История культуры повседневности. Учебное пособие

Под ред. Большакова В.П., Иконниковой С.Н.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Наука Издательство: Проспект Дата размещения: 13.09.2015 ISBN: 9785392195145 Язык: Объем текста: 648 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Повседневность как объект и предмет изучения

Глава 2. Ценности и ценностные ориентации повседневности

Глава 3. Изучение культуры повседневности в историческом краеведении и микроистории

Глава 4. Особенности повседневности первобытных культур

Глава 5. Специфика повседневной жизни скотоводов

Глава 6. Культура повседневности древних земледельческих цивилизаций

Глава 7. Особенности культуры повседневности традиционной Японии

Глава 8. Своеобразие повседневности населения доколумбовой Америки и индейцев Северной Америки

Глава 9. Культура повседневности античного мира

Глава 10. Культура повседневности Византии

Глава 11. Культура повседневности европейских Средневековья, Возрождения и Реформации

Глава 12. Развитие культуры повседневности в Европе Нового времени (XVII–XVIII вв.)

Глава 13. Повседневность населения Центральной и Южной Америки в Новое время

Глава 14. Специфика повседневности жителей мусульманского Востока, Средней Азии и Кавказа

Глава 15. Своеобразие культуры повседневности в дореволюционной России

Глава 16. Развитие культуры повседневности в XIX в.: Европа и остальной мир

Глава 17. Своеобразие развития культуры повседневности в XX в.

Глава 18. Некоторые особенности культуры повседневности в США

Глава 19. Культура повседневности в советской и постсоветской России

Заключение

Словарь. Некоторые понятия и термины

Примерные вопросы для контроля знаний

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 19.
Культура повседневности в советской и постсоветской России

Динамика повседневности советского периода. Повседневная жизнь людей в советское время отличалась несомненным своеобразием, определяемым и общими изменениями, происходящими во всем мире в XX в. и особенностями развития советской страны после революции 1917 г.

Конечно, на протяжении почти века повседневность не оставалась одной и той же. Она испытывала воздействие социальных, производственных, политических и идеологических процессов. При этом не одинаково изменялись быт и досуг слоев населения, возрастных групп, мужчин и женщин, горожан и сельских жителей разных регионов огромной державы.

В то же время в изменениях повседневности выразилось и нечто характерное для всего советского общества на определенных этапах его развития. Первая мировая война, революция, война гражданская нарушили течение жизни так основательно, что поначалу для массы людей в России обыденной стала жизнь в условиях разрухи и катастрофы, каждодневной тотальной неустойчивости.

В Интернационале, партийном гимне коммунистов, звучал призыв «отречемся от старого мира». Отречение от него, естественно, предполагало отказ от прежней культуры, в том числе и от сословной культуры повседневности: дворянской, буржуазной, мещанской и традиционной крестьянской. Во всей стране произошло и на длительное время укрепилось явное опрощение быта, бытовых отношений, форм поведения, проведения досуга. Опрощение, обусловленное не только бедностью населения послереволюционной страны, но и новой идеологией.

Проще стали обращения людей друг к другу. Учтивые поклоны и целование дамам ручек исчезли из обихода. Вместо «господин», «госпожа», «сударь», «сударыня» все стали именоваться «товарищами», дополнительно «гражданами» и «гражданками». Когда такие обращения в быту отошли в прошлое (как чрезмерно официальные), люди незнакомые смогли обращаться друг к другу только используя половозрастные характеристики: «мужчина», «молодой человек», «девушка», «женщина».

Молодежь, правда, в разное время находила свои слэнговые заменители таким обращениям: «Эй, пацан!», «Эй, чувак!». Вообще, с 1920-х гг. среди молодежи, особенно городской, «распространилось арго преступного мира, возросла популярность нецензурной брани». Элементы арго и нецензурная брань и далее входили в бытовую лексику советских людей разных возрастов и социальных групп.

Господ не стало. Не стало и сколько-нибудь уважаемой частной и личной собственности, авторитета, если не богатства, то хотя бы достатка. Уровень скромной, аскетичной, бедноватой жизни пропагандировался как единственно соответствующий образу человека нового общества. Это касалось всего, в том числе и еды: ее количества, качества, разнообразия, оформления. В. В. Похлебкин констатировал, что «образцовое» меню обеда из четырех блюд у богатых и из трех у всех сменилось переходом на скудный рацион. И если в Европе и Америке это привело к упрощенному консервно-бутербродному массовому питанию в городах, то в России стала процветать еда всухомятку и поначалу к обеду в одно блюдо. После 1920-х гг. «советская кухня в домашнем и нарпитовском (общественном) питании стабилизировалась на трехблюдном обеде: суп, горячее второе, преимущественно мясное блюдо. И сладкое на третье. Сам по себе пищевой выбор блюд упростился, а отсюда упростилось и меню». Похлебкин пишет, что хотя меню советского общепита (а вместе с тем и домашней кухни) последовательно расширялось (исключая военный и послевоенный периоды), в целом советская кухня к 1990-м гг. деградировала и в связи с постоянно ограниченным набором продуктов, часть из которых время от времени исчезала из продажи, и из-за отсутствия кулинарной грамотности, действительного внимания к особенностям национальной и региональных кухонь. и из-за волюнтаристски-административного управления процессами снабжения населения продуктами, нежелания и неумения обеспечивать их разнообразие и качество.

Впрочем, на характере и качестве еды сказывались и традиции: «Пристрастие к кислоте (причем именно молочной, уксус — позднее европейское заимствование) — та специфическая черта русской кухни, которая всегда связывала советский быт с традиционным крестьянским обиходом. Тем более что даже в городских условиях многие солили огурцы, грибы и квасили капусту».

Оформленность процесса еды в стесненных во всех отношениях условиях домашнего быта, да и в общепитовских учреждениях тоже была упрощенной. Большинство населения России до сих пор с трудом справляется с разнообразием столовых приборов, разных тарелок, ножей, ложек и вилок, бокалов и фужеров.

Упрощению подверглись и названия торговых точек. Население в СССР помнило елисеевские магазины и филипповские булочные. Теперь магазины именовались «Мясо», «Рыба», «Овощи», Гастроном № 1 и т. д. Жители сами придумывали названия магазинов, например «Три ступеньки вверх».

Разумеется, тенденция к упрощению сказалась и на повседневной одежде и обуви жителей Советского союза. Два пика упрощения того и другого приходились на времена после революции и гражданской войны и после Великой Отечественной войны. В эти периоды одевались в то, во что могли, что осталось от довоенных и военных времен: тужурки, гимнастерки, ватники, телогрейки, бушлаты, сапоги и т. д. Не новое, зашитое, отремонтированное.

Но и позже долго действовала (поддерживаемая относительной бедностью) привычка перешивать, перелицовывать старое, заштопывать дырки на брюках, юбках, носках, и носить все это перешитое, заштопанное. Образовывавшиеся на капроновых чулках петли поднимали специальными приспособлениями. Старые женские чулки, потом и колготки, не выбрасывали. Они служили как удобная тара для хранения лука и для других домашних надобностей. До сих пор в российских семьях отмывают и многократно используют полиэтиленовые пакеты и мешки, предназначенные для одноразового пользования.

Повседневная обувь ценилась прежде всего за ее носкость. В трудные времена основной мужской (да и женской) обувью были сапоги, чаще всего кирзовые, а в зимнее время валенки, нередко (по словам песни, исполнявшейся Л. Руслановой)«неподшиты, стареньки». В дополнение к валенкам необходимы были резиновые галоши. Более нарядной женской обувью были ботики. В теплое время и мужчины и женщины носили парусиновые туфли, женщины — босоножки. Белые «парусинки», если они темнели, подкрашивали мелом.

Партийные и государственные чиновники имели одежду и обувь лучшего качества, скажем, сапоги из хорошей кожи. Но одевались они до поры в почти стандартные полувоенные кителя и френчи.

Между гражданской и отечественной войнами было два периода некоторого разнообразия в одежде (нэп и 1930-е гг.). Но в целом, вплоть до 1960-х гг., население СССР было одето и обуто бедновато, безвкусно, бесцветно. Даже в конце 1950-х иностранцев поражала уродливость мужского и женского нижнего белья, которое они видели на прилавках магазинов.

Существенные изменения начались в 1960-е гг., когда приподнялся «железный занавес», отделявший Советский союз от Запада. Часть советской городской, в первую очередь столичной молодежи в противовес однообразию и серости производимой и носимой одежды, стала одеваться кричаще, броско, «стильно». Над одеждой, обувью и прическами стиляг (как их окрестили в официальной пропаганде) издевались в газетах и журналах, их задерживала милиция, их видом возмущались прохожие.

Но постепенно внешний вид советских людей стал меняться в сторону большего разнообразия, яркости, лучшего качества вещей. Хотя то, что привозилось с Запада, что «доставалось» из производимого отстающим от роста новых потребностей отечественным производством, не могло решить проблемы населения, которое уже было настроено обзавестись хорошими и модными вещами.

Проблемы эти были толком не решаемыми в связи с направленностью хозяйства к тому, чтобы если и накормить, одеть, обуть, то не каждого, а всех, без особого учета индивидуальных особенностей и потребностей. В социалистическом государстве вся жизнь, и повседневная тоже, при властном надзоре за нею, оказалась таковой, что лучше считалось ни в чем не выделяться, «не высовываться». Общественное представлялось не просто тем, что выше частного, личного, но должно было вытеснить индивидуальное. Общественное воспитание, общественное питание, общественная деятельность (в личное свободное время) и, по возможности, обобществление всей бытовой и досуговой сферы.

В сельской местности, несмотря на успешность коллективизации, именно в быту все же долго сохранялось многое «от старого мира», от традиционной бытовой культуры крестьянства, от крестьянского индивидуализма. В городах, особенно крупных, процессы обобществления быта шли значительно быстрее, очевиднее всего в том, что касалось жилищ. М. Булгаков писал: «Условимся раз навсегда: жилище есть основной камень жизни человеческой. Примем за аксиому: без жилища человек существовать не может. Теперь в дополнение к этому, сообщаю всем, проживающим в Берлине, Париже, Лондоне и прочих местах, квартир в Москве нет».

А что же есть? А есть то, что стало называться коммунальными квартирами, к которым добавлялись многочисленные бараки и общежития. Многие из общежитий были коридорного типа: длинный коридор, с каждой стороны которого двери в отдельные небольшие комнаты. В каждой комнате проживает семья. В начале или в конце коридора довольно большая общая кухня и(в конце или в начале коридора один (редко два) туалет. К этому добавлялась порой общая комната с несколькими умывальниками, корытами или тазами для стирки. Незадолго до перестройки В. Высоцкий пел:

Все жили вровень, скромно так,

Система коридорная,

На тридцать восемь комнаток

Всего одна уборная.

Коммунальные квартиры были и другого типа: на три-пять-семь семей. Это были в прошлом отдельные квартиры, где теперь каждая семья жила в своей комнате, иногда в половине старой комнаты, отделенной перегородкой. Кухня, коридор, туалет, ванна (если была) были общими. Жилья, особенно в больших городах, всегда не хватало, так что радовались и этому.

Совместное проживание, совместный общественный быт, так хорошо описанный М. Зощенко, вместо коллективизма порождал мелочный индивидуализм: у каждой семьи своя конфорка в кухне, своя лампочка в коридоре и туалете, свой звонок у входной двери. Общая кухня была местом общения, нередко скандального. В ходе этого общения, правда, происходил обмен информацией, в том числе и культурной, своеобразный «диалог культур», поскольку одной квартире селились люди разных культурных уровней, национальностей. Иногда соседи и помогали друг другу, сочувствуя тем, кто жил беднее, у кого случалось какое-то несчастье. Но в целом, в длительном вынужденном общении в относительно замкнутом пространстве культура отношений, если и проявлялась, то в основном вопреки условиям существования. А конфликты между соседями, бытовой антисемитизм (время от времени поддерживаемый официальной пропагандой) — это проявлялось вполне естественно.

Трудности возникали не только в общении с соседями, но и во внутрисемейных отношениях, отношениях с близкими людьми. Повседневная жизнь осложнялась тем, что взрослые и дети постоянно находились в одной комнате, не имея возможности уединиться даже для интимных действий и отношений.

В общежитиях было примерно то же, только гораздо хуже. В 1958 г. молодой тогда писатель В. Войнович жил в Москве в таких условиях: «Вся комната была площадью 16 метров. С одной стороны дверь, с другой окно. У окна жил каменщик Аркадий Колесников с женой, двумя детьми и тещей, а возле двери жили я, жена, ребенок и еще время от времени теща». Такие или близкие к ним жилищные условия были у многих.

Наука Под ред. Большакова В.П., Иконниковой С.Н. История культуры повседневности. Учебное пособие

Наука Под ред. Большакова В.П., Иконниковой С.Н. История культуры повседневности. Учебное пособие

В данном учебном пособии изложены современные представления о культуре повседневности в ее историческом развитии: от первобытности до ХХ века включительно. Достаточно подробно описаны особенности повседневной жизни человеческих сообществ (обыденных верований, пространств повседневности, жилищ, гигиены, семейной жизни, быта и досуга, питания, одежды и т.д.) в разных частях света, регионах, странах, социальных слоях, в разные исторические периоды.<br /> Учебное пособие полностью соответствует Государственному образовательному стандарту и предназначено для студентов, обучающихся по дисциплинам «История культуры повседневности», «История повседневности», «Культура повседневности Европы», «Культура повседневности России», «Культура повседневности Востока» и целому ряду других по направлению «Культурология» (квалификации «бакалавр», «магистр»), и для преподавателей культурологических дисциплин. Написанное ярко и доходчиво, оно будет интересно также историкам, искусствоведам и всем тем, кого привлекают проблемы исторического развития культуры.

Внимание! Авторские права на книгу "История культуры повседневности. Учебное пособие" (Под ред. Большакова В.П., Иконниковой С.Н.) охраняются законодательством!