Качество уголовного закона: проблемы Общей части. Монография

Под ред. Рарога А.И.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 10.08.2016 ISBN: 9785392215300 Язык: Объем текста: 300 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Уголовный закон: современное состояние и перспективы развития

Глава 2. Понятие преступного деяния и виды преступных деяний

Глава 3. Множественность преступлений

Глава 4. Вина

Глава 5. Неоконченное преступление: законодательное регулирование и проблемы совершенствования

Глава 6. Соучастие

Глава 7. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

Глава 8. Наказание: понятие, цели и виды

Глава 9. Назначение наказания

Глава 10. Освобождение от уголовной ответственности: современное состояние и направления совершенствования

Глава 11. Освобождение от наказания

Глава 12. Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних

Глава 13. Иные меры уголовно-правового характера

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 13.
Иные меры уголовно-правового характера

Необходимость доктринальной и законодательной определенности понятия «иные меры уголовно-правового характера»

Поводом для теоретической разработки учения об иных мерах уголовно-правового характера послужил Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ, который внес изменение в название раздела VI УК. В результате этого изменения «иные меры уголовно-правового характера» получили статус системообразующей структурной единицы законодательного текста (какой является раздел УК). Название раздела Общей части УК придает предусмотренным в нем положениям значение института Общей части, который должен являться структурно обособленной, логически завершенной и последовательной системой правовых норм, имеющих одно основание и общий предмет регулирования. Это должно определяться спецификой их уголовно-политических функций. Следовательно, у иных мер уголовно-правового характера как института уголовного права должно быть собственное социально-политическое основание, свои специфические функции, свое собственное уголовно-правовое назначение.

Понятие «иные меры уголовно-правового характера» — уголовно-политический вопрос. Его определение должно иметь категориальное значение. Если мы дадим категориальное определение «иным мерам», то это позволит нам относить к их числу все, что этому определению соответствует, и на этой основе дополнять, изменять, совершенствовать нормы раздела VI УК в соответствии с правовой природой предусмотренных в нем мер и их уголовно-политическими функциями. Без решения этого методологического вопроса уголовно-правовая доктрина не сможет продвинуться по пути теоретического обоснования и технико-юридического оформления «иных мер уголовно-правового характера» как института, способного решать уголовно-политические задачи. Пока эти задачи не определены, их решение невозможно. Определение этих задач неизбежно связано с отграничением «иных мер» от уже известных уголовно-правовых институтов, понятий, категорий. Пока же ученые стараются не столько обособить институт «иных мер» от других институтов Общей части уголовного права, сколько найти сходство между ними.

По мнению С. Г. Келиной, «иным мерам уголовно-правового характера» свойственны те же черты, что и наказанию: а) они применяются к лицу, совершившему преступление; б) являются правовым последствием совершения преступления; в) применяются на тех же принципиальных началах, что и наказание. С. Г. Келина выделяла и другие черты мер уголовно-правового характера, которые определяют их сходство с наказанием.

Сходство «иных мер» с наказанием позволило С. Г. Келиной сформулировать вывод о том, что эти меры выступают в качестве формы реализации уголовной ответственности, «так как они являются правовым последствием совершения преступления, применяются судом, связаны с определенными правоограничениями и служат достижению целей исправления и специальной превенции в отношении лица, совершившего преступление».

Трактовка «иных мер» как формы реализации уголовной ответственности обусловливает закономерный вывод С. Г. Келиной о том, что к ним следует относить все те формы реализации уголовной ответственности, которые предусмотрены уголовным законом помимо наказания и обладают перечисленными выше признаками. Таким образом, С. Г. Келина называет следующие иные меры уголовно-правового характера: 1) принудительные меры медицинского характера; 2) конфискация имущества; 3) принудительные меры воспитательного воздействия; 4) условное осуждение; 5) отсрочка исполнения наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей; 6) условно-досрочное освобождение; 7) некоторые дополнительные наказания; 8) судимость.

Этот перечень нуждается в пояснениях. Например, в числе иных мер уголовно-правового характера названы некоторые виды освобождения от наказания (в том числе его отбывания). С точки зрения принудительных мер воспитательного воздействия не исключается также и освобождение от уголовной ответственности.

Уголовно-правовая природа освобождения от уголовной ответственности и наказания определяет качественное своеобразие предусмотренных главами 11 и 12 УК уголовно-правовых мер и, казалось бы, нет оснований для отождествления ее с пока невыясненной природой «иных мер уголовно-правового характера».

Не ясно также, по каким причинам следует относить к иным мерам уголовно-правового характера, хотя бы и некоторые, дополнительные наказания? Этот вопрос возникает в связи с тем, что С. Г. Келина, отнеся иные меры уголовно-правового характера к формам реализации уголовной ответственности, считала необходимым отграничить их от наказания.

Наконец, возникают сомнения относительного того, что судимость может быть охарактеризована как иная мера уголовно-правового характера в то время как, по убеждению С. Г. Келиной, спецификой этих мер является, с одной стороны, применение принуждения, а с другой — обременение лица определенными правоограничениями. Судимость же как уголовно-правовое последствие (статус) осуждения с назначением наказания не содержит в себе собственных (присущих именно ей) элементов принуждения, как не предусматривает и собственных (статусных) правоограничений.

Таким образом, если тщательно разбираться с каждым из элементов предложенной классификации, то оказывается, что не все они отвечают сформулированным С. Г. Келиной существенным правовым признакам иных мер уголовно-правового характера.

В то же время нет никаких оснований упрекать С. Г. Келину в непоследовательности ее позиции. Положения статей 2, 3, 6 и 7 УК действительно дают основания для того, чтобы понимать под иными мерами уголовно-правового характера все те уголовно-правовые формы реагирования на преступление или общественно опасное деяние, которые не являются наказанием.

Такая позиция, бесспорно, имеет право на существование. Ее развитие дает много пищи для рассуждений о родовом понятии «меры уголовно-правового характера», для толкования смысловых различий между понятиями «наказание» и «иные меры уголовно-правового характера», но не помогает решить ни одну технико-юридическую задачу совершенствования рассматриваемого института в соответствии с его назначением, поскольку именно его назначение (уголовно-политическое и правовое) этим подходом и не определяется. Однако именно такой подход к трактовке правовой природы «иных мер» получил в современной российской уголовно-правовой науке самое широкое распространение. Позиции ученых варьируются, но не меняют сути подхода.

Ф. Б. Гребенкин считает, что не все меры уголовно-правового характера являются формой реализации уголовной ответственности. В отличие от С. Г. Келиной, он не относит к иным мерам уголовно-правового характера судимость, поскольку она применяется для определения вида рецидива и, по сути, является лишь обстоятельством, отягчающим наказание. Указанный автор не согласен также с тем, что иным мерам уголовно-правового характера следует относить отсрочку отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей. По его мнению, эта мера носит поощрительный характер. Она не связана с ограничением прав и является в большей степени гуманной, чем принудительной мерой.

Примечательно, что Ф. Б. Гребенкин, выражая свое несогласие с позицией С. Г. Келиной по существу вопроса отнесения тех или иных мер к рассматриваемому институту, все-таки дает аналогичное определение понятия иных мер уголовно-правового характера: «Под иными мерами уголовно-правового характера следует понимать меры государственного принуждения, не входящие в систему наказаний и санкции уголовно-правовых норм, применяемые к лицам, совершившим общественно опасные деяния или преступления, по усмотрению суда и ограничивающие их права, интересы и свободы с целью предупреждения совершения ими новых деяний или преступлений».

Он выделяет уже отмеченные С. Г. Келиной существенные признаки иных мер уголовно-правового характера: 1) предусмотрены только уголовным законом; 2) являются реакцией государства на совершенное преступление; 3) служат мерой государственного принуждения; 4) назначаются только судом; 5) применяются только к физическому лицу и носят строго индивидуальный характер; 6) связаны с лишением или ограничением прав; 7) не могут причинять физических страданий и унижать человеческое достоинство; 8) цель их применения состоит в специальном предупреждении.

В то же время классификация рассматриваемых мер, предложенная Ф. Б. Гребенкиным, отличается качественным своеобразием. Конечно, он включает в нее принудительные меры медицинского характера и конфискацию имущества, поскольку они предусмотрены разделом VI УК. Дополнительно к иным мерам уголовно-правового характера он относит не формы реализации уголовной ответственности как таковые (например, условное осуждение или условно-досрочное освобождение от отбывания наказания), а отдельные элементы этих форм: 1) возложение на условно осужденных и условно-досрочно освобожденных отдельных обязанностей; 2) осуществление контроля со стороны специализированного государственного органа за поведением условно осужденных и условно-досрочно освобожденных от наказания лиц; 3) принудительные меры воспитательного воздействия, применяемые к несовершеннолетним; 4) помещение несовершеннолетних в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.

Указанный автор полагает, что перечисленные меры соответствуют признакам, определяющим юридическую природу иных мер уголовно-правового характера, отличную от других институтов уголовного права, в том числе от освобождения от уголовной ответственности и наказания.

Мы не можем разделить подобного оптимизма. В сформулированном им определении не получила отражения специфика уголовно-правовой природы иных мер уголовно-правового характера. Как уже отмечалось, это определение по существу повторяет то, которое было дано С. Г. Келиной. Однако в своем определении иных мер уголовно-правового характера С. Г. Келина исходила из того, что они являются формами реализации уголовной ответственности, альтернативными наказанию. Это существенно для понимания рассматриваемых мер, поскольку характеризует их как правовое явление определенного класса. Описание их формальных признаков, как говорится, дело техники.

Ф. Б. Гребенкин ограничил свое определение иных мер уголовно-правового характера описанием их «внешних» признаков, однако сути вопроса о правовой природе рассматриваемых мер не затронул. К данному им определению вполне подходит и условное осуждение, и условно-досрочное освобождение от отбывания наказания, и многие другие уголовно-правовые формы. Многие ученые придерживаются именно такой (широкой) трактовки «иных мер».

Несмотря на содержательные различия в предлагаемых учеными классификациях мер уголовно-правового характера, в том числе «иных мер», сами эти классификации имеют общую слабую сторону: в них выведены поверхностные признаки «иных мер» на основе поверхностного сравнения поверхностных характеристик уголовно-правовых форм (мер уголовно-правового воздействия), объединение которых в один класс является хаотичным. Хаотичным потому, что пока еще не сформулированы выводы, на основании которых мы можем безоговорочно относить к «иным мерам», например, административный надзор, принудительные меры воспитательного воздействия, и другие меры, которые в будущем могут дополнить список. Можно сказать, что в идейном основании этого хаоса лежит отождествление «иных мер уголовно-правового характера» с формами реализации уголовной ответственности, что вполне может быть охарактеризовано как рубеж в теоретическом обосновании понятия и правовой природы рассматриваемого института.

Трактовка иных мер уголовно-правового характера как формы реализации уголовной ответственности ставит больше вопросов, чем их решает. В этом свете особое социально-политическое значение рассматриваемых мер нивелируется, так как отсутствует тот особенный критерий, по которому иную меру уголовно-правового характера можно отличить от того или иного вида освобождения от наказания или уголовной ответственности. Видимо, по этой причине некоторые авторы ставят между ними знак равенства. С другой стороны, если такой знак равенства, действительно, можно поставить, то возникает вопрос: как отнести к иным мерам уголовно-правового характера те, которые не связаны с реализацией уголовной ответственности или правовым последствием преступления (в собственном смысле этого слова)? Получается, что с позиции уголовной ответственности юридическая природа иных мер уголовно-правового характера неоднородна.

На это обращает внимание Г. В. Назаренко: «Законодатель произвольно объединил в одном разделе два совершенно разных уголовно-правовых института: институт принудительного лечения и институт конфискационных мер. Принудительные меры медицинского характера, включенные в этот раздел, по своей правовой природе являются мерами безопасности, а конфискация имущества представляет собой меру наказания».

Констатация неоднородности правовой природы мер, включенных в раздел VI УК, используется указанным автором лишь для обоснования необходимости корректировки его содержания в нужном (с точки зрения этого автора) направлении — исключить из состава иных мер уголовно-правового характера принудительные меры медицинского характера, а конфискацию имущества восстановить в статусе наказания.

Слабость этой позиции проявляется по двум ее пунктам. Во-первых, неясно, что же остается на долю иных мер уголовно-правового характера в случае реализации сформулированного выше предложения? Во-вторых, неоднородность правовой природы иных мер уголовно-правового характера видится нам не в различиях содержательной стороны принуждения, свойственного медицинским и конфискационным мерам, а в ином. Как уже отмечалось, в упомянутых выше классификациях задействованы, с одной стороны, меры, которые с полным основанием могут быть отнесены к формам реализации уголовной ответственности, а с другой — такие меры, которые в этом качестве выступать не могут. Различие в содержании принуждения само по себе не определяет природы той или иной меры. В действительности конфискация имущества способна решать и задачи меры безопасности в тех случаях, когда ее применение будет направлено на устранение причин преступлений и условий, способствующих их совершению.

Как справедливо отмечает Л. В. Иногамова-Хегай, с появлением в уголовном законодательстве норм об иных мерах уголовно-правового характера принципиальным стало выяснение соотношения уголовной ответственности, иных мер уголовно-правового характера и государственного принуждения.

Иные меры уголовно-правового характера в том виде, в каком они представлены в разделе VI УК, имеют юридические основания, границы, нормативные порядки применения, но вряд ли этого достаточно, чтобы определить их как юридическое последствие преступления. Эту роль исполняет только правовая категория «ответственность». Определить природу «иных мер» как юридическое последствие преступления (ответственность) — значит не определить ее вовсе.

Государственное принуждение, которое следует за общественно опасным деянием (или осуждением), не является уголовной ответственностью по своей сути. Оно носит обеспечительный характер. Вопрос состоит в том, что именно обеспечивает это особенное (отличное от ответственности) принуждение? Для решения задачи обособления «иных мер уголовно-правового характера» как института уголовного права, способного решать конкретные уголовно-политические задачи, этот вопрос гораздо важнее рассуждений на тему «уголовная ответственность», до сих пор не принесших делу совершенствования института «иных мер» практической пользы.

По мнению У. Я. Крастиньша, уголовный закон предусматривает два вида принудительных мер — наказание и иные уголовно-правовые меры, которые не являются наказанием, но тесно связаны с совершенным преступным деянием. Основной отличительной особенностью иных мер принудительного воздействия является то, что они, не будучи наказанием, преследуют другую цель. Она состоит в обеспечении безопасности общества от неблагополучной в криминальном отношении личности, охране прав и законных интересов физических и юридических лиц от преступных посягательств в будущем.

В этом контексте обеспечение безопасности общества от преступника (хотя бы и осужденного) отличается от предупредительной функции уголовного закона и предупредительных целей наказания. Он отмечает, что функция иных уголовно-правовых мер не предупредительная, а охранительная. «С учетом охранительного интереса иные меры принудительного воздействия в юридической литературе нередко именуются мерами безопасности».

Указанный автор относит к иным мерам уголовно-правового характера (мерам принудительного воздействия) следующие: 1) меры принудительного воздействия; 2) принудительные меры медицинского характера; 3) принудительные меры воспитательного воздействия; 4) меры, применяемые к лицам, которые совершили преступление; 5) возложение обязанностей на условно осужденных, условно-досрочно освобожденных и условно освобожденных от уголовной ответственности.

С учетом качественного своеобразия мер безопасности У. Я. Крастиньш предлагает закрепить в законе понятие иных мер принудительного воздействия, их систему, определить основания и условия их применения. Действительно, если иные меры уголовно-правового характера представляют собой особое правовое явление, отличное не только от наказания, но и от ответственности (охранительные цели которой сопоставимы с целями уголовно-правовых запретов), то законодательное определение понятия, целей, условий, оснований и порядков их применения представляется необходимым в такой же мере, как это имеет место в УК применительно к категории «наказание».

Понятие мер безопасности давно известно зарубежному уголовному праву. Соответствующие ему идеи реализованы в законодательстве многих зарубежных стран, благодаря чему термин «меры безопасности» приобрел конкретно-юридическое значение. В то же время нужно иметь в виду, что законодательному оформлению мер безопасности предшествовал длительный период их политического и теоретического обоснования в уголовном праве Германии, США и других государств.

В российском уголовном праве не было целенаправленного внедрения подобной уголовно-политической идеи. Идея мер социальной защиты в начальном периоде развития советского уголовного права имела иные политические основания и цели. Будучи противопоставленной идее наказания как символу классического российского уголовного права, она служила средством использования репрессии в качестве инструмента социального регулирования, не ограниченного формальными юридическими рамками. Таким образом, в период мер социальной защиты в российском уголовном праве не ставился вопрос об альтернативном наказанию институте. Разумеется, не обремененная правовыми рамками репрессия как уголовно-политический инструмент не только не нуждалась в гарантиях защищенности личности от необоснованного и чрезмерного принуждения со стороны государства, но и не признавала их: чем меньше правовых ограничений, тем больше возможностей у инструментов репрессии.

Меры «социальной защиты» (Адольф Принс), «меры безопасности» трактовались как система некарательных мер государственного принуждения, применяемых к опасной личности в целях обеспечения безопасности общества, устранения условий, способствующих совершению новых преступлений лицом, имеющим криминальное прошлое. Характерно, что подобная трактовка «социальной защиты» («мер безопасности») возникла в контексте именно «буржуазного» уголовного права, озабоченного идеей «формального правового равенства», обусловленного гарантиями личности от необоснованного или чрезмерного принуждения.

Отграничение «мер безопасности» от уголовной ответственности — одна из таких гарантий, дающая ясное представление об основаниях и пределах воздаяния, с одной стороны, основаниях и пределах государственного контроля (обеспечительного принуждения), с другой стороны. Стирание границы между категориями «ответственность» и «меры безопасности» было бы посягательством на святую святых классических уголовно-правовых устоев, разрушением фундамента, на котором покоилось «возмездное правосудие». Такой и была первая доктринальная реакция на выдвинутую Адольфом Принсом идею «социальной защиты». Отвечая на нее, Г. С. Фельдштейн писал в предисловии к книге Адольфа Принса: «… раз ни виновность, ни вменяемость не нужны для функционирования уголовного правосудия, то наступает положение, когда всякая деятельность, опасная, как таковая, должна становиться объектом известного воздействия. В переводе на практический язык это означает, что и деятельность, не обложенная в законе уголовным наказанием, может стать исходным пунктом целесообразного карательного воздействия».

Приведенная цитата — пример того, как опасно было для жизненных устоев классического уголовного права приводить к одному знаменателю различные по своему уголовно-политическому назначению и правовым функциям «карательное» и «некарательное» воздействия (принуждения).

В. А. Пимонов справедливо полагает, что «систему мер, стоящих на защите охраняемых уголовным законом интересов не только от преступлений, но и от социально опасных деяний не удалось создать потому, что все методы реагирования на общественно опасные деяния уголовным законом рассматриваются лишь в рамках ответственности».

В. А. Пимонов не без оснований приходит к выводу о том, что самостоятельность категории «меры уголовно-правового характера» отрицается уголовным правом и усматривает в этом системное противоречие, поскольку, по его мнению, уголовный закон все же предусматривает не только наказание за преступление, но и другие меры принуждения, применяемые к лицу, совершившему социально опасное (но не всегда преступное) деяние. «Слепое поклонение догмам о личной виновной ответственности не дает взглянуть на вопросы борьбы с общественно опасными деяниями не сквозь призму проблем уголовной ответственности. … Уголовное право призвано обеспечить защиту интересов личности, общества и государства, как от преступных, так и от иных общественно опасных деяний. Эта идея должна быть вплетена в нормы о задачах и принципах уголовного права».

Категориальное значение «иных мер уголовно-правового характера» как «мер безопасности» уже дает о себе знать, прорывается в жизнь, заявляет о себе то нормой об уклонении от административного надзора (ст. 314¹ УК), то нормой об отмене отсрочки отбывания наказания в отношении лица, отказавшегося пройти курс лечения от наркомании, медицинской или социальной реабилитации (ч. 2 ст. 82¹ УК). Как говорят, процесс пошел. Однако рождение новой уголовно-правовой формы является, по существу, нелегальным, поскольку закон определяет уголовно-правовые последствия нарушения требований некарательного принуждения, но не определяет своего отношения к самому этому принуждению, по сути. Так административный надзор как принудительная мера и блуждает в потемках по коридорам гражданского процесса, хотя регламенты административного надзора как меры государственного принуждения во многом обеспечиваются уголовно-исполнительным законом. Уголовно-политическая целесообразность установления контроля над опасной в криминальном отношении личностью посредством некарательного принуждения в целях обеспечения безопасности общества назрела, осознана и даже имеет отдельные нормативные проявления в уголовно-правовой материи. Однако уголовное право, породившее эту форму, не хочет признавать ее как свое жизнеспособное дитя, т. е. способное решать особенные задачи, выполнять функции, отличные от функций уголовной ответственности (и наказания).

В этом контексте тезис В. А. Пимонова о том, что идея категориальной самостоятельности «иных мер уголовно-правового характера» должна быть вплетена в нормы о задачах и принципах уголовного права, заслуживает научного признания и поддержки. Для ее нормативного воплощения даже не придется менять концепцию уголовного закона, поскольку категориальное значение «иных мер уголовно-правового характера» согласуется со смыслом положения, предусмотренного ч. 2 ст. 2 УК.

Однако, как уже отмечалось, использование термина «иные меры уголовно-правового характера» дает поводы для теоретических блужданий, разночтений, противоречивых фантазий, что исключает согласие в доктринальной трактовке «иных мер» как самостоятельной уголовно-правовой категории, имеющей собственное социально-политическое основание и функции, отличные от значения категорий «преступление», «наказание» и «ответственность». Представляется, что в сложившейся доктринальной традиции наполнять термин «иные меры уголовно-правового характера» абстрактным смыслом и произвольным содержанием для пользы дела необходимо придать новому для УК РФ институту старое, достаточно распространенное и хорошо известное название — «меры безопасности».

Социально-политическим основанием выделения иных мер уголовно-правового характера («мер безопасности») в самостоятельный институт Общей части уголовного права служит обязанность государства обеспечить безопасность личности, общества и государства от неблагополучной в криминальном отношении личности. В тех случаях, когда эта задача не может быть решена посредством использования механизмов реализации уголовной ответственности, она решается в рамках уголовного права путем применения обеспечительных принудительных мер.

Это основание четко выражено, например, в § 68 УК Дании: «Если обвиняемый признается невиновным… то суд может определить применение иных мер, которые считает целесообразным для предотвращения будущих преступлений. Если менее радикальные меры, такие как надзор, определение места жительства или работы, лечение от наркотической или алкогольной зависимости, психиатрическое лечение и т. д., признаны недостаточными, то суд может решить, что лицо может быть помещено в больницу для психически больных или что оно должно быть отдано на попечение…»

Обеспечение безопасности общества от неблагополучной в криминальном отношении личности может быть признано государством своей обязанностью и в тех случаях, когда преступник подвергнут заслуженному наказанию. Например, в § 33 Уголовного законодательства Норвегии указывается: «Совершившему уголовно наказуемое деяние могут по приговору запретить находиться в определенных районах, если совершенное деяние показывает, что пребывание там нарушителя закона может представлять опасность или приносить неприятности другим».

Уголовные кодексы многих государств определяют принудительные меры уголовно-правового характера, применяемые к неблагополучной в криминальном отношении личности как «меры безопасности». Такие меры выделены в самостоятельный институт Общей части уголовного права в УК Испании (раздел IV); УК Республики Сан-Марино (глава V); УК Таиланда (часть 2); УК Польши (глава X); УК Республики Беларусь (раздел IV); УК Швейцарии (третий раздел) и др.

Под ред. Рарога А.И. Качество уголовного закона: проблемы Общей части. Монография

Под ред. Рарога А.И. Качество уголовного закона: проблемы Общей части. Монография

Предлагаемая монография подготовлена профессорами кафедры уголовного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА). Она содержит анализ и оценку норм Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации на их соответствие основным требованиям уголовно-правовой политики и концептуальным положениям российского УК. На этой основе, с учетом достижений отечественной уголовно-правовой науки и законотворческого опыта других стран, формулируются предложения о внесении изменений и дополнений в анализируемые нормы с целью повышения качества действующего уголовного законодательства.<br /> Законодательство приведено по состоянию на февраль 2016 г.<br /> Предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, магистрантов и студентов юридических учебных заведений, а также для сотрудников правоприменительных органов.<br /> <br /> Работа проводилась при финансовой поддержке Министерства образования и науки в рамках проектной части государственного задания на выполнение НИР по проекту 1503.<br /> <br /> Авторы выражают благодарность СПС КонсультантПлюс за информационную поддержку при подготовке монографии.

Внимание! Авторские права на книгу "Качество уголовного закона: проблемы Общей части. Монография" (Под ред. Рарога А.И.) охраняются законодательством!