|
|
ОглавлениеГлава I. «Тело власти», или corpus. 1. Господство социального 3. Секты и «воображаемые общества»: частный случай солидарности 4. «Право солидарности» (Ф. Теннис) 5. Солидарность: пространство, центр и периферия 2. Политическая целостность и «орденская» форма объединения 3. Суверенитет и политическая власть 4. Юридическое лицо и юридическая солидарность (Л. Дюги) 5. «Основная (базовая) норма» (Г. Кельзен) 6. «Естественное право» и порядок Глава III. Социальные (политические) институты и власть. 1. Две модели организации 2. Институты, процедуры и рационализация 3. Система сдержек и противовесов («правильно устроенная конституция») 4. Персонификация власти: «государственный абсолютизм» 5. Структуры и функции (организация как «вещь») 6. Разделение властей и функций: роль институтов 2. Анонимное (воображаемое) господство 3. «Деривации» и подчинение закону (В. Парето) 4. «Воля народа» как политическая мотивация единства 6. Эмоции солидарности: страх и тревога 2. Право для государства: нормативистская локализация 3. Право без границ: солидаристская локализация 5. «Номос» «больших пространств» Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава V. Номос: правовая локализация пространства1. Политическая локализация: «стены» и границы «империи»Воображаемое политическое сообщество способно достичь своего идеального предела в форме, которую принято определять как «утопическое». В качестве пространственной организации утопия всегда демонстрировала исключительную артикулированность и целостность своей территории, как правило, располагаясь на острове или в удаленном и изолированном от остального мира регионе. Все административное, экономическое и правовое строительство осуществлялось из центра (в котором как раз и находился наблюдатель, описывающий жизнь утопии) путем локализации уже ограниченного по периферии пространства и путем номинирования объектов и действий, в нем размещенных; выход за пределы утопического пространства означал бы возвращение в обыденный и менее организованный мир. В контексте философского и литературного дискурса, развернутого в европейской культуре XVI — XVII вв., рождение утопических организаций в известной мере отражало вполне реальные процессы, связанные с захватом, распределением и обустройством сначала земельного, а затем и водного пространств, которые происходили в историческом мире в эпоху создания великих утопий. Удивительным, почти таинственным образом все эти действия по распределению земной и водной поверхности способствовали подготовке до поры скрытого феномена глобализации: стремление к единению вырастало из неосознанных попыток первоначального, исконного отграничения собственного, органически вырастающего мира от области мира внешнего. Разрастание пределов этого уже освоенного мира, ойкумены, происходило главным образом в результате внутреннего, локализованного обустраивания, контролируемого данной социальной группой (общиной, филой, народом, а позже — государством), пространства. Малые пространства, непрерывно возрастая и сливаясь друг с другом, тем самым уже подготавливали невиданные глобальные перспективы — пока еще зыбкие и отдаленные, где границы этносов, союзов и государств должны будут в будущем исчезнуть. Однако раздел земельного пространства прежде всего выражался в форме прямого захвата как пустующих, так затем уже и занятых более слабым конкурентом территорий. Правовое оформление границ, как правило, становилось следствием уже свершившегося факта проявления превосходства в силе. Обозначение границы как результат фиксировало установление предела, которого в состоянии была достигнуть эррективная мощь находящейся в состоянии экспансии социальной общности. И тогда пространственно оформленная общность с еще большей силой, чем это было на стадии сугубо кровно-родственного осознания своего единства, начинает чувствовать себя целостностью. Все, что находится по эту сторону границы, «наше», все, что по другую сторону, — «чужое», и в этом разделении уже намечены глубинные основы международно-политического сознания и наличествует сформировавшийся статус протогосударственности. Ощущение единства кажется имманентно присущим возникшей социальной группе, становясь серьезной основой для социальной солидарности: без каких бы то ни было «архитектурных усилителей» (защитных стен, знаково очерченных пространств) такие группы способны были являться во вполне осязаемом облике и благодаря только центростремительной тяге уже различаться в интегрирующей и целостной форме. Само понятие «мир» теперь стало означать для них не «все, что есть», а все то, что может удерживаться единой формой или единой, пусть только осознаваемой границей. Интегрирующим символом такого понятия мира становится ойкумена. Петер Слотердайк особенно красочно описал процессы превращения ментальных представлений о границе в ее архитектурно оформленный символ: ойкумена — зримое место обитания людей, заключенное в границы всеохватывающей божественной тайны. Здесь все зримые вещи окружены внешним кольцом незримых упорядочивающих сил. Включенные в это кольцо социальные группы испытывают воздействие морфологического стресса, который может быть преодолен теперь уже с помощью строительства реальных, осязаемых стен и обретения иных символических средств для политического самоутверждения. Слотердайк называет такие первичные ойкуменические образования «теплицами сферической солидарности», понимая под «солидарностью» нечто совсем иное, чем воображаемую и организованную солидарность объединенных общими интересами групп в современных массовых обществах. Разумеется, что солидарность древних ойкуменических форм предполагала приоритет внутренних групповых отношений над отношениями общности с окружающим миром: в этом-то и выразился тот самый «принцип стены», который был действующим даже для самых примитивных объединений. Там, где стены, причем как действительно возведенные, так и не возведенные вовсе, делили протяженность, там мы имеем дело с фактическим или ментальным созданием некоего внутреннего пространства, ибо самой первой перегородкой на пути экспансионистского сознания всегда является именно стена, видимая прежде всего изнутри, такая своеобразная «конституирующая изгородь». Эффект самоограничения, несомненно, берет свое начало в социальной изоляции, где совместно живущие группы, посредством «поля своей близости», создают некий внутренний климат, некую экологическую нишу: поэтому и люди являются в этом смысле не столько искателями ниш, сколько их строителями. Внимание! Авторские права на книгу "Солидарность как воображаемое политико-правовое состояние" (Исаев И.А.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
