|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуIIIВ доме отца Михаила, который он для себя называл как Сергиев скит, в тот день были Агриппина, Анна и знакомая нам травница Татьяна. Сейчас они смотрели, как двое молодых плечистых парней втаскивают огромный телевизор. Батюшка, сидя у окна, молча наблюдал за этими действиями. — Куда ставить-то будем? — спросил священника один из рабочих. — Да уж не в красный угол, — ответил ему отец Михаил. — Давайте на столик к дивану. Татьяна быстро сняла со столика цветущую розу и освободила стол для телевизора. Агриппина попросила у батюшки благословения поставить чайник и напоить рабочих чаем. Пока чайник закипал, рабочие подключили комнатную антенну и настроили телевизор. — Алексей Сергеевич просил передать, чтобы вы посмотрели финал программы «Последний герой Верхневолжья», а мы уж поедем. Извините, но дома ждут! — сказал, убирая инструменты, второй из рабочих, тот, что был постарше. — Что же, это дело хорошее! Спасибо вам и поезжайте с Богом! А бабушки уже сели на диван и уставились в телевизор. На экране появляется заставка передачи «Последний герой Верхневолжья». И снова мы в знакомой уже нам студии местного телевидения в районном доме культуры. Знакомый зал, зрители и заставка передачи. И свет уже поставлен, и камеры включены. За столиками в центре зала сидят, как говорится, оставшиеся в живых два последних героя Верхневолжья — Санников и Ефремов. — Проведенный нами опрос показал, что наибольшее число зрительских симпатий было отдано за Санникова Алексея Сергеевича, — оглашает результаты зрительского голосования ведущий программы. Зрительный зал аплодирует. Николай Анатольевич, стоявший в проходе, уже кого-то на радостях обнимает. Отец Михаил вместе со старушками со вниманием смотрели передачу, а когда зрительный зал стал аплодировать Санникову, священник невольно перекрестился. — Все, что Бог ни делает, все к лучшему! — сказал он, а старушки солидарно закивали головами. Они видели, как ведущий предоставляет слово кандидату на должность главы администрации Верхневолжского района Санникову Алексею Сергеевичу. Санникову дают микрофон. — Дорогие друзья, уважаемые телезрители! Должен вам сказать, что настоящим героем среди нас является присутствующий здесь ваш земляк Александр Ефремов. И если бы не он, то еще и неизвестно, где бы я сейчас находился. И я искренне хочу еще раз поблагодарить его за свое спасение. Санников подходит к Ефремову и протягивает ему свою руку. Ефремов встает и нерешительно отвечает на его рукопожатие. — Я хорошо знаю, в каких тяжелых условиях приходится трудиться и жить работникам органов внутренних дел, знаю про их небольшие зарплаты. Знаю и то, что у Александра есть жена и дочка... Камера показывает находящихся в зале жену Ефремова и его дочь. — Знаю, — говорит Алексей, — и то, что они несколько лет стоят в очереди на получение квартиры. Весь зал уже внимательно вслушивается в слова выступающего. — В знак благодарности за свое спасение, в знак искренней радости, что в нашей милиции еще работают такие смелые и благородные люди, я хочу сделать его семье подарок. И достает из кармана ключи. — Я вручаю вам ключи от новой двухкомнатной квартиры, которую наш комбинат приобрел для своих нужд. Живите в ней, радуйтесь и любите друг друга. Ефремов растерянно принимает ключи. Люди, сидящие рядом с его женой, уже поздравляют их с новосельем. — А теперь о главном! О том, ради чего мы сегодня и собрались здесь и у экранов телевизоров. О выборах нового главы администрации для нашего района. Зал начинает аплодировать и скандировать: «Санников! Санников! Санников!» Движением руки ему удается остановить скандирование. — Если говорить серьезно, то настоящим героем, человеком, перед которым я готов склонить свою голову, опытным организатором и любящим отцом для всех нас, конечно же, был наш батюшка, отец Михаил! И снова зал взрывается аплодисментами, и Санникову потребовалось какое-то время, чтобы успокоить зал. — Мне кажется, что лучшей кандидатуры для главы района нам все равно не найти! Здесь присутствует председатель избирательной комиссии, и, как я понимаю, до окончания регистрации новых кандидатов у нас осталось только три часа. Присутствующий председатель избиркома согласно кивает головой. Санников берет в руки папку, которая до этого времени лежала у него на столе. — У меня в руках все необходимые документы для регистрации отца Михаила Боголюбова как кандидата на должность главы нашей администрации. Вы все его знаете, многие его любят, почти все уважают. Я часто за последние дни задавал себе один и тот же вопрос: чем он отличается от других кандидатов? И понял! Ему, как монаху, лично ничего не надо! Ему не для кого воровать! Он и сейчас довольствуется лишь тем, что ему через нас подает Господь! Еще он не обременен семьей! У него нет своих детей, а потому для всех обездоленных, забытых и нелюбимых у него найдется и тепло, и любовь, которая им так необходима и которая будет нас всех согревать! Зал замер. Камера делает наезд на Санникова, и мы видим его крупный план. — Поэтому сейчас я делаю официальное заявление о том, что снимаю свою кандидатуру с выборов в пользу отца Михаила! И прошу всех, кто мне верит и доверяет, отдать свои голоса за батюшку. А я, в свою очередь, даю вам слово чести в том, что все, о чем я говорил, все, что обещал для района, я выполню и буду помогать новой власти сделать вашу жизнь достойной. И уже широко улыбаясь, глядя прямо в камеру, добавляет: «Ну что, отче Михаил, взваливай на себя новый крест. Я так понимаю, ты у Бога в любимчиках ходишь. А меня принимай к себе в соработники...» — Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — промолвил не ожидающий такого поворота священник. Уже через час Санников приехал в Сергиев скит к отцу Михаилу. Батюшка, Агриппина, Анна и Татьяна уже сидели за столом, пили чай. Посадили за стол и Алексея. — По-доброму все сделал, молодец, Алеша! Неожиданно, правда, для меня, но достойно. И за Александра тебя благодарю, что помог его семье. И если бы ты не снял сразу же своей кандидатуры, то после могли бы тебя обвинить в подкупе кандидата. — Я это и сам понял в момент передачи ключей, да отступать было поздно. Хотелось, чтобы у людей был праздник! Да и вы уж меня извините за слова о том, что монаху, как человеку без семьи, наши боли и заботы ближе к сердцу. — За что же тебя винить? Слова ты нашел хорошие, правильные, душу согревающие. Но дело тут не в монашеском чине, а в наличии у того или иного слуги Господнего любящего сердца, которое равно согревает и одаривает своей любовью каждого, с кем оно соприкасается. А монахом я ведь стал не так давно. Была у меня и семья, и сын любимый Иван. Только это все осталось в прошлом. — Еще раз извините... — Когда-то об этом все равно пришлось бы рассказать, так почему бы и не сейчас... Батюшка на мгновение погрузился в воспоминания. И начал свой рассказ. — После рукоположения в священный сан в возрасте двадцати пяти лет я стал настоятелем одного из московских храмов. За двадцать пять лет своего служения успел получить все, что давалось Святейшими Патриархами из знаков отличия за примерную и верную службу у алтаря Господня. У меня был широкий круг самых разных знакомств как среди правительства Москвы, так и из числа тех, кто был воистину сильными мира сего. Жили мы в пятикомнатной квартире в одной из сталинских высоток, что на площади Восстания, и был у меня новенький, последней марки «Мерседес». Все было. Будучи еще молодым настоятелем, я все свое время проводил в храме, который с помощью Божией восстанавливать пришлось из руин. Да и сам храм, что дитя малое, также требовал меня всего себе без остатка. И родившийся вскоре у нас Ванюшка был целиком вверен на воспитание матушки, жены моей Анастасии. Однажды я ее сильно обидел, когда при ней снял с пальца свое венчальное кольцо. Что-то, уже и не помню, сказал ей тогда о своем обручении с храмом. Она этого понять не смогла, да половины сказанного, видимо, и не расслышала по причине того, что сам факт, как ей тогда показалось, моего отказа от нее был как удар обухом по голове. Вот с того самого дня Настенька моя стала увядать, сохнуть словно цветок, лишенный живительной и благодатной влаги. Батюшка вспомнил те годы в Москве. Высотку. Свою квартиру. Вновь увидел, как в большой гостиной Анастасия и ее пятилетний сын Иоанн наряжают новогоднюю елку. Накрытый праздничный стол... Когда он после новогоднего молебна пришел домой, Анастасия и Иван смотрели мультипликационный фильм «Двенадцать месяцев». Часы показывали начало второго ночи. Он тихо отворил дверь и вошел в квартиру весь заснеженный, словно Дед Мороз. Его никто не услышал. Все были увлечены мультфильмом. Но когда он, раздевшись, шел на кухню, то услышал диалог жены и сына: — Как бы и мне хотелось, чтобы кто-нибудь принес мне в новогоднюю ночь корзинку с подснежниками! — Так ты скажи папе, пусть он помолится, и тогда Дед Мороз обязательно принесет тебе корзину подснежников! Отец Михаил с сумками в руках вошел в гостиную. — Подснежники, радость моя, в январе бывают только в сказках! Сейчас легче попросить у Деда Мороза ананасы и мандарины... — сказал я и стал выставлять на праздничный стол пакеты с заморскими продуктами. Но мать с сыном были увлечены перипетиями удивительной сказки, к тому уже были сыты и не обратили никакого внимания на принесенные мною продукты. Сегодня я часто задаю себе вопрос: любили ли мы вообще друг друга? Домой я приходил поздно вечером и уже почти без сил. Так же рано и уходил на службу. По ревности служебной и по образу подвижников православной веры пытался служить тогда каждый день. По этой причине вынужден был ограничивать себя и в выполнении супружеских обязанностей, так как сам же поставил себя в положение вечного поста. По сути, наши отношения стали более напоминать отношения в семье между братом и сестрой, но уж никак не любящих и находящихся в самом расцвете сил молодоженов. В нашей спальне стояли две кровати, разделенные тумбочкой с ночником. Когда я пришел в спальню, Анастасия уже лежала в своей кровати. Я подошел к ней. — Поздравляю тебя с Новым годом! У меня в руках коробочка с подарком, которую и вручил матушке. — Спасибо! — ответила она и, не раскрывая подарка, положила его на тумбочку. Я склонился над ней и собрался было всего лишь поцеловать жену, как это обычно делал перед сном. Но Анастасия движением руки остановила меня. — Как только принесешь мне корзину подснежников. — И никак не раньше? — Никак! — Но сие, к сожалению, невозможно, существуют объективные законы природы, и январь не сможет, как в сказке, уступить свое место маю... — Поживем — увидим! — ответила она и выключила ночник. За столом все внимательно слушали рассказ священника: — Она и умерла так же загадочно, молча, заснув и не проснувшись, в один из прекрасных дней Рождественских святок... И более двадцати лет я сам занимался воспитанием своего единственного наследника Иоанна. Мальчик выбрал спортивную стезю и за эти годы добился определенных успехов, став после окончания спортивного вуза вратарем одного из столичных футбольных клубов. И последние годы мы почти и не встречались, так как сын все время проводил на сборах. Я и видел-то его лишь по телевизору, когда транслировался тот или иной международный футбольный матч и внимательно всматривался каждый раз в своего мальчика на экране, отмечая то, как он подрос и возмужал... И вот однажды в январский день, раздавая в аэропорту, как обычно по возвращении с зарубежного матча, сувенирные футбольные мячи со своим автографом работникам таможни, Иоанн по ошибке передал один из мячей, начиненных наркотиками. Когда это обнаружилось, утром особая следственная бригада пришла к нам в дом с обыском. И сообщение об аресте сына я узнал, как и сотни москвичей, через день из новостей столичного канала. Я тогда крепко выпил, что не делал уже много лет. Пил и вспоминал покойную жену, оставившую меня с мальчонкой на руках. И как всякий истинно православный человек, отчетливо понимал, что в ее смерти повинен лишь сам. В первый же понедельник после совершения Божественной Литургии отправился в тюрьму, где содержался мальчик. О чем я только не передумал за эти часы до нашей с ним встречи. И вот Иоанн вошел в комнату для свиданий. И я не узнал сына. Не узнал того, кого уже почти два года видел лишь на экране телевизора. — Зачем ты пришел, отец? — спросил он меня. — У меня достаточно связей, сынок, и я мог бы помочь тебе. Может быть, тебе что-нибудь нужно? Ты только скажи, и я все для тебя достану... Иоанн на мгновение задумался, а потом сказал: — Тогда, если сможешь, конечно, принеси мне, пожалуйста, корзину подснежников! И внимательно взглянул мне в глаза, словно заглянул в этот миг в саму душу. А потом встал и, не прощаясь, молча вышел из комнаты. Убаюканные рассказом старушки задремали, сидя на диване. Но Санников внимательно вслушивался в слова священника, стараясь не пропустить ни одного слова. — А потом был суд. Были привлечены лучшие адвокаты, зачитаны блистательные характеристики, по сути доказано, что в момент ареста ни у самого Иоанна, ни в его доме следов каких-либо наркотиков не обнаружено. Но суд осудил моего мальчика на три года. Этот приговор, как я понимал, был вынесен не столько сыну, сколько мне лично, а в моем лице уже и всей Православной Церкви, которая столько лет последовательно отстаивает право введения в светских школах если уж не Закона Божьего, то хотя бы основ православной культуры. И этот процесс был более показательным для общественности, которой давали понять, что и у православных нянек дитя также бывает без глазу... Как же им после всего этого можно доверять своих детей? И уже через месяц мой сын был отправлен в одну из колоний Магадана... Узнав о месте отбытия наказания сына, я написал прошение на имя правящего архиерея с просьбой о переводе меня в те же края. Учитывая причины, послужившие поводом для такой просьбы, и насущную необходимость в квалифицированных кадрах среди клириков Магаданской епархии, моя просьба была уважена. И в первые дни осени, оставив свой приход и продав машину, с одной связкой книг отправился я в неведомое для меня путешествие на край света. Туда, к сыну. В надежде, что близость с ним поможет растопить образовавшийся в наших отношениях лед недоверия и мучительной хладности, проявленной сыном во время нашей единственной встречи. И тут священник замолчал. — Алеша, ты ведь для чего приехал ко мне? — Да, мне нужна ваша подпись под документами... И у нас остался всего лишь один час, чтобы успеть передать эти документы в избирком... Может быть, мы в машине продолжим этот разговор? — Ты же ничего не знаешь обо мне... — Еще более уверовал, что мое решение правильное! Собирайтесь, отче! Нас ждут большие дела! В машине отец Михаил и Санников сидели рядом на заднем сидении. — И вы оставили московский приход, чтобы поехать к сыну? — спросил батюшку Алексей, как бы приглашая его продолжить свой рассказ. — Не только приход, Алеша, а всего себя прошлого должен был постараться оставить, прежде чем поехать к нему на Магадан... В избирком они все-таки попали вовремя. Отец Михаил поставил необходимые подписи, и вместе с Алексеем они пришли в гостиницу, где Санников предоставил ему одну из комнат своего люкса. Стол был уже накрыт, но батюшка лишь выпил чай и погрузился в воспоминания. Вспомнил перрон вокзальный, провожающих его чад, обещавших помнить и молиться, вспомнил, как почти трое суток пути практически не спал и все лежал на своей полке с открытыми глазами. А поезд Москва — Владивосток был лишь в начале своего пути... Внимание! Авторские права на книгу "Танцы с дьяволом" ( Ильичев Cергей ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
