Книги

Избранные труды: в 7 т. Т. II. Источники гражданского процессуального права

Боннер А.Т.

Возрастное ограничение:

Жанр:

Юридическая

Издательство:

Проспект

Дата размещения:

18.07.2017

ISBN:

9785392244751

Язык:

Объем текста:

412 стр.

Формат:

epub

Применение нормативных актов в гражданском процессе.
Монография

I. Толкование судом норм материального и процессуального права

Применение закона является подведением конкретного жизненного случая под общую формулу правовой нормы. Этот процесс сводится к логическому умозаключению от общего к частному, построению силлогизма, в котором большой посылкой служит правовая норма или ряд норм, а малой — фактические обстоятельства дела, подлежащего разрешению. Однако указанные посылки не всегда встречаются в готовом виде. Значительно чаще правоприменителю приходится формулировать их путем юридического анализа фактических обстоятельств случая (малая посылка), а также посредством толкования правовой нормы (большая посылка).

Под толкованием правовых норм принято понимать деятельность по установлению действительного содержания нормативных правовых предписаний в целях их практической реализации. В процессе толкования познаются мысли законодателя, выраженные в определенных формах (языковой, нормативной, документальной). Задача толкования права — получение знаний, в которых отражается действительное содержание нормативных актов. Следует иметь в виду, что норма права в ряде случаев не выражена в тексте явно и непосредственно. Она не всегда совпадает со статьей, пунктом, параграфом или отдельным предложением правового текста. Составные части (элементы) нормы могут содержаться не в одном, а в нескольких предложениях или даже нескольких статьях, параграфах, пунктах законов. Поэтому в процессе толкования перед правоприменителем нередко возникает задача формулирования, конструирования, воссоздания нормы на основе единиц правового текста. Толкование складывается из двух основных элементов.

Прежде всего судья или иной правоприменитель должен уяснить содержание нормативного предписания «для себя». Затем следует разъяснение нормы как один из начальных этапов ее реализации.

Разъяснение нормы может осуществляться судьей в процессе общения с народными заседателями и участниками процесса, а также производится судом.

Толкование правовых предписаний является непременной предпосылкой их правильного применения. В процессе толкования нормативных актов должностное лицо уясняет действительный смысл нормы в судебном постановлении, то содержание, которое вложил в правовое предписание законодатель. Прежде чем применять норму права, судья должен четко представить, какой смысл был вложен законодателем в тот или иной термин, языковую либо логическую конструкцию. Для правильного понимания содержания закона зачастую нужно установить место данной нормы среди других правовых предписаний; исторические, политические и экономические причины ее издания, а равно и ряд других моментов. Сказанное станет более понятным, если учесть, что в процессе подготовки и принятия нормативных актов не всегда удается достичь абсолютной четкости и ясности терминов, формулировок и их сочетаний. Самое же главное заключается в том, что норма права всегда носит более или менее абстрактный характер, а обстоятельствам конкретного случая нередко присущи черты индивидуального и неповторимого. В связи с этим задача правоприменителя заключается в том, чтобы определить, подходит ли данный случай под указания абстрактной нормы.

По содержанию толкование представляет собой сложную мыслительную деятельность. Для ее успешного осуществления необходимы социалистическое правосознание, основательная юридическая подготовка, весь арсенал человеческих знаний, способных помочь в уяснении подлинного смысла закона, а также общая и юридическая культура.

Судьи не всегда в достаточной степени владеют приемами толкования, в связи с чем допускают ошибки в разрешений дел. Например, в Интинский городской суд Коми АССР поступило исковое заявление П. о расторжении брака и взыскании алиментов на содержание ребенка. Позднее П. заявила, что от иска о расторжении брака отказывается, а алименты просит взыскать. Обратившись к ст. 219 ГПК РСФСР, суд установил, что о возможности частичного прекращения производства по делу в кодексе прямо не записано. Поэтому он предложил истице отказаться от иска полностью. Затем суд прекратил производство по делу, после чего принял и рассмотрел по существу новое заявление П. о взыскании алиментов. В данном случае суд неверно истолковал процессуальный закон. Ошибка заключалась в том, что уяснить подлинное содержание ст. 219 ГПК суд пытался вне связи данной нормы с другими положениями кодекса. Между тем анализ ст. 128 ГПК позволяет прийти к выводу о том, что в случае соединения исковых требований мы имеем дело с несколькими исками. В силу их связи между собой, соображений экономии времени и тому подобного такие требования рассматриваются в одном производстве. В результате систематического и логического толкования ст. 128, 34 и 165 ГПК становится ясным, что истец вправе отказаться от одного, нескольких или всех заявленных им одновременно требований. В случае принятия отказа истца от иска суд должен прекратить производство по делу в соответствующей части, в данном случае — дело о расторжении брака. Прекращение производства по делу и принятие нового искового заявления противоречило и ч. 2 ст. 220 ГПК, не допускающей вторичного обращения в суд по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Допущенная судом ошибка привела к напрасной трате сил и времени суда и сторон, а также ущемила интересы ребенка, алименты на которого были взысканы лишь с момента повторного обращения в суд.

Как правило, суды верно толкуют нормы материального и процессуального права, а встречающиеся порой ошибки исправляются в кассационном либо надзорном порядке. Большое значение для правильного понимания действительного смысла той или иной нормы имеет толкование закона в руководящих постановлениях Пленума Верховного Суда СССР и пленумов Верховных судов союзных республик.

С целью уяснения подлинного смысла правовых норм судебные органы применяют различные приемы толкования закона. В зависимости от ситуации такие приемы на практике применяются как по одному, так и комплексно. В некоторых случаях действительное содержание правового предписания становится ясным после исследования словесного текста нормы. В этих целях используется ряд приемов — уяснение значения отдельных слов и терминов, предложений, а также всей нормы. Правила языкового толкования сводятся к следующему: 1) словам и выражениям закона следует придавать то значение, которое они имеют в соответствующем литературном языке, если нет оснований для иной их интерпретации; 2) если закон разъясняет термин или законодатель иным образом определил его значение, то термин должен пониматься именно в этом значении, несмотря на иное значение в разговорной речи; 3) значение термина, установленного законодателем для одной отрасли права, нельзя без достаточных оснований распространять на другие отрасли; 4) если закон не определяет тем или иным способом значение юридических терминов, то им следует придавать то значение, которое они имеют в юридической практике; 5) если в законе использованы технические или иные специальные термины, значение которых не определено законодателем, то им следует придавать тот смысл, который они имеют в соответствующих отраслях знаний; 6) идентичным формулировкам в рамках одного и того же акта нельзя придавать разные значения, если из акта не следует иное; 7) недопустимо такое толкование значения нормы права, при котором ее отдельные слова и выражения трактовались бы как излишние; 8) словам и выражениям закона следует придавать тот смысл, в котором они употреблены законодателем в момент издания; 9) значение сложных выражений следует устанавливать в соответствии с синтаксическими правилами языка, на котором сформулирована интерпретируемая норма. «Знания указанных правил, конечно, еще недостаточно, чтобы быть искусным интерпретатором. Но эти правила все-таки дают хотя бы общее направление интерпретационному процессу. Эффективность же их использования зависит от уровня подготовки и способностей интерпретатора».

Сформулированные в теории правила используются на практике не всегда вполне осознанно. Значительно чаще это делается интуитивно. В то же время верное грамматическое толкование закона всегда соответствует таким правилам, а ошибки сводятся к нарушению или неправильному применению одного или нескольких из них.

Например, в соответствии со ст. 257 ГПК в случае явки или обнаружения места пребывания гражданина, признанного безвестно отсутствующим или объявленного умершим, суд новым решением отменяет ранее вынесенное. Однако остается не вполне ясным, в каком производстве — старом или новом — необходимо разрешить вопрос об отмене решения. С целью уяснения действительного смысла данной нормы Пленум Верховного Суда РСФСР предпринял ее грамматическое толкование. Пленум исходил из того, что в законе идет речь о новом «решении», а не о «производстве» или «деле», а также об «отмене ранее вынесенного решения». «Отмена» же решения возможна лишь в том случае, если в деле будет соответствующий акт, в данном случае — новое решение. В связи с этим в п. 12 постановления Пленума от 12 декабря 1964 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуального кодекса РСФСР» разъяснено, что в случае явки гражданина, ранее признанного безвестно отсутствующим или умершим, суд по заявлению заинтересованного лица возобновляет производство по делу и выносит новое решение в том же производстве, в котором гражданин был признан безвестно отсутствующим или объявлен умершим. Возбуждения нового дела не требуется.

Литературный язык имеет в своем составе сотни тысяч слов. Многие из них применяются в законодательстве. Однако человек, даже хорошо владеющий языком, не в состоянии знать значения всех слов. Задача правоприменителя еще более усложняется в связи с использованием в законодательстве специальных юридических терминов, терминов других отраслей знаний, иностранных слов. Поэтому при грамматическом толковании нередко возникает потребность в различного рода словарях, разъясняющих значение слов и терминов.

Приведем характерный тому пример. Суд удовлетворил заявление райфо об обращении взыскания на имущество (лошадь) гр-на П. в связи с образованием за ним недоимки по подоходному налогу.

С применением гужевого транспорта П. занимался кустарным промыслом (обжигом извести). Ошибка суда в данном случае была вызвана тем, что он не уяснил значения слова «инвентарь». В соответствии с п. 8 Перечня видов имущества граждан, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам (приложение № 1 к ГПК РСФСР), взыскание не может быть обращено на инвентарь, необходимый для продолжения профессиональных занятий должника. Термин иноязычного происхождения «инвентарь» понимается как имущество, особенно движимое. Инвентарь делится на мертвый (орудия, машины и т. п. ) и живой (рабочий и продуктивный скот). Обратив взыскание на лошадь, принадлежащую П., суд лишил недоимщика возможности продолжать свои профессиональные занятия. В данном случае следовало обратить взыскание на иное имущество должника.

В соответствии с п. 5 ст. 247 ГПК суду неподведомственны дела об установлении факта принадлежности воинских документов. Уяснение содержания, которое законодатель вложил в понятие «воинский документ», возможно лишь путем грамматического толкования. Это и было сделано в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1966 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение». Пленум разъяснил, что под «воинскими документами» следует понимать военный билет и другие документы, удостоверяющие личность. Основываясь на этом выводе и развивая его, Верховный Суд РСФСР при рассмотрении дела по заявлению Луховицкого пришел к правильному заключению о том, что справка о ранении на фронте (или о нахождении в госпитале в связи с ранением) не относятся к числу воинских документов, удостоверяющих личность. А поэтому заявления об установлении такого рода фактов подведомственны судебным органам.

Под логическим толкованием понимается исследование логической структуры отдельных положений нормативного акта, основанное на использовании законов и правил логики. Предметом анализа здесь являются не слова сами по себе, а обозначаемые ими понятия и их соотношения между собой. Необходимость в логическом толковании возникает в связи с тем, что словесное выражение нормы не всегда полностью соответствует содержанию заключенного в ней правила. Так, в соответствии со ст. 38 КоБС РСФСР при взаимном согласии на расторжение брака супругов, не имеющих несовершеннолетних детей, брак расторгается в органах загса. Однако у одного или обоих супругов могут быть дети, родившиеся от другого брака. В каком порядке должен расторгаться брак при такой ситуации? Не вызывает сомнения, что в данном случае формулировка закона шире его содержания. Очевидно, действительный смысл анализируемой нормы может быть выявлен лишь в результате ее определенной реконструкции. Это и было сделало в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 февраля 1973 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Кодекса о браке и семье РСФСР»: «По смыслу ст. 38 КоБС развод подлежит оформлению в органах загса при взаимном согласии супругов, не имеющих общих несовершеннолетних детей» (подчеркнуто нами. — А. Б. ).

Нередко для уяснения смысла правового предписания суд вынужден обратиться к его исследованию в связи с другими нормами, т. е. к систематическому толкованию закона. Например, в свое время в судебной практике возник вопрос о том, сколько раз должен выступать в процессе прокурор, если дело было возбуждено по его инициативе? В п. 7 постановления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» Пленум Верховного Суда СССР обратился к систематическому толкованию ст. 41, 166, 185 и 187 ГПК. Пленум разъяснил, что прокурор, предъявивший иск в защиту прав и интересов других лиц, дает объяснение по существу иска и выступает в прениях первым. Кроме того, после судебных прений он дает заключение по существу дела в целом.

Правоприменитель не должен забывать о том, что нормы конкретной отрасли и всего российского права представляют собой взаимосвязанную и взаимообусловленную систему. Толкование и применение отдельной нормы или норм вне системы приводят к серьезным ошибкам, грубому нарушению закона, прав и охраняемых законом интересов субъектов советского права. Вот один из примеров. К. предъявил иск к В. о признании за ним права собственности на 3/4 домовладения. Судом требование К. было удовлетворено. Кассационная инстанция решение оставила без изменения. Судебные органы исходили из того, что показаниями свидетелей была установлена договоренность сторон о купле-продаже спорной части дома. В счет требуемой суммы (5000 руб. ) истец выплатил ответчице 4214 руб., а потому на основании ч. 2 ст. 47 ГК РСФСР сделка была признана действительной. Отменяя состоявшиеся по делу постановления и передавая его на новое рассмотрение, президиум Ленинградского областного суда справедливо отметил, что данная норма была применена в отрыве от других положений Гражданского кодекса. Часть 2 ст. 47 ГК предусматривает лишь последствия уклонения стороны от нотариального оформления сделки в случаях, когда оно предусмотрено законом и несоблюдение этого порядка не влечет недействительности сделки. Однако суд не учел, что на основании п. 2 ч. 1 ст. 44 ГК сделки граждан на сумму свыше 100 руб., за исключением сделок, указанных в ст. 43 ГК, должны совершаться в письменной форме. Несоблюдение данного правила лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки на свидетельские показания. Поскольку договор в письменной форме не заключался и не соблюдена его форма, предусмотренная ст. 238 ГК, суд не вправе был ссылаться в подтверждение договора на свидетельские показания. Одно из определений Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР было опубликовано под тезисом: «Суд не вправе разрешать вопроса о повороте исполнения решения товарищеского суда». Обстоятельства дела таковы. Решением товарищеского суда с Шубкиной было взыскано 30 руб. После исполнения решение было отменено в установленном законом порядке с прекращением производства по делу. В связи с этим встал вопрос о том, каким образом Шубкина может получить неосновательно взысканную с нее сумму? Президиум Новосибирского областного суда указал, что в данном случае следует произвести поворот исполнения решения в соответствии со ст. 430 ГПК. Отменяя постановление, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР отметила: «Поворот исполнения решения товарищеского суда в порядке ст. 430 ГПК РСФСР законом не предусмотрен.

Статья 430 ГПК РСФСР содержит правила разрешения вопросов о повороте исполнения решения, вынесенного лишь судебными органами, а не товарищескими судами.

Отмена решения товарищеского суда позволяла Шубкиной обратиться в суд с иском о взыскании неправомерно удержанной с нее суммы по отмененному решению товарищеского суда. Требования ее должны разрешаться судом по правилам искового производства».

О возможности поворота исполнения решения товарищеского суда в ст. 430 ГПК действительно ничего не говорится. Однако при этом не следует забывать, что эта норма помещена в разд. V ГПК «Исполнительное производство». А в ст. 338 ГПК, которой открывается данный раздел ГПК, сказано, что по правилам, изложенным в настоящем разделе Кодекса, исполняются не только судебные решения, но и ряд других актов. Другими словами, все нормы, помещенные в разд. V ГПК, в том числе и ст. 430 ГПК, распространяются на исполнение любого из актов, названных в ст. 338 ГПК, включая решения товарищеских судов об имущественных взысканиях. Ошибка же суда заключалась в том, что содержание ст. 430 Кодекса было истолковано им вне системы норм ГПК.

В п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 марта 1978 г. «О вопросах, возникших в судебной практике при применении ст. 215 Кодекса законов о труде РСФСР» записано: «Должностное лицо, привлеченное к участию в деле в соответствии со ст. 39 ГПК РСФСР, может одновременно представлять и интересы ответчика, так как закон не воспрещает такое представительство. При этом суду необходимо обеспечить соблюдение процессуальных прав этого лица как ответчика, так и третьего лица на его стороне».

Под общей ссылкой на закон в данном случае, очевидно, следует понимать Гражданский процессуальный кодекс, т. е. систему норм процессуального права. Однако гражданское процессуальное законодательство регулирует деятельность суда и участников процесса главным образом путем дозволения либо предписания совершить определенные действия. Что же касается метода запрещения, то он используется сравнительно редко. По этому типу в кодексе сформулировано всего немногим более десятка статей (ст. 19, 47, 125, 314, 318, 331, 337, 369, 387, 401, 411–413 ГПК). Таким образом, ответ на поставленный вопрос может быть найден на базе отсутствия в ГПК соответствующих запрещений, а путем использования различных приемов толкования всей системы норм процессуального права.

Кроме того, должностное лицо, привлеченное в процесс по ст. 39 ГПК, действительно является ответчиком, но не по основному, а по регрессному иску. Таким образом, данное лицо в изложенной ситуации будет совмещать сложные и разнородные функции. С одной стороны, это — третье лицо на стороне ответчика-предприятия и ответчик по разрешаемому одновременно с основным регрессному иску. С другой стороны, на него дополнительно возлагается представительство интересов предприятия-ответчика. Следует также добавить, что характер заинтересованности предприятия и должностного лица, по распоряжению которого был незаконно уволен работник, вряд ли можно признать одинаковым. При такой постановке вопроса могут быть нарушены интересы государства.

Неверное понимание специфики метода регулирования гражданских процессуальных отношений неизбежно приводит к ошибкам и при решении других практических вопросов. Так, Е. М. Белогорская полагала, что при рассмотрении споров о детях «в исключительных случаях суды могут выносить определения об отобрании ребенка до рассмотрения дела, так как прямого запрета на этот счет в законе нет».

В действительности отсутствие запрета не означает дозволения и не может служить достаточным основанием для совершения того или иного процессуального действия. По своей правовой природе определение суда об отобрании ребенка до рассмотрения дела по существу явилось бы мерой обеспечения иска. Перечень таких мер исчерпывающим образом изложен в ст. 134 ГПК. КоБС каких-либо дополнительных мер, связанных с обеспечением иска по спорам о праве на воспитание детей, также не предусматривает. Из этого напрашивается единственный вывод о том, что определения об отобрании ребенка до рассмотрения спора по существу суд вынести не вправе. Однако в случае необходимости он может обратить решение об отобрании ребенка к немедленному исполнению, расширительно истолковав п. 3 ч. 1 ст. 211 ГПК.

Таким образом, для совершения определенного процессуального действия совершенно недостаточно, чтобы в ГПК отсутствовали соответствующие запрещения. Необходимо, чтобы совершение действия не противоречило смыслу гражданского процессуального законодательства. Этот вывод базируется и на анализе практики Верховного Суда СССР. Так, по делу Четвероусовой, отменяя состоявшиеся судебные постановления в связи с нарушением ст. 50 Основ гражданского судопроизводства, Пленум Верховного Суда СССР указал: «Согласно этой статье суд, рассмотрев дело в порядке надзора, своим определением или постановлением вправе отменить решение, определение или постановление и направить дело на новое рассмотрение в суд первой или кассационной инстанции. Но этой статьей не предусмотрена возможность возвращения дела на новое рассмотрение в суд надзорной инстанции, который ранее уже рассматривал дело и вынес соответствующее решение по протесту. Иное решение вопроса повлекло бы за собой возможность вынесения одной и той же судебно-надзорной инстанцией по существу двух противоположных решений, как это и имело место по настоящему делу».

И с таким мнением нельзя не согласиться. Между тем ошибка, допущенная по данному делу Президиумом Верховного Суда Латвийской ССР, очевидно, как раз и заключалась в том, что он исходил из отсутствия в Основах и ГПК запрещения передавать дело на новое рассмотрение в суд надзорной инстанции. Такая посылка Верховного Суда Латвийской ССР оказалась ошибочной, а вывод, к которому он в результате этого пришел, — неправильным.

Порой возникает необходимость в историческом толковании закона. При этом норма права сравнивается с ранее действовавшими нормами, изучаются различные материалы, способствующие уяснению причин издания или изменения соответствующей нормы. В процессе такого рода деятельности становится более понятным тот смысл, который законодатель стремился вложить в действующую норму. Так, в соответствии с п. 4 ст. 247 ГПК суд рассматривает дела об установлении факта состояния в фактических брачных отношениях в установленных законом случаях, если брак не может быть зарегистрирован в органах гражданского состояния вследствие смерти одного из супругов. Однако уяснить, что следует понимать под «установленными законом случаями», оказывается невозможным без обращения к действовавшему ранее законодательству. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР в п. 6 постановления от 25 февраля 1966 г. обратился к историческому толкованию закона. Пленум разъяснил, что в силу п. 4 ст. 247 ГПК установление факта состояния в фактических брачных отношениях возможно, если эти отношения возникли до издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. и продолжались до смерти одного из супругов.

В ходе исторического толкования правоприменитель опирается на факты, связанные с историей возникновения закона. Историческое толкование законодательства содержится и в ныне действующем постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 2 декабря 1944 г. «О рассмотрении судами дел по искам, основанным на сделках, заключенных советскими гражданами во время нахождения их на временно оккупированной территории». Этот же прием использован в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 26 марта 1974 г. «О применении судами РСФСР норм Гражданского кодекса о наследовании и выполнении Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г. «О судебной практике по делам о наследовании»». К историческому толкованию норм права Пленум Верховного Суда РСФСР обратился и в п. 5 постановления от 19 марта 1975 г. «О некоторых вопросах, возникающих в практике судов при применении ст. 109 ГК РСФСР о безвозмездном изъятии самовольно построенного дома».

Г. и А. с 1935 г. состояли в фактических брачных отношениях, а в 1947 г. зарегистрировали брак. В 1943 г. на имя А. был приобретен недостроенный дом, который Г. разобрал и построил на его месте новый. При рассмотрении возникшего между супругами спора о разделе имущества перед судом встал вопрос о том, применять ли в данном случае нормы ГК или КоБС. Суд признал дом общей совместной собственностью супругов, т. е. применил нормы КоБС. Однако кассационная инстанция решение изменила, разрешив спор по нормам гражданского законодательства. При рассмотрении дела в порядке надзора президиуму Воронежского областного суда пришлось обратиться к историческому толкованию законодательства: «В соответствии с действовавшим до Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. законодательством незарегистрированный брак имел те же правовые последствия, что и зарегистрированный (ст. 10 и 11 КЗоБСО РСФСР 1926 г. ). Спор об имуществе, совместно приобретенном до вступления в силу Указа лицами, состоящими в незарегистрированном браке, должен разрешаться по нормам действующего КоБС об общей совместной собственности супругов (ст. 20–23 КоБС РСФСР)».

Историческое толкование порой способствует выявлению таких правовых норм, которые формально не отменены, однако фактически не действуют в связи с противоречием их акту вышестоящего органа, позднее изданному акту и т. п. Например, определенные противоречия имеются в нормативных актах по поводу возможности кассационного обжалования судебных постановлений, вынесенных по жалобам на наложение административных штрафов. В связи с этим Пленум Верховного Суда РСФСР в п. 14 постановления от 12 декабря 1964 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуального кодекса РСФСР» высказал свое суждение. Там сказано: «Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 марта 1962 г. “О дальнейшем ограничении применения штрафов, налагаемых в административном порядке” установлено, что определения судов по таким делам являются окончательными и обжалованию не подлежат».

В соответствии с этим Пленум разъяснил, что «решения судов по жалобам граждан на действия административных органов по вопросу о взыскании штрафов не могут быть обжалованы или опротестованы в кассационном порядке». Между тем ни в Основах гражданского судопроизводства, ни в ГПК подобного запрещения не содержится. В соответствии со ст. 44 Основ, ст. 282 ГПК решения всех судов, кроме решений Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик, могут быть обжалованы в кассационном порядке. Положения Указа от 3 марта 1962 г. о вынесении по делам по жалобам на наложение административного штрафа определений, а не решений и невозможности обжалования таких актов в кассационном порядке противоречат Основам и ГПК. С устарелостью некоторых положений Указа от 3 марта 1962 г. до известной степени вынужден считаться и Пленум Верховного Суда, заменяя имевшийся в Указе термин «определение» содержащимся в Основах и ГПК термином «решение». Запрет кассационного обжалования противоречит и духу новой Конституции СССР. Как известно, ст. 58 Конституции СССР возможность судебного обжалования незаконных административных актов возведена в ранг одного из основных прав советских граждан. Разъяснение о невозможности обжалования решений по этим делам существенно ограничивает право на судебную защиту от противозаконных действий должностных лиц.

Отдельные приемы толкования правовых норм тесно связаны между собой. Логическое толкование закона возможно лишь во взаимодействии с грамматическим и систематическим, а историческое толкование — только на базе грамматического, логического и систематического. В известном смысле историческое толкование является разновидностью систематического толкования правовых норм. Оно учитывает исторический аспект системы правовых норм. Так, Центральный районный суд г. Хабаровска удовлетворил иск роно к одинокой матери К. о лишении родительских прав и взыскании алиментов. Ошибка суда заключалась в том, что он истолковал ст. 60 КоБС вне системы правовых норм, в том числе принятых ранее и не отмененных актов вышестоящих органов. В соответствии со ст. 60 КоБС лишение родительских прав не освобождает родителей от обязанности по содержанию детей. Но, очевидно, речь может идти о возложении лишь такой обязанности, которая предусмотрена законом. Между тем в соответствии со ст. 4 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. одинокая мать не обязана содержать рожденного ею ребенка. Она имеет право поместить его в детское учреждение, которое обязано принять ребенка на содержание и воспитание за государственный счет. Допущенная судом ошибка была исправлена кассационной инстанцией.

В данном случае систематическое толкование законодательства не могло быть оторвано от исторического, а то и другое базировалось на грамматическом и логическом толковании приведенных норм. И в большинстве других случаев применение какого-то одного способа толкования закона не способно привести к положительным результатам. Обычно процесс познания действительного содержания нормы проходит как бы несколько этапов, ступеней и последовательно включает в себя грамматическое и логическое толкование. Поскольку истинный смысл правового предписания можно правильно уяснить лишь в системе норм, то и другое должно сопровождаться систематическим толкованием. Во многих случаях это дополняется историческим толкованием. Однако в зависимости от особенностей формулировки, в которую заключена конкретная норма, на первый план нередко выступает один из названных способов.

Огромное практическое значение имеет вопрос о толковании правовых норм по объему. В литературе было высказано мнение о том, что суд «не вправе ограничительно либо распространительно толковать закон, а обязан применять его в соответствии с заложенным в нем смыслом». Данный вывод мотивируется тем, что суд при разрешении дел «не вправе осуществлять нормотворческую деятельность».

Последнее положение абсолютно правильно, но вряд ли имеет отношение к судебному толкованию законодательства. Расширительное либо ограничительное толкование закона будет неправомерным в том случае, когда оно искажает смысл нормы. Порой приходится сталкиваться с неправильным толкованием правовых норм по объему. Например, несмотря на совершенно четкие разъяснения постановления Пленума Верховного Суда СССР от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» и Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 12 декабря 1964 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуального кодекса РСФСР» о недопустимости расширительного толкования перечня оснований к отказу в принятии искового заявления, такого рода ошибки встречаются в судебной практике. Например, судья Армавирского городского суда Краснодарского края отказал в принятии искового заявления П. о взыскании 2400 руб. по тем основаниям, что срок уплаты долга по условиям договора займа еще не наступил. Отменяя это определение и направляя дело для рассмотрения по существу, кассационная инстанция справедливо указала, что судья неосновательно расширительно истолковал положения ст. 129 ГПК. Соображения, связанные с применением норм материального права, не могут служить основанием к отказу в принятии искового заявления.

Бабушкинский районный суд г. Москвы рассматривал дело по иску организации к Т. о выселении на основании ст. 334 ГК. Отказывая в иске, суд сослался на то обстоятельство, что отец ответчика пропал без вести на фронте Отечественной войны. Между тем вывод суда об отнесении ответчика к членам семьи погибшего воина был недостаточно обоснован, а положения закона были неправомерно истолкованы расширительно. Ответчик не мог быть признан членом семьи погибшего, так как имел собственную семью. Что же касается других обстоятельств (получение пенсии за отца; наличие инвалидности, наступившей до достижения совершеннолетия; гибель или пропажа без вести обоих родителей), то они судом проверены не были.

Итак, соображение о том, что толкование правовых норм по объему должно быть буквальным, в принципе правильно. В то же время иногда подлинный смысл закона остается не вполне понятным вследствие неудачности формулировок. В подобной ситуации правоприменитель может постичь истинную мысль законодателя только путем обращения к разработанным теорией права и используемым на практике совокупностям приемов (способов) познания действительного содержания нормы. В отдельных из таких случаев выявление подлинного смысла закона возможно путем ограничительного либо расширительного толкования положений закона.

Толкование правовых норм по объему не носит самостоятельного характера, а является следствием логического, систематического и иных приемов уяснения подлинного содержания закона. Таким образом, толкование нормы по объему (буквальное, ограничительное, расширительное) — не способ, а результат толкования.

Например, в соответствии со ст. 18 ГПК судья не может участвовать в рассмотрении дела, если он в предыдущем судебном разбирательстве был свидетелем. А как быть в том случае, если судья не давал показаний в качестве свидетеля, однако внепроцессуальным путем ему стали известны определенные обстоятельства дела? Трудно не согласиться с тем, что судья подлежит отводу и тогда, когда он формально и не вызывался свидетелем, но по существу является им, например, был очевидцем факта причинения вреда.

В соответствии с ч. 2 ст. 9 ГПК закрытое судебное разбирательство допускается по мотивированному определению суда в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц. В то же время в соответствии со ст. 110 КоБС тайна усыновления охраняется законом. Если толковать положения ч. 2 ст. 9 ГПК буквально, то вряд ли под них можно подвести дела об отмене усыновления и о признании усыновления недействительным. Однако при толковании ст. 9 ГПК в системе с положениями КоБС можно прийти к единственно правильному выводу о необходимости рассмотрения подобных дел в закрытых судебных заседаниях. В связи с этим ч. 2 ст. 9 ГПК следует толковать расширительно, распространяя исключения из принципа гласности и на споры, связанные с усыновлением. И для этого вовсе не требуется внесения изменений в действующее законодательство.

По буквальному смыслу ст. 159 ГПК суд может признать явку ответчика обязательной и в случае неявки применить к нему соответствующие санкции лишь по делам о взыскании алиментов. Между тем на основании ст. 59 КоБС при вынесении решения о лишении родительских прав суд одновременно разрешает вопрос о взыскании с этого лица алиментов. Таким образом, есть все основания истолковать ст. 159 ГПК в системе норм расширительно и распространить ее действие также на дела о лишении родительских прав.

На основании п. 3 ст. 219 ГПК суд прекращает производство по делу, если имеется вступившее в законную силу, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение или определение суда о принятии отказа истца от иска или об утверждении мирового соглашения сторон. Следовательно, по буквальному смыслу приведенной нормы основанием для прекращения производства по делу может явиться наличие решения либо определения суда по гражданскому делу.

При рассмотрении иска производственного объединения к Б. о взыскании 1002 руб. Дзержинский районный суд Москвы столкнулся с несколько иной ситуацией. Имелся вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу, которым одновременно был решен вопрос и о взыскании с Б. соответствующей суммы причиненного им ущерба. Думается, что суд поступил совершенно правильно, истолковав в конкретном случае процессуальную норму не буквально, а расширительно, так как это соответствовало подлинному смыслу закона. Очевидно, суд исходил из того, что действительная мысль законодателя заключается в том, что повторное разрешение спора, ранее уже рассмотренного в судебном порядке, бессмысленно. Производство по делу было прекращено.

В соответствии со ст. 23 Положения о прокурорском надзоре в СССР Генеральный прокурор и подчиненные ему прокуроры осуществляли надзор за исполнением приговоров суда. Данная норма была сформулирована не точно, поскольку прокуратура осуществляет также надзор и за исполнением решений по гражданским делам. В связи с несовершенством изложения мысли законодателя приведенное положение приходилось толковать в системе норм расширительно, понимая в данном случае под «приговорами суда» также судебные решения. Статьей 31 Закона о прокуратуре СССР эта неточность устранена.

В практике встречаются и иные случаи, когда буквальное понимание закона было бы неверным. Так, в подп. «е» п. 2 Перечня видов имущества граждан, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам (приложение № 1 к ГПК), указаны некоторые предметы мебели. В пользовании должника оставляется по одной кровати и стулу (табуретке) на каждое лицо, один стол, один шкаф и один сундук на семью. Однако уже давно редкая семья использует сундук в качестве хранилища для вещей. Часто члены семьи спят не на кровати, а на диване, тахте, софе, диван-кровати, кресле-кровати и т. п. Вместо стульев и табуреток граждане могут пользоваться креслами. Поэтому в соответствующих случаях буквальное толкование нормы было бы неверным. Истинный смысл Перечня требует, чтобы в распоряжении каждого члена семьи оставались кровать, стул либо заменяющие их предметы, а сверх того на семью — шкаф и иное хранилище предметов, выполняющее функцию уходящего в область преданий сундука.

Необходимость в толковании по объему порой может возникать и в отношении норм материального права. Например, в соответствии с ч. 3 ст. 124 КЗоТ заработная плата, излишне выплаченная работнику администрацией (в том числе при неправильном применении закона), не может быть с него взыскана, за исключением случаев счетной ошибки. При рассмотрении требования, предъявленного к Бушмелеву, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала: «Как видно из дела, заработная плата за октябрь 1972 года была выплачена ответчику дважды вследствие того, что работник бухгалтерии своевременно не отразил начисление и выплату зарплаты в лицевом счете ответчика, и она была ему вторично начислена и выплачена

Обстоятельства, повлекшие излишнюю выплату ответчику заработной платы, свидетельствуют об одном из видов счетной ошибки». Обратившись к логическому анализу нормы, Верховный Суд РСФСР совершенно верно истолковал ее в конкретном случае расширительно.

К расширительному либо ограничительному толкованию закона обращаются в своих руководящих постановлениях Пленум Верховного Суда СССР и пленумы Верховных судов союзных республик.

Так, в соответствии со ст. 352 ГПК при исполнении решений о взысканиях с граждан в пользу государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общественных организаций, когда место пребывания должника не известно, суд может вынести определение о розыске должника через органы милиции. По буквальному смыслу данной нормы речь идет исключительно о судебном решении и ее нельзя применить к иным основаниям исполнения. Однако такой вывод был бы неверным, поскольку согласно ст. 338 ГПК по правилам, изложенным в разделе ГПК «Исполнительное производство», исполняются и иные акты. Что же касается взысканий с граждан, то они возможны также на основании исполнительных надписей нотариальных органов, решений товарищеских судов, постановлений административных органов о наложении штрафа, решений комиссий по делам несовершеннолетних о денежных взысканиях в установленных случаях.

Размер взысканий по решениям большинства из перечисленных органов незначителен, что определяет нецелесообразность объявления розыска должника. Исполнительные же надписи могут совершаться на различные суммы, в том числе значительные. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР в подп. «д» п. 10 постановления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» разъяснил, что определение о розыске должника может быть вынесено судом и в том случае, если с должника, место пребывания которого неизвестно, производятся взыскания и на основании исполнительной надписи нотариуса. Обратившись к систематическому толкованию законодательства, Пленум Верховного Суда СССР уяснил действительный смысл нормы и истолковал ст. 352 ГПК расширительно.

В соответствии с ч. 3 ст. 246 ГПК в случае возникновения при рассмотрении дела в порядке особого производства спора о праве, подведомственного судебным органам, суд оставляет заявление без рассмотрения и разъясняет заинтересованным лицам, что они вправе предъявить иск на общих основаниях. А как быть, если такой спор формально не возникает, однако установление юридического факта либо разрешение иного дела особого производства неразрывно связано с разрешением спора о праве? Очевидно, рассмотрение подобного дела в порядке особого производства было бы неправильным, противоречило бы действительному смыслу закона. Именно поэтому Пленум Верховного Суда СССР в п. 10 постановления от 25 февраля 1966 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение» правильно истолковал ч. 3 ст. 246 ГПК расширительно: «Если при рассмотрении дела об установлении факта заинтересованными гражданами или организацией будет заявлен спор о праве, подведомственный судебным органам, или если сам суд придет к выводу, что в данном деле установление факта связано с необходимостью разрешения в судебном порядке спора о праве гражданском, поданное заявление оставляется без рассмотрения».

Гражданское процессуальное законодательство не дает прямого ответа на вопрос о возможности изменения мотивов надзорного протеста либо его резолютивной части. Обсуждая данный вопрос, Пленум Верховного Суда РСФСР обратился к толкованию ст. 326 ГПК. В п. 8 постановления Пленума от 26 июня 1974 г. «О рассмотрении судами РСФСР гражданских дел в порядке надзора» разъяснено, что поскольку в силу ст. 326 ГПК до начала рассмотрения дела лицо, подписавшее протест, вправе отозвать его, то до начала рассмотрения дела допустимо также изменение мотивов протеста или его резолютивной части. Ход рассуждений Пленума Верховного Суда РСФСР был, очевидно, следующим. Раз лицо, подписавшее протест, вправе отозвать его, то оно тем более располагает менее существенным полномочием изменения мотивов протеста либо его резолютивной части. И в данном случае уяснение подлинного смысла закона потребовало его расширительного толкования.

В настоящее время на практике выявилась необходимость в расширительном толковании ст. 58 ГК. В соответствии с ее буквальным смыслом сделка, которую гражданин был вынужден совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, признается недействительной. В законе идет речь не о любом субъекте права, а только о гражданине. Между тем в последнее время эта норма применяется в качестве гражданско-правового средства борьбы с частнопредпринимательской деятельностью граждан, которые используют хозяйственные затруднения колхозов и иных социалистических организаций и заключают сделки, крайне невыгодные для юридических лиц. Например, бригады «шабашников» на грабительских условиях порой заключают с колхозами договоры на строительство коровников и иных сооружений, асфальтирование дорог и т. п. В случае возникновения опоров об оплате труда либо о возвращении колхозу неосновательно полученных сумм суды обычно признают сделки недействительными в части, касающейся не основанных на законе условий оплаты труда. Не вызывает сомнения, что в такого рода случаях ст. 58 ГК толкуется расширительно.

В жизни бывают и другие случаи, когда закон в соответствии с его действительным смыслом приходится толковать расширительно. Например, в соответствии со ст. 446 ГК государственные учреждения отвечают за вред, причиненный гражданам неправильными служебными действиями их должностных лиц в области административного управления, если иное не предусмотрено законом. По буквальному смыслу изложенной нормы обязанность возмещения вреда может быть возложена только на государственные учреждения. Однако в ряде случаев определенные функции в области административного управления осуществляют, в частности, государственные организации и предприятия в отношении обоих работников. Поэтому на практике данное положение закона понимается расширительно. В таком смысле было разрешено, например, дело по иску Ермолаева к конторе вагонов-ресторанов юго-западного направления о возмещении ущерба, вызванного выдачей неправильных документов при оформлении пенсии.

В качестве примера ограничительного толкования закона можно сослаться на п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О практике применения ст. 62 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик». Постановлениями Советов Министров союзных республик установлено, что лица, прекратившие после 1 января 1962 г. трудовые отношения в связи с увольнением по собственному желанию, могут быть выселены из ведомственных квартир, если откажутся возвратиться на прежнюю работу Уяснение подлинного содержания данных правовых предписаний потребовало их ограничительного толкования. Пленум справедливо разъяснил, что эти нормы не должны применяться в тех случаях, когда администрация отказывает в приеме рабочего или служащего, пожелавшего возвратиться на прежнюю работу, а равно не предоставляет ему работу по специальности. В подобной ситуации иск о выселении работника без предоставления жилой площади удовлетворению не подлежит. Судам предложено учитывать и иные обстоятельства, препятствующие возвращению рабочего и служащего по месту прежней работы.

В соответствии со ст. 241 ГПК по делам о взыскании недоимок по налогам и сборам к заявлению должен быть приложен акт об аресте (опись) имущества недоимщика, а при отсутствии у него имущества, на которое по закону может быть обращено взыскание, — акт об отсутствии имущества. Однако размер взыскиваемых недоимок зачастую является незначительным. В этих условиях обращение взыскания на имущество недоимщика явно нецелесообразно. К заявлению прикладывается акт об отсутствии у недоимщика имущества.

Такие акты, составляемые финансовыми работниками, не всегда соответствуют действительности. Между тем если обратиться к систематическому анализу законодательства, то изложенное правило в ряде случаев следовало бы толковать ограничительно. Думается, что норма ст. 241 ГПК в значительной степени носит отсылочный характер. Ведь арест может быть наложен лишь на то имущество, на которое по закону может быть обращено взыскание. На основании ст. 368 ГПК взыскание на имущество должника не обращается, если размер взыскания не превышает той доли месячной заработной платы, иного заработка, пенсии или стипендии, на которую по закону может быть обращено взыскание. Применительно к рассматриваемой категории дел эта доля составляет 20% месячного заработка. Таким образом, по нашему мнению, ст. 241 ГПК следует толковать ограничительно. Тогда отпала бы необходимость искусственного обхода закона и, самое главное, финансовые органы освободились бы от ненужной затраты сил и времени.

В некоторых случаях истинный смысл материального или процессуального закона может быть выявлен не иначе как путем его ограничительного толкования. Например, на основании ст. 20 КоБС имущество, нажитое супругами во время брака, является их общей совместной собственностью. А как быть в случаях приобретения имущества одним из супругов в период, когда семья фактически распалась, но брак расторгнут не был? Ответ на вопрос был дан Верховным Судом РСФСР по делу Лихановых: если в период приобретения имущества стороны, хотя и состояли в зарегистрированном браке, но единой семьи не составляли и имущество нажито одним из супругов без участия другого, то имущество должно быть признано личной собственностью того супруга, который его приобретал. Обратившись к логическому и систематическому приемам толкования, Верховный Суд пришел к правильному выводу о необходимости в данном случае понимать закон ограничительно.

Статья 126 ГПК определяет требования, предъявляемые к форме и содержанию искового заявления. Несоблюдение данных требований влечет оставление искового заявления без движения (ст. 130 ГПК). В частности, истец должен указать доказательства, подтверждающие изложенные им обстоятельства. Однако ст. 130 ГПК нельзя толковать буквально, поскольку это противоречило бы задачам гражданского судопроизводства и принципу объективной истины. В соответствии с названным принципом суд обязан, не ограничиваясь представленными материалами и объяснениями, принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон (ст. 14 ГПК). Возникает вопрос, вправе ли судья оставить исковое заявление без движения по мотиву неуказания доказательств, подтверждающих требование истца? Думается, что ответить на вопрос следует отрицательно, так как ответчик может признать требование истца, а при недоказанности заявленного требования в его удовлетворении следует отказать. В связи с этим правило ст. 130 ГПК следует толковать ограничительно. Именно так оно понимается в теории и на практике.

На основании ст. 261 ГПК дела о признании гражданина ограниченно дееспособным суд рассматривает с обязательным его участием. А как быть в том случае, если гражданин не желает являться в судебное заседание? Ведь суд лишен возможности подвергнуть его приводу либо применить иные меры процессуального принуждения. Логическое толкование содержания ст. 261 ГПК приводит к выводу о том, что в отдельных случаях эту норму нельзя понимать буквально. Постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 27 октября 1966 г. «О судебной практике по делам об ограничении дееспособности граждан, злоупотребляющих спиртными напитками или наркотическими веществами» данная норма правомерно истолкована ограничительно. Согласно п. 7 постановления рассмотрение дела в отсутствие гражданина допустимо в том случае, если будет установлено, что он уклоняется от явки в судебное заседание.

К расширительному либо ограничительному толкованию норм права в соответствии с его действительным смыслом в случае необходимости прибегают пленумы Верховных судов и других союзных республик. Например, на основании п. 9 ч. 2 ст. 235 ГПК БССР (п. 6 ч. 2 ст. 247 ГПК РСФСР) суду подведомственны дела об установлении факта владения строением на праве личной собственности. Однако термин «владение строением на праве личной собственности» в данном случае юридически не вполне точен. Такая неточность, искажая сущность этой категории дел, ведет к ошибкам в судебной практике. В частности, суды порой подтверждают право собственности на строение, несмотря на то, что гражданин не имеет правоустанавливающего документа, например в случае самовольного возведения строения, приобретения его по домашней сделке и т. п. Думается, что в рассматриваемом случае речь в сущности должна идти об установлении факта регистрации строения за конкретным собственником.

Правильно поступил поэтому Пленум Верховного Суда БССР, дав толкование п. 9 ч. 2 ст. 235 ГПК БССР. В п. 5 постановления Пленума Верховного Суда БССР от 5 сентября 1972 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение» указано: «Факт владения строением на праве личной собственности может устанавливаться судом лишь в случаях, если у заявителя был правоустанавливающий документ, но он утрачен, и факт владения строением невозможно установить иным путем, помимо судебного». В данном случае закон истолкован ограничительно, в соответствии с его подлинным смыслом. Подобное разъяснение было бы весьма полезным включить в качестве дополнения и в постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1966 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение».

Таким образом, установление истинного смысла правовой нормы, как правило, требует ее буквального толкования. Но в некоторых случаях не обойтись без расширительного либо ограничительного толкования закона. Это происходит, когда действительное содержание нормы шире или уже его словесного выражения.

II. Законность в судебной деятельности

Проверка юридической силы подзаконных нормативных актов как условие их применения

В соответствии со ст. 10 ГПК суд обязан разрешать дела на основании законов Союза ССР, союзных и автономных республик, указов Президиума Верховного Совета СССР, Президиумов Верховных Советов союзных и автономных республик, постановлений высших органов государственного управления Союза ССР, союзных и автономных республик. Суд применяет также акты, изданные другими органами государственной власти и управления в пределах их компетенции. Таким образом, в ст. 10 ГПК дан перечень источников права (законов и подзаконных актов), которыми суд должен руководствоваться при разрешении гражданских дел. Как видно из текста ст. 10 ГПК, этот перечень не носит исчерпывающего характера.

К актам, изданным «другими органами государственной власти и управления», относятся прежде всего акты местных Советов и их исполкомов, приказы, инструкции и иные нормативные акты, издаваемые соответствующими министерствами и ведомствами. В отдельных случаях нормативные предписания локального, главным образом внутреннего, характера содержатся в актах, принятых местными органами государственного управления, а порой и отдельными предприятиями, организациями, учреждениями.

Статья 10 ГПК говорит лишь об актах, принятых органами государственной власти и управления. Между тем известно, что в ряде случаев нормативный характер носят акты центральных и местных органов общественных организаций, например ВЦСПС, потребительской кооперации, отдельных колхозов и др. В некоторых случаях отдельные общественные отношения регулируются так называемыми «нормативными договорами», например коллективными договорами, заключаемыми профсоюзными комитетами и администрацией предприятий. В связи с тем, что суд в необходимых случаях применяет и эти акты, ст. 10 ГПК, перечисляющую круг источников права, необходимо толковать расширительно.

Акты высших органов государственной власти и управления СССР, союзных и автономных республик, безусловно, обязательны для суда, разрешающего гражданское дело. В случае возникновения каких-либо расхождений между такими актами суд должен руководствоваться правилами об иерархии нормативных актов. Он должен отдавать предпочтение законам перед подзаконными актами, актам высших органов государственной власти и управления — перед актами низших органов и актам, принятым позднее, — перед ранее принятыми.

Нормативные акты органов государственного управления и общественных организаций не всегда носят самостоятельный характер. Очень часто они принимаются в развитие актов вышестоящих органов в силу наличия специальной компетенции или поручения. Указанные акты нередко носят характер «нормы о норме», поскольку конкретизируют, дополняют положения актов вышестоящих органов. Вполне естественно, что эти акты должны приниматься лишь в пределах компетенции соответствующих органов и не противоречить актам вышестоящих органов. Прежде чем применить подобный акт, суд должен проверить, не нарушены ли при издании акта пределы компетенции данного органа и не противоречит ли акт нормативным предписаниям вышестоящих органов.

Данное положение, которое прямо вытекает из ст. 12 Основ гражданского судопроизводства и ст. 10 ГПК, отражено и в отдельных руководящих постановлениях Пленума Верховного Суда СССР и РСФСР. Так, в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, одной из сторон в которых является колхоз или межколхозная организация» сказано: «При разрешении споров, одной из сторон в которых выступает колхоз, суды руководствуются законодательством, регулирующим данное отношение, Уставом колхоза, Правилами внутреннего распорядка колхоза и другими внутриколхозными актами.

В том случае, если отдельные положения Устава колхоза, Правил внутреннего распорядка колхоза или других внутриколхозных актов противоречат Примерному Уставу колхоза либо действующему законодательству, суд разрешает спор, руководствуясь Примерным Уставом колхоза, законодательством, регулирующим данное отношение, и должен частным определением поставить перед правлением колхоза или перед исполнительным комитетом районного (городского) Совета народных депутатов вопрос о приведении этих положений в соответствие с Примерным Уставом колхоза и действующим законодательством».

В п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 3 сентября 1974 г. «О некоторых вопросах в практике судов РСФСР по гражданским делам, связанным с обслуживанием населения» четко сформулировано следующее положение: «Если отдельные правила, содержащиеся в ведомственных нормативных актах, противоречат закону, суду необходимо руководствоваться законом». А в п. 23 этого постановления судам предлагается выносить частные определения при выявлении существенных недостатков в работе предприятий или других организаций службы быта, если в результате этих недостатков нарушаются права граждан либо интересы государственных организаций. Принятие подзаконных нормативных актов, не в полной мере соответствующих закону, может быть отнесено к такого рода «существенным недостаткам».

Упомянутые постановления Пленумов Верховного Суда СССР и РСФСР посвящены отдельным категориям гражданских дел, однако содержащиеся в них рекомендации в сущности носят универсальный характер. Суды не должны применять противоречащие закону подзаконные нормативные акты и направлять соответствующим органам частные определения либо представления, когда сталкиваются с нарушениями пределов компетенции нормотворческих органов. Например, в утвержденной Министерством путей сообщения СССР Инструкции, регламентирующей порядок пользования автоматическими камерами хранения, установлена ответственность железной дороги за утрату имущества лишь при наличии вины работников дороги. Данная норма противоречит ст. 427 ГК, регулирующей ответственность хранителя. В соответствии с законом организация, для которой хранение является одной из целей деятельности, предусмотренной уставом (положением), освобождается от ответственности за утрату, недостачу или повреждение имущества только в случае непреодолимой силы.

В опубликованной и местной судебной практике встречаются случаи, когда суды отказывают в применении к разрешению спора противоречащего закону подзаконного нормативного акта. Иногда стороны и суд ссылаются на акты, изданные ненадлежащими органами либо в ненадлежащем порядке, или акты, противоречащие нормативным предписаниям вышестоящих органов. В самом общем виде указанную ситуацию можно было бы охарактеризовать как частный случай применения закона, не подлежащего применению (п. 2 ст. 307 ГПК).

Бугульминский механический завод и трест «Татнефтьгеофизика» подчинялись одному и тому же ведомству. Прохоров уволился с завода и поступил на работу в трест. Он освободил квартиру, предоставленную ему заводом, и получил жилье, выделенное трестом. В освободившуюся квартиру трест вселил свою работницу Красникову. Завод же выдал ордер на эту квартиру Закаблук и предъявил иск о выселении Красниковой. Отказывая в иске, суд сослался на распоряжение ведомства, в соответствии с которым жилая площадь в ведомственных домах независимо от того, на чьем балансе она числится, закрепляется за теми предприятиями и организациями, работники которых на ней проживают. Отменяя состоявшиеся по делу постановления, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала: « порядок вселения съемщиков в дома, принадлежащие государственным учреждениям и предприятиям, определен законом и не может быть изменен распоряжением ведомства или решением ведомственного арбитража». Ведомственный нормативный акт, как противоречащий закону, был признан не имеющим юридической силы.

Купить

Избранные труды: в 7 т. Т. II. Источники гражданского процессуального права

Том II «Избранных трудов» профессора А. Т. Боннера посвящен источникам гражданского процессуального права и применению нормативных актов в гражданском процессе. В частности, в небольшой по объему, но содержательной монографии «Источники советского гражданского процессуального права» (М., 1977) автор включается в дискуссию по одному из «вечных» вопросов теории советского и российского права: является ли судебная практика источником права?<br /> В данной, а также в других работах, включенных в настоящий том «Избранных трудов», рассматривается вопрос о пробелах в праве и путях их преодоления в процессе правоприменительной деятельности.<br /> В адресованном в первую очередь адвокатам пособии «Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: проблемы применения» содержится попытка ответить на ряд актуальных для практики вопросов. Что нового ГПК РФ 2002 г. внес в процессуальный регламент? О каких положениях ГПК 1964 г. приходится с сожалением вспоминать? Какие пробелы и противоречия имеются в ГПК РФ, и каким образом можно попытаться их преодолеть? Книга, во многом написанная на основе личной адвокатской практики автора, легко и с интересом читается.<br /> В ряде работ, включенных в настоящий том, анализируется проблема применения прецедентов Европейского суда по правам человека как источника права. В частности, обсуждается вопрос о действительном содержании и правильном применении так называемого «принципа правовой определенности», являющегося продуктом судейского правотворчества.<br /> Представляются интересными и включенные в настоящий том статьи «Судебный прецедент в российской правовой системе» и «Гражданский процессуальный закон и фактическая процессуальная деятельность».

349

Юридическая Боннер А.Т. Избранные труды: в 7 т. Т. II. Источники гражданского процессуального права

Избранные труды: в 7 т. Т. II. Источники гражданского процессуального права

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Применение нормативных актов в гражданском процессе.
Монография

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях

Избранные труды: в 7 т. Т. II. Источники гражданского процессуального права

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Применение нормативных актов в гражданском процессе.Монография

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях

Применение нормативных актов в гражданском процессе.
Монография