|
|
ОглавлениеФеномен «гражданского рабства» Два проекта мирового развития: вождь или вече «Неслыханная к баталии охота» (геополитические фантазииимперских завоевателей) «Татарский абсолютизм» и личность Российское Возрождение: третья волна Небесная Европа: взгляд из России Небесная Европа и русская литература Разговор с «просвещенным сталинистом» Брахман, Атман и великое блаженство Блок, Эйнштейн и новейшая физика Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуНебесная Европа и русская литератураПростота, отсутствие напряженности, представление, В. Вульф Великая русская культура XIX столетия — это тоже чудо. Это подарок Небес. Сомневаться в этом почти не приходится. Но важно и другое. Он может показаться внезапным, н на самом деле возник этот чудный подарок не на пустом месте, отнюдь. Он был подготовлен. Исторически это была уже стадия Высокого русского ренессанса. Нашего своеобразного Чинквеченто. Но до этого были столетия, весьма похожие на итальянские Кватроченто, Треченто и даже Дученто. В Российских краях, как и в европейском Возрождении, имела место удивительная встреча двух разных потоков культуры-времени. Дело в том, что земля русская давно была беременна духовной высокой тоской, загадочной силой внутренней сосредоточенности, каким-то особым отшельничеством — не от мира сего — со времен нестяжателей, со времен Сергия Радонежского и иконописи XIII—XIV веков, со времен «Слова о полку Игореве», а может и со времен крещения Руси. Необходим был импульс, дабы творческая жажда воплотилась в форму… На деле таких импульсов было немало. Скажем приезд на Русь Феофана Грека, учителя Рублева. А итальянские мастера, строившие Кремль и его соборы, — Аристотель Фиораванти, Марко Фрязин, Антонио Солари… Многое можно перечислить. Но я хочу здесь выделить одно явление — тайное, почти мистическое, о котором до сей поры немного знают, мало говорят, но которое оказало невиданное по глубине влияние на всю русскую культуру последних шести-семи столетий, на литературу и на весь ее духовный строй в особенности. Сегодня наше внимание поневоле приковано к Православной нашей церкви, пережившей в ушедшем столетии страшную трагедию. Мы, естественно, сопереживаем, следим за ее возрождением. Иной раз включаемся в дискуссии, порою весьма критические, ибо век атеизма тоже в одночасье не исчез. Но при этом не можем, увы, не замечать, что Церковь наша, при всей своей древней истории, при всей своей значимости, прозевала собственное обветшание. Она, похоже, не помышляет о развитии, увлеклась пышными обрядами, умудрилась погрязнуть в имущественных спорах и с завидной активностью навязывает свои старые формы (включая верность давно астрономически устаревшему календарю). Но здесь я предлагаю поразмышлять не о Церкви в целом, тем паче не о земных ее институтах, а о чем-то сокровенном, о ее мистическом ядре, которое чудесным образом сохранило сквозь века интеллектуальную свежесть и тайную силу, но о котором сегодня помнят и знают очень немногие люди, даже среди воцерковленных. Речь идет о православной мистике, сконцентрированной в традиции исихазма (от греч. исихия — спокойствие, тишина), то есть об аскетической и монашеской практике сравнительно небольших групп подвижников или даже сугубых отшельников, об образе жизни, всецело направленном на богопознание и обо́жение (последнее слово можно трактовать достаточно просто — как искреннее стремление человека внутренне приблизиться к Богу, другими словами — к высокому, светлому Идеалу). В христианстве подобная тайная практика возникла давно, не позже IV века, хотя истоки ее, по всей видимости, уходят еще к ветхозаветным понятиям совершенства и праведности. Но свое новое высокое развитие это явление получило в Византии XIII—XIV веков, откуда и проникла на Русь. Это вполне оригинальное направление, хотя его можно сопоставить с буддистской практикой медитации, с исламскими суфиями, с таинственными теориями и процедурами йоги… Во всех ветвях речь так или иначе идет об отшельничестве, об уходе от мира, о глубочайшем погружении в себя, об умении созерцать божественный свет, о временном отказе от всякой мысли, об отказе от своего Я, даже об остановке сознания. Практикующим исихастам это знакомо и в известной мере подвластно. Но есть одно принципиальное отличие. В исихазме возможно погружаться сколь угодно глубоко, но при этом парадоксальным образом в главной точке погружения сила и острота зрения и мысли (свое Я) не исчезают, но, наоборот, нарастают. Это «безмолвие деятельное», это «трезвение и подготовка к борьбе». При этом словно какие-то незримые лучи освещают саму преисподнюю сознания. И лучи эти предельно добры, они накрепко связаны с идеей Блага. Дано это, разумеется, немногим. Это трудный путь и рискованный. Внимание! Авторские права на книгу "Полет над бездной. Глубина человеческого «Я», русское мессианство и американская демократия. Монография" (Кацура А.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
