|
|
ОглавлениеУголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского. Глава I. Н. Д. Сергеевский: служение Отечеству Глава II. Уголовно-правовые взгляды. Предварительные замечания Вина (элементы субъективной виновности) Предварительная преступная деятельность 2. История науки уголовного права II. Источники действующего права. 1. Уголовное законодательство Часть общая. Отдел I. Основание и предмет карательной деятельности. I. Уголовный закон II. Преступное деяние как объект карательной деятельности III. Право наказания (jus puniendi) Отдел II. Наказание (содержание карательной деятельности). Глава I. Общее учение Глава III. Система наказаний действующего права Глава I. Субъект преступного деяния Глава II. Объект преступного деяния Глава III. Преступное действие. Отделение первое. Внутренняя сторона Отделение второе. Внешняя сторона Отдел IV. Приложение наказания к преступному деянию. Глава I. Применение уголовного закона к деянию Глава II. Определение размеров наказания Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава III. ПРЕСТУПНОЕ ДЕЙСТВИЕУсловия преступности, лежащие в действии, могут заключаться, ближайшим образом, или в его внутренней стороне, то есть в тех субъективных настроениях, которые движут поступками человека, или в его внешней стороне, то есть в формах действия и в объективном содержании совершенного. Отделение первое. Внутренняя сторонаСергеевский. О значении причинной связи. I. Löffler. Die Schuldformen des Strafrechts. Gessler. Ueber Begriff und Arten des Dolus. Krug. Dolus und Culpa. Binding. Die Normen und ihre Uebertretung II. Lucas. Die subjective Verschuldung. Frank. Vorstellung und Wille in der modernen Doluslehre. Oltker. Ueber den Einfluss des Rechtsirrthums im Strafrechte. Brück. Zur Lehre von der Fahrlässigkeit. Wahlberg. Die strafrechtliche Fahrlässigkeit. Gesamm. Schriften III. Чубинский. Мотив и его значение в уголовном праве. Фельдштейн. Учение о формах виновности в уголовном праве. Hippel. в Vergl. Darst., Allg. Т., т. III. Мы видели выше, что уголовная ответственность может быть возлагаема лишь на лиц, обладающих способностью ко вменению, то есть способных понимать свойства и значение совершаемого и руководить своими поступками, принимая закон в число мотивов своей деятельности. Жизненный опыт показывает нам, что весьма нередко обстоятельства слагаются таким образом, что лицо, вообще обладающее способностью ко вменению, в данном отдельном случае поставляется в невозможность применить к делу эту способность; например, не в состоянии представить себе все значение своего поступка и предусмотреть его последствия или не в состоянии принять веления закона в руководство своей деятельности под давлением безусловно преобладающих впечатлений, хотя и сознает эти веления. Во всех случаях этого рода теряется всякое основание уголовной ответственности, так как людям, действующим при подобных условиях, закон не может предъявлять свои веления — он для них не писан в этих случаях точно так же, как он вообще не писан для лиц невменяемых. Сообразно этому, вся сфера поступков лиц вменяемых распадается, с точки зрения уголовного права, на две области: деяния, подлежащие вменению, преступные, и действия, вменению не подлежащие, непреступные. I. Вменение1. Элементы субъективной виновностиОбласть вменения образуется совокупностью всех тех деяний, при совершении которых лицо, обладающее вообще способностью ко вменению, действительно понимало свойства совершаемого, действительно предусматривало или предвидело последствия, действительно сознавало запрещение закона и действительно имело возможность принять это запрещение в руководство своей деятельности . Совокупность этих условий носит название субъективной виновности. Три первые из них сводятся к отношениям познавательной способности человека к его деянию; последнее — действительная, практическая возможность руководствоваться законом — зависит от той обстановки, в которой совершается поступок лица. Именно, в обстановке деяния могут заключаться такие препятствия, которые не дозволят человеку руководствоваться законом, хотя он и вполне сознает свое деяние, предвидит его последствия, понимает его противозаконность. При наличности таких препятствий субъективная виновность и вменение деяния, сообразно вышесказанному, будут устраняться точно так же, как и при отсутствии необходимых для вменения отношений познавательной способности. В числе условий, определяющих собой необходимое для вменения отношение познавательной способности к деянию, особое практическое значение в уголовном праве получает условие предвидения последствий. Будет ли в произведении известного явления участвовать наша собственная деятельность или нет, мы одинаково можем предвидеть явление только тогда, когда знаем соответствующую ему как последствию комбинацию предыдущих сил и фактов. Не зная этой комбинации, нет возможности предвидеть явление, точно так же, как, не сознавая своей деятельности, нельзя предвидеть ее последствий. Если мы говорим, что мы предвидим явление, то это значит, что мы не знаем в настоящем соответствующую этому явлению комбинацию, а посему и предвидим само явление в будущем как результат или последствие ее. Вне такого предвидения явлений существует лишь вера или доверие, в смысле уверенности в правдивости того источника, из которого черпаются наши сведения, а затем следует область простых желаний. Как знание комбинации предыдущего может быть различно в количественном отношении, так равно и предвидение последствий может охватывать явление или в его полном составе, со всеми подробностями, или только некоторые его стороны, или, наконец, в силу ошибки в расчете, предвидение может оказаться ложным; в этом последнем случае мы говорим о не сбывшихся ожиданиях или об оконченном, но не удавшемся покушении, если речь идет о предвидении того лица, которое стремилось собственной деятельностью произвести явление. Если мы говорим, что известное лицо предвидело такое-то и такое-то явление как последствие своих действий, то это значит, что это лицо сознавало соответствующую комбинацию предыдущего, одним из членов которой служат его собственные действия; при этом предвидение может распространяться как на все признаки и на все подробности явления, так и на одну его какую-либо сторону. Человек, который дает яд другому, предвидит его смерть; но он весьма легко может не предвидеть срока смерти и других обстоятельств, ее сопровождающих; он может не предвидеть потому, что он может не знать в точности силы и действия нкоторых из элементов комбинации, от которых зависят эти черты явления, например, состояние желудка жертвы, влияние температуры и т. п. Уголовное право всегда имеет дело не с явлением во всей его фактической полноте, со всеми его подробностями, а лишь с одной или некоторыми его сторонами, а посему в каждом конкретном случае остается целая масса подробностей и признаков, безразличных для уголовного права, предвидение или непредвидение которых не имеет никакого значения для вменения деяния в том его составе, который определен уголовным законом. Поэтому для предвидения преступного результата как последствия своих действий необходимо со стороны субъекта знание комбинации предыдущего настолько, насколько сам результат определяется в уголовном законе в качестве состава преступного деяния. Признавая это правило, мы должны признать и его противоположение: если последствие, хотя бы и задуманное, производится такой комбинацией, которую субъект не предусматривал, то это последствие не может считаться предусмотренным и, следовательно, становится вне пределов вменения. Явление, вызванное действием, по содержанию своему то же, но по значению иное: оно произведено иной комбинацией, иным путем, чем та комбинация, которая входила в представление деятеля и на которую единственно может простираться его субъективная виновность. Если человек, задумав отравить другого, дает ему яд в пище, но этот другой, по несчастному случаю, подавился первым куском отравленной пищи и умер — предвидения, а следовательно, и вменения нет, потому что лицо сознавало одну комбинацию предыдущих сил и фактов, смерть же произошла от другой, которая была для действующего совершенно новой и неожиданной. Однако в состав предыдущего каждого последствия входит масса таких сил и фактов, которые вовсе не могут быть предусмотрены и познаны в отдельности. Всякое действование требует содействия таких сил природы, которые существуют вне субъекта. Всякий, кто решается произвести какое-либо изменение в области внешнего мира, решается в то же время привести в движение многоразличные силы природы; он не может даже устранить их от этого содействия, он может только тем или другим способом комбинировать их действие, ограничивать или изменять. Требовать для вменения предусмотрения или знания этих содействующих сил невозможно уже потому, что тогда пришлось бы наказывать как убийцу только того, кто имеет правильные понятия о физиологическом значении телесных повреждений и т. п. В действительности, каждый человек, предпринимая какое бы то ни было действие с задуманным последствием, всегда рассчитывает на эти силы и, во всяком случае, должен предвидеть их присоединение. Человек не имеет даже возможности представить себе свое действие изолированным от окружающих сил природы, так как при этом условии никакое действие не было бы возможно. Огонь, например, подложенный к строению, может произвести пожар только тогда, когда возможно движение и приток свежего воздуха; поэтому всякий, задумавший произвести пожар, рассчитывает на все те силы, обстоятельства и факты, которые делают возможными движение воздуха. Человек, наносящий рану ножом или посредством выстрела, должен знать и знает, что произведенная рана причинит кровотечение, откуда произойдет воспаление легких или иной патологический процесс, который и окончится смертью. Вся эта масса содействующих сил никогда не сознается в отдельности, а представляется каждым человеком лишь в их совокупности, как сумма условий или совпадающих сил, которые необходимы для того, чтобы действие его могло иметь значение, но предусмотреть которые в отдельности нет далее никакой возможности. Поэтому мы должны признать, что для предвидения последствия не нужно знания этих совпадающих сил в отдельности, так как знание их предполагается или, лучше сказать, заключается само собой в предусмотрении всякого элемента комбинации предыдущих сил и фактов. Ветер, раздувший огонь, подложенный к строению; вызванная простудой высокая температура, сделавшая рану смертельной; страх, побудивший раненого спасаться бегством, вследствие чего усилилось кровотечение; дождь, усиливший напор воды на поврежденную злоумышленником плотину, и т. д. — все это будут различные совпадающие силы, предусмотрение которых в отдельности не необходимо и в большинстве случаев невозможно. Мы встречаем нередко в литературе попытки определить, с одной стороны, степень точности и подробности представлений, необходимую для установления предвидения последствия, а с другой — указать, как должен смотреть субъект преступного деяния на представляющиеся ему последствия его действий — должен ли он считать их неизбежными, несомненными или только вероятными, возможными. Признавая предвидение нообходимым условием вменения человеку последствий его деятельности как преступных деяний, мы можем и должны требовать предвидения всех тех черт или сторон явления, которые входят в состав преступного деяния. Предвидение других черт, безразличных для уголовного права, не имеет для нас значения, так как мы всегда имеем в виду преступное деяние, которое составляет совокупность лишь некоторых черт и сторон явления. Что касается до попыток второй категории, то едва ли можем мы какое-либо последствие своих деяний предвидеть как безусловно неизбежное и несомненно достоверное. Последствия наших действий представляются нам всегда не более как вероятными, характер безусловной достоверности имеют для нас лишь факты будущего в области веры, а не в области предвидения, в строгом значении этого слова. Нанося удар ножом в сердце, стреляя из пистолета в голову, убийца все-таки не может представлять смерть своей жертвы как безусловно неизбежную и абсолютно достоверную. С другой стороны, выражение, что результаты должны представляться лишь как возможные, является столь же бессодержательным. Отправляясь по железной дороге, всякий считает возможным крушение поезда; но говорить о предвидении по меньшей мере странно. Человек, когда он предвидит последствие своего действия, то всегда предвидит его как возможное и как вероятное, не более и не менее. 2. Вменение умышленных деянийУстановленное выше, необходимое для вменения отношение познавательной способности человека к его деянию, именно, сознание совершаемого, предвидение последствий и сознание противозаконности деяния, издавна определяется термином умысел, dolus; само деяние, совершенное при наличности всех этих условий, именуется умышленным. Умысел, dolus, является, таким образом, постоянным общим субъективным условием вменения в том смысле, что вменению подлежат все умышленные деяния, насколько действующий по условиям обстановки деяния не встретил препятствий, сделавших для него невозможным подчинение закону. Кроме тех отношений человека к своему деянию, которые образуют собой понятие умысла и умышленной виновности, внутренняя сторона деятельности может определяться и окрашиваться целым рядом других психических движений, каковы: мотивы, цели, желания. Bсе эти моменты с их разнообразнейшими оттенками, к понятию умысла не принадлежат и не входят в число общих условий преступности, в действии лежащих, но имеют в уголовном праве самостоятельное и весьма большое значение. Уголовный закон признает их обстоятельствами, вину увеличивающими и уменьшающими, вводит их нередко в специальный состав отдельных преступных деяний и т. д. Таковы, например, цель ограбления при убийстве, мотив сострадания, стыда, страха, религиозного фанатизма. В частности, вопрос о значении мотивов действия выдвигается с особой силой в новейшей литературе; с точки зрения задач наказания, поставляемых теорией специального предупреждения, мотивы деятельности как определяющие собой существенную часть личности преступника, очевидно, должны получать руководящее значение не только по отношению к размерам наказания, но и по отношению к самому роду его. а) Элементы умысла Сообразно сказанному, теоретическое понятие dolus слагается из следующих элементов; сознание совершаемого, предвидение последствий, сознание противозаконности. Из них этот последний элемент в положительном праве признается всегда присущим всякому лицу, обладающему способностью ко вменению, по принципу, выраженному в статье 95 наших основных законов, — «никто не может отговариваться неведением закона» — и издавна сложившемуся в латинский афоризм: error juris semper nocet. Таким образом, с точки зрения положительного права, умысел должен быть признаваем во всех тех случаях, когда первые два элемента его констатированы, третий же элемент всегда предполагается в наличности. Основания такого приема положительного права весьма понятны: оно не может признавать незнания закона основанием к освобождению кого бы то ни было от ответственности. Государство требует от граждан знания законов отечества и всякое незнание обращает во вред не знающему. Не взирая на все теоретические соображения, которые могут быть приведены и действительно приводятся против такого приема, а именно, что нельзя наказывать за нарушение правил, деятелю неизвестных, что основание подчинения закону лежит не в факте издания закона, а в сознании его, — невзирая на все это, государство не может поступать иначе и неуклонно наказывает совершившего противозаконное деяние, хотя бы и без знания о его противозаконности как виновника умышленнного. Другими словами, с точки зрения положительного права понятие умысла исчерпывается сознанием совершаемого и предвидением его последствий, а затем, совершенно безразлично, сознавал или не сознавал действующий противозаконность своего поступка. Внимание! Авторские права на книгу "Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского" (Чучаев А.И.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
