|
|
ОглавлениеГлава I. Светотени закона: пространство мифа («Пещера»). 1. «Платонова пещера»: свет и тень 3. Рождение Закона из мифа: судьба и «искусство» 5. Театр Закона: греческая трагедия 6. Восток на Западе: Рим и мистерии 7. Восток на Западе: Империя и религиозный синкретизм 8. Господство или «телесность» Закона 9. «Телесность» и формализм права 10. «О противоречиях у стоиков»: «неживое право» и фикция 11. «О противоречиях у стоиков»: «естественное» право и справедливость 12. «Свет» и «тьма» у гностиков: второе рождение нигилизма 13. Антиномии Закона (юридическая мистика апостола Павла) 14. Грех и закон: тайные связи Глава II. «Зеркала и отражения»: мистические аспекты закона («Зеркало»). 1. «Свет» и отражения 2. Символ и аллегория: зеркальный мир Закона 3. Материя и форма: мистика Закона 4. Природа и Закон в зеркале мистики 5. Природа и зло: зеркальное искажение 6. Грех и преступление: два кривых зеркала 7. «Предварительное наказание»: Чистилище между Адом и Раем 8. У первоистоков вечного Закона: благодать и миропорядок 9. Закон и свобода воли: единство и множественность 10. Право «естественное» и право государственное: «зеркало в зеркале» 11. Два отображения «лестницы чинов»: ангелы и монахи 12. Блуждающий Град и его отражения 13. Отражение во времени: две империи 14. Взаимопроникновение «светил»: два града 15. «Свет с Востока»: раскол Небесного града 2. Наследие римской идеи и Макиавелли 3. «Зеркало» как самоощущение закона 4. Угроза «Ничто» и приход барокко 5. За гранью закона: демоны и монстры 6. «Корабль уплывает...»: безумие и исключение как политическая реальность 7. Государственный интерес и чрезвычайное положение: диктатура как искусство управления 8. Суверенитет и аномия, насилие, право и исключение 9. Магический язык права: легализм и статуарность 11. Антиномии «естественного» закона и синдром «естественной» религии 12. Иррациональное в рациональном: приход «современного» права 13. Два разделенных мира: закон внешний и закон внутренний Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу4. Природа и Закон в зеркале мистикиПути мистики — это последовательное слияние субъекта с конечным объектом познания, растворение познающего в познаваемом. Интуитивно переживаемое ощущение контраста между всеобщим и вечным и органичным и преходящим, случайным и личным, формирует мистическое представление о мире как одновременно «своем» и вполне «чужом». П. М. Бицилли отмечал, что мистика в сущности является отрицанием символического миропонимания, однако именно у мистиков оно как раз и достигает своей наибольшей законченности: «Для мистика постижение истины в ее символах не является ни совершенным, ни окончательным. Оно составляет лишь одну из ступеней приближения к Богу». Символически и ощутимые образы нужны обыденному сознанию, мистик же воспринимает чистые божественные формы подобно зеркалу. Символ есть знак договора, намек на утраченное единство, он напоминал и взывал к высшей и скрытой реальности. Таков был его первоначальный римский смысл. Но в средневековом мышлении каждая вещь была отображением чего-то ей соответствующего в более высоком мире и таким образом становилась символом этого высокого. Внешний вид вещей есть только образ вещей индивидуальных. Здесь заключена противоположность образа истины и самой истины, кажущегося и действительного, где мир телесный обладает значительно меньшей реальностью и самостоятельностью, чем мир духовный. Он — только тень истины, но не сама истина. Гностические альбигойские мотивы дополняются здесь позитивным и оптимистическим утверждением Бл. Августина о том, что «зло есть только недостаток добра» и что только добро реально существует в мире. Мир не сам по себе зол, он лишь «лежит во зле»: «короче, все, что злом ваш брат зовет — стремленье разрушать, дела и мысли злые, вот это все — моя стихия», — заявляет Мефистофель. Субстанция зла разлита повсюду и влияет на все. Во всех вещах присутствует нечто, объединяющее и сближающее их между собой («взаимная симпатия»). Внешнему единению уже предшествует внутреннее единство. Вещи как бы отражаются одна в другой, и весь мир состоит из общностей, составляющих единую общность: мир представляется всемирной империей под водительством Бога. Освальд Шпенглер называл право средневековых вероисповедных общин «магическим». Оно пропитано одним духом, «одной пневмой», единым пониманием одной истины, объединяющей поборников веры в одну юридическую личность, коллективное существо, обладающее, как целое, намерениями, принимающим решения и несущим ответственность. Такой процесс в античности был инспирирован культом императора, всецело воплощавшим в себе божественное право. Сила же средневекового коллектива основывалась на представлении о сходстве и родстве). Казуальная система нормотворчества также исходила из типичных и повторяющихся ситуаций, предполагая реальную возможность их целостного охвата; логическая дедукция правопонимания преобладала над индуктивным и эмпирическим обобщением «снизу». Приоритет целого означал приоритет коллективного и корпоративного. Уже Прокл полагал, что «целое организма есть главный принцип организации организма», Николай Кузанский определял воздействие внешнего мира на объект, как «формирующую форму» (forma informanta), придающую объекту его индивидуальность. И лишь нововременной дуализм уничтожил микрокосмическую иллюзию целостности и природа оказалась один на один с ускользающим от всякой фиксации «нечто», ничто или «духом геометрии». Дуализм духа и души стал определять в последующем всю эту страшную напряженность, столь свойственную современному сознанию. Закон следовало признавать и следовало его слушаться, потому что он по сути своей желал творить добро, благо. Другое дело — что он понимал под благом. Опасность как раз и состояла в том, что в своем рвении Закон главное внимание начинал уделяет борьбе со злом, а не сотворению блага. Чаще всего его императивы имели негативный и запретительный характер: «Не мир, но меч нес он в себе». К этому его побуждало сопротивление природного, его непросвещенность и инертность. Божественный Закон имеет своей целью ввести человека в мир иной, Царство небесное. Деятельность Закона на земле, в природе носит только временный и преходящий характер: «тень» привлекает к себе слишком большое внимание Закона, отклоняя его с прямого пути. Прием апофатического или негативного определения мог быть одинаково эффективно использован при описании как природных, так и сверхприродных явлений. Закон либо утверждает, либо отрицает, запрещает нечто. Природное значит порожденное кем-то или чем-то. В отличие от искусственно созданного оно все же ближе к истинному, т. е. божественному. Но чтобы добраться до истинного, следует преодолеть, исключить природное. Майстер Экхарт исходил из юридического понятия «алиби», указав на косвенный характер ряда отрицательных (отсутствие, неведение и пр.) суждений: из тех или иных деяний Творца следует, что он не имеет в себе материи и поэтому свободен от несовершенств, с нею связанных, — незнанием, страданием и пр. «Поскольку же отсутствие по необходимости предполагает наличие, и отрицание основывается на утверждении, из этого следует, что в Боге есть нечто, чем бы оно ни было, что исключает неведение, страдание и пр.» Так, свет исключает тьму, а добро — зло. Только к такому, по сути положительному существу, пусть и опосредованному отрицанием, приложимо понятие истинности. Альберт Великий использовал сходную маймонидскую технику выборки или «исключения» применительно к Богу: с помощью дионисийской техники «отстранения» он описывал «сердцевину души». В позднеготической схоластике и у Экхарта положительный и отрицательный («исключения» и «отстранения») методы подкреплялись учениями о соименной и одноименной символизации. Следуя Дионисию и Маймониду, Экхарт утверждал: отрицания по отношению к Богу истинны, утверждения же непригодны. Видимое и форма не являются настоящей целью христианского творчества: они суть только системы зрительных образов, исполняющих функции знаков, что вытекает из их мистериального значения. которое не «изображает и не выражает», но знаменует то самое «огненное ядро, то живое солнце, солнце мистериальной веры, о котором свидетельствуют мученики и пастыри трех веков». Внимание! Авторские права на книгу "Теневая сторона закона. Иррациональное в праве" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
