|
|
ОглавлениеФинансовая наука в исторической ретроспективе Эволюция финансовой науки в Санкт- Петербургском университете Александр Михайлович Александров Владимир Владимирович Святловский Владимир Николаевич Твердохлебов Михаил Иванович Туган-Барановский: концепция социально-психологического регулирования денег Михаил Иванович Туган-Барановский: политико-экономические взгляды Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуВ. В. Ковалев ЭВОЛЮЦИЯ ФИНАНСОВОЙ НАУКИ В САНКТ- ПЕТЕРБУРГСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕСтановление и развитие экономической науки в Петербургском университете заслуживает особого внимания по той простой причине, что до революции 1917 г. именно этот университет в значительной степени олицетворял собой общий уровень развития науки и образования в стране. Иначе и быть не могло, поскольку в те годы еще не было обилия университетов, не ставилась, да и не могла ставиться задача насаждения университетов и академий в любом мало-мальски значимом провинциальном городе. Причина очевидна. Известно, что качественное высшее образование невозможно без двух важнейших факторов: (а) научно-педагогических кадров и (б) библиотеки. Надлежащий уровень этих компонентов могли позволить себе лишь столичные города — Санкт-Петербург и Москва, да весьма ограниченное число крупных городов, пользовавшихся по этому вопросу поддержкой государства. Определенная девальвация идеи полноценного и качественного университетского образования началась в советское время, когда по количеству учебных заведений, выдававших дипломы о высшем образовании, страна вышла на первое место в мире. Однако особенно ярко эта печальная тенденция проявилась в постсоветское время, когда многие институты (заметим, зачастую узко специализированные) вдруг, как по мановению волшебной палочки, начали преобразовываться в университеты и академии. Тогда-то и появились всевозможные «университеты сервиса» и «академии холода». Понятно, что смена вывески, формальное повышение в звании, что зачастую и имеет место в подобных организационно-правовых трансформациях, вряд ли хоть как-то сказывается на качестве научных исследований и уровне преподавания. Определенные проблемы возникли и в области обучения по некоторым востребованным нарождающейся рыночной экономикой специальностям (имеются в виду, прежде всего, специалисты в области юриспруденции, финансов, банковского дела и бухгалтерского учета) — программы подготовки «кадров высшей квалификации» по этим специальностям стали открывать во многих вузах, в том числе и в вузах сугубо технического профиля, не имеющих никаких научных и учебных традиций в области экономики и юриспруденции. Более того, некоторым провинциальным техническим вузам даже удалось открыть диссертационные советы по присуждению степени доктора экономических наук по специальности «Финансы, денежное обращение и кредит». В условиях такой, можно сказать, анархии представляется особенно интересным и полезным на примере одного из старейших университетов страны проследить эволюцию одного из важнейших разделов экономики - науки о финансах. Оказывается, здесь также была своя специфика, заключающаяся в том, что существенный прогресс в изучении финансовой проблематики, достигнутый к началу революционных потрясений, в советское время сменился практически полным отрицанием важности развития этого направления в университетской среде; точнее говоря, советские финансы (в основном, в контексте деятельности государства!) преподавались в специализированных институтах, тогда как университетские программы в области экономического образования сосредоточивались, как правило, на вопросах политэкономии социализма. Потребовалась смена политического и экономического курсов развития страны для того, чтобы финансовая наука получила возможность вновь полноценно вернуться в университеты. Как это случилось, какие результаты были достигнуты ранее, на что можно опираться в своем движении вперед - вот лишь краткий перечень вопросов, рассмотрению которых и посвящен данный очерк. I. ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВАСанкт-Петербургский университет известен, прежде всего, достижениями своих исследователей в области естественных наук. Вместе с тем финансовая наука в университете также имеет довольно богатую историю, а экономисты-универсанты, специализировавшиеся в этой области, внесли значительный вклад в организацию, становление и развитие народного хозяйства страны. Действительно, имена М. И. Боголепова, А. И. Буковецкого, И. Я. Горлова, И. И. Кауфмана, И. М. Кулишера, В. А. Лебедева, П. П. Мигулина, И. Х. Озерова, В. Т. Судейкина, М. И. Туган-Барановского, Л. В. Ходского и других выпускников, ученых и преподавателей Петербургского университета золотыми буквами вписаны в анналы отечественной экономической науки. У каждого из них были своя судьба и свои причины отдать часть жизни университету, различен и их вклад в развитие финансовой науки; одно объединяет этих ученых как представителей университета — они методично и целенаправленно создавали российскую финансовую школу и всячески способствовали ее становлению и развитию в контексте общемировых тенденций. Более того, научные и учебно-методические труды этих ученых до сих пор востребованы в нашей стране, некоторые из них переизданы уже в постсоветское время, т.е. спустя многие десятилетия после своего первого появления на книжном рынке. Можно выделить несколько периодов, характерных для становления и развития финансовой науки в Петербургском университете или имеющих к нему непосредственное касательство: 1030 — 1723 гг. — зарождение системы низшего образования-преддверие университетского образования в России; 1724 — 1819 гг. — попытка реализации идеи университетского образования в Санкт-Петербурге; 1819 — 1843 гг. — воссоздание университета; концентрация политэкономических, статистических и финансовых дисциплин в университете; Вход в Главное здание СПбГУ 1843 — 1884 гг. — создание камерального разряда в университете как начало систематизации и обобщения отечественного опыта в изучении и преподавании финансов; зарождение финансовой науки в России; 1884 — 1917гг. — формирование петербургской школы классической финансовой науки и системы университетской подготовки финансистов; 1917 — 1940 гг. — упразднение юридического факультета, концентрация финансовых дисциплин на социально-экономическом отделении факультета общественных наук (ФОН); 1940 — 1991гг. — создание и становление экономического факультета в Ленгосуниверситете; 1991 — наст. вр. — создание и становление на экономическом факультете программы подготовки студентов по специальности «Финансы, денежное обращение, кредит». Уместно подчеркнуть, что предложенная периодизация, как и любая подобная группировка, не является единственно возможной, а потому она весьма условна. При ознакомлении с материалом очерка читатель без труда заметит, что обособленные автором периоды существенно различаются по своей значимости, что финансовая наука в Петербургском университете развивалась скачкообразно — периоды, несомненно значимые, сменялись периодами, гораздо менее результативными, а то и вовсе застойными. Тому были свои причины, причем весьма различного характера — политического, экономического, административного, культурного. Тем не менее каждый из этих периодов является частью истории, которую нельзя переписать, но которую можно и нужно знать и изучать, в том числе и для того, чтобы ошибки прошлого не повторялись в будущем, чтобы яснее и отчетливее осознавалась роль каждого периода и отдельных личностей, творивших эту самую историю. 1030-1723 годыВ энциклопедической литературе указывается, что начало университетского движения в мире относится к XI — XII вв., когда рядом с монастырскими, соборными, капитульными и городскими школами стали возникать особые школы, которые, в отличие от старых, связанных исключительно с интересами местного прихода, монастыря или города, стали общедоступными для людей всех званий, возрастов и земель. Профессора и ученики этих школ образовывали «корпорации» с особой юрисдикцией, органами самоуправления и привилегиями, полученными от местных и «универсальных» властей (папы и императора). Преподавание в первых университетах велось одинаковым способом и на общем для всех народов латинском языке. Хотя отличительной чертой первых университетов был их очевидно выраженный церковный характер, эти заведения должны были «примирить разум с верою», право с богословием. Схоластическое богословие лучше всего преподавалось в Париже - именно с этим городом связывается зарождение первой европейской богословской школы; что касается римского права, то мировую известность в те годы получила городская юридическая школа в Болонье. Эти два города и сыграли ведущую роль в зарождении университетского образования - сюда начали стекаться люди всех возрастов и званий, жаждавшие знаний и стремившиеся найти ответы на мучившие их вопросы. Здесь и сформировались первые европейские университеты. Болонская правовая школа возникла в XI в. как объединение занятых изучением юриспруденции учеников. Статус университета она получила в 1158 г. и потому считается старейшим университетом мира. Изначально это учебное заведение формировалось как средневековая высшая школа, имеющая отчетливо выраженный светский характер, - ее схолары и преподаватели искали покровительства у светских властей. Корпорация богословов в Париже, в 1200 г. получившая статус Парижского университета, напротив, создавалась в тесном единении с местной церковной властью, т. е. искала покровительства у церковных властей. Это были как бы два различных подхода к достижению одной цели - формированию признанного властями самоуправляемого высшего учебного заведения. В числе старейших европейских высших школ-знаменитые ныне Кембриджский и Оксфордский университеты (Англия), образовавшиеся (по разным данным) в конце XII-начале XIII вв. Уместно заметить, что старейший университет в США-Гарвардский-основан в 1636 г. как колледж; большинство других американских университетов были учреждены гораздо позднее - в XVIII-XIX.; относительно позднее начало становления американской системы высшего образования, исследований и разработок не помешало ей в последующем выйти на передовые позиции в мире. Подчеркнем, что выше мы говорили о зарождении светского высшего образования. Что касается университетов, изначально имевших строгую религиозную направленность и сохранивших ее до настоящего времени, то специфическое положение, безусловно, имеет место в мусульманском мире, а несомненный исторический приоритет принадлежит университету аль-Азхар в Каире, открытому при одноименной мечети спустя несколько лет после ее основания (мечеть аль-Джами аль-Азхар, что означает «блистательнейшая соборная мечеть», основана в 972 г.). В настоящее время университет представляет собой, по сути, комплекс мусульманских религиозных и светских учебных заведений, поскольку с течением лет изменения затронули и его. Так, право обучения в университете получили женщины - для них созданы отдельные женские факультеты. Наряду с богословскими (факультеты шариата, теологии, исламского образования и др.) открыты такие факультеты, как зубоврачебный, коммерческий, медицинский, химии и др. (правда, получить светскую специальность студент может лишь пройдя все ступени базовой мусульманской школы). Университет имеет свои факультеты в разных городах Египта: в 2001 / 2002 учебном году в состав университета входили 61 факультет и институт, еще 10 факультетов находились в стадии строительства. Общая численность студентов составляет несколько сотен тысяч человек. Университетское образование включает в себя бакалавриат (4 года), магистратуру (2 года) и аспирантуру. Посещаемость в университете фактически свободная, акцент делается на самодисциплину и нравственные самоограничения - в частности, списывание считается страшным грехом, сродни воровству. С формальных позиций исламский университет аль-Азхар и является старейшим в мире университетом. Заметим, правда, что любые точные даты в отношении появления первых университетов являются весьма условными, да и сама система обучения в годы зарождения университетского образования была весьма специфической. Так, первый «семинар» в университете аль-Азхар представлял собой зачитывание отрывка из собрания изречений по религиозному праву. Что касается России, то в области науки и образования страна отставала от Европы на многие поколения. Первые попытки устроить некую систему образования на Руси историки относят к XI в. - в годы правления Ярослава Мудрого (978 — 1054) в стране появились первые церковные школы. Так, в 1030 г. Ярослав открыл в Новгороде училище и, как сказано в летописи, «собра от старост и от пресвитеров детей 300, и повеле учить книгам». Это училище, имевшее целью «приготовлять достойных служителей церкви», и было началом системы духовного образования на Руси. Историки упоминают об удивительной для того времени учености Ярослава, который «сам книги читал», а потому высоко оценивал роль грамотности вообще и книг в частности для развития страны и прогресса нации. Он повелел переводить церковные рукописные книги с греческого на славянский язык, а также самолично закупал рукописи и отдавал их в церковные библиотеки для всеобщего пользования. В период противостояния с монголами развитие системы просвещения практически приостановилось. В последующем российские правители делали лишь робкие попытки наладить образование, однако дело практически не продвигалось, а школы если и организовывались, то лишь в крупных центрах западной части Руси. По сути, процесс создания системы образования на Руси застопорился на несколько столетий. Все это дало основание историкам сделать вывод о том, что «допетровская Русь не то что не знала университетского образования, но даже начальных народных школ в собственном смысле этого слова не имела». Более того, далеко не все русские священнослужители умели читать и писать, а ведь во всех странах именно служители монастырей исторически были образчиками учености. Положение с образованием в допетровской Руси было настолько плохим, что безграмотность не была препятствием даже при определении в священники. Новгородский архиепископ Геннадий (1484 — 1504), взывая к московскому митрополиту Симону, писал, что «по малому числу грамотных некого ставить в священники, учиться же никто не хочет». Геннадий обращался и к царю Ивану Васильевичу (Иоанну III) с просьбой, чтобы «он, ради своей чести и спасения земли русской от позора, повелел завести училища, хотя бы для подготовки иереев». По свидетельству историков, еще в конце XVIII в. даже в ведущих епархиях положение с грамотностью было весьма незавидным — так, в казанской епархии насчитывалось около 380 священно- и церковнослужителей, «в чтении не исправных, а других, и совсем по книге петь и писать не умеющих». Справедливости ради заметим, что стремление к образованности на Руси и в те годы, и позднее разделялось далеко не всеми. Французский авантюрист капитан Ж. Маржерет (Jacques Margeret), состоявший в свое время на службе у Бориса Годунова и Лжедмитрия и написавший несколько сочинений о России, весьма образно представил точку зрения противников (или, точнее, не сторонников) образования: «Невежество русского народа есть мать его благочестия; он не знает ни школ, ни университетов» (в этих словах имеется очевидный подтекст, отчасти оправдывающий сложившееся положение: образованность портит, развращает истинного христианина, а потому русские люди, заботясь прежде всего о благочестии, и не стремятся к обучению; любопытно отметить, что позднее эту же идею высказывал и знаменитый философ Жан-Жак Руссо: «Все культурные народы всегда развращены, все невежественные - добродетельны»). Стойкое мнение о необязательности и даже нежелательности обучения наукам в том числе и среди немалой части состоятельных и приближенных к власти людей будет в дальнейшем одной из серьезнейших помех в насаждении в России системы просвещения вообще и высшего образования в частности. Игнорирование роли и значимости образования продолжаться до бесконечности не могло; отставание от Европы шло нарастающими темпами, а потому допустить подобное было никак не возможно. Коренные изменения в России были начаты в ходе петровских реформ. Очень точно о петровском периоде в истории нашей страны выразился известный экономист и историк И. С. Блиох: «В великом, беспримерном в истории, деле Петра все, даже второстепенное, имеет большое значение. Он ставит закон вместо татарского «ярлыка», т. е. прихотливого, серайского указа, он вводит точные определения отношений между правительственными органами, больше всего заботится о контроле и стремится создать вокруг все условия, нужные для развития: и владение морем, и регулярную армию, и академию наук, и обучение русских в заграничных школах, ... и даже российскую промышленность». Петр I начал свою работу не на пустом месте. Заметим прежде всего, что к моменту его воцарения довольно отчетливо сформировались два основных мотива к налаживанию некой системы образования в стране. Оба они были тесно связаны с церковью: во-первых, надо было исправлять положение в духовном образовании, во-вторых, необходимо было наладить производство церковной литературы надлежащего качества (другие мотивы — мотивы государственной, экономической и культурной направленности — будут сформулированы позднее, уже Петром I). Что касается первого мотива, то он нашел отражение в учреждении духовных академий — нельзя было долее терпеть положение с безграмотностью священнослужителей. Именно поэтому через шесть столетий после деяний Ярослава Мудрого вернулись к идее организации духовного образования — в 1631г. при Киевской лавре была создана Киево-Могилянская академия, названная так в честь своего основателя, киевского митрополита Петра Могилы (1596 — 1647). Считается, что именно здесь начала формироваться русская богословская школа. Постепенно академия станет учебным заведением, предназначенным для подготовки преподавателей для других духовных академий и семинарий. Впоследствии центр богословской мысли переместится в Москву и Санкт-Петербург, а с открытием в 1805 г. Харьковского университета академия и вовсе потеряет свою значимость как высшее учебное заведение и будет закрыта в 1817 г. Что касается второго мотива, то еще одной, причем немаловажной, причиной появления в России системы образования вообще и высшего в частности была необходимость развития книгопечатания. Дело в том, что писцы, переписывавшие от руки богословские тексты, делали слишком много ошибок — книгопечатание как раз и было призвано исправить положение. Зашла речь о создании учебного заведения для подготовки квалифицированных «справщиков», которые могли бы готовить необходимые для печати тексты. Поначалу, правда, царствовавший в то время Борис Годунов решил найти более быстрый и дешевый способ решения проблемы — обучение за границей. Однако из отправленных учиться способных юношей впоследствии увидели в России только одного, да и тот был переводчиком у заграничного посла. Тогда-то и вернулись к идее образования в своей стране — царь Федор Алексеевич предложил своему духовному наставнику, известному церковному деятелю и просветителю Симеону Полоцкому (1629 — 1680), кстати, выпускнику Киево-Могилянской академии, уже имевшему опыт обучения подьячих Тайного приказа, подумать над созданием собственного учебного заведения. Полоцкий подготовил устав учебного заведения, который по некоторым параметрам (полная его автономия, наделение неограниченными правами в борьбе с инакомыслием и др.) не устроил государя. К «работе над проектом» подключили русского иеромонаха Тимофея, много путешествовавшего по Ближнему Востоку и в это время вернувшегося в Москву. На аудиенции у царя Тимофей поведал об «оскудении там свободных греческих наук», в результате чего государь «сердцем вельми умилился и, божественным огнем по благочестию воспален, возжела тамо умаляемое учение зде насадити и умножити». Что и было сделано - в 1681г. по указу патриарха и с санкции царя под руководством Тимофея было открыто «греческое училище». Училище функционировало при первой русской типографии, размещавшейся рядом с Никольским греческим монастырем, и не было «высшим» - в нем учили, в основном, исправлять ошибки в книгах. Поэтому возникла идея «завести в Москве высшую школу с именем академии», в связи с чем русский царь обратился к восточным патриархам с просьбой о «присылке в Москву православных и искусных учителей». Патриархи указали на греческих потомков византийского княжеского рода братьев Иоанникия и Софрония Лихудов, которые и прибыли в Россию в 1685 г. В следующем 1686 г. они «открыли ученье» в существовавших уже «заиконоспасских школах» (т. е. помещавшихся в Заиконоспасском монастыре в Москве), где преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику, математику и физику, причем занятия велись на греческом и латинском языках. Эта академия называлась также Славяно-греко-латинской. По сути академия и была первым «вузом» на московской земле. В 1814г. она была преобразована в Московскую духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру. Заиконоспасская академия, равно как и Морская академия в Петербурге, играла роль своеобразной учительской семинарии для сети низших школ, учрежденных в провинции по инициативе Петра I (см. ниже). Среди знаменитых учеников Заиконоспасской академии - М. В. Ломоносов, первый русский доктор медицины и философии П. В. Постников, математик Л. Ф. Магницкий, словесник и дипломат А. Д. Кантемир и др. Дальнейшие шаги по созданию системы образования были связаны с открытием в Москве в 1701г. Школы «математических и навигацких, то есть мореходных хитростно наук учения». Предвидя сложности с набором учеников, Петр I предписывал своим Указом «в ученье набирать добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением». Заправлять школой было поручено приглашенному из Шотландии профессору математики Абердинского университета Генри Фарварсону (Henry Fargwarson, ум. в 1739 г.) — в России его звали Андреем Даниловичем. Перечень наук, чему «должно было учить детей», собственноручно составил Петр I. В 1715 г. школа была переведена в Санкт-Петербург и стала называться Морской академией (точнее говоря, московская навигацкая школа продолжала функционировать, однако большая часть финансирования перешла к Морской академии). В 1752 г. академия и школа были преобразованы в Морской шляхетский кадетский корпус, разместившийся на Васильевском острове в Санкт-Петербурге. Воспитанники старшего класса назывались гардемаринами, а двух младших — кадетами. При успешном окончании учебного заведения гардемарины производились в мичманское звание; в случае неспособности к военно-морской службе (например, по болезни) выпускники награждались чинами X — XII классов Табели о рангах и в дальнейшем занимали различные чиновные должности, а также работали учителями в других постепенно открывавшихся школах: цифирных, артиллерийских, адмиралтейских и др. Иными словами, Морская академия в определенном смысле выполняла функции университета, т. е. готовила педагогические кадры. В 1714г. Петр I учредил цифирные, или арифметические, школы, в которых преподавались грамота, счисление и основания геометрии, при этом ученики «обучались бесплатно и платили только за выход из школы». Учение в этих школах было «поставлено плохо, ученики из них разбегались и нередко содержались в тюрьмах под караулами, а учителя уклонялись от занятий». Тем не менее процесс насаждения школ хоть и медленно, но развивался. Городам (а Духовным регламентом 1721г. и епархиям) было предписано открывать начальные училища и школы. К концу царствования Петра I в России насчитывалось около 110 низших училищ. Впоследствии многие цифирные школы были присоединены к духовным училищам, другие закрыты вовсе. Необходимость развития техники цифирного дела, на что и обращалось внимание в начальных школах, предопределялась самой жизнью и, прежде всего, развитием торгово-обменных операций - нужно было уметь считать, чтобы не обмануть и не быть обманутым. Эти навыки следовало распространять как можно шире, сделать их понятными и доступными многим, а потому знания и технику счетных процедур нужно было популяризировать. Вот почему среди первых книг, изданных в России, мы видим книги по арифметике и учету (бухгалтерии). Первые учили методам количественного обоснования хозяйственных операций (так называемым купеческим, или коммерческим, расчетам), вторые - искусству систематизированного учета, так необходимого для ведения хозяйства (бизнеса). Упомянем о некоторых руководствах, сыгравших знаковую роль в становлении российской системы образования вообще и экономического в частности. В 1682 г. в Москве были напечатаны счетные таблицы, содержавшие произведения всех целых чисел от 1 до 100-это было первое математическое сочинение, изданное в России. В 1703 г. преподаватель Навигацкой школы Л. Ф. Магницкий издал ставшую впоследствии знаменитой учебную энциклопедию по математике «Арифметика, сиречь наука числительная», которую М. В. Ломоносов назвал «вратами учености». В 1783 г. опубликован перевод с английского книги «Ключ коммерции», в которой были изложены правила бухгалтерского учета на основе двойной записи - это была альтернатива «простостатейной» бухгалтерии, т. е. учета, ведущегося с помощью простой записи. Напомним, что первое в мире систематизированное изложение двойной бухгалтерии было сделано францисканским монахом и математиком Лукой Пачоли (Luca Pacioli, 1445 — 1517), опубликовавшим в 1494г. сочинение «Сумма арифметики, геометрии, учения о пропорциях и отношениях». Появление бухгалтерии, основанной на принципе двойной записи, не без основания связывают с возникновением капитализма. По мнению В. Зомбарта (Werner Sombart, 1863-1941), «нельзя представить существование капитализма без двойной бухгалтерии: эти два феномена связаны так же тесно, как форма и содержание; невозможно с определенностью утверждать, создал ли капитализм двойную бухгалтерию как одно из средств своей экспансии или, напротив, двойная бухгалтерия породила капитализм» (см.: Sombart \N. Der Moderne Kapitalismus. Munich: Duncker & Humbolt, 1919. Vol. II. P. 118). Суть термина «двойная» в том, что предлагавшаяся система учета предполагала отражение любой хозяйственной операции в стоимостном выражении по двум счетам-дебету одного и кредиту другого. Сведение данных всех счетов воедино, в одну таблицу, позволяло получить наглядную характеристику имущественного и финансового состояний предприятия, а также величину полученного им за отчетный период финансового результата. Эта таблица, названная бухгалтерским балансом, была весьма удобным модельным представлением предприятия, могла использоваться в судебных разбирательствах как подтверждение финансовой состоятельности лица, обеспечительной силы его обязательств, а потому она сразу же заинтересовала не только предпринимателей, но и юристов. Предшественница двойной системы - простая бухгалтерия - основывалась на идее учетного натурализма, когда записи велись в единицах, свойственных конкретному факту хозяйственной жизни. В основе простой бухгалтерии был инвентарный учет. В 1788 г. в Москве издана книга «Наставление необходимо-нужное для российских купцов, а более для молодых людей», в которой российскому читателю впервые представлен табличный прообраз бухгалтерского баланса в виде так называемого Инвентариума. В 1790 г. опубликована книга «Почтенный купец, или бухгалтерия, показующая, каким образом производить собственной, по комиссиям и товарищеской торг, как в государстве, так и вне оного, водою и сухим путем» (пер. с нем.), в которой говорится о балансе как «главном счете, являющемся основанием для заведения новых книг в случае смерти купца». Кроме того, баланс рассматривается юристами как чрезвычайно полезный документ при обсуждении в суде имущественных споров и (или) демонстрации финансовой состоятельности вовлеченных в процесс лиц: в частности, баланс как документ, удостоверяющий фактическую величину имущества купца, доступного кредиторам в случае его банкротства. Иными словами, приходит понимание бухгалтерского баланса как документа, чрезвычайно полезного и нужного в юридическом, учетно-аналитическом и контрольном аспектах. Строго говоря, понимание необходимости составления баланса в контексте упомянутых аспектов сложилось в России гораздо раньше. Так, в 1740г. в России был выпущен «Указ о банкротах», ст. 36 которого предписывалось: «того ради кто в случае банкротства положенному по 31 пункту наказания обойтися хочет, тому содержать книги свои по обыкновенному купецкому обхождению чисто, порядочно, неизодрано и без чищения, и скребления, и оныя по окончании каждого года оканчивать и баланс свой чинить». Основное предназначение этого баланса заключалось в выведении величины капитала собственника предприятия. Позднее в России появятся работы, посвященные анализу баланса, сформируется самостоятельное научное знание - балансоведение. Балансоведение - наука о балансе как квинтэссенции информационно-финансовой модели хозяйствующего субъекта. В рамках этого научно-практического направления изучаются два основных блока проблем: (1) логика и принципы построения финансовой отчетности в целом и ее информационного ядра - бухгалтерского баланса; (2) логика, принципы и процедуры экономического чтения и анализа финансовой отчетности как элементов процесса принятия решений финансового характера в отношении хозяйствующего субъекта. Балансоведение активно разрабатывалось в первой трети XX в. представителями немецкой и российской бухгалтерских школ. В России родоначальником балансоведения, как и финансового анализа в целом, можно считать петербургского ученого Захария Петровича Евзлина (1869 -?), опубликовавшего в Петербурге в 1901 г. книгу «Общепонятный отчет акционерных предприятий и его значение в торгово-промышленной жизни (к вопросу об однообразной форме отчетов для акционерных обществ)», в которой впервые был остро поставлен вопрос о систематизации публичной отчетности, ее составе и отраслевой унификации, а, следовательно, заложены информационные основы ее анализа. Наибольший вклад в развитие отечественной школы балансоведения внесли известные российские бухгалтеры Александр Павлович Рудановский (1863-1934), Николай Александрович Блатов (1875-1942), Иван Романович Николаев (1877-1942), Николай Аркадьевич Кипарисов (1873-1956), Яков Маркович Гальперин (1894-1952). В ходе огосударствления экономики в СССР балансоведение было подвергнуто жесткой и, безусловно, необоснованной критике как буржуазное направление, причем гонителями балансоведения использовалась политизированная аргументация, возражать против которой в те годы было практически невозможно. Так, проф. Н. Р. Вейцман (1894-1981) называл «балансоведческую тенденцию» в аналитике «глубоко вредной» и призывал положить конец некритическому заимствованию западных методик анализа. Как результат, к середине тридцатых годов XX в. балансоведение было заменено так называемым счетным анализом (анализом хозяйственной деятельности), идеологом и разработчиком основных идей которого и был Натан Рахмильевич Вейцман. В течение последующих десятилетий сторонниками и последователями Вейцмана велось активное онаучивание этого направления, закончившееся построением так называемой «теории анализа хозяйственной деятельности», суть которой состояла в обобщении методов факторного анализа с помощью жестко детерминированных моделей. Подобный анализ имел абсолютно искусственный характер, поскольку сводился к жонглированию числовыми показателями, к «игре в формулки и цифирьки»: главное - построить модель и сделать с ее помощью факторное разложение, а вот зачем эти расчеты, как их использовать - уже никого не интересовало. Результаты такого псевдоанализа, весьма объемные по содержанию, но в подавляющем большинстве случаев бессмысленные по своей сути, никогда не были востребованы практиками. Впоследствии для придания значимости анализ хозяйственной деятельности повысили в звании - до экономического анализа, однако суть его осталась неизменной. Поскольку подобная дисциплина развивалась только в СССР, судьба ее в конце XX в. в условиях нарождающихся рыночных тенденций и новых запросов практики оказалась незавидной. Произошел вполне естественный возврат в русло общемировых тенденций, в том числе и в области аналитики в контексте как науки, так и экономического образования. Тут-то и выяснилось, что идеи балансоведения не только не устарели, но, как оказалось, активно развиваются западными учеными в контексте современных подходов к управлению финансами фирмы. Результатом новых веяний в постсоветской России стало возрождение интереса к балансоведению, особенно в части понимания коммуникативной функции бухгалтерского баланса в современной бизнес-среде. Это произошло в последнем десятилетии XX в. в ходе перевода экономики на рыночные рельсы. Заметим, что в англо-американской финансово-аналитической школе воплощение отдельных идей балансоведения можно видеть в современных методиках коэффициентного анализа (ratio analysis). Различие между российским и американским подходами видится прежде всего в том, что российские балансоведы при проведении аналитических расчетов финансового характера никогда не ограничивались формальными счетными процедурами - существенно большее внимание традиционно уделялось сущностной интерпретации и качественному анализу исходной информационной базы вообще и бухгалтерских данных в особенности. В основе этого подхода заложена предпосылка о том, что финансовый аналитик должен иметь неформальное представление о бухгалтерском учете и его связи с финансами фирмы. Отсюда, кстати, и проистекает идея о том, что начало пути в практический финансовый менеджмент - несомненно в бухгалтерском учете. Любопытно отметить, что, например, в Великобритании бухгалтерские и финансовые дисциплины сконцентрированы в типовом университете на кафедре бухгалтерского учета и финансов; в одной из авторитетнейших международных организаций в области учета и финансов - Совете по международным стандартам финансовой отчетности (International Accounting Standards Board, IASB) -бухгалтеры и финансисты представлены в равных пропорциях. Все это говорит о тесной связи финансов и бухгалтерии, в том числе и в контексте научного знания. В середине XVII в. на Западе начинает формироваться так называемая политическая арифметика как свод знаний о статистических характеристиках социальных явлений и количественном обосновании коммерческих и финансовых операций. У истоков нового знания стояли английские ученые Джон Граунт (John Graunt, 1620 — 1674) и Уильям Петти (William Petty, 1623 — 1687). В Россию это направление придет позднее. В 1811г. директор Московского коммерческого училища Василий Степанович Кряжев (1771 — 1832) издает первое систематическое руководство по коммерческой арифметике на русском языке: «Купеческая арифметика для банкиров, купцов, заводчиков, фабрикантов и воспитанников их». Эта работа не предназначалась для системы университетского образования, но была ориентирована на коммерческие училища. Коммерческое образование как специальная система подготовки кадров для торговых предприятий зародилось в последней трети XVIII в., причем Россия стояла у истоков этого движения. В 1772 г. известный меценат Прокофий Акинфиевич Демидов (1710-1786) пожертвовал 250 тыс. руб., «дабы на капитал этот заведено было коммерческое воспитательное училище». Изначально училище было учреждено при воспитательном доме в Москве, однако в 1799 г. оно стало самостоятельным учебным заведением и было переведено в Петербург. Согласно уставу училище «должно давать учащимся общее образование и приготовлять их к коммерческой деятельности и к должностям бухгалтеров, контролеров, приказчиков в торговых конторах, на фабриках и в других подобных заведениях». В училище принимались 9-10-летние сыновья купцов, мещан и лиц других сословий, а курс обучения был равен восьми годам. Весьма известным было Петровское коммерческое училище в Санкт-Петербурге, открытое в 1880 г. на средства петербургского купечества. Один из знаменитых питомцев этого учебного заведения - проф. В. И. Зазерский (см. ниже). Подобные училища существовали в других крупных городах России; более того, в некоторых странах (например, Франции и Бельгии) были созданы высшие коммерческие училища. Именно в коммерческих училищах обращали особое внимание на учет и коммерческую арифметику, т. е. дисциплины, которые в дальнейшем станут базовыми при формировании прикладных финансовых знаний. Уместно отметить, что накануне революции 1917г. российское коммерческое образование было на весьма достойном по международным меркам уровне. Так, по свидетельству одного из авторов, «ни одна высшая коммерческая школа Запада не может, напр., поспорить широтой и богатством программы с программой Московского коммерческого института» (ныне это Российская экономическая академия им. Г. В. Плеханова). Любопытно заметить, что коммерческое образование в России в те годы не только успешно развивалось, но и в чем-то конкурировало с высшим (университетским) образованием. Дело в том, что в университетах не готовили экономистов вообще и, в частности, специалистов, ориентирующихся в учете, коммерческих и финансовых вычислениях, тогда как именно в таких специалистах все более нуждались как центральные ведомства, так и бизнес. Не случайно в циркуляре Министерства финансов России «О привлечении на службу по министерству финансов лиц с высшим образованием» от 18 октября 1893 г. указывалось, что при приеме в министерство на должности, имеющие отношение к банковской, счетной и торговой деятельности, выпускники коммерческих училищ могут рассматриваться как более предпочтительные по сравнению с лицами, имеющими высшее образование. В дальнейшем материалы руководств по коммерческим расчетам войдут составными частями в соответствующую университетскую учебную литературу. В 1845 г. появляется первый фундаментальный труд по финансовым вычислениям, написанный российским автором, профессором математики Ришельевского лицея В.-Г. Бруном, - «Руководство к политической арифметике» (Одесса, 1845). Работа Бруна, удостоенная, кстати, Демидовской премии, была началом становления отечественной школы финансовой аналитики, впоследствии получившей мощное развитие в работах Николая Севастьяновича Лунского (1867 — 1956), Болеслава Фомича Малешевского (1844 — 1912), Александра Николаевича Глаголева (1853 — 1906) и др. Приметное место в этом ряду занимают профессора Петербургского университета Илларион Игнатьевич Кауфман (1848 — 1916) и Сергей Евгеньевич Савич (1864 — ?). Подчеркнем, что примерно через 150 лет именно финансовые вычисления и бухгалтерия (точнее, балансоведение, или теория бухгалтерского баланса как финансовой модели фирмы) войдут в число ключевых разделов финансового менеджмента как науки об управлении финансами хозяйствующего субъекта. Первые профессиональные книги имели, в основном, практическую ориентацию (особенно это относится к руководствам по учету), а их содержание в целом отвечало требованиям базовой, начальной подготовки. С этого следовало начинать; однако становление системы низшего образования, естественно, не было пределом мечтаний царя-реформатора — в гораздо большей степени его интересовало создание «высших классов». Если принять во внимание нетерпеливый и импульсивный характер Петра I, весьма страдавшего от нехватки образованных сподвижников как ближайших помощников и непосредственных проводников его реформаторской политики, становится понятным, почему он начал предпринимать столь деятельные усилия именно в этом направлении: главной целью нарождавшейся системы образования Петр I считал «немедленную практическую подготовку столь необходимых ему просвещенных слуг государства». Эта сверхсложная задача не могла быть решена только организацией «низших школ», нужны были принципиально новые подходы. И Петр I нашел их. В 1720 г. российский государь, заботясь о «подготовлении знающих и опытных чиновников», повелел, чтобы «при коллегиях состояли для этой цели юнкеры, которые в известные дни должны были еще посещать особую школу, учрежденную при Сенате» (в 1805 г. школа была преобразована в Высшее училище правоведения, которое, правда, просуществовало лишь до 1816 г.). Петр I не ограничивался налаживанием элементов собственной системы образования — он продолжил практику заграничного обучения, впервые введенную Борисом Годуновым. В 1723 г. вышел указ, согласно которому предписывалось «посылать в чужие края торговых людей, чтобы никогда меньше 15 человек в чужих краях не было, и когда которые обучатся, брать назад, а на их места новых, а обученным велеть здесь обучать (понеже всех посылать невозможно)». Для того, чтобы молодежь не увиливала от серьезного дела, а, напротив, выполняла его с прилежанием, равно как и чиновники, их на учебу направившие, были в курсе дела, Петр I требовал «спросит рапортоф у Калегей, в каком состоянии учения находятся дворяне молодые», а также полагал делать это на регулярной основе — путем назначения «времени в году для рапортования в Сенат, дабы мы сведомы были с каким прилежанием их дела в совершенство приходят». Самый длинный университетский коридор в мире Выражаясь современным языком, Петр I был инициатором системы каскадного обучения с привлечением западных специалистов, методик, учебных материалов. Любопытно заметить, что этот подход реализовывался в дореволюционной России в конце XIX-начале XX вв., когда молодые ученые направлялись на стажировку в заграничные университеты, в том числе и для приготовления к профессорскому званию. Идея каскада была взята на вооружение в нашей стране и в постсоветское время - в последнем десятилетии XX в., когда потребовалось внести кардинальные изменения в систему подготовки бухгалтеров и финансистов в связи с внедрением элементов рыночной экономики. Тогда по линии ООН организовали шесть долгосрочных учебных программ для преподавателей, в которых были задействованы ведущие британские университеты и так называемая «большая шестерка» крупнейших международных аудиторских фирм. Были созданы шесть (по числу аудиторских фирм) партнерских связок {британский университет-международная аудиторская фирма-российский университет} - например, одна из них: {University of Stirling-Coopers & Lybrand-Санкт-Петербургский торгово-экономический институт}. Специалисты Coopers & Lybrand участвовали лишь в студенческих образовательных программах, а в программах переподготовки преподавателей на смену им пришли преподаватели старейшего в бухгалтерском мире профессионального института - Института присяжных бухгалтеров Шотландии (Institute of Chartered Accountants of Scotland, ICAS). Логика построения партнерских отношений очевидна: британские профессора обеспечивали международные аспекты теоретических разделов дисциплин (учет, аудит, финансы), преподаватели аудиторских фирм отвечали за практическую компоненту учебных программ, российские профессора осуществляли адаптацию международных подходов к российской экономико-правовой среде. Это были учебные центры, на базе которых (в упомянутой связке: в Стирлинге, Эдинбурге и Санкт-Петербурге) обучались преподаватели из различных регионов России. В числе базовых предметов-бухгалтерский учет и финансовый менеджмент. Был определен и базовый набор из восьми книг, используемых в ведущих университетах США в программах подготовки специалистов в области учета и финансов, которые были переведены и выпущены в издательстве «Финансы и статистика» (перечень книг приведен в работе: Хендриксен Э.С., Ван Бреда М.Ф. Теория бухгалтерского учета: Пер. с англ. М.: Финансы и статистика, 1997. С. 575). Учебно-методические материалы разрабатывались совместно российскими и британскими специалистами. В дальнейшем учебные программы тиражировались в другие города: Новосибирск, Екатеринбург, Кишинев и др. 1724-1819 годыОбучение молодых людей за границей хоть и имело какой-то эффект, но в принципе не могло решить задачи кардинального повышения уровня образованности населения; более того, даже более легкая задача — укомплектование ключевых государственных постов знающими людьми — также не поддавалась полноценному решению. По сути, все, что было сделано Петром I и его предшественниками в этом направлении к началу двадцатых годов XVIII в., представляло собой лишь первые шаги на длительном и многотрудном пути по учреждению системы народного образования, в том числе и высшего. Низшие школы и обучение за границей вносили свой посильный вклад в повышение грамотности населения, однако главное, по мысли Петра I, заключалось все же в организации науки и образования по образу и подобию европейских государств. Эта амбициозная идея активно внушалась Петру I его иноземными сподвижниками. Один из них, Г. Фик, представил царю 11 июня 1718 г. доклад, в котором вызвался составить записку «О нетрудном воспитании и обучении российских младых детей, чтобы оных в малое время в совершенство поставить». Доклад удостоился такой резолюции Петра I: «Сделать академию, а ныне приискать из русских, кто учен и к тому склонность имеет, также начать переводить книги юриспруденции». Университету быть! (худ. Л. Давиденкова) Обращение внимания на юриспруденцию представляется исключительно важным и примечательным моментом — к сожалению, правовой нигилизм традиционно присущ нашему народу, испокон веков отдающему предпочтение так называемой «справедливости» (естественно, мифической), но не «законности». Развернутое, сущностное воплощение инициативы Петра I (т. е. массовое привитие правовой культуры) в долгосрочном аспекте так и не состоялось. Вместе с тем опыт исторического развития страны приводит к очевидному выводу: до тех пор, пока все (т. е. и граждане, и власть) не приучатся уважать закон, страна будет находиться в незавидном положении. Выражение «dura lex, sed lex» (суров закон, но это закон) должно стать краеугольным камнем в любых хозяйственных отношениях, в том числе и финансовых. Подчеркнем, что Петр I не был первопроходцем в деле развития правовой культуры в стране: древнейший русский памятник права-«Устав» (его называли также «Русской Правдой», «княжеским судебником») - связан с именем князя Ярослава Мудрого (XI в.). Уместно заметить, что государь очень хорошо понимал, какую роль играет книга в системе образования, а потому повелел «переводит и печатат» книги разнообразной направленности - «инженерския, алтилриские, механические, исторические» и др. Он приложил руку и к появлению в России книг, имеющих хозяйственную, экономическую направленность. Так, в 1723 г. архиепископ Феодосий объявил в Сенате словесно именной указ императора (от 30 августа 1723 г.) о том, что Петр Великий «будучи в Троицком соборе указал отданные от Его Величества три економические на немецком диалекте книги перевести на славенский». Причем переводить полагалось не абы как-следовало обращать внимание на суть, а витиеватости, к делу не относящиеся, можно и нужно было пропускать. А потому 16 сентября 1724 г. был выпущен Указ «труждающимся в переводе економических книг», согласно которому книги должны быть «перевожены без лишних разказоф, которые время толко тратят и у чтущих охоту отемлют». Петр I самолично «о хлебопашестве трактат выправил [вычерня негодное] и для примеру послал». Кроме того, работу по отбору и переводу книг Петр I, естественно, не считал единственно нужным делом для развития системы образования - он полагал необходимым основать за границей «место, куды б мочно послат молодых учитца тамошней економии», а также «сыскат бухгалтаря, чтоб учил протчих». Далее последовали более масштабные действия. В 1724 г. Петр I утвердил представленный в докладе Л. Л. Блюментроста проект об учреждении Академии наук, которая «должна была явиться установлением не только ученым, но и высшим учебным, т. е. университетом». Идея совмещения науки и образования организационно была воплощена путем создания в Петербурге Академии наук, университета и гимназии при ней, а первое заседание академиков состоялось в ноябре 1725 г. Необходимость в Академическом университете возникла в связи с намерением начать подготовку собственных «специалистов и учителей», а «посылка для этой цели за границу оказалась мало подходящим средством, ввиду незнания языков и полной неподготовленности посланных стипендиатов к усвоению высшего преподавания, а также ввиду приманок, какие представляла свободная европейская жизнь низшим инстинктам некультурной молодежи». Как уже отмечалось, в деле просвещения и научных исследований Россия существенно отставала от средневековой Европы, а потому инициатива Петра I об учреждении академической науки и системы университетского образования представляется одним из самых важных деяний царя-реформатора. Уместно напомнить, что и в те годы, и поныне термин «академия» не был однозначным - им могли характеризоваться как научные общества, так и учебные заведения. Петр I хотел организовать, выражаясь современным языком, научно-исследовательский комплекс, в котором совмещались бы и исследовательские (академия) и просвещенческие (университет и гимназия) функции. Гимназия должна готовить слушателей, способных к восприятию университетских дисциплин, университет - выпускать будущих ученых, педагогов и хорошо образованных специалистов для работы на государевых должностях, академия - вести научные исследования. Центром такого комплекса безусловно мыслилась Академия наук. Осознанно или нет, но Петр I предпочитал действовать более масштабно, нежели предлагали западные консультанты (см. ниже). Главнейшей задачей для нового дела было найти тех, кто мог бы не только организовать науку и образование, но и наладить собственно учебный процесс. Опираться на сведущих иностранцев в деле государственного управления было уже привычным делом, поэтому этот опыт распространили и на науку и образование. Помимо Блюментроста значимую роль здесь сыграли также Ф. Я. Лефорт и И. Д. Шумахер. Лефорт, бывший одним из ближайших советников Петра I, служил неким связующим звеном государя с заграницей - организовывал его поездки в иноземные страны, а также способствовал привлечению иностранцев на службу; подобной деятельностью занимались позднее и его потомки. Именно по приглашению одного из Лефортов в 1714 г. в Петербург приехал Шумахер; его определили секретарем медицинской канцелярии и библиотекарем Петербургской библиотеки, впоследствии вошедшей в состав библиотеки Академии наук. В 1721г. Шумахер был отправлен Петром I во Францию, Голландию и Англию с поручением «стараться о приглашении в Россию разных ученых». При утверждении Академии наук Блюментрост назначил Шумахера секретарем Академии, руководившим работой Канцелярии, а также поручил его ведению Академическую библиотеку и Кунсткамеру; именно Шумахер в течение длительного времени по сути и заправлял Академией вплоть до назначения в нее М. В. Ломоносова (1757г.). Блюментрост вступил в переписку с известным немецким ученым Х. Вольфом и настойчиво приглашал его приехать в Россию и принять непосредственное участие в создании Академии наук. Тот отказался, опасаясь «найти в России условия еще менее благоприятные для свободного исследования, чем в Германии», но обещал поспособствовать подбору будущих академиков из числа иностранцев. При деятельном содействии Вольфа в течение ряда лет в Академический университет для чтения лекций были приглашены уже известные и будущие европейские светила: профессора Яков Герман (1678 — 1733), Николай Бернулли (1687 — 1769), Христиан Гольдбах (1690 — 1764), Даниил Бернулли (1700 — 1782), Леонард Эйлер (1707 — 1783), Жозеф-Николя Делиль (1688 — 1768) и др. Кроме того, поскольку русских студентов, готовых слушать лекции, не нашлось, заодно были выписаны из Германии и 8 студентов. 17 иноземных профессоров и 8 их учеников (тоже, заметим, иноземных) - это и было началом университетского образования в России. Любопытен следующий факт: изначально Вольф настоятельно предлагал Блюментросту основать вместо академии университет, что, по его мнению, было бы для России легче и полезнее, так как «скорее можно отыскать способных наставников, чем ученых, приобретших известность своими трудами». Однако, как мы уже отмечали, Петр I мыслил более масштабно и от идеи об учреждении Академии не намерен был отступаться. Как бы то ни было, но Вольф оказал существенную помощь в становлении нового дела. Совместные усилия по рекрутированию западных ученых в Петербургскую академию были весьма успешными; более того, историки отмечают, что известные на Западе имена новоиспеченных российских академиков «с первых же годов существования академии поставили ее в один ряд с западноевропейскими учреждениями этого рода». Этому способствовало и то обстоятельство, что труды российских академиков в значительной степени были ориентированы на иностранного читателя — имеется в виду не только научный уровень этих трудов, практически недоступный среднему россиянину, но и язык, на котором они публиковались. Можно привести такой примечательный факт: один из помощников Л. Эйлера, в будущем ординарный академик Н. Фусс (см. ниже), печатал свои статьи «почти исключительно в изданиях Петербургской академии наук», но на латинском и французском языках; лишь некоторые из этих статей переводились на русский язык. Иными словами, научная компонента нового научно-образовательного комплекса в Петербурге хотя и была ориентирована на довольно узкий круг заинтересованных в ней лиц, но уже с момента его зарождения получила нужное направление развития и определенную динамику. Что касается образовательной компоненты в новосозданной Академии наук, то обучение студентов было возложено на рекрутированных иностранных академиков как бы в дополнение к их основной научной деятельности. Академиков, читавших лекции, именовали профессорами. Каждый из них помимо ежедневного чтения лекций обязан был обучать «под своей директорией» одного-двух студентов: предполагалось, что, обучившись, русские студенты в дальнейшем сами станут академиками. Какого-либо продуманного плана обучения не было — содержание лекций определялось научными интересами академиков. Лекции читались в основном на латинском языке. К сожалению, несмотря на предпринятые усилия, образовательная компонента Академии, т. е. деятельность собственно университета, не заладилась с самого начала. Основная проблема — отсутствие учеников, способных и желающих учиться в университете. Строго говоря, проблема укомплектования учениками касалась не только университета, но всей нарождавшейся в России системы образования, причем острота этой проблемы не спадала в течение многих десятилетий. Известно, что все реформы Петра I, в том числе и в области образования, сопровождались тихим саботажем. Так, в 1697 г. царским указом греческим проповедникам Лихудам было поручено обучать 55 русских учеников итальянскому языку — из этого числа учились лишь 10, а остальные «отговорились». Подобная инерция сохранилась и в последующем. Порывистый и импульсивный в своих действиях Петр I решение этой проблемы видел прежде всего в силовых методах; этим в значительной степени и объясняется возникновение в стране своеобразной «натуральной повинности обучения», о которой упоминают историки В. О Ключевский и П. Н. Милюков. Весьма подробный анализ данной проблемы дал проф. И. М. Кулишер: «Хуже всего обстояло дело народного образования в России — здесь оно в течение двух столетий (имеются в виду XVIII и XIXвв. — В. К.) никак не могло сдвинуться с мертвой точки. Со времен Петра многократно делались попытки набирать «для науки молодых ребяток», их хватали, держали в тюрьмах и «за караулом». Но такое образование «по казенной надобности, а не по внутренней потребности, давало тощие, мерзлые плоды»; вызванное не стремлением облицевать русских людей наподобие просвещенных иноземцев, а доставить необходимый материал для «казарм и канцелярий», оно получило характер «правительственного заказа или казенной поставки подростков для выучки по определенной программе», для «легкой перегонки недорослей в доморощенных школах и экзотических пансионах». Школа, превращавшая воспитание юношества в дрессировку зверей, выработала среди школяров примитивный способ борьбы — дезертирство, и школьные побеги вместе с рекрутскими стали хроническими недугами русской жизни». Подобное отношение молодежи и их родителей к обучению вполне естественно распространилось и на ранние российские университеты — Академический, а позднее и Московский. Внимание! Авторские права на книгу "Очерки по истории финансовой науки. 2 издание" (Ковалев В.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
