Биомедицинское право в России и за рубежом

Романовский Г.Б.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 01.05.2015 ISBN: 9785392175987 Язык: Объем текста: 395 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

Мохов А. А. "Понятие биомедицинского права и его место в системе отраслевых юридических наук"

Романовский Г. Б., Романовская О. В. "Правовое регулирование биомедицинских технологий в Российской Федерации"

Салагай О. О. "Биомедицина в праве Европейского союза"

Лакеев А. Е. "Проблемы законодательного закрепления порядка проведения неклинических биомедицинских исследований в Российской Федерации"

Стефанчук Р. А. "К вопросу о легализации эвтаназии в странах СНГ"

Слободян Е. Н. "Общая характеристика принципов этической экспертизы проведения биомедицинских исследований"

Стеценко С. Г. "Донорство органов (тканей) человека: правовые аспекты"

Романовская О. В., Романовский Г. Б., Безрукова О. В. "Право и генетика"

Романовский Г. Б. "Правовое регулирование вспомогательных репродуктивных технологий"

Тарусина Н. Н. "Биомедицинские аспекты семейного законодательства: традиции и новации"

Лихолая В. А. "Проблемы соотношения биомедицинской этики и правового регулирования в области защиты неродившейся жизни"

Сенюта И. Я. "Право на гендерную идентичность: этико-правовые аспекты"

Седова Н. Н., Бударин Г. Ю. "Концептуальные основы защиты прав человека в медицине"

Мохов А. А. "Защита прав человека при осуществлении биомедицинских технологий"

Заключение

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Романовский Г. Б.
"Правовое регулирование вспомогательных репродуктивных технологий"

Статья 55 Федерального закона об основах охраны здоровья граждан устанавливает: «Вспомогательные репродуктивные технологии представляют собой методы лечения бесплодия, при применении которых отдельные или все этапы зачатия и раннего развития эмбрионов осуществляются вне материнского организма (в том числе с использованием донорских и (или) криоконсервированных половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов, а также суррогатного материнства)».

Прежде чем анализировать правовые основы осуществления ВРТ, необходимо отметить, что тема «Право и рождаемость» неоднократно поднималась в советской юридической печати. Еще в 1977 г. Р. Каллистратова отмечала: «Семейные отношения, как и всякие другие, испытывают воздействие со стороны целого комплекса социальных явлений: экономики, политики, идеологии. Кроме того, стимулировать рождаемость могут нормы самых различных отраслей права. Поэтому настало, видимо, время найти приемлемую организационную форму сотрудничества юристов различных профилей, экономистов, демографов для комплексной разработки конкретных предложений о решении проблемы динамики народонаселения. Сейчас юристы оказались в хвосте всех тех, кого по-государственному интересует этот вопрос». Следует согласиться с автором в том, что, как и более тридцати лет назад, очень мало юристов, занимающихся данной проблемой. В 80-е гг. прошлого столетия в юридической печати появляются пробные публикации об искусственном оплодотворении. При этом сфера интимных отношений остается за кадром советского правового регулирования и обсуждения в научных изданиях, как бы не существуя вообще. Причем сам термин «интимный» не ассоциируется с проявлением сексуальности. Закон РСФСР от 29 июля 1971 г. «О здравоохранении» хотя и содержал специальный раздел V «Охрана материнства и детства», но в нем отсутствовали какие-либо нормы, раскрывающие современные репродуктивные технологии. В основном все правовое регулирование сводилось к закреплению социальных гарантий будущим матерям, подросткам, оказанию им специальной медицинской помощи.

Но уже в 1970–1980 гг. прошлого столетия медицина серьезно затронула репродуктивную сферу. Появилась возможность искусственного оплодотворения, что повлекло за собой осознание возможности манипуляций с биологическим материалом, последствием которых выступает рождение человека. С развитием медицины, генетики вопросы правового регулирования рождаемости более активно стали подниматься в 90-е гг. ХХ в. Юридическим итогом стало появление раздела VII «Медицинская деятельность по планированию семьи и регулированию репродуктивной функции человека» в Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан (далее — Основы об охране здоровья), принятых в июле 1993 г. Указанный раздел содержал всего три статьи, каждая из которых была посвящена отдельному аспекту репродуктивной деятельности:

– искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона;

– искусственное прерывание беременности;

– медицинская стерилизация.

На международном уровне ВРТ воспринимались уже как данность (медицина выдавала достижения на гора), речь шла о необходимости закрепления субъективных прав, которые приобрели специальную характеристику — репродуктивные. В Программе действий Международной конференции по народонаселению и развитию (Каир, 1994 г.) и Платформе действий, принятой в Пекине в 1995 г., впервые было подчеркнуто международное значение репродуктивных прав, что обусловлено как минимум:

– неравномерным распределением людских ресурсов;

– глобализацией экономических процессов;

– неравномерным распределением мирового капитала.

На Международной конференции по проблемам народонаселения и развития в Каире (1994) подчеркивалась важность интегрирования программ регулирования семьи в новую всеобъемлющую систему подхода к службе репродуктивного здоровья. На Конференции было сформулировано, что решения о добровольном планировании семьи являются одним из основных человеческих прав для всех семейных пар и отдельных личностей.

Анализируя именно международные документы, особенно приведенные выше, необходимо отметить их осторожность в формулировании каких-то обязательств государств. Они хотя и указывают на наличие специальных репродуктивных прав, но их содержание раскрывается через устоявшуюся систему прав человека. Например, Каирская Программа в принципе 8 устанавливает право каждого на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья. Данное право является признанным всеми базовыми документами о правах человека, оно не является открытием. Уже исходя из него предусматривается право на доступ к услугам по охране здоровья, в том числе репродуктивного. Глава VII, хотя и несет в себе упоминание о репродуктивных правах, именно о них говорит опять же в контексте права на здоровье либо в контексте иных признанных прав. Необходимо отметить, что Святейшим Престолом была высказана общая оговорка, основанная на позиции католической церкви к абортам, регулированию деторождения и другим аналогичным вопросам. Первоначально в главе VII представлено определение репродуктивного здоровья, которое «подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь, и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто». Выявленная возможность должна гарантироваться информированностью и доступом мужчин и женщин к методам планирования семьи, а также к соответствующим услугам системы здравоохранения. В Каирской Программе также говорится и об охране сексуального здоровья, которое рассматривается не только как отсутствие заболеваний, но и как фактор улучшения жизни и личных отношений. В ней подчеркивается, что репродуктивные права охватывают некоторые права человека, которые уже признаны в национальных законодательствах, международных документах по правам человека и других соответствующих документах Организации Объединенных Наций, принятых на основе консенсуса. В документе используется непонятная формулировка: репродуктивные права «зиждутся на признании основного права всех супружеских пар и отдельных лиц свободно принимать ответственное решение относительно количества своих детей, интервалов между их рождением и времени их рождения и располагать для этого необходимой информацией и средствами и праве на достижение максимально высокого уровня сексуального и репродуктивного здоровья. Это также включает их право принимать решения в отношении воспроизводства потомства без какой бы то ни было дискриминации, принуждения и насилия…». Неясно, являются ли перечисленные возможности именно теми самыми репродуктивными правами или только их основой. Сами же репродуктивные права выступают тогда чем-то производным. Аналогичная последовательность в содержании использована в Пекинской Платформе действий, но в более четком изложении. Так, в Пекинской Платформе действий расшифровываются такие понятия, как «репродуктивное здоровье» и «репродуктивные права». Причем последние вытекают из первого. Так, «репродуктивное здоровье — это состояние полного физического, умственного и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней или недугов во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы и ее функций и процессов». Репродуктивное здоровье подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь, и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто. Иными словами, репродуктивное здоровье подразумевает не только процессы, связанные с воспроизводством человека, но и те, которые обусловливают их. Тем самым охватывается, помимо практики абортов, искусственного оплодотворения, политики контрацепции, также регулирование сексуальности человека, независимо от той цели, которая ставится перед ее проявлением в конечной цели: зарождение жизни или только гедонистическая направленность. Это представляет собой широкое осмысление репродуктивного здоровья. К сожалению, в условиях «геноцида сексуальности» в СССР такое представление не всегда находит понимание, несмотря на то что сексуальность и репродуктивная функция человека — две составляющие, взаимозависимые и взаимодополняющие, которые не могут существовать друг без друга.

Из понятия репродуктивного здоровья вытекает целая группа прав мужчин и женщин:

1. Право на получение информации о безопасных, эффективных, доступных и приемлемых методах планирования семьи и регулирования деторождения.

2. Право иметь доступ к безопасным, эффективным, доступным и приемлемым методам планирования семьи по их выбору, а также другим методам регулирования деторождения по их выбору.

3. Право иметь доступ к соответствующим услугам в области охраны здоровья, которые позволили бы женщинам благополучно пройти через этап беременности и родов и предоставили бы супружеским парам наилучший шанс иметь здорового младенца. Данное право предполагает наличие особой системы медицинских учреждений, оказывающих гинекологическую, акушерскую и иную помощь женщине и новорожденному ребенку.

Одной из первых юристов-ученых, озвучивающих проблемы закрепления репродуктивных прав, стала О. А. Хазова. Под ними она понимает «права граждан самостоятельно и свободно от какого бы то ни было принуждения решать вопросы деторождения, иметь доступ к необходимой для этого информации и медицинской помощи». Кстати, О. А. Хазова специально отмечает: «В течение последнего времени репродуктивные права, имеющие принципиальное значение для обеспечения репродуктивного здоровья, получили широкую поддержку в международных документах и договорах по правам человека». Однако, как отмечалось выше, такое высказывание выглядит не совсем точным. Отметим, Российская Федерация не связана жесткими международными обязательствами по имплементации репродуктивных прав в систему российского законодательства. Добавим, что присутствует некое навязывание правовой модели нашему государству, исходя из «международного закрепления репродуктивных прав». Например, Е. А. Баллаева отмечает: «…Понятие “репродуктивные права” используется как аналитический инструмент для рассмотрения соответствия действующего российского законодательства, адресованного регулированию социальных отношений репродуктивного поведения людей, нормам международного права, признаваемым мировым сообществом стандартов». Автор указывает на необходимость соответствия национального законодательства нормам международного права, подчеркивая иерархическую составляющую. Подобные выводы достаточно распространены. К. Ф. Фаракшина, хотя прямо и не пишет о несоответствии норм российского законодательства «общепризнанным репродуктивным правам», также делает логическое заключение о некоторой неполноценности отечественной правовой системы. Для этого, в частности, приводятся формулировки об обязанностях государства обеспечивать пропаганду репродуктивных прав и т. д. Об этом говорит и само название публикации.

О. А. Хазова активно использует термин «репродуктивные права», дифференцируя их в рамках следующего круга правомочий:

– право свободно принимать ответственные решения относительно количества детей, интервалов между их рождениями и времени их рождения;

– право доступа к необходимым для этого информации и средствам;

– право достигать высших стандартов сексуального и репродуктивного здоровья, включая право принимать решения по вопросам, касающимся репродуктивного поведения в условиях отсутствия дискриминации, принуждения и насилия.

Свое видение репродуктивных прав представила Е. В. Перевозчикова: «Репродуктивные права — права, связанные с реализацией различных аспектов продолжения рода (деторождения), в частности с принятием решения о зачатии ребенка, с определением количества детей, интервалов между их рождением, с применением высоких репродуктивных технологий в случае, если беременность не может наступить естественным путем. Репродуктивные права — это разновидность так называемых личностных прав, которые являются подвидом личных прав человека, закрепленных в Конституции РФ».

Объемное видение репродуктивных прав обозначено Ю. В. Павловой: «Права, связанные с осуществлением человеком репродуктивной функции (репродуктивные права), — это права супружеских пар и отдельных лиц на достижение максимально высокого уровня репродуктивного здоровья, включающее право свободно и ответственно принимать решения в отношении воспроизводства потомства без какой-либо дискриминации, принуждения и насилия, располагать для этого необходимой информацией и средствами и иметь доступ к наиболее эффективным и методам планирования семьи и методам преодоления бесплодия. Репродуктивные права включают право на свободный репродуктивный выбор и планирование семьи; право на получение информации по охране репродуктивного здоровья и планированию семьи; право на невмешательство в личную жизнь и конфиденциальность при получении услуг по охране репродуктивного здоровья; право на получение специализированной медицинской помощи в целях охраны репродуктивного здоровья; право на пользование достижениями научного прогресса в целях охраны репродуктивного здоровья и лечения бесплодия; право на донорство и хранение половых клеток; право на защиту своих репродуктивных прав». Ю. В. Павлова обосновывает, что каждое из приведенных репродуктивных полномочий черпает себя в том или ином конституционном праве (право на охрану здоровья, право на жизнь, право на государственную защиту своих прав и др.).

Н. А. Рубанова предлагает «краткую версию» репродуктивных прав, настаивая на их легальном определении. Под ними автор понимает «права по поводу репродуктивного здоровья и выражающиеся в свободном выборе поведения относительно рождения или отказа от рождения ребенка с учетом медицинских показаний». А. В. Малешина настаивает на принятии Федерального закона «О репродуктивных правах граждан и вспомогательных репродуктивных технологиях», что, по мнению автора, позволило бы урегулировать многие проблемные вопросы, такие как определение репродуктивных прав граждан, понятие вспомогательных репродуктивных технологий, ответственность за нарушение репродуктивных прав и порядка применения вспомогательных репродуктивных технологий. Однако само понятие прав А. В. Малешиной не предлагается.

Авторская позиция сводится к тому, что термин «репродуктивные права» носит несколько условный характер. Это не самостоятельные субъективные права, тем более не являющиеся основными правами человека. Действительно, можно указывать на такие категории, как «репродуктивное здоровье», «репродуктивные возможности» как объекты «регулирования репродуктивной деятельности» со стороны государства. Кроме того, регулирование репродуктивных процессов затрагивает личные права граждан, причем в наиболее «чувствительной» сфере. Но в каждом случае необходимо выявление содержания конкретного права человека (будь то право на жизнь, право на неприкосновенность частной жизни, право на охрану здоровья или право личной неприкосновенности). Так выявляется реликтовая природа того или иного «репродуктивного права», которая и становится предметом оценки со стороны институциональных органов. Этот поиск труден, но необходим. Таким образом о «репродуктивных правах» нельзя говорить как о вполне сформировавшейся научной категории, относящейся к субъективным правам. Между тем предназначением всех репродуктивных правомочий является обеспечение продолжения жизни. Размножение есть форма реализации жизни, но не каждый его аспект подлежит конституционной защите. Следует отметить, что именно такое видение отдельных репродуктивных правомочий представлено в законодательстве Украины. Так, ст. 281 Гражданского кодекса Украины посвящена праву на жизнь. Первые две части статьи устанавливают общие параметры нормативного регулирования: физическое лицо имеет неотъемлемое право на жизнь; физическое лицо не может быть лишено жизни; физическое лицо имеет право защищать свою жизнь и здоровье, а также жизнь и здоровье другого физического лица от противоправных посягательств любыми средствами, не запрещенными законом. Однако остальные положения практически создают принципы биоэтики, о которой сейчас много говорится в юридической науке развитых стран. Так, часть 3 касается медицинских экспериментов — закрепляется добровольное информированное согласие гражданина. Часть 4 вводит запрет на эвтаназию. В соответствии с частью 5 стерилизация может состояться только по желанию совершеннолетнего физического лица. Стерилизация недееспособного физического лица при наличии медицинских и социальных показаний может быть проведена только по согласию его опекуна, с соблюдением требований, установленных законом. Часть 6 посвящена искусственному прерыванию беременности, а часть 7 — праву женщины на искусственное оплодотворение и перенесение зародыша в ее организм.

В отличие от законодательства Украины ст. 150 Гражданского кодекса РФ очень кратка, только устанавливает, что жизнь относится к системе нематериальных благ (в статье идет их перечисление), принадлежащих гражданину от рождения, которые отличаются такими свойствами, как неотчуждаемость и неотъемлемость. Нематериальные блага защищаются в соответствии с ГК РФ и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Несмотря на выработанную общую концепцию гражданской защиты нематериальных благ, относительно некоторых из них возникают серьезные научные дискуссии. Кроме того, право на жизнь не ограничивается таким элементом, как его защита. Иной подход обедняет предмет правового регулирования, хотя мировая тенденция говорит об обратном: в большей мере сейчас отдается приоритет регулированию прав человека, созданию некоего «правового коридора», определяющего не только формы осуществления прав, но и вектор их развития. Изначально закон направляет на будущее.

Для российского законодательства характерно, что отдельные репродуктивные процессы становятся объектом отраслевого правового регулирования. Федеральный закон об основах охраны здоровья граждан не стал прерывать данную традицию. Часть 3 ст. 55 устанавливает: «Мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в браке, имеют право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии обоюдного информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство. Одинокая женщина также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство». Последующие положения раскрывают некоторые аспекты репродуктивных технологий, при этом содержат значительное количество отсылочных норм. Кроме того, Закон не стал отходить от формулирования отраслевых прав, лишь обобщив, что мужчина и женщина имеют именно право на ВРТ. Таким образом, российское законодательство рассматривает репродуктивные права как правомочия на получение специальной медицинской помощи. Аборт, искусственное оплодотворение, родовспоможение, планирование семьи — часть социальных услуг, осуществляемых государством через сеть создаваемых медицинских учреждений. Законодательное разрешение таких вопросов в Российской Федерации осуществляется в Законе об основах охраны здоровья граждан.

Следует отметить, что на постсоветском пространстве в ряде государств приняты специальные нормативные акты, посвященные именно ВРТ как самостоятельному объекту правового регулирования. К таковым следует отнести:

Республика Молдова — Закон Республики Молдова от 24 мая 2001 г. № 185-XV «Об охране репродуктивного здоровья и планировании семьи»;

Республика Армения — Закон Республики Армения от 26 декабря 2002 г. № ЗР-474 «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах человека»;

Республика Таджикистан — Закон Республики Таджикистан от 2 декабря 2002 г. № 72 «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах»;

Кыргызская Республика — особенностью правового регулирования ВРТ в данном государстве выступает то, что на протяжении последних 10 лет уже дважды принимался специальный закон. Благодаря этому можно проследить некоторые тенденции в развитии правовой базы в указанной сфере. Так, действовал Закон Кыргызской Республики от 13 января 2000 г. № 5 «О репродуктивных правах граждан», который впоследствии был заменен на Закон Кыргызской Республики от 10 августа 2007 г. № 147 «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их реализации».

Ряд государств СНГ не имеют специальных законов, регулируя определенные виды медицинской деятельности, оказывающие воздействие на репродукцию человека.

Итак, проанализируем некоторые ВРТ, нашедшие отражение в российском законодательстве. Приказом Минздрава России от 30 августа 2012 г. № 107н утвержден Порядок использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказания и ограничения к их применению (далее — Инструкция о ВРТ). Законодательство четко указывает, что правом на ВРТ обладают только граждане, страдающие бесплодием. Бесплодие является серьезной проблемой нашего времени. Причем процент бесплодных пар с развитием технического оснащения человечества, как это ни странно, увеличивается. По оценкам ВОЗ, в развитых странах он достигает 20%. Если в прошлом проблема бесплодия разрешалась достаточно быстро, это служило основанием для развода (законодательство того времени учитывало только женское бесплодие), то в современном обществе пары стремятся преодолеть ее с помощью медицинского вмешательства. Одним из таких способов считается искусственное оплодотворение. Еще 28 июля 1885 г. Жозеф Жерар представил Парижскому медицинскому факультету диссертацию на тему «Вклад в историю искусственного оплодотворения», основанную на собственной практике (600 случаев внутрисемейного осеменения). Однако и Жозеф Жерар не был первооткрывателем искусственного оплодотворения. В конце XVIII в. аббат Спалланцани провел искусственное оплодотворение собаки. В 1799 г. Уильям Хантер первым опробовал этот метод на человеке, оплодотворив женщину спермой ее мужа, имевшего дефект полового члена. В 1883 г. суд города Бордо вынес решение по делу между доктором де Лажартром и одной из его пациенток, подвергшейся искусственному осеменению, отклонив претензии доктора на получение гонорара: «Искусственное осеменение противно законам природы, может представлять настоящую социальную опасность, а потому во имя поддержания достоинства брака надлежит воспрепятствовать переносу подобных методов из области Науки в область Практики… Этот метод выступает посредником между мужем и женой, применяющим искусственные средства, что противно естественному порядку вещей». Но в этих всех случаях зачатие происходило в самой полости матки, метод заключался лишь в инъекциях спермы.

Юридическая Романовский Г.Б. Биомедицинское право в России и за рубежом

Юридическая Романовский Г.Б. Биомедицинское право в России и за рубежом

Работа имеет целью определить правовые основы биомедицинских исследований в Российской Федерации и за рубежом. Выделено понятие биомедицинского права и его место в системе отраслевых юридических наук. Самостоятельными объектами исследования стали: правовые основы донорства органов (тканей) человека, генетических и вспомогательных репродуктивных технологий, этической экспертизы биомедицинских исследований и др. Работа включает в себя анализ российского законодательства, международных правовых актов, директив Европейского союза, этических документов профессиональных медицинских организаций.<br /> Монография рассчитана на преподавателей, студентов, аспирантов юридических учебных заведений, практикующих юристов, должностных лиц органов государственной власти, а также научных работников и специалистов по организации здравоохранения.