|
|
ОглавлениеГлава 3 Регионалистика как область научного знания и направление россиеведческих исследований122 Глава 4 Формирование экспертного знания современного россиеведения Глава 1 Россия в глобальном экономическом пространстве (Россия и экономическая глобализация) Глава 2 Оборонно-промышленный комплекс СССР/РФ в системе национальной безопасности страны Глава 3 Формирование и развитие энергодиалога Россия - ЕС в 2000-х годах Глава 2 От советского общества - к постсоветскому. Основные вехи эпохи перемен 1985-1993 годов Глава 3 Империя, партии и массы в системе взаимодействия власти и общества в России Глава 2 Украина и Россия: актуальные проблемы двусторонних отношений (1991-2009) Глава 3 Энергетическая стратегия стран Каспийского региона Глава 4 Сепаратизм на Большом Кавказе: причины, динамика, перспективы Глава 1 Культурные процессы в Российской Федерации. 1990-2000-е годы Глава 2 Советские и российские СМИ в процессе становления информационного общества в РФ Глава 3 Русская православная церковь в постсоветской России на рубеже XX-XXI вв. Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 4 Сепаратизм на Большом Кавказе: причины, динамика, перспективыДемиург политической действительности региона «Безопасность - это слово, имеющее частное и общественное значение. В последние несколько лет в Кавказском регионе произошел коллапс безопасности в обеих сферах». Со словами эксперта Лондонского института мира и войны Т. де Ваала трудно не согласиться. И если дезинтеграция Советского Союза в целом проходила в форме «мирного развода», то понятия «Кавказ и конфликты», «Кавказ и беженцы» оказались словно зарифмованными постсоветской историей. Из восьми вооруженных этнополитических и гражданских конфликтов на постсоветском пространстве шесть имели место в Кавказском регионе. Это армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, гражданская война в Грузии, два конфликта внутри России - осетино-ингушский и российско-чеченский. Кавказский регион стал своеобразным поставщиком непризнанных республик постсоветского пространства. Три из четырех де-факто государств СНГ возникли на Южном Кавказе (Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия). Еще одно самопровозглашенное образование - Чеченская Республика Ичкерия существовало в общей сложности шесть лет (1991-1994 и 1996-1999). Помимо Чечни попытка создания де-факто государства (на территории которого не действовали российские законы и органы власти) была предпринята в 1998-1999 годах в самой крупной северокавказской республике Дагестане (так называемая Кадарская зона). Таким образом, после распада СССР на Большом Кавказе (в рамках которого мы рассматриваем три независимые республики Южного Кавказа и девять северокавказских субъектов РФ) происходили и конфликты между государствами, и внутригосударственные про-тивоборства. Но практически во всех этих конфликтах важнейшей движущей силой был сепаратизм. Именно реализация сепаратистских проектов (сначала ориентированных на выход из состава СССР, а затем на отделение от новых независимых государств) сделала если не полностью невозможным, то, по крайней мере, проблематичным политическую интеграцию различных этнических сообществ в рамках одного государства. В августе 2008 г. Кавказский регион оказался в фокусе глобальной политики. Данный тезис вовсе не является красивой метафорой. Именно на Южном Кавказе впервые после распада Советского Союза в декабре 1991 г. были нарушены принципы так называемого беловежского национализма (когда границы между республиками бывшего СССР определялись и признавались в качестве межгосударственных рубежей). Таким образом, именно здесь был создан первый прецедент пересмотра границ между республиками некогда единого Союзного государства. Более того, впервые после 1991 г. на территории бывшего СССР были успешно реализованы сепаратистские проекты (естественно, они стали таковыми для политических элит и идеологов сецессии). На Кавказе появились первые в Евразии частично признанные государства (чью независимость отрицает ООН, но признает РФ, постоянный член Совета Безопасности). Следовательно, речь идет не просто об отделении той или иной территории от государства, являющегося членом ООН. Де-факто такое отделение было совершено Абхазией в сентябре 1993 г., Южной Осетией — в июне 1992 г., Нагорным Карабахом — в сентябре 1991 г., Чечней — в ноябре 1991 г. Речь идет о процессе правового признания итогов осуществления сепаратистских проектов. Оговоримся сразу. Этот процесс может затянуться на долгие годы. Возможно, Абхазия или Южная Осетия, как и Турецкая Республика Северного Кипра, в течение десятилетий не получат ни одного нового признания. Но как бы то ни было, прецедент изменения границ бывшей союзной республики СССР создан. Россия 26 августа 2008 г. признала независимость двух бывших автономий Грузии. 5 сентября 2008 г. президент Никарагуа Д. Ортега издал декреты о признании независимости двух де-факто государств Южного Кавказа. Через год, 10 сентября 2009 г., одна из признанных декретом никарагуанского президента республик — Абхазия установила дипломатические отношения с Никарагуа. Однако без парламентской ратификации ценность такого признания заметно снижается (в особенности для европейского и американского общественного мнения). Впервые о возможном признании независимости Южной Осетии представители «боливарианской республики» Венесуэла заявили еще в ноябре 2006 г. (они входили в группу международных наблюдателей на выборах президента югоосетинского де-факто государства). Депутат Национальной Ассамблеи (парламента) Венесуэлы Л. Таскон накануне голосования заявил, что «это решение, которое принимает лично президент республики. Президент будет изучать этот вопрос и будет решать, после получения оценки того, как проходил этот референдум, после того, как мы изучим волю народа Осетии». Однако решение о признании независимости Южной Осетии и Абхазии президент Венесуэлы У. Чавес принял только 10 сентября 2009 г. По словам председателя комиссии по внешней политике Национальной Ассамблеи Венесуэлы Р. Даса, «по конституции внешняя политика является прерогативой президента страны, поэтому решения президента о признании новых государств не требуют утверждения парламентом». Из других государств интерес к возможному признанию Абхазии и Южной Осетии проявила только Демократическая Республика Конго (бывший Заир). 21 января 2009 г. Сухуми посетил чрезвычайный и полномочный посол ДРК в России М. Кабаку Мучаи. О готовности признать независимость двух бывших грузинских автономий заявляли также официальные представители Белоруссии и Ливана, однако дальше деклараций этот процесс не продвинулся. Тем не менее, разрешив Сухуми и Цхинвали участвовать в Женевских переговорах по урегулированию грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов, страны Европейского союза (ЕС) косвенно признали если не государственность, то политическое бытие Абхазии и Южной Осетии. В ходе «пятидневной войны» в Южной Осетии Москва впервые после 1991 г. сделала заявку на роль государства-«ревизиониста». До 2008 г. внешняя политика России была политикой страны, для которой высшей ценностью является поддержание существующего статус-кво. Это привело к принципиальному изменению отношений Кремля с Западом (США и Европейским союзом). Однако на этот раз в отличие от публичных выступлений Б. Н. Ельцина в Стамбуле в 1999 г. и В. В. Путина в Мюнхене в 2007 г. дело не ограничилось одной лишь риторикой. Таким образом, на Кавказе сепаратизм показал себя демиургом действительности. Именно здесь начал формироваться новый статус-кво не только в отдельно взятом регионе, но и на всем постсоветском пространстве. Российско-грузинский конфликт, достигший своего пика в августе 2008 г., снова подтвердил и еще раз повысил политическую роль республик российского Северного Кавказа, которые вовсе не ограничились в тех событиях ролью тыла. Батальон «Восток» (сформированный из этнических чеченцев) в составе регулярных частей Российской армии участвовал в операции против грузинских войск в Южной Осетии. В это же самое время представители адыгских этнонационалистических движений (прежде всего кабардинского) Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесской Республики и Адыгеи были готовы послать в район конфликта своих добровольцев. Это заставило вспомнить о грузино-абхазской войне 1992—1993 годов, когда победа Абхазии в значительной мере была обеспечена войсками Конфедерации горских народов, состоящими из представителей Северного Кавказа. На этот раз неконтролируемого участия добровольцев в конфликте не было. Общественные организации, способные объявить их призыв, показали, что не будут этого делать без согласования с федеральным центром. Но стало очевидным и то, что «национальные» регионы Юга России по-прежнему обладают значительным потенциалом политической и военной мобилизации населения. Отсюда и то внимание, которое сегодня привлекает Большой Кавказ в мире. Будет ли признание независимости Абхазии и Южной Осетии со стороны Кремля прецедентом для этнополитического самоопределения на российском Северном Кавказе? Окажет ли российско- грузинский конфликт сколько-нибудь серьезное влияние на другие региональные конфликты (например, армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха)? Насколько Москва позволит признанным ею республикам строить свою государственность и каково вообще будет влияние России на внутриполитическую ситуацию в Абхазии и в Южной Осетии? Вот круг основных проблем, актуализированных событиями «горячего лета» 2008 г. Обозначенным выше вопросам, а также определению причин постсоветского сепаратизма на Большом Кавказе (прежде всего пониманию причин его успешности и мощного политического потенциала) будет посвящена данная работа. Изучение этого политического феномена представляется нам актуальным в силу причин как академического, так и прикладного характера. Если говорить об академической актуальности, то следует признать следующее. При всем том, что конфликтам и этническому сепаратизму на Кавказе посвящены тома литературы, этот феномен практически не исследовался комплексно. Различные практики (абхазская или нагорнокарабахская, чеченская или абхазская) практически не изучались в сравнительном контексте. В последние же годы можно говорить о своеобразном «косовском детерминизме» применительно к Кавказу. Этнополитическое самоопределение Абхазии, Нагорного Карабаха или Южной Осетии стало рассматриваться как некая реакция на события вокруг бывшего сербского автономного края. Между тем процесс отделения де-факто государств Южного Кавказа начался еще задолго до того, как Косово попало в фокус мировой политики. Южная Осетия заявила о своем самоопределении в сентябре 1990 г. Нагорный Карабах провел референдум о своей независимости 2 сентября 1991 г. Таким образом, две из трех непризнанных республик региона заявили о своих претензиях на национальный суверенитет еще во времена существования СССР (когда РФ как отдельной страны еще не существовало). Абхазия добилась де-факто суверенитета от Грузии после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1992—1993 годов. В это время Косово никак не влияло на это самоопределение (поскольку тогда ситуация там рассматривалась в общеюгославском или сербском контексте, в крайнем случае общебалканском, но не мировом). За годы своего де-факто суверенитета каждое из этих образований провело по нескольку избирательных циклов, создало свои государственные (хотя и не признанные миром структуры власти), даже пережило процесс смены руководства. При этом далеко не всегда эти образования играли роль «марионеток Москвы». Достаточно вспомнить хотя бы споры между Абхазией и руководством РФ по поводу президентских выборов 2004 г. в этой непризнанной республике. Таким образом, Косово нужно Абхазии или Нагорному Карабаху только как инструмент для международной легитимации своих амбиций. Если угодно, это паттерн для оправдания своих действий десяти- или пятнадцатилетней давности. Внутренняя ситуация там, а также динамика сербско-албанских отношений мало интересна лидерам непризнанных республик Евразии. Существовало бы Косово или его не было бы вовсе, борьба абхазских или осетинских лидеров против Грузии, а карабахских армян против Азербайджана продолжалась бы. Для этого есть свои региональные предпосылки, никак не связанные с самоопределением экс-сербской автономии. Если же говорить о прикладном значении исследования кавказских сепаратистских практик, то знание их динамики позволяет минимизировать риски в потенциально опасных регионах (таких, как Самцхе-Джавахети или Квемо Картли в Грузии, дагестанско- азербайджанское пограничье, российский Северный Кавказ). Внимание! Авторские права на книгу "История СССР/РФ в контексте современного Россиеведения" (Безбородов А.Б.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
