|
|
ОглавлениеРаздел I. Политические и правовые учения в Древней Греции и Риме. Введение Глава 5. Эпикурейская и стоическая школы Раздел II. Политические и правовые учения в Средние века. Введение Раздел III. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Нового времени. Введение Глава 6. Шарль Луи де Монтескье Раздел IV. Политические и правовые учения XIX века. Введение Глава 3. Историческая школа права Глава 5. Марксизм (К. Маркс, Ф. Энгельс) Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 4. АристотельАристотель (384–322 г. до н. э.) учился и преподавал в Академии Платона, был воспитателем Александра Македонского. В 335 г. до н. э. в Афинах Аристотель основывал свою школу недалеко от храма Аполлона Ликейского. Отсюда и название школы — Ликей. Аристотель читает лекции, много пишет. Круг интересующих его тем практически не ограничен. Вне поля зрения Аристотеля не осталось, пожалуй, ни одного мало-мальски значимого вопроса — от биологии до этики. Диоген Лаэртский, первый историк античной философии, утверждает, что Аристотелю принадлежит почти 400 произведений. Далеко не все они дошли до нас. Но и те, что мы можем прочитать сегодня, свидетельствуют о гениальности их автора. § 1. Общефилософские взглядыВсе науки Аристотель делит на теоретические (созерцательные) и практические. К первым относится метафизика, ко вторым — этика и политика. Теоретические науки обладают самоценностью. Их цель — знание как таковое. Само слово «метафизика» принадлежит не Аристотелю, а Андронику Родосскому — издателю его работ в I в. до н. э. и не несет никакой философской нагрузки. Оно лишь указывает на работы, помещенные в издании после физики. Аристотель предпочитал говорить о метафизике как о первой философии, в отличие от двух других философских дисциплин: математики и физики. Первая философия исследует первые начала и причины, которые не даны нам в чувственном восприятии. Она связана с умопостигаемой природой вещей. Толкуя о «первых началах и причинах», Аристотель неустанно критикует Платона. Он не приемлет противопоставления мира вещей миру идей. Сущность не может находиться вне вещи: «Покажется, пожалуй, невозможным, чтобы врозь находились сущность и то, чего она есть сущность; поэтому как могут идеи, будучи сущностями вещей, существовать отдельно от них?» (Метафизика. 1079b. 35). Говорить так «значит говорить пустые слова и выражаться поэтическими метафорами» (Метафизика. 1079b. 25). Общее, оторванное от индивидуального, реально не существует: «Нет возможности, чтобы что-либо, что высказывается всеобщим образом, было сущностью. Первая сущность — та, которая своя у каждой вещи, которая не присуща другому, а всеобщее присуще многому, ибо всеобщим называется то, что по своей природе присуще многому. Поэтому, у чего же оно будет сущностью? Или у всех вещей, которые им объемлются, или ни у одной. Но у всех оно быть сущностью не может. А если оно будет ею у одной, тогда и все остальное будет этой вещью; ведь если у чего-нибудь сущность — одна и суть бытия одна, то и сами такие вещи — суть одно» (Метафизика. 1038b. 10–15). Однако между учителем и учеником нет пропасти. Они современники, мыслят в одной парадигме и используют общую терминологию. Аристотелю и в голову не приходит отказаться от понятия идеи (эйдоса) или заявить, что общие понятия не имеют смысла, а существуют только индивидуальные вещи. Он, отталкиваясь от учения Платона, дополняет, уточняет, исправляет его и преодолевает разрыв между миром идей и миром вещей. Метафизика составляет общее знание и оперирует понятиями. Отдельные вещи действительно постигаются через чувства. Но «если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие» (Метафизика. 999b). Аристотель, преодолевая крайности платонизма, сохраняет его достижения. Первопричин, дающих жизнь всему сущему, всего четыре. «Причина в одном смысле, — пишет Аристотель, — обозначает входящий в состав вещи материал, из которого вещь возникает, каковы, например, медь для статуи и серебро для чаши, а также их более общие роды. В другом смысле, так называемые форма и образец, иначе говоря, понятие сути бытия, и более общие роды этого понятия (например, для октавы — отношение двух к одному и вообще число), а также части, входящие в состав такого понятия. Далее, причина это — источник, откуда берет свое первое начало изменение или успокоение: так, например, человек, давший совет, является причиной, и отец есть причина ребенка, и вообще то, что делает, есть причина того, что делается, и то, что изменяет — причина того, что изменяется. Кроме того, о причине говорится в смысле цели; а цель — это то, ради чего; например, цель гулянья — здоровье» (Метафизика. 1013а. 25–35). Иными словами, мы имеем: 1) причину материальную; 2) причину формальную; 3) причину движения; 4) целевую причину. Причем первые две являются основными, они определяют сущность каждой вещи и благодаря им существуют общие понятия. Прежде чем перейти к проблеме соотношения формы и материи в очередной раз следует сказать об особенностях перевода. В оригинале Аристотель использует тот же термин, что и Платон, а именно «эйдос», термин «форма» появился при переводе текстов Аристотеля на латынь. И это совершенно неоправданно отдаляет Аристотеля от Платона. У одного мы видим учение об идеях, а у другого — о формах. На самом же деле оба говорят об одном и том же. Но в отличие от Платона Аристотель хочет соединить вещь с ее идеей, сохранив при этом возможность формулирования общих понятий. Сделав эту оговорку, будем все же следовать сложившейся многовековой традиции. К тому же в таком переводе есть немалый смысл: подчеркивается та роль, которую отводил Аристотель эйдосу в своей метафизике. Материя и форма не существуют друг без друга. Материя (гиле) означает буквально строительный материал, т. е. то, из чего вещь сделана. Это нечто бесформенное и поэтому потенциальное. Она существует как возможность стать чем-то. Форма (эйдос) — это то, что делает из материи определенную вещь, т. е. материя с ее помощью актуализируется. Иными словами, форма превращает материю в конкретную вещь и является носителем ее сущности. Но вне материи форма также не существует. Единство материи и формы дает нам вещь в ее целостности. Итак, вещи индивидуализированы и таковыми они даны нам в ощущениях. Наука же занимается сверхчувственным, т. е. общим для определенного рода вещей. Но это общее проявляется всегда по-особенному, индивидуально. Предназначение науки как раз и состоит в том, чтобы выявить общее в многообразном. Сами же формы (эйдосы) у Аристотеля, как и у Платона, входят в сферу умопостигаемого; познавая их, мы познаем и окружающий нас мир. Сказанное непосредственно касается и практических наук — этики и политики. Между этикой и политикой подчас невозможно провести четкую границу. Этика — наука, толкующая о добре и зле, справедливости и несправедливости в делах человеческих. Предметом политической науки является прекрасное и справедливое. Аристотель, как и все античные мыслители, не видит принципиального различия в целях существования отдельного человека и коллектива людей. То, что хорошо для полиса, то хорошо и для отдельного человека. Политическая наука — самая уважаемая из всех практических наук. «Так как она пользуется остальными науками, имеющими дело с практикой, и так как она предписывает, что следует делать и от чего воздерживаться, то ее цель, вероятно, охватывает цели всех остальных наук и заключает в себе высшее благо человека, и хотя оно и тождественно для отдельного лица и государства, но кажется, будет делом более великим и совершенным постичь и спасти благо государства; хорошо это уже и для отдельного человека, но прекраснее и совершеннее для целого народа или государства» (Этика. I.1). Вышесказанное не означает, что Аристотель подобно Платону не берет в расчет благо отдельного человека. Просто он убежден, что действительно благая жизнь возможно только в полисе. Человеку свойственно стремиться к счастливой жизни. Конечно, самая счастливая жизнь — жизнь созерцательная. Она составляет удел мудрецов. Обычные люди выбирают один из двух возможных образов жизни. Невежественные и грубые люди видят благо в наслаждениях и удовольствиях. Люди же благородные стремятся вести добродетельную жизнь. Умение вести добродетельную жизнь и разум (способность к умозрению) непосредственно не связаны. Этика и политика — это сфера рассудочности, т. е. умения принимать правильные решения в области практической деятельности, что дается с опытом. Собственно, в «Этике» этот опыт Аристотель и обобщает. Жить счастливо — значит жить добродетельно. Поэтому речь идет о мужестве, умеренности, щедрости, великодушии и т. д. Все эти свойства, если несколько упростить мысль философа, объединяются идеей меры — середины между крайностями. Особое место среди этих добродетелей занимает справедливость — право. Ей посвящена отдельная, пятая книга «Этики». § 2. Учение о правеСправедливость (дикайонсюнэ) имеет несколько значений. В самом общем виде она, как и все добродетели, означает середину между крайностями. Если попытаться конкретизировать понимание справедливости, то получится следующее. Во-первых, справедливость проявляется в отношении к другим людям, быть справедливым по отношению к самому себе невозможно. Во-вторых, следует отличать справедливость вообще от справедливости политической, т. е. от той, которая существует в полисе и, строго говоря, по всем своим характеристика является правом. Политическая справедливость «имеет место между людьми, принадлежащими к одному общению, и имеет целью самоудовлетворенность их, притом между людьми свободными и равными в смысле или пропорциональности, или числа вообще. Люди, не находящиеся в подобных отношениях, не могут и иметь относительно друг друга политической справедливости (прав), но имеют некоторого рода справедливость, названную так по сходству с предшествующим видом. Те люди имеют права, для которых существует закон, определяющий их отношения; закон же предполагает преступление, суд — распределение правды и неправды» (Этика. V. 10). Таким образом, право действует в отношениях между свободными, равными и соизмеримыми людьми, которые подчиняются общему для всех закону и суду. Политическую справедливость Аристотель называет специальной и подразделяет на уравнивающую и распределяющую, а также естественную и условную. Уравнивающая и распределяющая справедливости обеспечивают равенство как пропорциональность в отношениях между людьми. В первом случае — это арифметическая пропорциональность, во втором — геометрическая. Уравнивающая справедливость действует в обменных отношениях. Обмен, по Аристотелю, бывает произвольный и непроизвольный. Если использовать терминологию римского права, то речь идет об обязательствах, возникающих из договоров и из деликтов (правонарушений). Равенство является сущностной характеристикой этих отношений. Фактические различия между людьми значения не имеют. Люди выступают как равные субъекты права, в отношениях между которыми реализуется арифметическая справедливость, «ибо здесь не имеют в виду разницы, лишил ли порядочный человек дурного чего-либо, или дурной порядочного… закон обращает внимание лишь на различие ущерба, а с лицами обходится как с равными во всем…» (Этика. V. 7). В случае нарушения равенство должно быть восстановлено судьей. Он, вынося решение, находит середину между выгодой, полученной нарушителем, и ущербом, понесенным потерпевшей стороной. «Следовательно, уравнивающая справедливость есть середина ущерба и выгоды; поэтому-то люди, когда спорят о чем-либо, прибегают к судье: идти в суд, значит обратиться к справедливости, ибо судья желает быть как бы олицетворением справедливости» (Этика. V. 7). Главное качество судьи — беспристрастность. Его задача определить и восстановить нарушенную справедливость как арифметическое равенство. Иной характер носит распределяющая справедливость. Она имеет отношение к распределению почестей или имуществ между согражданами. Здесь уже действует геометрическое равенство: каждый получает по достоинству. В отличие от уравнивающей справедливости, распределяющая справедливость не носит абсолютного характера. Ее критерий (достоинство) различен и связан с формой государства. Так, при демократии — это свобода, при аристократии — добродетель, при олигархии — богатство. Сложность заключается в том, что распределяющая справедливость предполагает распределяющего субъекта. И именно в этой сфере весьма часты нарушения справедливости. Внимание! Авторские права на книгу "История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие" (Козлихин И.Ю., Тимошина Е.М.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
