|
|
ОглавлениеУголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского. Глава I. Н. Д. Сергеевский: служение Отечеству Глава II. Уголовно-правовые взгляды. Предварительные замечания Вина (элементы субъективной виновности) Предварительная преступная деятельность 2. История науки уголовного права II. Источники действующего права. 1. Уголовное законодательство Часть общая. Отдел I. Основание и предмет карательной деятельности. I. Уголовный закон II. Преступное деяние как объект карательной деятельности III. Право наказания (jus puniendi) Отдел II. Наказание (содержание карательной деятельности). Глава I. Общее учение Глава III. Система наказаний действующего права Глава I. Субъект преступного деяния Глава II. Объект преступного деяния Глава III. Преступное действие. Отделение первое. Внутренняя сторона Отделение второе. Внешняя сторона Отдел IV. Приложение наказания к преступному деянию. Глава I. Применение уголовного закона к деянию Глава II. Определение размеров наказания Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава I. СУБЪЕКТ ПРЕСТУПНОГО ДЕЯНИЯI. Способность ко вменениюТаганцев. Курс I, также Лекции II, Русск. угол. право I. Объяснительная Записка к Проекту Общей части Уголовного Уложения. Сергеевский. Общая часть Уголовного Уложения по проекту редакц. комисс. Журн. гражд. и угол. права, 1883, 9. Милль. Система логики. Книга III, гл. 5. Книга VI, гл. 2. Сеченов. Учение о несвободе воли. Вестник Европы. 1881, I. Binding. Normen, II. Brück. Zur Lehre von der Zurechnungsfähigkeit. Koestlin. 1) Neue Revision der Grundbegriffe des Criminalrechts; 2) System des deutschen Strafrechts. Berner. Grundlinien der criminalistischen Imputationslehre. Janka. Die Grundlagen der Strafschuld. G. Glaser. Zurechnungsfähigkeit, Willensfreiheit, Gewissen und Strafe. Liszt, Die strafrechtiliche Zurechnungsfähigkeit (Zeitschrift für die gesammte Strafrechtswissenschaft XVII). Liliethai, в Vergl. Darst., Allg. T., т. V, 1908. Bar. Gesetz u. Schuld im Strafrecht, т. II, 1907. Субъектом преступного деяния, то есть лицом, действия которого могут быть признаны преступными, а само оно подвергнуто ответственности пред уголовным законом, является не всякое существо человеческого рода. Для того, чтобы быть преступником в юридическом значении этого слова, для того, чтобы получить наказание как акт государственной власти, основанной на определении государственного закона, необходимо обладать известными психическими свойствами или силами. Совокупность этих свойств носит на языке уголовного права название вменяемости, способности ко вменению, а также — уголовной дееспособности. Эта способность ко вменению, очевидно, стоит в непосредственной зависимости от природы уголовного закона, его задач и целей. С изменением этих последних неизбежно должно изменяться и определение тех условий в лице, при наличности которых это лицо привлекается к уголовной ответственности. «Только сообразно с воззрением на характер и цель кары уголовной, — говорит Таганцев, — могут быть определены свойства действия, ее вызывающего, а вместе с тем определяются и те качества лица, при которых оно может считаться способным или неспособным на совершение таких действий. На этом основании воззрение на вменяемость и ее элементы должно изменяться в различных теориях карательного права» (Таганцев, Курс I). Так, если уголовный закон существует и действует исключительно в целях исправления, то юридическое понятие вменяемости должно совпадать со способностью к исправлению; во всех же тех случаях, где исправление невозможно, невозможно будет и применение наказаний, а останется лишь место для мероприятий полицейских. Если закон уголовный действует во имя Божеской справедливости, как ее заместитель на земле, — понятие вменяемости должно слагаться из тех же свойств души человека, которые дают основание Божескому возмездию [на этой почве выросло требование свободной воли для вменяемости (см. ниже)]; люди, по своему душевному состоянию не подлежащие ответственности пред судом Божиим, не будут субъектами преступных деяний и по закону государственному. Если уголовный закон действует, как полагали старые нецессарианцы и отчасти современная итальянская антропологическая школа, единственно ради истребления и обессиления вредных животных человеческой породы, — вменяемость должна распространяться на всех людей, безразлично к их психическому состоянию и т. д. Эта связь основных задач карательной деятельности и условий вменяемости лица далеко не всегда сознавалась и сознается в литературе; писатели в большинстве случаев рассматривают эти два вопроса совершенно отдельно и нередко впадают поэтому в противоречия. 1. Элементы способности ко вменениюПризнавая основной общей задачей карательной деятельности поддержание авторитета велений законодателя, мы последовательно должны признать, что вменяемость распространяется на всех тех лиц, к которым закон обращает свои веления и которые могут повиноваться им. Другими словами, наказание как институт, направленный к поддержанию авторитета закона, должно применяться ко всем лицам, имеющим уши, чтобы слышать закон, и душевную силу, чтобы принимать заявление закона в число мотивов или в руководство своей деятельности. Для индивидов, неспособных к этому, закон не писан; они не суть члены государственного союза, то есть не входят в круг тех лиц, для которых существует закон; поэтому они не подлежат и наказаниям. Это не есть какая-либо льгота; это есть величайшее ограничение в гражданских правах — исключение из союза как субъектов негодных и неспособных к гражданской жизни. Способность принимать закон в руководство своей деятельности обусловливается наличностью известных элементарных душевных сил или способностей, а именно: 1) способности сознавать совершаемое и его отношение к окружающим предметам и явлениям; 2) способности предвидеть последствия совершаемого; 3) способности уразумевать предписания закона и сознавать отношение совершаемого к закону, то есть запрещенность или дозволенность его по закону; 4) способности принимать вообще всякого рода, в словесной форме выраженные, положения или формулы, в число реальных мотивов своей деятельности. Эти элементарные способности носят название элементов способности ко вменению. Только люди, обладающие ими, могут быть субъектами преступного деяния, то есть ответственными пред уголовным законом за свои действия, так как только к ним закон направляет свои веления и от них только ждет и требует повиновения . Несомненный исторический факт сушествования закона и правопорядка вне всяких сомнений свидетельствует о том, что большинство людей — все люди за немногими исключениями — обладают указанными выше душевными способностями. Поэтому закон, имея в виду свои практические цели, может в тексте своем вовсе не определять вменяемости по содержанию; он вполне может ограничиться одной отрицательной стороной, то есть определением тех случаев, когда вменяемость отсутствует. Отсутствие необходимых для вменяемости способностей обусловливается различного рода состояниями организма, ближайшее исследование которых выходит за пределы науки уголовного правоведения. Для юриста и закона эти состояния, по их значению в вопросе о вменении, распадаются на две группы: одни из них таковы, что устраняют вменяемость безусловно, так что наличность их является формальным (не подлежащим фактической оценке) доказательством невменяемости: таков детский возраст в пределах, не допускающих, по законам физилогическим и психологическим, развития этих способностей. Другие, наоборот, не имеют безусловного значения, но могут, достигая известной, силы и размеров, лишать человека, временно или навсегда, способности сознавать совершаемое, уразумевать закон и принимать его в руководство своей деятельности. Таковы: ослабление сознания, слабоумие и глупость, наконец, психическое расстройство (душевные болезни) разного рода. Здесь мы не можем вовсе сказать, что всякое, например, слабоумие или глупость или всякое психическое расстройство делают человека невменяемым. Это последнее положение, не вызывающее никаких недоразумений, насколько оно касается слабоумия, нередко забывается, когда речь заходит о психозе: душевное расстройство отождествляется с невменяемостью как понятия, по объему своему, будто бы совпадающие. Между тем в действительности понятие психического расстройства есть понятие и весьма обширное, и весьма изменчивое в психиатрии, доходящее даже до идеи о том, что всякий человек, духовно выдающийся, по исключительному развитию какой-либо своей способности или таланта, есть психически нездоровый человек, что между психически больным и здоровым человеком нет грани. Мы не можем вовсе сказать, что всякий психически больной есть уже невменяемый человек; наоборот, мы всегда должны иметь в виду, что понятие невменяемости, непосредственно связанное с существом и задачами уголовного закона, ни в каком случае не может быть отождествляемо с понятиями медицинскими и психиатрическими. Психоз только тогда может быть признан основанием невменяемости, когда душевное расстройство достигает таких размеров, что действительно лишает человека тех сил и способностей, на которых основывается в современном праве вменение. До этих пределов психопат, как бы его ни называли — душевнобольным, расстроенным или прямо сумасшедшим, — сохраняет способность руководствоваться велениями закона, а следовательно, остается полноправным членом правосоюза и подлежит наказанию. В обществе и отчасти даже в литературе, в особенности медицинской, существует и крепко держится указанное смешение понятий: душевнобольной отождествляется с невменяемым; психическое расстройство с невменяемостью. Смешение это, непростительное в наше время для юриста, а равным образом и для судебного врача, дающего свое заключение в суде, служит источником весьма многих недоразумений и заблуждений как в науке уголовного права, так и в практике. Повторяем, не всякий душевнобольной или сумасшедший в широком смысле, точно так же, как и не всякий глупец, суть невменяемые люди: невменяемость наступает для них только тогда, когда глупость или сумасшествие лишают человека возможности принимать закон в число мотивов своей сознательной деятельности. Сообразно сказанному, легко выясняется различное отношение уголовного законодателя к установленным выше двум группам причин невменяемости. По отношению к первой группе уголовный закон может и, в видах практического удобства, должен ограничиться одним указанием того обстоятельства, которое, всегда и во всяком случае, обусловливает собой невменяемость, а именно, должен определить возраст безусловной невменяемости без всяких дальнейших пояснений, так как констатирование этого возраста безусловно пресекает уголовное преследование, и суд не имеет вовсе нужды обращаться к рассмотрению душевных состояний обвиняемого. Наоборот, относительно обстоятельств второй группы, закон, не имея возможности установить подобный формальный признак, должен точно определить состояние невменяемости по содержанию, указав, каких именно лиц считает он подлежащими уголовной ответственности; другими словами, закон должен формулировать юридический критерий вменяемости, так как суд в каждом отдельном случае должен констатировать наличность или отсутствие у подсудимого тех душевных сил и способностей, которые закон, с своей точки зрения, считает необходимыми для вменения. Что же касается до отдельных причин, обусловливающих состояние невменяемости — потери сознания, слабоумия, психоза и т. д., — то перечисление их в законе не имеет никакого существенного значения и может быть совершенно опущено. Даже более, перечисление их в законе весьма опасно, так как в случае пропуска в тексте закона одного какого-либо обстоятельства этого рода, при точном указании прочих, суд поставлен будет в необходимость или приговаривать к наказанию лиц невменяемых, или прибегать к обходу закона, отвергая сам факт преступного деяния. В пользу перечисления может быть приведено только одно соображение: судья, обращаясь, при разрешении вопроса о вменяемости, с соответствующими вопросами к эксперту-медику, должен облекать эти вопросы в точную и понятную для медика форму, притом такую, которая не давала бы эксперту возможности предрешать своим ответом вопрос о невменяемости несогласно с установленным в законе юридическим критерием. Дело эксперта заключается лишь в констатировании известных патологических состояний и определении их качества (силы, размеров), но отнюдь не в решении вопроса о том, что такое есть вменяемость; последнее есть задача исключительно юридическая и разрешаемая, как сказано выше, уголовным законом, согласно с его существом и целями. Поэтому желательно, чтобы судья имел в своем распоряжении указание, о чем именно должен он спрашивать эксперта, то есть о каких душевных состояниях подсудимого. Наиудобнейшим образом такое руководство может быть дано в форме общего указания в законе соответствующих психических состояний, которые служат ближайшими причинами невменяемости (так назыв. «психологический критерий»), каковы: потеря сознания, неразвитость умственных способностей, расстройство душевной деятельности. Не так, однако, ставился этот вопрос в законодательстве до нашего времени. Противоположение причин невменяемости, определяемых формальным признаком, и причин, не имеющих такого признака и нуждающихся потому в общем юридическом критерии, почти не сознавалось. Все старые законодательства шли в этом вопросе путем перечневой системы. На этой почве стоит до сих пор наше Уложение. Оно определяет следующие состояния, исключающие способность ко вменению: малолетство, безумие от рождения, сумасшествие, болезнь, доводящая до умоисступления и беспамятства, одряхление, лунатизм, глухонемота. Очевидно, что, несмотря на это излишне подробное перечисление, закон опускает некоторые ненормальные психические состояния, имеющие в действительности то же значение, например, просонки, аффекты и т. п.; в этих случаях пропуск закона может быть пополнен только судом при помощи искусственного отрицательного ответа на общий вопрос о виновности. Сами условия, при которых все эти состояния исключают ответственность и которые могут иметь значение некоторого подобия того, что мы выше назвали юридическим критерием, также определяются законом и различно, и не всегда удовлетворительно. Так, закон говорит об отсутствии надлежащего разумения (ст. 97), понятия об обязанностях и законе (ст. 98), понятия о противозаконности и самых свойствах своего деяния (ст. 95). Внимание! Авторские права на книгу "Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского" (Чучаев А.И.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
