|
|
ОглавлениеГлава I. «Тело власти», или corpus. 1. Господство социального 3. Секты и «воображаемые общества»: частный случай солидарности 4. «Право солидарности» (Ф. Теннис) 5. Солидарность: пространство, центр и периферия 2. Политическая целостность и «орденская» форма объединения 3. Суверенитет и политическая власть 4. Юридическое лицо и юридическая солидарность (Л. Дюги) 5. «Основная (базовая) норма» (Г. Кельзен) 6. «Естественное право» и порядок Глава III. Социальные (политические) институты и власть. 1. Две модели организации 2. Институты, процедуры и рационализация 3. Система сдержек и противовесов («правильно устроенная конституция») 4. Персонификация власти: «государственный абсолютизм» 5. Структуры и функции (организация как «вещь») 6. Разделение властей и функций: роль институтов 2. Анонимное (воображаемое) господство 3. «Деривации» и подчинение закону (В. Парето) 4. «Воля народа» как политическая мотивация единства 6. Эмоции солидарности: страх и тревога 2. Право для государства: нормативистская локализация 3. Право без границ: солидаристская локализация 5. «Номос» «больших пространств» Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу5. «Номос» «больших пространств»Новое понимание «номоса» уклоняется от принятия того очевидного факта, что именно порядок (разделение, распределение, соединение) предшествовал акту его нормативного оформления. Именно с захватом земли и основанием городов было связано первое измерение и размежевание полезной почвы, и только затем уже происходила номинация. И факт захвата земли учреждал собственно право и регламентацию в их внешнем и внутреннем аспектах, являясь изначальным типом процесса, конституирующего право (К. Шмитт). В связи с захватом пространства (земли, моря, воздуха) изменялись отношения между защитой и повиновением, а тем самым и структура самой политической и социальной власти: «Так начинается новая стадия осознания человеком пространства, новая стадия глобального порядка». Тот факт, что порядок уже существует в обществе, означал свершившуюся локализацию: устойчивое расположение вещей в пространстве, установление границ и координат, вообще все прочное и «внятно положенное на свои места» (по выражению Фридриха Ратгцеля, государство есть «кусок человечества и кусок организованной земли») было связано с пространством покоя. Социальное значение, т. е. реально существующие социальные структуры и отношения, не примысливающиеся к пространству дополнительно, вовсе не вставляются в него, как в пустой футляр. Они оказываются уже встроенными во всевозможные разделения и очертания. Так и право оказывается связанным с отношением к пространству не только потому, что оно является значимым на какой-то определенной территории, — оно просто неотделимо от нее: все «великие первоакты права остаются... локализациями, привязанными к земле, захват земли порождает самое радикальное правовое основание, первичное правовое основание». По Шмитту (а он ссылается при этом на Локка), истинное господство есть прежде всего господство над землей, и лишь вследствие этого оно становится господством над обитающими на этой земле людьми. Пространство кажется живым и жизненно необходимым (Р. Челлен и одновременно с ним К. Хаусхофер постарались свести проблему к биолого-этическому вопросу о «жизненном пространстве»: из концентрации слишком большой духовной энергии на слишком малом пространстве выросли «исторически обремененные образования», каждое из которых имеет разные основы. Жизнеспособные государства, обладающие ограниченным пространством, подчиняются некоему категорическому политическому императиву, требующему от них расширения своего пространства посредством колонизации, ассимиляции или различного рода завоеваний). Территориальная форма власти, если ее рассматривать именно в таком аспекте, становится предметом геополитики, которая, по определению Челлена, является учением о государстве как о «географическом организме или явлении в пространстве, о государстве как о земле, территории, области или о территориальном господстве». Геополитическая интерпретация позволяет указать на определенную связь очерченного и выделенного пространства с контролирующей это пространство властью. (Часто саму эту форму контроля над пространством определяют как господство, т. е. полное и эффективное властвование над людьми и вещами, находящимися в данном пространстве). Рудольф Челлен подметил, что господство над территорией не может ограничиваться одной только целеустремленной волей к господству или даже соответствующей организацией власти: господство закрепляется с помощью устойчивого, рационально организованного «состояния» и только в нем находит свое личностное и высшее выражение. По своей сути «состояние» означает длительность, необходимый порядок и устойчивость: эта функциональная составляющая становится, таким образом, личностью (персоной) для географически связанного с почвой политического тела (корпуса), в котором кипят «биосферные инстинкты господства». (Челлен подчеркивает, что связь политического (государственного) единства со своим господством столь же тесная, как связь личности со своим телом). Поэтому предметом исследования для геополитики всегда являлись прямые связи между географическим пространством (но не только территорией) и господствующей в нем властью, наиболее полно артикулированной в формулах господствующей идеи. Почти одновременно с рождением современной геополитической теории Карл Хаусхофер ввел в обращение понятие «панидеи», которое, несмотря на свое воображаемое происхождение, было в состоянии оказывать вполне реальное воздействие на столь же реальные геополитические и политические факторы: любые идеи, которые провозглашают охватывающие многие сферы, и широкие цели (т. е. собственно «панидеи») инстинктивно стремятся к своему воплощению, а затем и к развитию в пространстве. Поэтому и геополитика должна была прежде всего исследовать «определяемые Землей и происходящие на ее почве процессы при каждом новом воплощении власти (силы) в пространстве, т. е. ее разделении, перераспределении, динамике, даже если речь шла только о влиянии таких идей и их носителей (т. е. то, что Шмитт обозначил позже как «номос Земли»). Карл Шмитт, наиболее последовательно развивший идею «большого пространства» как специфического геополитического («пространственно-идейно-властного») единства, предполагал, что именно такая идея может послужить для преодоления монопольного положения «пустого понятия государственной территории», а в правовом отношении возвысить забытую категорию «империи» («рейха») до степени служащего мерилом понятия правового мышления: осмыслить и применить для всех великих институтов старую и вечную связь «порядка и местоположения, опять придать слову «мир» содержание, а слову «родина» — характер определяющего вид существенного признака» — в этом Шмитт видел задачу нового правового мышления. Внимание! Авторские права на книгу "Солидарность как воображаемое политико-правовое состояние" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
