|
|
ОглавлениеГлава I. Светотени закона: пространство мифа («Пещера»). 1. «Платонова пещера»: свет и тень 3. Рождение Закона из мифа: судьба и «искусство» 5. Театр Закона: греческая трагедия 6. Восток на Западе: Рим и мистерии 7. Восток на Западе: Империя и религиозный синкретизм 8. Господство или «телесность» Закона 9. «Телесность» и формализм права 10. «О противоречиях у стоиков»: «неживое право» и фикция 11. «О противоречиях у стоиков»: «естественное» право и справедливость 12. «Свет» и «тьма» у гностиков: второе рождение нигилизма 13. Антиномии Закона (юридическая мистика апостола Павла) 14. Грех и закон: тайные связи Глава II. «Зеркала и отражения»: мистические аспекты закона («Зеркало»). 1. «Свет» и отражения 2. Символ и аллегория: зеркальный мир Закона 3. Материя и форма: мистика Закона 4. Природа и Закон в зеркале мистики 5. Природа и зло: зеркальное искажение 6. Грех и преступление: два кривых зеркала 7. «Предварительное наказание»: Чистилище между Адом и Раем 8. У первоистоков вечного Закона: благодать и миропорядок 9. Закон и свобода воли: единство и множественность 10. Право «естественное» и право государственное: «зеркало в зеркале» 11. Два отображения «лестницы чинов»: ангелы и монахи 12. Блуждающий Град и его отражения 13. Отражение во времени: две империи 14. Взаимопроникновение «светил»: два града 15. «Свет с Востока»: раскол Небесного града 2. Наследие римской идеи и Макиавелли 3. «Зеркало» как самоощущение закона 4. Угроза «Ничто» и приход барокко 5. За гранью закона: демоны и монстры 6. «Корабль уплывает...»: безумие и исключение как политическая реальность 7. Государственный интерес и чрезвычайное положение: диктатура как искусство управления 8. Суверенитет и аномия, насилие, право и исключение 9. Магический язык права: легализм и статуарность 11. Антиномии «естественного» закона и синдром «естественной» религии 12. Иррациональное в рациональном: приход «современного» права 13. Два разделенных мира: закон внешний и закон внутренний Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу10. Право «естественное» и право государственное: «зеркало в зеркале»У Фомы Аквинского божественная сущность является высшим критерием закона, но доступна пониманию только через посредство «естественного» закона, а не непосредственно. «Естественный» же закон содержится в собственно человеческих естественных склонностях, (он выражен именно в склонностях, а не понятиях), причастность человека ему регулируется свободным выбором и направляется разумом. Сама форма требует, чтобы был известен законодатель, во всяком случае должна быть известна власть, таким путем направляющая каждого к общему благу. Однако кто же в «естественном» законе является настоящим законодателем? Им не может быть Бог, поскольку знание о нем не может быть естественным, необходимым и всеобщим. Поэтому законодателем здесь будет сама человеческая природа. Закон явно дается кем-то другим (не человеком), поскольку является мерой, которой должен соответствовать индивидуум, поэтому человеческая природа как «законодатель» необходимо становится тем самым «другим». Сам же индивид должен сделать выбор — следовать или противиться естественным склонностям, в которых выражается «естественный закон» — этот закон тоже является «другим» в том смысле, что человек стоит перед выбором, сделать его своим или нет. Целями «естественного» закона являются только временный мир и добродетель, столь почитаемая еще у стоиков. Чтобы направить людей к добродетели не нужно прибегать к принудительной силе закона. Сам Бог не нуждается ни в каком ином законе, кроме вечного, людям же необходим не только «естественный», но еще и человеческий закон. «Естественный» закон сопоставим со сферой умопостигаемого и отвечает способности постигать всеобщее путем абстракции, но он должен быть дополнен понятными и конкретными формулировками человеческого закона, чтобы перейти от всеобщего к частному. Прибегнув к воображению, необходимо знать, что конкретно требует закон, а не просто механически соблюдать его. В отличие от мнения французских легистов XIII—XIV вв. Фома Аквинский считал выборную монархию более достойной политической формой, чем монархия наследственная. Более того, он вполне допускал и вероятный акт по низложению «несправедливого» монарха, который вправе совершить некое «множество», с которым у государя был заключен договор. Тем самым Фома еще задолго до Гоббса и Руссо сформулировал идею конституционного, по сути «общественного договора». На первый план выходили такие мотивации подчинения, как «воля» и «добровольность» подвластных, с которыми непременно следовало считаться. В «Дигестах» такие понятия, как «юриспруденция» и imperium (господство, властное полномочие) оставались неопределенно широкими. Средневековые юристы (Азо, например) стали рассматривать степени imperium, элементы власти как подразделения юрисдикции. Из этого делается вывод о том, что право и полномочия правителя законодательствовать, ставшие сущностью суверенитета, были аспектом его права осуществлять правосудие. Правители обладали imperium, потому что они обладали юрисдикцией, правом устанавливать закон в пределах своих государств. В политическом плане такой подход оправдывал автономию отдельных властителей от центральной императорской власти. В своем понятии «мира» Августин смешивал правовой и нравственный идеалы, подобно римским юристам соединявшим эти категории в понятии «естественного права». Уже Ульпиан отождествлял право и справедливость, а правоведение называл наукой о справедливости. «Мистические» устремления римских юристов выражались преимущественно в смешении правового и нравственного идеалов, которое сделало возможным и подготовило будущее слияние христианского идеала с римскими юридическими воззрениями, ту самую юридизацию католической церкви и позволила Августину в своих теологических рассуждениях опираться на юридические формулы. Если Ульпиан считал себя «жрецом права», то автор «Града Божьего» может быть назван «юрисконсультом царства Божьего» (Е. Н. Трубецкой). Для римских юристов «естественное право» было по-настоящему универсальным порядком, отличным от систем положительного права. Как «вечный мир» у Августина есть согласие человеческих воль, так и в идее «естественного права» лежала идея всеобщего согласия и единства. Римские юристы представляли его не только как идеальную норму, но и как состояние, некогда существовавшее в действительности, как прошедший Золотой век. И если, с точки зрения римских юристов, человеческие институты — рабство, война, вражда государств — представляли отпадение от нормального, естественного состояния, то для Августина они были последствиями грехопадения. Теократический идеал Церкви насыщался римскими юридическими воззрениями. Цицерон полагал, что «истинный закон есть правый разум, согласный с природой, разлитый во всем, незыблемый и вечный», обнимающий все народы и все времена. Сенека развивал эту идею: «Мы обнимаем мыслью два царства: одно из которых великое, всем общее, в котором содержатся боги и люди. Солнцем измеряются границы нашего государства». Марк Аврелий продолжал: «Человек есть гражданин вышнего города, по отношению к которому остальные города суть как бы отдельные дома». И подытоживал Августин: «Мы различаем на земном царстве две формы: одна из них являет в себе собственное свое присутствие; другая служит... для обозначения небесного царства; некоторая часть земного царства стала образом небесного». Внимание! Авторские права на книгу "Теневая сторона закона. Иррациональное в праве" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
