|
|
ОглавлениеГлава I. «Тело власти», или corpus. 1. Господство социального 3. Секты и «воображаемые общества»: частный случай солидарности 4. «Право солидарности» (Ф. Теннис) 5. Солидарность: пространство, центр и периферия 2. Политическая целостность и «орденская» форма объединения 3. Суверенитет и политическая власть 4. Юридическое лицо и юридическая солидарность (Л. Дюги) 5. «Основная (базовая) норма» (Г. Кельзен) 6. «Естественное право» и порядок Глава III. Социальные (политические) институты и власть. 1. Две модели организации 2. Институты, процедуры и рационализация 3. Система сдержек и противовесов («правильно устроенная конституция») 4. Персонификация власти: «государственный абсолютизм» 5. Структуры и функции (организация как «вещь») 6. Разделение властей и функций: роль институтов 2. Анонимное (воображаемое) господство 3. «Деривации» и подчинение закону (В. Парето) 4. «Воля народа» как политическая мотивация единства 6. Эмоции солидарности: страх и тревога 2. Право для государства: нормативистская локализация 3. Право без границ: солидаристская локализация 5. «Номос» «больших пространств» Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу4. «Воля народа» как политическая мотивация единстваСами формы социальной организации могут быть поняты в своей функциональности только в соотношении с целями, ориентациями и целой цепью символов, которые сами по себе не только не имеют отношения к этой функциональности, но которым она сама в значительной степени оказывается подчиненной: проникнуть в символику общества — значит проникнуть в выраженные ею значения, передаваемые означающими структурами, т. е. той же самой системой символов. «Деривации» и состоят из целого комплекса таких символических обозначений, скрывающих социальную реальность и действительную мотивацию социальных действий. (В. Парето заметил, что все государства с понятной целью сохранить свою социальную целостность нередко используют силу, одновременно утверждая, что сами они основаны исключительно на «разуме и общей воле», в действительности же независимо от того, «существует или нет в таких государствах всеобщее избирательное право», правит в них всегда олигархия, находя подходящие способы придать «воле народа» желательное выражение»). «Воля народа», сформулированная в качестве политического символа и мотива еще в древности, свою правовую легализацию окончательно получила только в XVIII столетии и в качестве лозунга и знака социальной солидарности довольно долгое время мирно уживалась рядом с концептами индивидуалистической философии либерализма, а затем и коллективистского социализма. Оставаясь достаточно сильным аргументом в политической борьбе, эта «общая воля» была удачно сформулирована и юридизирована в целом ряде конституционных проектов и только XX век вновь (вслед за романтиками XIX века) поставил эту категорию под сомнение, одновременно с этим пытаясь выявить исторические корни этого понятия и, разумеется, его психологическую мотивированность. Анализ такой категории, как «суверенитет народа», позволил более глубоко войти в область политической теологии, где «воля народа» в свое время сменила на троне религиозно-духовных и светских коронованных суверенов. В свое время христианство восприняло от античности синтетическое понятие власти, основанное на весьма удачном сочетании трех базовых составляющих: традиции, веры и авторитета. И историческое исчезновение этих составляющих в новейшее время сделало проблему идентификации власти еще более неопределенной. Базирующаяся на традиции уверенность в защите со стороны социального целого окончательно исчезает, и индивид оказывается одиноким и изолированным в социальном пространстве. Как считал Алексис Токвиль, лучшей чертой «старого порядка» была именно защита индивида от ужасающей предоставленности самому себе и одиночества. Уничтожив преемственность иерархии между поколениями, равенство разрушило также и ткань времени, единство, всегда существовавшее между прошлым, настоящим и будущим, прервало вертикальные связи долга и обязательства, разделило людей, не дав им при этом общей, объединяющей всех связи. Поэтому государство (такова была его историческая судьба) в этих условиях было вынуждено и решилось вмешаться для того, чтобы заново установить и воссоздать прочные структуры власти, напоминая людям о том, что они все еще отнюдь и не столь одиноки. Именно государство становится полномочным представителем хаотической по своему существу и неоднородной массы, вечно не способной самостоятельно и ясно выразить и сформулировать общую волю. Как казалось Гоббсу, именно единство представителя (государства), а отнюдь не представляемых формирует целостность одной (коллективной) личности, именно представитель воплощает в себе саму эту личность, и по-другому единство никак не может быть понято в своем собственном множестве. Внимание! Авторские права на книгу "Солидарность как воображаемое политико-правовое состояние" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
