|
|
ОглавлениеЧасть I. Феноменология культуры. Глава 1. Злободневность культурологии Глава 2. Культурология и философия культуры Глава 4. Происхождение культуры Глава 6. Культура — великая неудача Часть II. Народы и культуры. Глава 7. Ядро европейской культуры Глава 8. Запад, Восток, Африка и другие миры Глава 9. Множество культурных миров Глава 10. Партикуляризм и универсализм Часть III. Социальные проблемы культуры. Глава 11. Культура как регулятор социальных отношений Глава 12. Культурная идентичность Глава 13. Культура и цивилизация Глава 14. Культура в ракурсе символов и знаков Часть IV. Исторические судьбы культуры. Глава 15. Оппозиции культуры Глава 16. Цивилизация и варварство Часть V. Культурно-исторический процесс. Глава 19. Варианты культурного процесса Глава 20. Культурные ориентации Глава 21. Религия как феномен культуры Глава 22. Кризис религии или религиозное возрождение? Глава 23. Наука в системе культуры Глава 24. Нравственное измерение культуры Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 17. ЧЕЛОВЕК И КУЛЬТУРА17.1. Тело, но только как модельЕдва ли не основной парадокс современной европейской философии в том, что, учинив борьбу за возвращение тела в лоно рефлексии, запальчиво настаивая на значимости этого феномена, исследователи неожиданно обнаружили утрату тела как биологического субстрата, выражения факта или некоей данности. Подобно тому, как в физике в свое время исчезла материя, так в философской антропологии обнаружилась пустота там, где еще недавно маячила человеческая плоть. Тело вдруг стало целлулоидным, безжизненным, техноподобным. Прежнее, классическое представление о теле как биолого-вещественной реальности испарилось, кануло в Лету, буквально запропастилось. На его месте образовался некий фантом, способный к бесконечным пересотворениям, неожиданным трансформациям, радикальным преображениям. Тело перестало быть даже глиной в руках мастеровитого гончара. Оно превратилось в некий знак, за которым зияет пустота. Разумеется, и в традиционной философии тело не всегда рассматривалось только как биологическая субстанция. Толкуя о теле как «тюрьме для души», орфики и пифагорейцы так же, как и Франциск Ассизский («мой бедный ослик»), не изолировали человеческую плоть от ее духовных обнаружений. В.С. Соловьев писал: «Понятие о плотском не следует смешивать с понятием о телесном. Тело и с аскетической точки зрения есть "храм духа", тела могут быть "духовными", "прославленными", "небесными"»... А. Бергсон также видел человеческое тело реально присутствующим в мире. Иначе говоря, человеческая телесность рассматривалась им как автономная реальность. Разумеется, при этом он связывал изучение человеческого тела с окружением действительного мира, в котором эта телесность пребывает. Многие философы прошлого исходили из представления о примате души над телом. Тем не менее никому не приходило в голову оспаривать подлинность человеческого тела, построенного по типу двусторонней симметрии, разделенного на туловище, шею, голову и конечности и сохраняющего определенную форму. Описывая «всадника без головы», никто не подвергал сомнению наличие в идеале этого жизненно важного органа. Венера Милосская, оказавшись без рук, не трактовалась как новый антропологический типаж. Философы исходили из того, что тело знает насыщение, трепетность, негу, миг сладчайшего расслабления, страстность. Тело считалось протяженным и биологически очевидным. «От этого учения Декарта, — писал М. Шелер, — было недалеко до воззрения Спинозы, что тела есть лишь состояния одной неделимой протяженности». Само собой понятно, что тело не рассматривалось в философской антропологии только как биологический субстрат. Говоря о человеке, исследователи, конечно, подразумевали особые морфологические признаки, которыми он обладает, относясь к подгруппе рода позвоночных и млекопитающих. Фиксируя в качестве важнейших для единства человека сумму признаков — прямохождение, уравновешение черепа, мощное развитие человеческого мозга и преобразование органов как следствия прямохождения, ученые в то же время искали совокупность черт, которая выделила бы человека из животного царства. И все же, определяя особое положение человека в космосе, немецкие философы увязывали его со строением биопсихического мира. А З. Фрейд считал тело основанием человеческой идентичности. Ф. Ницше в «Генеалогии морали» писал о том, что любой орган (равно как физиологический или психический навык) не следует рассматривать как фиксированный результат телеологически понятой эволюции. Не следует наивно полагать, что глаз создан для зрения, а рука — для хватания. Ницше высмеивал представление о том, что смыслом всякой культуры было выведение из хищного зверя «человек» некой ручной и цивилизованной породы животного, домашнего животного. Теперь же, стремясь узаконить проблематику тела, восстановить в правах якобы попранную плоть, выявить различные аспекты телесности, современная философия парадоксальным образом растеряла вековые установки философского постижения человека. Еще совсем недавно тело рассматривалось как целостность, которая не может выводиться ни из какой предшествующей категории. Решительно отвергалась позиция точных наук, которые подходили к человеку так же, как к физическим телам. Рождались протесты против сведения телесности к чисто «естественному» феномену, «вещи». Многие исследователи отмечали, что такой подход неизбежно предполагает «техническое» вмешательство в тело на всех уровнях, в том числе и психологическом. Уточнялось, что названный метод изучения проблемы фатально подходил к возможностям расчленения человеческого тела. Осуждая функциональное рассмотрение тела, при котором теряется его первоначальная общая форма, поскольку эмоциональная и интенциональная экспрессивность не подчеркивается более как его уникальное свойство, современная философия пыталась найти более тонкие феноменологические подходы и описания. Философия ставила под сомнение, с одной стороны, онтологическую редукцию к «материи» всего существующего, а с другой — экзистенциальные феноменологии тела, подходящие к этому объекту с точки зрения его исходной способности переживания или с позиции значимых модусов восприятия. Однако пристальное, обостренное внимание к телесности постепенно обнажило и негативные стороны этой тенденции. Сосредоточившись на проблемах индивидуальности, единичного, чувственного, постмодернистская философия неизбежно стала трактовать мир как «хаос». Обнаружился интерес к изучению чувственности, желаний и удовольствий, связанных с телом. «Для неклассической философии характерно понимание человека исключительно как чувственного существа, животного, которое руководствуется инстинктами, а не разумом, — пишут А.В. Филиппович и В.И. Семенова. — Биологическая трактовка человека, восходящая к дарвинизму Ницше, ставит в центр постмодернистских исследований проблемы власти и пола. Борьба за власть как определяющая характеристика животного мира объявляется главной чертой человеческого общества и мира. Понятие "дух", на основании которого в классической традиции человек выделялся из животного мира, подвергается резкой критике и также биологизируется. Например, Р. Рорти считает общепринятым в современной культуре понимание человека как "гибкой системы" верований, желаний и убеждений, сплетенных друг с другом произвольным образом». Постмодернисты унаследовали мысль Ф. Ницше о том, чтобы заново открыть человека, расщепить его и собрать снова, но уже по другим лекалам. Идея преображения Адамова сына, разумеется, не нова. Она просматривается и в христианской рефлексии, и в декларациях Французской революции, и в «философии жизни». Но столь радикально эта идея не прорабатывалась никогда. Складывается целая программа. Она, несомненно, предполагает устранение абстрактной просветительской и рационалистической концепции человека. В ней возможен отказ от идеализации человека в качестве носителя разума. «Разум не есть источник силы и уникальности человека» — таково мнение постмодернистов. Но это лишь титр разборки. Речь идет о полной аутопсии (вскрытии) человека. Когда в эпоху Возрождения церковь разрешила резать человеческие трупы, живописцы запечатлели на своих полотнах потрясенных, изумленных, зачарованных свидетелей этого события. Сегодня ментальная аутопсия человека стала заурядным событием. На «рабочем столе» «хирурга» хладнокровно тасуются такие человеческие «компоненты», как плоть, чувственность, деструктивность, конформность, сексуальность, мозг, рассудочность... Утратив конкретность, зримость, тело все чаще становится знаком, допускающим любые произвольные обращения с ним. Внимание! Авторские права на книгу "Культурология. 5-е издание. Учебник" (Гуревич П.С.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
