|
|
ОглавлениеГлава I. Учение о периоде. § 1. Простой период § 3. Фигуры последовательностей § 1. Работа над содержанием обычной речи: выбор темы, определение цели, сбор материала § 3. Назначение композиционных частей судебной речи Глава IV. Расположение. § 1. Принципы расположения § 2. Логические схемы — основа для составления ясного плана Глава V. Произнесение и запоминание Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу§ 3. ПереходыКогда материал собран и план речи составлен, следует подумать над тем, чтобы речь казалась единым целым. Переход от изложения одной мысли к другой, от одного пункта плана к следующему должен быть естественным и происходить плавно, без скачков. Поэтому специалисты всегда обращают внимание на переходы. Многие выдающиеся судебные ораторы полагали, что богатство, разнообразие и сила языка выступающего проявляются прежде всего здесь. Исходили они из следующего. Обсуждение любого пункта в плане речи предполагает изложение мыслей, обусловленных материалами дела. Излагаемая мысль, считали они, сама подсказывает нужные слова. Задача оратора состоит лишь в том, чтобы выразить свою мысль точнее и четче. Естественные же переходы требуют, чтобы оратор имел литературные навыки. Научиться этому можно, если начать подражать стилю лучших мастеров художественной прозы. Некоторые выдающиеся мастера судебного красноречия предъявляли к оратору еще более высокие требования: они считали, что судебный оратор должен писать всю речь как литературное произведение. Так думал и так работал, например, Сергей Андреевич Андреевский. Вот что он писал по этому вопросу: «Сделавшись судебным оратором, прикоснувшись на суде присяжных к «драмам действительной жизни», я почувствовал, что и я, и присяжные заседатели — мы воспринимаем эти драмы, включая сюда свидетелей, подсудимого и бытовую мораль процесса, совершенно в духе и направлении нашей литературы. И я решил говорить с присяжными, как говорят с публикой писатели. Я нашел, что простые, глубокие, искренние и правдивые приемы нашей литературы в оценке жизни следует перенести в суд» «...Этот прием не составляет моего открытия. Я имел поучительных предшественников. Называю их вполне определенно: Урусов и Кони. Урусов первый создал свободный литературный язык защитительной речи. Кони первый внес в судебные прения литературно-психологические приемы в широких размерах...». Тезис о необходимости для судебного оратора во всем подражать писателю С. А. Андреевский отстаивал с помощью таких аргументов: «...Возьмите хотя бы два рассказа Чехова: «Злоумышленник» и «Беда». Герой первого рассказа крестьянин Григорьев отвинчивал гайки, которыми рельсы прикрепляются к шпалам, иными словами, умышленно повреждал железнодорожный путь с явной опасностью для пассажиров, т.е. совершил преступление. Во втором — купец Авдеев, член ревизионной комиссии одного крахнувшего банка, подписывал подложные отчеты, т.е. судился за преступление. Чехов не юрист. Но кто же — даже самый лучший из нас — по тем же обвинениям, которые я назвал, когда бы то ни было произнес в суде что-нибудь до такой степени яркое и простое, до такой степени обезоруживающее всякую возможность преследования этих двух преступников (Григорьева и Авдеева), как то, что написал Чехов в этих двух коротеньких рассказах?» При всем уважении к столь авторитетному мнению, полагаем, что при подготовке речи для выступления в суде оратор должен предъявлять к себе самые высокие требования, но требование быть писателем, справедливое по отношению к А. И. Урусову, А. Ф. Кони, С. А. Андреевскому, В. Д. Спасовичу кажется чрезмерным, если речь заходит о рядовом судебном ораторе. Этих юристов не зря называли выдающимися. Кроме того, они действительно имели литературный талант и были писателями. Им можно подражать, но стать равным им сможет далеко не всякий. Необходимо признать, что художественная литература и судебная речь — не одно и то же. Судебный оратор должен доказывать и убеждать, воздействуя на аудиторию не с помощью образов (как в художественном произведении); ему приходится оперировать понятиями. Поэтому судебная речь включает в себя элементы научного и публицистического стилей. Там, где используется научный стиль, средством перехода от мысли к мысли становится логическое умозаключение. В этом случае речь планируется как доказательство тезиса, сформулированного оратором. Тезис доказывается с помощью логических схем: дедукции, причинной зависимости, индукции или аналогии. Для подтверждения сказанного рассмотрим отрывок из обвинительной речи товарища прокурора В. И. Петрова, произнесенной им по делу Дмитриевой и Кострубо-Карицкого. В данной части речи сформулировано обвинение врача Сапожкова в том, что он пользовался средствами, которые могли спровоцировать вызвать выкидыш у пациентки. «По отношению к г. Сапожкову мы имеем точно такое же его собственное сознание, данное им на предварительном следствии, в котором он говорил, что г. Дюзинг и Дмитриева просили его произвести выкидыш, что он, с одной стороны, тронулся просьбами этой последней, которая представляла ему безвыходность своего положения, а с другой — желал получить известное вознаграждение за свои труды и окупить расходы на поездку в Рязань. Он начал, по его словам, употреблять разные внутренние средства, как то спорынью и пр. Спорынья, говорит он, прописана была Дюзингом, но в таком количестве, что, по мнению экспертов, не могла быть безвредна, особенно для беременной женщины. Затем он советовал ей делать души. По его словам, при сильной натуре Дмитриевой это не могло иметь вредного влияния на ее организм. Но, во-первых, по мнению эксперта, спринцевание для беременной женщины вообще небезопасно, особенно же при частом его употреблении; во-вторых, мы имеем полное основание сомневаться в том, что вода была лишь несколько теплее парного молока, а именно по следующим основаниям: при производстве предварительного следствия судебный следователь определил температуру той воды, которою Дмитриева спринцевалась; для этого он в достаточно горячую воду положил термометр, предложил Дмитриевой опустить туда руку и когда она говорила, что вода горяча сравнительно с тою, какая употреблялась при спринцевании, то он подливал холодной воды, когда же она сказала, что вода точно такая, какая была, то он заметил градус, на котором термометр остановился. Тот же самый способ предложен был и Кассель. Этим путем были получены следующие результаты: одна из подсудимых остановилась на 34, другая на 37 градусах. По показанию же эксперта, для произведения преждевременных родов употребляются спринцевания от 30 до 35 градусов. Таким образом, мы имеем полное основание заключить, что вода, которою Дмитриева спринцевалась по совету Сапожкова, была значительно теплее парного молока». «...Было еще средство, которое употреблял Сапожков, — это частое введение зонда. Дмитриева говорит, что он прибегал к этому средству почти ежедневно. По мнению эксперта, введение зонда для беременной женщины далеко не безопасно. Хотя Сапожков и говорит, что он вводил его с большой осторожностью, при которой не мог повредить околоплодного пузыря, но эксперт утверждает, что врач в данном случае не может быть уверен в себе, что не ошибется и не совершит того, чего Сапожков, по его словам, совершить не хотел». Тезис обвинительной власти обосновывается с помощью индуктивной логической схемы. Используется метод полной индукции. Обвинение имеет три части. Каждая из них, в свою очередь, обосновывается. Но сейчас мы хотим обратить внимание читателя только на переходы, обусловленные использованием логической схемы. Итак, тезис обосновывается с помощью трех аргументов: Т: Врач Сапожков использовал средства, признаваемые медициной пригодными для произведения выкидыша. а1: По совету Сапожкова Дмитриева принимала спорынью, которая, по мнению медицинского эксперта, могла способствовать произведению выкидыша. A2: По совету Сапожкова Дмитриева ежедневно спринцевалась водой такой температуры, которая, по мнению судебно-медицинской экспертизы, могла привести к преждевременным родам. а3: Сапожков ежедневно вводил зонд Дмитриевой, но введение зонда, по мнению медицинской экспертизы, может повредить (даже при максимальной осторожности врача) околоплодный пузырь, что приведет к выкидышу. Через S1, S2, S3 обозначим названные действия Сапожкова, а через Р — мнение судебной экспертизы, высказанное по поводу этих действий. К — класс действий врача Сапожкова, рассматриваемых на судебном заседании. Схема умозаключения примет следующий вид: Посылки: S1 имеет признак Р S2 имеет признак Р S3 имеет признак Р S1, S2, S3 составляют класс К. Заключение: Всем элементам класса К присущ признак Р. Обратите внимание на предложения, которыми обвинитель заканчивает изложение одного аргумента и начинает изложение следующего. Именно они составляют то, что принято называть переходом. Он совершается с помощью фраз, нужных для изложения обстоятельств дела, и при всем желании в них невозможно заметить никакой литературности или художественности. Переходы выглядят естественно и убедительно, хотя их необходимость обусловлена только обстоятельствами дела и желанием оратора изложить вопрос ясно и последовательно. Всякая же попытка придать этим переходам художественную образность не только сделает речь обвинителя смешной, но и затемнит его мысль. Таким образом, художественные переходы в данном месте речи не нужны. Переходя от одной мысли к следующей, оратор должен объяснить свои действия и слушателям, иначе его могут не понять. Это делается с помощью выражений, привлекающих внимание к тому, о чем станет говорить оратор в данный момент. В судебной речи такими выражениями могут быть: Внимание! Авторские права на книгу "Риторика" (Петров О.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
