|
|
ОглавлениеГлава I. Светотени закона: пространство мифа («Пещера»). 1. «Платонова пещера»: свет и тень 3. Рождение Закона из мифа: судьба и «искусство» 5. Театр Закона: греческая трагедия 6. Восток на Западе: Рим и мистерии 7. Восток на Западе: Империя и религиозный синкретизм 8. Господство или «телесность» Закона 9. «Телесность» и формализм права 10. «О противоречиях у стоиков»: «неживое право» и фикция 11. «О противоречиях у стоиков»: «естественное» право и справедливость 12. «Свет» и «тьма» у гностиков: второе рождение нигилизма 13. Антиномии Закона (юридическая мистика апостола Павла) 14. Грех и закон: тайные связи Глава II. «Зеркала и отражения»: мистические аспекты закона («Зеркало»). 1. «Свет» и отражения 2. Символ и аллегория: зеркальный мир Закона 3. Материя и форма: мистика Закона 4. Природа и Закон в зеркале мистики 5. Природа и зло: зеркальное искажение 6. Грех и преступление: два кривых зеркала 7. «Предварительное наказание»: Чистилище между Адом и Раем 8. У первоистоков вечного Закона: благодать и миропорядок 9. Закон и свобода воли: единство и множественность 10. Право «естественное» и право государственное: «зеркало в зеркале» 11. Два отображения «лестницы чинов»: ангелы и монахи 12. Блуждающий Град и его отражения 13. Отражение во времени: две империи 14. Взаимопроникновение «светил»: два града 15. «Свет с Востока»: раскол Небесного града 2. Наследие римской идеи и Макиавелли 3. «Зеркало» как самоощущение закона 4. Угроза «Ничто» и приход барокко 5. За гранью закона: демоны и монстры 6. «Корабль уплывает...»: безумие и исключение как политическая реальность 7. Государственный интерес и чрезвычайное положение: диктатура как искусство управления 8. Суверенитет и аномия, насилие, право и исключение 9. Магический язык права: легализм и статуарность 11. Антиномии «естественного» закона и синдром «естественной» религии 12. Иррациональное в рациональном: приход «современного» права 13. Два разделенных мира: закон внешний и закон внутренний Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу9. Магический язык права: легализм и статуарностьВ эпоху Возрождения понятие идеи служило тому, чтобы «отвлечь взор от пропасти, разверзшейся между духом и природой», но барокко делает ее ощутимой и видимой, связав с проблемой субъекта и объекта, истолковывая метафизически и затем снимая это противоречие уже в высшем трансцендентном единстве. Мышление искало прибежища в метафизике. В соответствии с мнением Аквината идея — это имманентный божественному интеллекту «прообраз и представление, воплощенное в ангелов», и лишь в последнюю очередь она есть представление человека, с которым тот творит свой мир. Именно этот последний момент и был акцентирован и актуализирован Ренессансом. Возрождение превратило понятие «идеи» в сугубо человеческое понятие «идеала», отождествляя мир идей с миром возвышенной и искусственной действительности. Закономерная упорядоченность и стабильность предполагали систематизацию правил перед лицом надвигающейся угрозы субъективизации. Однако уже во второй половине XVI в. счастливое равновесие между субъектом и объектом нарушается, дух начинает чувствовать себя по отношению к действительности «властно и вместе с тем неуверенно». Тогда посредником становится символ. Подобно римским юристам (но уже на ином, метафизическом уровне) Пико уверял, что символы и фигуры, участвующие в процессе политического или правового преобразования, гораздо могущественнее, нежели сами материальные свойства объектов. (Алхимики считают природу разрушающим фактором. Она разъединяет и разрушает неустойчивые соединения и как следствие порождает новые явления или формы, притягивая устойчивый и тождественный ей самой элемент, содержащийся в этих новых формах. Произвольно выбранный замещающий объект выполняет функцию репрезентации. «Понятие образа, расширяясь, становится понятием символа».) Священная книга в качестве символа, трактует Освальд Шпенглер, есть составная часть всякой магической религии: «слово Бога» в его магическом смысле и значении включено в книгу посредством знаков священного письма. Магическое откровение — мистический процесс, в котором вечное и несозданное слово Бога (Бог как слово), вселяется в человека, чтобы через него обрести чувственный образ звуков и букв. Бог оказывается воплощенным в слове и букве, и их истолкование исполнено тайного мистического смысла. Все магические религии исходят из предположения, что тайный смысл писания сохраняется в духе, и по этому поводу повсеместно существовал консенсус молчания, тайна. Всякое высказывание возводилось к непосредственному внушению свыше: комментарии к комментарию содержатся как в Дигестах и императорских конституциях, так и в Гемаре, и Мишне талмудистов. «Нет букв во всем Законе, которые бы в своих формах, связях, разделении, извилистости, прямоте, повреждении, переизбытке, малости, великости, увенчании, закрепленности, открытости и порядке не обнаруживали бы десяти тайных счислений» (Пико дела Мирандола. Каббалистические суждения. 1.28,33). Пятикнижие Моисея включало в себя сразу три кодекса: Книгу Завета, Второзаконие и Жреческий кодекс с Декалогом. Народ Израиля (как позже арабы) стал «народом Книги». Знание и высшую мудрость давало не наблюдение за природой и исследование, а рабское толкование написанного. «Автор должен был уступить место комментатору, национальный гений, создавший Библию, приспособлялся к составлению Талмуда». (В первые сорок дней Моисею были вручены Богом скрижали с записанным законом, во вторые сорок дней он получил душу закона и в последние сорок дней — душу души закона. Неписанный закон — Мишна и Каббала — скрыты в записанных учениях Моисея и в четырех первых книгах Пятикнижия.) Исходя из принципов «священной книги» еврейская и кораническая юриспруденция давали ответы на конкретные вопросы и казусы: законодательство сводилось к юриспруденции, а юриспруденция — к казуистике. Это был восточный вариант толкования закона. Запад же стремился ограничить Божественный закон особой областью безусловно обязательных или безусловно запретных действий и «постулировал безразличие Бога к действиям, не определенным законом». В этом свободном пространстве могли проявляться личная инициатива и энергия индивидуума. О. Шпенглер противопоставлял представление о «магическом мире» как «пещере», античному «телесному» и «фаустовскому» бесконечному мирам. (Гегель противопоставлял «закон дневного света» и «право теней». Человеческий закон в форме всеобщности представляет собой имеющиеся налицо нравы, его истина есть открытая и очевидная значимость. «Мужское» индивидуальное начало смыкается с бессознательным и стихийным «женским» началом, тем самым происходит переход из незнающего и незнаемого в сознательное царство). «Свет пронизывает пещеру и сопротивляется тьме», небо и земля, как две силы, срастаются между собой; добро и зло, Бог и Сатана, дух и душа, дух и плоть остаются вечно непримиримыми. «Фаустовский», возрожденческий человек опирается только на самого себя, на свое «я», даже когда принимает решения о бесконечном. Магический человек Средневековья весь был погружен в волю и мысли Бога, — «фаустовское» мышление повсюду ощущает действие всемогущего «я», делающего собственные единичные суждения. Ощущение «пещеры» требует наличия необозримой истории с началом и концом мира, — в промежутке происходит предопределенная заранее борьба «света» и «тьмы», и магическое бодрствование становится ареной столкновения этих сил. Существует только одна мировая причина — благодать, которая образует сущностную противоположность покаянию в «фаустовском» смысле: «покаяние предполагает волю “я”, благодать же не знает ее вовсе». (Фаустовский человек домогается тайн бытия. Фауст у Гете понимает, что все его знание ничего не значит перед лицом метафизического мира и его внутренних связей. Встреча с Духом не меняет его душевного настроя, он говорит: «У меня хватило силы привлечь тебя, но удержать тебя я не в состоянии». Магический ритуал не способен достичь поставленной цели открытия истины и окончательного преображения. Поэтому Фауст переходит от изучения Нострадамуса к размышлению над Новым Заветом. Гете иронизирует над рационалистической школой перевода Библии, вкладывая в уста Фауста трактовку, ставящую «дело» выше «слова» и «силы».) Внимание! Авторские права на книгу "Теневая сторона закона. Иррациональное в праве" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
