Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

Марченко М.Н.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 20.01.2015 ISBN: 9785392164790 Язык: Объем текста: 818 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Раздел I. Правовое государство: теория и реальность. Глава I. Становление и развитие теории правового государства

Глава II. Методология исследования правового государства и его теории

Глава III. Проблемы идентификации правового государства

Глава IV. Разделение властей — один из основополагающих признаков правового государства

Глава V. Суверенитет в системе основных признаков правового государства

Глава VI. Демократический характер правового государства

Глава VII. Самоограничение правового государства как одна из его особенностей

Глава VIII. Правовое государство и право

Глава IX. Правовое государство и права человека

Глава х. Правовое государство, экономика, бизнес

Раздел II. Гражданское общество — социальная основа правового государства. Глава XI. Теория гражданского общества в системе других социальных теорий

Глава XII. Понятие и основные принципы построения гражданского общества

Раздел III. Взаимосвязь и взаимодействие правового государства и гражданского общества. Глава ХIII. Соотношение правового государства и гражданского общества

Глава XIV. Основные пути и формы взаимосвязи и взаимодействия правового государства и гражданского общества

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава V.
Суверенитет в системе основных признаков
правового государства

§ 1. Проблемы определения понятия
и содержания государственного суверенитета

1. Среди разнообразных признаков правового государства особо выделяется его суверенитет, свидетельствуя при этом о самостоятельности и самодостаточности данного государственного образования, а также о верховенстве его власти внутри страны и независимости вовне.

Несмотря на то что данный признак правового государства по сравнению с соответствующим признаком доправовых государств развивается и реализуется в особых условиях — в условиях глобализации и регионализации, накладывающих на него определенный отпечаток, он тем не менее содержит в основе своей не только «унаследованные» от прежних этапов развития государства его общеродовые особенности и черты, но и касающиеся его различных сторон проблемы.

Значительная часть из них относится к проблемам идентификации суверенитета, определения его понятия как такового, независимо от того, идет ли речь о суверенитете правового или же доправового государства.

В отечественной и зарубежной юридической литературе нет недостатка в специальных исследованиях, посвященных государственному суверенитету, так же как и в высказанных по поводу его понятия и содержания мнений и суждений. Более того, по мере развития государства и права число их не только не уменьшается, а, наоборот, постоянно растет. В связи с этим в научной литературе совершенно справедливо констатировалось, что «проблематика суверенности и суверенитета занимает в жизни современных государств особое, чтобы не сказать исключительное, место» и что по этой причине литература, касающаяся суверенитета государств и суверенности как таковой, необычайно обширна». Вес этой проблематики, поясняется авторами, «велик еще и оттого, что, будучи прежде всего категорией правовой, суверенитет не сводится лишь к правовым дисциплинам, а включает в себя массу социологических, политологических и экономических сюжетов».

Являясь по своей природе и характеру политико-правовой, а точнее, государственно-правовой категорией, понятие суверенитета охватывает собой и отражает в себе также и другие сферы жизни общества: экономическую, идеологическую, социальную и др. Реальное содержание государственного суверенитета наполняется не только и даже не столько юридической, сколько экономической, социальной, политической и иной реально существующей, объективированной материей.

Независимо от того как понимается и как определяется государственный суверенитет, в его понятии и содержании методологически важным представляется всегда выделять две стороны или аспекта — формально-юридический и фактический. Следуя элементарной логике, первый из них необходимо рассматривать в качестве своеобразной политико-правовой формы государственного суверенитета как явления, а второй — в качестве его материального содержания. Использование такого подхода, при котором государственный суверенитет рассматривается «дифференцированно», а именно не только как некое единое, неделимое даже в сугубо познавательном, академическом плане явление, но и анализируется, как и любое иное государственно-правовое явление, институт и учреждение, с точки зрения его формы, сущности, юридического и материального (политического, социального, экономического и иного) содержания, позволит избежать всякого рода недопониманий и поможет более убедительно решать многие спорные вопросы.

2. В течение многовекового применения и изучения государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе сложилось множество различных определений его понятия и разнообразных представлений о его содержании. Г. Еллинек, например, рассматривал государственный суверенитет как способность государства к «исключительному правовому самоопределению». Только суверенное государство, писал он, «может — в пределах установленных или признанных им самим правовых границ — совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции». Суверенная государственная власть, заключал автор, означает, таким образом, власть, «не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй — во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами».

Л. Оппенгейм исходил из того, что государственный суверенитет есть «высшая власть, власть, не зависящая ни от какой другой земной власти». Суверенитет «в строгом и самом узком смысле этого слова», пояснял автор, «подразумевает, следовательно, полную независимость как в пределах страны, так и за ее пределами».

Аналогичные взгляды на понятие и содержание государственного суверенитета развиваются во многих отечественных и зарубежных источниках и поныне. Например, в американском социологическом словаре государственный суверенитет трактуется как «монополия государства на использование государственной власти в пределах своей юрисдикции». В широко известном словаре Вэбстера «суверенитет», а точнее, «суверен», понимается как: 1) «тот, кто имеет высшую власть; верховный правитель; лицо, обладающее высшей властью в государстве: король, император и др.; монарх»; 2) «группа лиц или государство, обладающие суверенной властью».

3. Анализируя сложившиеся о государственном суверенитете представления и выработанные различными государственно-правовыми школами определения его понятия, нельзя не видеть, что общий смысл и содержание государственного суверенитета в подавляющем большинстве случаев, несмотря на значительные разночтения в данном вопросе, сводятся в конечном счете, с одной стороны, к верховенству государственной власти внутри страны по отношению ко всем другим, существующим в ее пределах социальным властям, различным объединениям граждан, а также по отношению к самим гражданам. А с другой — общий смысл и содержание государственного суверенитета ассоциируется с независимостью государственной власти во вне страны, в отношениях с другими суверенными государственными властями.

При этом под верховенством государственной власти, независимо от ее характера, как одной из разновидностей социальной власти понимается такая власть, которая имеет непререкаемый приоритет перед другими, существующими в обществе наряду с ней социальными властями. Действия верховной власти, подчеркивал Г. Гроций, не подчинены никакой иной власти, «не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению». «Общим носителем» верховной власти является государство, а «носителем власти в собственном смысле» является «или одно лицо, или же несколько лиц, сообразно законам или нравам того или иного народа».

Независимость государства трактуется как его полная самостоятельность в решении своих не только внутренних, но и внешних проблем, в формировании и осуществлении внешней политики государства, в установлении им и развитии на равноправной основе отношений с другими суверенными государствами. Государственный суверенитет, писал по этому поводу Г. Еллинек, есть способность «юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления правопорядка, на основе которого деятельность государства только и приобретает подлежащий правовой квалификации характер».

Однако несмотря на сходство взглядов многих авторов по вопросу о понятии и содержании государственного суверенитета как верховенства государственной власти внутри страны и независимости ее вовне, между ними тем не менее, не говоря уже об авторах, рассматривающих государственный суверенитет в условиях глобализации как некую преграду на пути интеграции государств в единую мировую систему, а заодно и как тормоз на пути «прогрессивного развития» всей мировой цивилизации, существуют значительные разногласия, а порой и труднопримиримые противоречия.

Речь, в частности, идет о расхождениях во взглядах авторов по таким теоретическим и практически важным вопросам, как проблемы отчуждаемости (или неотчуждаемости) государственного суверенитета, его делимости (или неделимости), соотношения верховенства государственной власти и полновластия государства, динамизма в его развитии и консерватизма, соотношения государственного суверенитета с суверенитетом народа и национальным суверенитетом и др.

Не касаясь всех проблем, возникающих в процессе изучения и реализации государственного суверенитета, остановимся на кратком рассмотрении лишь некоторых, наиболее значимых из них.

4. Одним из таких ключевых вопросов является вопрос о природе и характере суверенитета современного правового и любого иного государства. Суть его в конечном счете сводится к вопросу о том, относится ли суверенитет как верховенство государственной власти внутри страны и как ее независимость во вне к основным, сущностным свойствам или признакам государства, или же его следует рассматривать в качестве второстепенного признака государства? Обладает ли суверенитет по отношению к государству и государственной власти основополагающим характером или же он имеет по отношению к ним лишь прикладной характер?

Ответы на данные и им подобные вопросы имеют принципиальное значение, поскольку от них в значительной степени зависит решение целого ряда других, неразрывно связанных с ними и не менее важных вопросов. В зависимости от того, каков будет ответ на основной поставленный вопрос о природе и характере суверенитета, таким, в частности, будет и соответствующий ответ на вопрос о роли и значении государственного суверенитета в современных условиях глобализации мира, о его имманентности современному национальному государству или же его временной, исторической случайности, его отчуждаемости или, наоборот, неотчуждаемости применительно к правовому или иному государству.

Анализ отечественной и зарубежной литературы, посвященной исследованию природы и характера государственного суверенитета, показывает, что среди авторов, занимающихся данной проблемой, существуют диаметрально противоположные мнения.

Подавляющее большинство ученых-юристов, опираясь на исторический опыт и повседневную практику функционирования государственных институтов, исходило и исходит из того, что суверенитет является важнейшим признаком или свойством любого национального государства. Теория естественного права, констатировал в связи с этим Г. Еллинек, «конструировала нормальный тип государства, власть которого характеризуется существенным признаком суверенитета».

Суверенитет является важнейшим признаком как правового, так и доправового национального государства, отмечалось в отечественной литературе 50-х гг. прошлого столетия. Лишение государства суверенитета означало бы фактическое прекращение его существования или «смертельную угрозу для его существования».

Категория «суверенитет», имея «предельно общий характер», говорится в современной научной литературе, «является абстрактным выражением сущности государства и потому предстает фундаментальной категорией, субординирующей по отношению к себе все остальные государствоведческие понятия и категории». Познание государственного суверенитета является исходным пунктом «восхождения к конкретным, нераскрытым сущностям государства нового порядка». В этом смысле «саму общую теорию государства», по мнению некоторых исследователей, «можно интерпретировать как развивающееся понятие сущности государства в современном мире».

Наряду с данным видением природы и характера суверенитета как важнейшего, сущностного признака или свойства современного государства, в научной литературе, в особенности «эпохи глобализации», формируются и иные о нем представления.

В настоящее время, по мнению некоторых авторов-«глобалистов», распространение «интегративных процессов на государства и вместе с этим повышение роли международного права, его приоритет перед национальными правовыми системами настоятельно требуют по-новому поставить вопрос о государственном суверенитете».

При этом имеется в виду постановка вопроса об «исторической исчерпаемости» государственного суверенитета и постепенном его «размывании» в процессе интеграции национальных государств и правовых систем или же просто — отказ от суверенитета как «непременного признака государства» не только как якобы противостоящего в настоящее время «суверенитету народа собственной страны», но «мешающего глобальным, прогрессивным интеграционным процессам».

Разумеется, решая вопрос о природе и характере государственного суверенитета, нельзя не учитывать процесс глобализации и порождаемых им процессов интеграции национальных государств и правовых систем, оказывающих определенное влияние на национальное государство, право и, естественно, на государственный суверенитет. Более того, нельзя не считаться с издавна высказанным в литературе мнением относительно того, что в современном государственно-правовом мире наряду с суверенными государствами существуют государства, имеющие ограниченный суверенитет или вообще не обладающие никаким суверенитетом.

Если суверенитет, рассуждал Г. Еллинек, «не есть существенный признак ни средневековых государств, ни государств эпохи расцвета естественно-правовой теории тождества государственной и суверенной власти, то и для настоящего времени это тождество не подтверждается реальными государственными отношениями». В мире современных государств, продолжал автор, «мы видим образования, которые автономны и при помощи государственных средств выполняют государственные задачи, но не суверенны. С этим историко-политическим фактом должны считаться все научные теории государства, призванные, конечно, объяснять существующее, а не управлять им».

5. Следует заметить, что тезис — положение о существовании государств, не имеющих суверенитета, развивался эпизодически в ХХ в. и развивается поныне. Речь при этом идет, однако, преимущественно о субъектах федерации, а не о национальных федеративных государствах, являющихся непосредственными участниками процесса глобализации (точнее — интеграции государств) и субъектами международного публичного права.

В мировой литературе и конституционной практике, констатирует В. Е. Чиркин, существуют два подхода к вопросу о государственном суверенитете федерации и ее субъектов. В федерациях, основанных на союзе государств-членов, суверенитет исторически «может принадлежать и федерации, и каждому субъекту». В федерациях же, построенных не на союзе государств-членов, а на «автономии их составных частей», суверенитет принадлежит только федерации.

Очевидно, что последнее положение было принято за основу при вынесении постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации». В этом постановлении, в частности, говорилось, что Конституция РФ «не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти помимо многонационального народа России и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета Российской Федерации». И далее: «Суверенитет Российской Федерации, в силу Конституции Российской Федерации, исключает существование двух уровней суверенных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т. е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации».

Определенную пикантность данное постановление Конституционного Суда России приобрело не в связи с его содержанием, которое является самым обычным в отношении бывших автономных республик и других субъектов Российской Федерации, а в силу иных причин. А именно причин, связанных с чрезмерной «гибкостью» данного, относительно нового демократического института России (образован в 1991 г.) и его повышенной чувствительностью к политической конъюнктуре. Дело в том, что когда в начале 90-х гг. прежняя политическая власть России, заигрывая с субъектами федерации, предлагала, вопреки логике и здравому смыслу, им устами тогдашнего Президента РФ суверенитета «столько, сколько проглотите», Конституционный Суд хранил при этом полное «принципиальное молчание», т. е., по сути, молчаливо соглашался. С изменением же политической ситуации в стране, с установлением на рубеже веков политического курса на укрепление государственной (властной, исполнительной и пр.) вертикали Конституционный Суд решил проявить очередную «принципиальность». Она обнаружилась в названном постановлении Конституционного Суда, в котором, по существу, предлагалось всем республикам и другим субъектам федерации, «проглотившим» и зафиксировавшим в своих конституционных актах в период «разгула» демократии хотя бы часть суверенитета, возвратить его на прежнее место. Разумеется, подобного рода крайности в политической и государственно-правовой жизни отнюдь не способствуют установлению стабильности в постсоветском обществе и укреплению суверенитета современного Российского государства, именуемого по Конституции правовым.

Однако не в этом дело. В плане рассматриваемой темы весьма важным представляется сейчас поставить такой вполне закономерный и отнюдь далеко не тривиальный вопрос, а именно: можно ли рассматривать в качестве полноправных государств лишенные суверенитета республики — субъекты федерации, как об этом декларирует ч. 2 ст. 5 Конституции РФ, в которой говорится о том, что «республика (государство) имеет свою конституцию...», или же их следует рассматривать в каком-либо ином качестве?

И более общий вопрос: существуют ли в современном мире «полноценные» государства, которые не имеют ни своего суверенитета, ни верховенства своей власти внутри страны (в пределах ее территории), ни независимости вовне, в отношениях с другими государствами? Очевидно, нет. Такого рода образования обычно именуют, в зависимости от конкретной ситуации, «формирующимися государствами», «протогосударствами», доминионами, колониями, «складывающимися государственными образованиями», «государственностью» и проч. При этом прямо указывается или подразумевается, что, имея некоторые признаки государства, таковыми они становятся в полном смысле этого слова лишь после того, как обретут все соответствующие суверенные свойства.

Среди важнейших признаков и свойств государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе обычно называют два традиционных свойства: верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям внутри страны и независимость государства по отношению к другим суверенным государствам вовне. Однако, по мнению Г. Еллинека, «теория суверенитета вывела из природы этого понятия еще и третий его признак». Согласно теории суверенитета последний «должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще». Эта власть, с точки зрения авторов, разделяющих данное мнение, «абсолютна, так как никто — в том числе и она сама — не может ее умалить». С точки зрения естественно-правовой теории, «еще и теперь преобладающей в этом пункте у многих авторов», самоограничение суверенной власти «несовместимо с суверенитетом по самой его природе». В том же случае, если в отношении какого-либо суверенного государства все же предпринимаются те или иные ограничения, то они носят не правовой, а фактический характер.

Уязвимость данной позиции, развиваемой в научной литературе, в отношении природы и характера государственного суверенитета заключается в том, что она фетишизирует суверенитет как явление, абсолютизирует его и пытается поставить его над правом, что, как справедливо заметил Г. Еллинек, «противоречит историческому развитию теории суверенитета».

Позитивная же сторона данного подхода проявляется, во-первых, в том, что суверенитет весьма логично и аргументированно рассматривается как важнейший, сущностный признак современного, в том числе правового, государства. А во-вторых, в том, что в теории и на практике он оценивается более всесторонне, а именно как юридический и «материальный» (фактический) феномен. Помимо всего прочего, это дает возможность более глубокого и объективного определения его роли и значения для современного государства, а также анализа эволюции его понятия и содержания в условиях глобализации.

6. Рассматривая проблемы определения понятия и содержания государственного суверенитета в современных условиях, нельзя не заметить, что многие из них возникают или в силу одностороннего (формально-юридического или только фактического) подхода к изучению данного феномена, или же по причине смешения понятия и содержания суверенитета как сущностного признака государства с соответствующим свойством государственной власти — полновластием или же ограничением в силу тех или иных причин.

Характерными для данного случая являются утверждения типа: «Суверенитет — не лозунг (принцип) и не признак или свойств государства. Суверенитет есть сама государственная власть, качественно полноценная и функционально самостоятельная». Или: суверенитет «как сущность государственной власти есть нечто неразложимое в своем предназначении для общества, его внешние и внутренние проявления должны быть симметричны и неразрывно связаны, а функции — всеобщи и всеохватны».

Тезис о том, что суверенитет — это не признак правового или иного государства, а свойство государственной власти и даже сама государственная власть, был и остается довольно расхожим в научной литературе, но он никогда не имел, как представляется, убедительного обоснования.

Одна из причин этого заключается в том, что при попытках обоснования данного тезиса неизменно нарушается элементарная логика процесса аргументации, приводящая, как правило, к подмене таких тесно связанных между собой, но неравнозначных понятий, как «верховенство» и «полновластие». Дело в том, что наличие всех соответствующих государственно-властных полномочий, т. е. полновластия, например, у главы государства или иного должностного лица или органа — официального представителя государства, вовсе не означает наличия у него также такого свойства или признака, как верховенство.

Это же касается и самой государственной власти в целом как явления и как неотъемлемого признака государства, которая может быть или полной (полновластие), или неполной (ограниченная власть), но отнюдь не верховной изначально, в силу своей природы и характера. Таковой она становится лишь постольку, поскольку является неотъемлемой составной частью, свойством, одним из важнейших признаков государства наряду с суверенитетом и другими его традиционными признаками.

Именно государство в целом как официальный представитель всего общества, а не его отдельная составная часть в виде государственной власти («публичная власть») или любой иной его составной части, а точнее, признака или свойства, наделяется суверенитетом. Что же касается государственной власти, то она, будучи производной от «своего» государства, сама по себе не обладает суверенитетом, а наделяется в лице органов, ее осуществляющих, лишь определенными, обусловленными соотношением социально-политических сил в обществе и многими другими факторами, полномочиями. Суверенитет же принадлежит всему государству, является ли оно правовым или доправовым.

Юридическая Марченко М.Н. Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

Юридическая Марченко М.Н. Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

В книге рассматривается широкий круг вопросов, касающихся теории и методологии исследования правового государства и гражданского общества, их идентифицирующих признаков и черт, основных путей и форм их взаимосвязи и взаимодействия.<br /> Рассматривая различные теории правового государства и гражданского общества под углом зрения адекватности отражения в них реальной действительности, автор приходит к выводу о том, что это теории не настоящего государственного и общественного образования, а предполагаемого, весьма идеализированного будущего.<br /> В мире никогда не было и нет того, что именуется правовым государством и гражданским обществом, исходя из тех высоких требований, которые предъявляются к данным образованиям идеологами и их последователями. Но есть на каждом этапе развития человеческой цивилизации свои государственно-правовые и общественные идеалы, своего рода «утопии земного рая» (П. И. Новгородцев), которые могут быть «не только безусловной целью прогресса», но и «практической действительностью».

Внимание! Авторские права на книгу "Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие" (Марченко М.Н.) охраняются законодательством!