|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуXУтром следующего дня Хлебников снова был в кабинете у Левина. На этот раз телевизионный босс, сидя в своем кресле, пил свой утренний кофе, а Александр Хлебников стоял напротив. — Краем уха слышал, что ты бомбу для РПЦ приготовил? — спросил он. — Не совсем бомбу, но нервишки митрофорным пощекочем. — Тут такое дело, Саша... — начал Левин. — Только не продолжайте, пожалуйста... Вы же знаете, что у меня вечером самолет в Лондон... Я всю ночь в монтажной просидел... Материал можете давать в эфир хоть сегодня... — Дело в том, что мэр этот... митрофорный жив и здоров. — Воскрес? Аллилуйя!!! — Насчет воскресения не ведаю, но вчера как с того света к своим работничкам явился... — разводя руками, сказал Левин. — Не понял... Они же сами его с почестями хоронили... — недоумевая проговорил Хлебников. — Вот мне это очень интересно... Сами клали в гроб и земле предавали, как я понял. Кого же они тогда похоронили? Но и это не все... Получается, что мы имеем дело уже не с несчастным случаем на дороге, а с попыткой покушения на жизнь главы района. — Я вернусь через два дня и сразу поеду туда... — предложил Хлебников. — Есть прекрасная пословица: куй железо, пока оно горячо... — лениво парировал Левин. — Хорошо, я отправлю Ирину с группой... Она все снимет по горячим следам. Но делать из этого монаха мученика я не буду... — Тебя об этом никто и не просит... Ирина, говоришь? Хорошо, оформляйте заявку... Хлебников уже направился к выходу из кабинета, когда Левин остановил его новым вопросом. — Саша, а ты не забыл про главное? — То есть? — спросил Хлебников, обернувшись. — Я пока не услышал от тебя, в чем именно заключается интерес к району со стороны Санникова? А на следующий день в районе Розовой дачи на крыльце в окружении соседей кричала еле сдерживаемая ими мать Анастасии, той девочки, с которой батюшка встретился в ПТУ. — Люди добрые, что же это делается? Убили мою девочку, ладочку мою ненаглядную под корень срубили... Как же мы теперь жить-то будем? Кто же нашу старость своей любовью и заботой согреет?.. Ефремов лично приехал на место трагедии, прошел в дом, где уже работала следственная группа. Настенька лежала на кроватке, словно сломленный и увядший росток, оставленный без живительной влаги. — Что можете сказать? — спросил он у эксперта. — По предварительному суждению могу лишь сказать, что налицо следы свежих уколов. Первая версия — передозировка. Но вот кололи как-то нервно, неумело, ошибаясь. И следы зажимов в локтевых и на коленных суставах... — Думаете, что ее кто-то держал при этом? — Не исключаю, но думать и делать выводы — это ваша прерогатива. Я лишь наблюдаю и анализирую то, что вижу. — Была ли она... — и тут Ефремов словно бы замялся. — Нет, она вообще в этом смысле была невинна и целомудренна, что для нашего времени редчайший случай для такого возраста. А все остальное и более подробно завтра! — И эксперт стал продолжать свое дело... В то утро первого летнего месяца священник Михаил возвращался с прогулки из леса и уже издалека заметил машину Дениса. — Здравствуй, радость наша! Давно меня ждешь? Молодой человек вновь, как и при каждой его встрече со священником, зарделся и скромно опустил глаза. Но собрался с духом и, словно укрепившись в каких-то своих мыслях, негромко сказал: — Отче! Можно мне теперь вас так называть? — Слушаю тебя, сын мой! — Я готов к совершению таинства крещения... — Искренне рад за тебя. И сегодня как раз до обеда свободен... — Где все это будет происходить? — Я отведу тебя в одно свое любимое место, благо что ты при машине. Подожди немного, мне нужно все приготовить для совершения таинства и переодеться... Денис остался у своей машины. А священник ушел в дом. И вернулся уже облаченным в рясу, с развевающимися легкими полами, словно крыльями птицы, почувствовавшей свободу полета. В его руках был небольшой допотопный саквояж, какими пользовались врачи в дореволюционной России, если верить тому, что показывалось в кинофильмах о тех незабвенных и противоречивых временах. Батюшка перекрестил оставляемый на время дом и только после этого сел в машину. И они выехали в сторону заповедного леса. Машину поставили на высоком берегу реки. А сами спустились к самой воде. Священник на широком отполированном водой и ветрами плоском камне-валуне готовился для совершения таинства, доставая и аккуратно расставляя на камне, предварительно покрытом белой холстинкой, содержимое своего саквояжа: требник, белое облачение, небольшой ящичек с какими-то пузырьками и кисточками. Там же уже стояло кадило и от возжженного угля благоухал, одаривая все вокруг, лежавший на углях заморский ладан. А Денис в свою очередь раскладывал сухие ветки и сучья деревьев для костра. Когда священник выпрямился и перекрестился, то им показалось, что сама природа будто бы на какое-то время замерла. — «Господи, услышь молитву мою, внуши моление мое во истине Твоей»... — вычитывал слова молитв священник. И вот он уже опускает в воду кисть со святым елеем, прося в этот момент у Господа ниспослать «благословение Иорданово и освятить воды сия»... Денис внимательно вслушивался в слова священника. Он был по-настоящему взволнован в ожидании предстоящего таинства. И уже глядит на то, как батюшка, войдя по пояс в воду, высоко подняв крест, начинает петь «Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивные даруя и твое сохраняя крестом Твоим таинство»... И погружает крест, благословляя им воды реки, крестообразно трижды низводя и возводя крест, с пением настоящего тропаря... Монах вышел из воды и слегка отжал полы рясы. — Запомни, чадо, «водою все омывается, и питается, и очищается, и орошается». Но не только этим ограничивается значение воды. Оно и в том, что Сам творец всех вещей — Христос — нисшел как дождь, познан был, как источник, распространился, как река, и крестился в Иордане... Освященная же вода именуется по-гречески агиасмой, то есть великой святыней. — Мы будем погружаться с головой? — Ты да! — Что произойдет со мной в момент погружения, отче? — Ты умрешь! Но умрешь для греха... — Погружение с головой так необходимо? — Ты не народившийся на свет младенец, и за тобой, как и за каждым из нас, тянется шлейф всевозможных грехов... В таком возрасте тебе, чтобы очиститься, необходимо некое сильное потрясение. Этим потрясением для тебя и станет страх возможной смерти... — И что же последует затем? — Не ведаю... Только надеюсь, что благодать дара Святого Духа коснется и тебя! Все в руках Божьих! По вере нашей дается нам... — А для чего мне следует полностью раздеться? — Нага и обнаженная стою пред Тобою... Если ты помнишь, что когда Адам и Ева согрешили, то после мало того что спрятались, так еще и прикрылись от Творца некими листочками. Сегодня ты как бы снова, и уже по собственной воле, должен предстать пред Господом в первозданном виде. Кстати сказать, на пляже прилюдно почему-то никто из вас не стесняется оголяться до бесстыдства... Денис словно бы унесся куда-то в своей задумчивости. — Тебя снова одолевают какие-то сомнения? — Нет, не сомнения... Мне кажется... Я вижу... Да! Вижу какого-то комедианта, что на берегу реки кривляется сейчас пред своим властелином... Денис действительно увидел неким духовным взором, который по вере его и искренности любви к Богу вдруг открылся в нем, — римского императора Юлиана, который отступил от Христа и хотел восстановить идолопоклонство. Именно поэтому главному лицедею, любимому комедианту императора Порфирию, было приказано осмеять таинство крещения, что и должно было совершиться сейчас на глазах всей присутствующей знати. Приближенные расположились, словно в театре, вокруг кресла повелителя, обращая свой взор на реку, где прямо в реке установлены подмостки и натянут занавес. Император трижды ударил в ладоши, и занавес распахнулся. Обнаженный и прикрытый лишь фиговым листком стройный и молодой юноша начал показывать сомнения, которые одолевают его при попытках вступить в воду. И вода кажется холодной. И зрители смущают его... Рядом с ним и с воздетыми руками стоял еще некто, весь в верблюжьей шерсти и, скорее всего, олицетворявший в этой сценке, призванной надругаться над христианами, Иоанна Крестителя, но более напоминавший того, которого и называть-то вслух не хочется. Это нечто крестом стало загонять юношу в воду, шлепая его по обнаженным ягодицам, чем вызывал гомерический смех зрителей, да и делал он это так неловко, что сам же вскоре и свалился в воду... И в том месте, где он погрузился, вырвался гигантский фонтан воздушных пузырей, словно бы там, под водой, что-то прохудилось, лопнуло или того хуже... О чем додумывали сами зрители, заходясь до животных колик в своем бесстыдном смехе. Внимание! Авторские права на книгу "Танцы с дьяволом" ( Ильичев Cергей ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
