|
|
ОглавлениеГлава I. Светотени закона: пространство мифа («Пещера»). 1. «Платонова пещера»: свет и тень 3. Рождение Закона из мифа: судьба и «искусство» 5. Театр Закона: греческая трагедия 6. Восток на Западе: Рим и мистерии 7. Восток на Западе: Империя и религиозный синкретизм 8. Господство или «телесность» Закона 9. «Телесность» и формализм права 10. «О противоречиях у стоиков»: «неживое право» и фикция 11. «О противоречиях у стоиков»: «естественное» право и справедливость 12. «Свет» и «тьма» у гностиков: второе рождение нигилизма 13. Антиномии Закона (юридическая мистика апостола Павла) 14. Грех и закон: тайные связи Глава II. «Зеркала и отражения»: мистические аспекты закона («Зеркало»). 1. «Свет» и отражения 2. Символ и аллегория: зеркальный мир Закона 3. Материя и форма: мистика Закона 4. Природа и Закон в зеркале мистики 5. Природа и зло: зеркальное искажение 6. Грех и преступление: два кривых зеркала 7. «Предварительное наказание»: Чистилище между Адом и Раем 8. У первоистоков вечного Закона: благодать и миропорядок 9. Закон и свобода воли: единство и множественность 10. Право «естественное» и право государственное: «зеркало в зеркале» 11. Два отображения «лестницы чинов»: ангелы и монахи 12. Блуждающий Град и его отражения 13. Отражение во времени: две империи 14. Взаимопроникновение «светил»: два града 15. «Свет с Востока»: раскол Небесного града 2. Наследие римской идеи и Макиавелли 3. «Зеркало» как самоощущение закона 4. Угроза «Ничто» и приход барокко 5. За гранью закона: демоны и монстры 6. «Корабль уплывает...»: безумие и исключение как политическая реальность 7. Государственный интерес и чрезвычайное положение: диктатура как искусство управления 8. Суверенитет и аномия, насилие, право и исключение 9. Магический язык права: легализм и статуарность 11. Антиномии «естественного» закона и синдром «естественной» религии 12. Иррациональное в рациональном: приход «современного» права 13. Два разделенных мира: закон внешний и закон внутренний Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу12. Иррациональное в рациональном: приход «современного» праваПсихической установкой, характерной для Возрождения, было стремление к конкретности и одновременное стремление охватить жизнь во всей ее полноте. Номинализм, свойственный этому типу мышления, своими истоками восходил еще к Франциску Ассизскому (у которого, как утверждал Честертон, не было и следов пантеизма), для которого цельная и абстрактная «природа» не существует, он знал только конкретные и отдельные сущности и вещи — «брата Солнце», «сестру Воду», «брата Огонь» и т. п. Францисканские авторитеты Дунс Скот и Оккам закрепили номиналистическую традицию. Протестантизм принял эту идею. И для Лютера, и для Кальвина Бог являетя личностью, а не принципом и не «высшим понятием». Но учение Кальвина о признаках избранничества и его теория предопределения сделали божество злым деспотом: «Бог Кальвина и Цвингли... по своему духу напоминает человека Ренессанса», с его «демоническим» влечением следовать единственно своей дорогой, т. е. своему жизненному импульсу: такой Бог легко мог переродиться в слепую, стихийную мировую субстанцию — чистую волю (П. Бицилли). Идея Возрождения заключалась в стремлении и способности найти в жизни не нечто новое, но нечто вечное. Эта цель у реформаторов была заменена идеей пути и методом поиска, предельно общим и формальным. Но идеи спасения и избранности требовали соответствующей активности и деятельности; с этим был связан откровенно деятельный характер протестантизма, воздействующего на «природу» и в итоге торжествующего над природным законом. Всякая власть рождается из успеха, обеспеченного силой, но это власть только внешняя и физическая. В основе протестантских построений лежала вера в возможность создания «окончательного, функционирующего. без перебоев общественного аппарата», вера в возможность окончательно устранить трагический момент, присущий жизни и истории и обусловленный постоянным «вторжением, возмущающего нормальный ход жизни, иррационального и неожиданно путающего все планы, личного начала. И Лютер, и Кальвин отвергали «магические» элементы католицизма — пресуществление плоти, ортодоксальную трактовку троичности и т. п., акцентируя внимание на идее оправдания делами и верой, ослабляя сакральное значение икон и литургии, подчеркивали личностный характер веры и особую роль в этом и другом мирах общины избранных. Высшим пунктом этой религиозной парадигмы оставался ветхозаветный Закон. Пуритане особое значение придавали Книге Иова с ее прославлением абсолютизма божественной воли, абсолютной по своей суверенности и несоизмеримости с человеческими масштабами. Теория, устанавливающая, что законы Моисея лишь постольку потеряли свое значение с момента заключения нового союза, поскольку они содержали обрядовые или исторически обусловленные предписания иудаизма, но в качестве «естественного закона» сохраняют его. Такая теория позволяла устранить все несовместимые с жизнью предписания и расчистить путь для усиления того мощного духа легальности и уверенности в своей правоте, который был свойствен мирской аскезе протестантизма. Еще Фома Аквинский определил закон как «предписание разума, принятое ради «общего блага тем, кто имеет попечение о сообществе» (Сумма теологии. I—II. 90,4), но последователям Лютера будет казаться, что такое определение необоснованную святость как разуму, так и закону. Новый, по сути позитивистский, подход лютеранской философии предложит рассматривать закон как регламентированным образом принятое постановление суверена, даже если по своим целям и действиям оно является выражением прямого произвола: «закон есть закон». Нельзя отождествлять право и мораль, что неизбежно приводит к нестабильности права и беспорядку. При этом, если принять, что именно совесть является источником права, то такой взгляд переводит анализ из собственно правовой в моральную сферу, но одновременно позволяет корректировать неопределенные предписания общих норм в применении к конкретным случаям, когда должны учитываться все без исключения обстоятельства. По мнению некоторых авторов, лютеранская философия права обнаружила способность к более обширной классификации и систематизации правовых норм в сочетании с большей гибкостью в их применении, основанном на критериях совести и справедливости. Такие ценности, как право на частую жизнь или равенство, станут здесь трансцендентными правами, нарушение которых выходит за пределы юрисдикции политического сообщества и которые вполне могут быть совмещены с принципами, отказывающимися считать «общие нормы» законами, если те не были формально приняты в качестве таковых. Протестантская философия права предпочитала возвышенной мистике Евангелия буквальное толкование Ветхого Завета. Слово и буква воплощали собой дух; чудо и таинство исключались из его сферы. Рациональное и процедурное, сформировавшееся на основе рациональности и аскезы, возводились в настоящий культ, заменяя собой традиционные обряды и нормы. Странным образом оболочка рациональности нарастала на спонтанном содержании, основным смыслом которого были протест и отрицание: революция (реформация) стремилась принять завершенные легальные формы. Первичное протестантство было по преимуществу протестантством не разума, а слова, содержащегося в Откровении. Разум же или совершенно отвергался как нечто дьявольское или допускался только в качестве служебного орудия для «экзегетики и систематики богооткровенного слова» (Е. Спекторский): только начиная с XVIII в. его сменяют внутренние убеждения и умонастроения. Вместо прежних формальных принципов доктрины (обязательности Писания и оправдания верой в него) приходит пантеистическое и рационалистическое учение о том, что Бог открывается только в имманентном мире и свободном человеческом сознании: Религии пришлось оправдываться перед разумом. Якоб Буркхардт предупреждал: силы, подобные Реформации, всегда обманываются, захваченные восторгом мгновения, полагая, будто они одни в этом мире, но после отрезвления и внезапного удивления «следуют возгласы проклятий, ведь оказывается, что от старины сохранились не только значительные остатки, но и что она набирается новых сил, потому что укоренена в глубинах человеческой природы». Внимание! Авторские права на книгу "Теневая сторона закона. Иррациональное в праве" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
