Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

Марченко М.Н.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 20.01.2015 ISBN: 9785392164790 Язык: Объем текста: 818 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Раздел I. Правовое государство: теория и реальность. Глава I. Становление и развитие теории правового государства

Глава II. Методология исследования правового государства и его теории

Глава III. Проблемы идентификации правового государства

Глава IV. Разделение властей — один из основополагающих признаков правового государства

Глава V. Суверенитет в системе основных признаков правового государства

Глава VI. Демократический характер правового государства

Глава VII. Самоограничение правового государства как одна из его особенностей

Глава VIII. Правовое государство и право

Глава IX. Правовое государство и права человека

Глава х. Правовое государство, экономика, бизнес

Раздел II. Гражданское общество — социальная основа правового государства. Глава XI. Теория гражданского общества в системе других социальных теорий

Глава XII. Понятие и основные принципы построения гражданского общества

Раздел III. Взаимосвязь и взаимодействие правового государства и гражданского общества. Глава ХIII. Соотношение правового государства и гражданского общества

Глава XIV. Основные пути и формы взаимосвязи и взаимодействия правового государства и гражданского общества

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава IX.
Правовое государство и права человека

§ 1. Права человека в историческом плане

1. Выступая в качестве своеобразного эталона современного государственного образования, правовое государство, так же как и все иные государственные образования, неразрывно связано с правами человека и оказывает постоянное воздействие на них. Впрочем, так же как и наоборот. Независимо от того, о каких правах человека, а тем более гражданина, чей статус ассоциируется с «принадлежностью» к государству, идет речь, вся история их становления и развития неизбежно связана в той или иной степени с государством и соответственно с непрерывным на него влиянием.

Прямая связь прав человека с государством имеет место тогда, когда они возникают и развиваются в рамках позитивного права — права, установленного или санкционированного государством в лице его уполномоченных на то органов. Это — явная и вполне зримая связь прав человека с правовым и иным государством.

Косвенная и не всегда зримая связь между правами человека и государством прослеживается тогда, когда речь идет о естественных — «вечных» и неотчуждаемых правах, принадлежащих каждому человеку с момента его рождения.

Эта связь более явно обнаруживается, в частности, тогда, когда государство не только признает, но и законодательно закрепляет естественные права, как это, например, имеет место с «правом на жизнь», закрепленным в действующей Конституции Российской Федерации (ст. 20, ч. 1). Или когда государство создает все необходимые материальные, финансовые и иные условия для реализации естественных прав. Или же, наконец, когда оно препятствует их реализации, устанавливает определенные пределы для их осуществления.

Однако независимо от того, в какой форме и в какой степени проявляется связь государства с правами человека, в теоретическом и методологическом плане весьма важным представляется при рассмотрении прав человека иметь в виду, что такого рода связь всегда существует и оказывает активное влияние на обе стороны — на государство и на права человека независимо от того, о каком — правовом или неправовом — государстве идет речь и какие при этом права имеются в виду.

Рассматривая последние в плане их соотношения в современных условиях — условиях глобализации с правовым государством, когда процесс глобализации, как показывает общественно-политическая практика, в значительной мере совпадает по времени с процессом завершения формирования и ускоренного развития теории правового государства, следует обратить особое внимание на то, что как весь спектр «взаимоотношений» государства с правами человека, так и сама юридическая и социально-политическая природа последних, имеют не сиюминутный, кратковременный, а весьма длительный, исторический характер.

Говоря об этом, нельзя не вспомнить, как в одной из своих работ под названием «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократии?», изданной более ста лет назад, В. И. Ленин в полемике, со ссылкой на своих предшественников, с иронией писал: «Какое глубокомыслие! Да кто же не знает, что если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего?»

В настоящее время в условиях глобализации, когда «коммунизм» на постсоветском пространстве уступил дорогу капитализму, стало немодно ссылаться на работы Ленина или других классиков марксизма-ленинизма даже тогда, когда в них содержатся подтвержденные самой жизнью положения. Очевидно, что это очередной, весьма далекий от того, что именуется позитивным, прогрессивным и тому подобным явлением, перебор, который далеко не способствует ни развитию теории, ни совершенствованию общественной практики.

Приведенное выше положение имеет весьма важное как в теоретико-методологическом, так и в практическом плане значение, касающееся не только общественной и государственно-правовой материи, но и прав человека.

В отечественной научной литературе, особенно в последние годы, правам человека уделяется значительное внимание. Они рассматриваются с самых разных сторон и в самых различных аспектах.

Однако для более глубокого понимания прав человека в настоящем — в «эпоху глобализма», и для более точного определения тенденций и перспектив их развития в будущем представляется необходимым уделять гораздо больше внимания рассмотрению не только и даже не столько их формально-юридическим, сколько содержательным, конкретно-историческим, сущностным аспектам. Ибо в реальной жизни права человека, как известно, не существуют и не могут существовать вообще, безотносительно того или иного социального, существующего на определенном историческом отрезке времени сообщества или индивида. В полной мере это касается также свобод и юридических обязанностей отдельных человеческих сообществ и индивидов. Они, так же как и права человека, возникают на определенном историческом этапе, развиваются в конкретных исторических условиях и уходят в небытие или же трансформируются и наполняются новым юридическим и социально-экономическим содержанием со сменой очередной исторической эпохи или даже — государственного и общественного строя, не исключая правового государства.

Раскрытие исторического характера прав человека — процесс сложный, довольно емкий и требующий отдельного монографического рассмотрения. В практическом плане это означает прежде всего изучение прав человека не только на первоначальном этапе их зарождения и развития, но и на всех последующих этапах, вплоть до современного. Это — рассмотрение прав человека применительно к конкретным историческим, политическим, социально-экономическим и иным условиям жизни общества и государства. Это, наконец, выявление тенденций и закономерностей развития прав человека на всем протяжении существования общества и государства, а кроме того — установление элементов их общности и соответственно их преемственности, а также их особенностей на различных этапах эволюционного и революционного развития общества и государства, включая современный.

Помимо названных существует также ряд других вопросов, имеющих непосредственное отношение к рассмотрению прав человека в историческом аспекте. Их много, и все они важны как с теоретико-методологической точки зрения, так и с практической.

Однако не имея возможности уделить достаточное внимание каждому из них, сосредоточимся на рассмотрении лишь некоторых, имеющих отчасти спорный, проблемный характер не только в историческом плане, но и на современном этапе, применительно к правовому государству.

2. Один из таких вопросов касается характера взаимоотношений прав человека с окружающей его социально-экономической, политической и иной средой, а точнее, характера обусловленности первых последней.

При этом речь не идет о том, чтобы подвергать сомнению неоспоримое, подтвержденное жизненной практикой положение о соответствии того или иного поколения прав и свобод человека и гражданина определенной исторической среде.

Имеется в виду степень такого соответствия, а также возможность установления строгих временных и пространственных пределов существования и функционирования тех или иных прав и свобод. Это с одной стороны. А с другой — имеется в виду вопрос, касающийся допустимости или, наоборот, недопустимости жесткой «привязки» процесса возникновения и развития конкретных прав человека лишь к определенной экономической, социально-политической и иной среде, о допустимости или недопустимости абсолютизации и фетишизации принципа строгого соответствия тех или иных конкретных прав и свобод строго конкретным историческим условиям, не исключая современных.

Отвечая на данные и им подобные вопросы, вполне уместным, как представляется, будет поставить другие, предваряющие ответы и на первый взгляд довольно риторические вопросы, например: а возможно ли в принципе несоответствие тех или иных рассматриваемых прав и свобод определенной, породившей их исторической среде? Возможно ли существование прав и свобод, возникших, скажем, в условиях рабовладельческого или феодального строя, на капиталистическом или посткапиталистическом уровне развития общественных отношений, и наоборот? Не абсолютизируем ли мы принцип соответствия тех или иных прав и свобод строго определенному уровню развития общественных отношений, когда говорим, в частности, о том, что каждой общественно-экономической формации или каждому типу цивилизации соответствует свой строго определенный набор прав и свобод человека? Или применительно к правовому государству, будет ли равнозначным «набор» соотносящихся с ним прав человека и гражданина «набору» соответствующих прав, соотносящихся с современным неправовым государством?

Ф. М. Рудинский, несомненно, прав, когда утверждает, что «права человека возникли в рамках буржуазной социально-экономической формации и были порождены экономическими и политическими требованиями буржуазии, выступавшей за свободную конкуренцию и формальное равенство участников отношений производства и обмена. Эти права возникли как результат борьбы за свободу угнетенных классов и народов».

Данное, в принципе верное, равно как и другие, аналогичные ему суждения, традиционно высказываемые в отечественной литературе, акцентирует внимание на том, что в рамках каждой общественно-экономической формации и, в частности, в пределах буржуазной формации возникают только «свои», строго определенные права.

Однако возникают ли эти права, а вместе с ними и свободы, рассматриваемые не только в формально-юридическом, но и в фактическом плане, одномоментно, а именно лишь в пределах данной общественно-экономической формации? Вряд ли на этот вопрос может быть дан однозначный ответ по той простой причине, что такие сложные, социально значимые явления, как права, особенно когда речь идет об их новом «наборе», соотносящемся с той или иной формацией, или об их новом поколении, не создаются в один момент или миг, даже если он по своей значимости и протяженности исторический.

Процесс возникновения того или иного «набора» прав и свобод человека, включающий в себя процесс их осознания и последовательного формирования, — это не одномоментный, а весьма длительный и к тому же весьма напряженный исторический процесс, зачастую начинающийся в пределах одной формации и завершающийся принятием формально-юридического акта, официально фиксирующего эти права и свободы, в рамках другой или других формаций.

Формально-юридическая фиксация тех или иных прав и свобод, соотносящихся с определенной общественно-экономической формацией или цивилизацией, именуемая в научной юридической литературе «принятием» или «возникновением» данных феноменов, это, как представляется, всего лишь заключительная стадия, завершение процесса их формирования, но отнюдь не весь процесс, который может начинаться в одной формации или цивилизации, а заканчиваться в другой, более поздней формации или цивилизации. Или же, как это имеет место согласно логике теории правового государства, возникать в доправовом государстве, а развиваться и совершенствоваться в правовом.

В качестве одного из многочисленных примеров можно сослаться на Гражданский кодекс Франции 1804 г. или, как он чаще именуется, Кодекс Наполеона, и на соответствующие, возникающие на его основе права. Общепризнанно, что данный весьма важный юридический акт в формально-юридическом смысле является порождением капиталистической общественно-экономической формации (ранний капитализм). Это факт. Но фактом является и то, что, возникнув в формально-юридическом смысле в рамках капиталистической общественно-экономической формации, Кодекс Наполеона фактически вобрал в себя многие принципы и положения, а соответственно и права, которые формировались еще в рамках рабовладельческой формации и были зафиксированы, в частности, в Законах 12 таблиц.

При этом речь идет не только об обычных правах и юридически значимых положениях, касающихся, например, договорных, обязательственных, наследственных и других гражданско-правовых отношений, но и о таких правах, принципах и положениях, которые имеют основополагающее, фундаментальное значение. А именно — о равенстве перед законами (исономии), свободе слова (исегории), неприкосновенности личности и др.

Законодатель, говорил в связи с этим об афинском правотворчестве Демосфен, «исходит из положения, согласно которому всякое действие, сопряженное с насилием, должно считаться преступлением против общества, направленным и против тех, кто непосредственно в деле не замешан». И далее с некоторым раздражением: «Законодатель дошел до такой крайности, что даже в том случае, когда оскорблениям подвергся раб, он предоставил право начать из-за него судебный процесс. Он полагал необходимым обращать внимание не на то, кто пострадал, а на то, в чем состоит существо самого дела». И в заключение: «Законодатель находил такой поступок недостойным вообще и не разрешил подобных действий ни в отношении раба, ни в отношении кого-либо».

Аналогичные высказывания, свидетельствующие о формировании и законодательном закреплении ряда фундаментальных прав, принципов и положений в исторических рамках рабовладельческой общественно-экономической формации, а затем воспринятых и официально вновь зафиксированных (в новом «издании» и обновленном социально-экономическом и политическом содержании) в пределах последующих формаций, содержатся также в работах ряда других авторов.

Однако не в них сейчас дело. В плане рассматриваемой проблемы на примере высказываемых и законодательно закрепленных положений важно подчеркнуть лишь, что, несмотря на справедливость и обоснованность в целом тезиса о соответствии того или иного «набора» прав определенной формации и цивилизации, его не следует абсолютизировать, а тем более фетишизировать. Между правами и свободами, с одной стороны, и соответствующими формационными и цивилизационными рамками их возникновения и функционирования — с другой, не существует жесткой связи. Она всегда относительна и нередко весьма условна. Степень и характер этой связи и зависимости тех или иных прав и свобод от конкретной формационной и цивилизационной среды в каждом отдельном случае определяется конкретными историческими условиями. Это в полной мере касается как доправового, так и правового государства.

Кроме того, говоря об относительном, а порою и весьма условном характере связей и зависимостей прав и свобод человека от той или иной формации, весьма важным представляется иметь в виду не только межформационную историческую среду, но и внутриформационные, зачастую весьма противоречивые условия, при которых возникают и реализуются те или иные права.

В этом отношении нельзя не согласиться с мнением Е. А. Лукашевой о том, что «если исторически проследить путь становления идей прав человека и правового государства, то его нельзя связывать напрямую с какой-то определенной формацией» и что «в условиях одной и той же формации могут существовать различные отношения к правам человека и правовому государству».

Такого рода отношения к правам человека не являются случайными, не имеющими под собой соответствующей, внутренне противоречивой социально-экономической, политической и иной основы, на которой формируются и реализуются юридически значимые положения, принципы, а также соответствующие законы, не исключая конституционных, и субъективные права.

Одним из наиболее ярких примеров подобной ситуации, когда в рамках одной и той же общественно-экономической формации и больше того — в пределах одной страны могут сложиться различные отношения к правам человека, нашедшие свое соответствующее выражение в правовых актах, является ситуация в области прав человека, которая сложилась в конце XVIII — первой половине XIX в. в США.

Противоречивость официально выраженного отношения к правам человека в этой стране проявилась, в частности, в том, что здесь почти в одно и то же время были приняты такие разноречивые по своей сути и характеру акты, послужившие основой для образования соответствующих субъективных прав, какими являются, с одной стороны, либерально-демократические акты в виде Декларации независимости (1776) и Билля о правах (1789), а с другой — фактически отражавшая и юридически закреплявшая существовавшие вплоть до 1865 г. рабовладельческие отношения на юге страны Конституция Соединенных Штатов (1787).

В ст. 1 разд. 9 данного Основного закона, в частности, закреплялось положение, согласно которому «переселение или ввоз тех лиц, которые любой из соответствующих ныне штатов сочтет возможным допустить, не должны запрещаться Конгрессом до одна тысяча восемьсот восьмого года, однако могут быть установлены на такой ввоз налог или пошлина, не превышающие десяти долларов за каждое лицо» (выделено мной. — М. М.).

Исследователи конституционно-правового пути развития США вполне обоснованно замечают, что, отменив рабство лишь в 1865 г., Конституция США в течение всего предшествующего периода в законодательном порядке не только освещала «злой гений рабства» в южных штатах, но и фактически признавала его в северных штатах».

Существование наряду с Конституцией США и других аналогичных ей актов наподобие Конституции так называемой Конфедерации Штатов Америки, или Конституции Южной Конфедерации (1861), открыто признававшей, по словам К. Маркса, рабство «краеугольным камнем всего государственного здания», с одной стороны, а с другой — Декларации независимости, развивавшей идеи свободы и неотчуждаемых прав человека, и Билля о правах, содержащего в себе 10 поправок к Конституции, призванных гарантировать основные права и свободы граждан, недвусмысленно свидетельствует о крайне разноречивом отношении к правам человека в рассматриваемый период в этой стране.

Разумеется, в настоящее время в отношении к правам человека с точки зрения их внешнего, официального восприятия в США произошли значительные изменения. Однако, исторически небольшой период — в 140 лет с момента официальной отмены рабства в этой стране, как показывает практика, это не тот период времени, по истечении которого можно было бы всерьез говорить о радикальном изменении общественного сознания, культуры, прежних, весьма неоднозначных по отношению к равноправию всех слоев общества традиций, менталитета правящих кругов и всего того, что наполняет права человека настоящим содержанием и превращает их из формальных, официально декларируемых постулатов в реальные права.

Широкое и весьма активное использование прав человека Соединенными Штатами во внешнеполитической деятельности — это еще не повод, а тем более не основание говорить об отсутствии реально существующей в самой стране дискриминации значительной части населения и других социально-политических недугов, сводящих на нет традиционный, официально декларируемый тезис о равноправии всех граждан этого государства и об отсутствии различного отношения правящих кругов страны к правам человека.

В свете сказанного весьма показательными являются рассуждения бывшего премьер-министра Англии М. Тэтчер о том, что «в наши дни лишь очень смелый политик способен открыто усомниться в правомерности использования вопросов соблюдения прав человека в качестве стержня внешней политики» и что в таком документе США, как Декларация независимости, в особенности в ее «вызывающе открытом заявлении» о том, что «мы считаем само собой разумеющимся, что все люди созданы равными и в равной мере наделены Создателем неотъемлемыми правами», наиболее отчетливо слышна «идеалистическая, даже утопическая тональность».

Среди комментаторов Декларации и политических деятелей, с элементами сарказма замечает автор, «попадаются такие кто, приняв эти заявления за чистую монету, пытаются применять их без учета контекста, упуская, например, тот факт, что на протяжении долгих лет они уживались с существованием рабства».

3. При рассмотрении прав человека в историческом плане весьма важным представляется иметь в виду не только относительный характер обусловленности их конкретными формационными и цивилизационными обстоятельствами, но и другие не менее важные факторы, касающиеся, в частности, исторического характера взаимосвязи и взаимообусловленности друг другом позитивных и естественных прав человека как в доправовом, так и в правовом государстве.

При рассмотрении проблем взаимосвязи и взаимодействия позитивного и естественного права многие авторы традиционно исходят из первозданности и незыблемости естественных прав человека («происходят от природы» и «принадлежат каждому от рождения») и перманентной изменчивости, обусловленной постоянными изменениями, происходящими в обществе и государстве, позитивных прав.

«Люди бесконечно увеличивают число своих законов для противодействия законам природы, — писал по этому поводу еще в первой половине XIX в. Р. Оуэн, — но всегда без успеха». Постоянные, «прекрасные и благодетельные законы природы, — отмечал исследователь, — приведут к постоянно возрастающему распространению знаний, доброты и счастья среди людского рода, если они будут последовательно применяться в условиях, полностью согласованных с ними».

Упование английского социалиста-утописта, а вместе с ним и ряда других авторов на вечность и незыблемость законов природы, а вместе с ними и естественных прав, с одной стороны, а с другой — указание на «бесконечное увеличение» и постоянную изменчивость принимаемых законодателями разных стран «позитивных» законов выстраивает одну модель исторического характера отношений позитивных и естественных прав человека.

Естественное право при этом рассматривается как постоянная, раз и навсегда данная, «природная» основа, на которой создается и по мере развития общества и государства соответственно видоизменяется и позитивное право.

Естественное право, подмечал в свое время американский просветитель Т. Пейн, лежит в основе права гражданского (позитивного). Оно существует в индивиде, «однако воспользоваться этим правом не всегда в его личных целях». Дело в том, пояснял автор, что существует два класса естественных прав, один из которых «человек сохраняет после вступления в общество», а второй — «которые он передает как член общества». Сохраняемые им естественные права «суть те, способность осуществления которых столь же совершенна в отдельном человеке, как и само право». Несохраняемые естественные права «суть все те, осуществление которых не вполне во власти человека, хотя само право присуще ему от природы».

Однако независимо от классификации естественных прав и наделения их теми или иными признаками, природа их и характер, несмотря на изменения внешних обстоятельств, остаются, по мнению Т. Пейна и многих других авторов, неизменными. По мере развития общества и государства изменениям в историческом плане подвергаются лишь позитивные права и отношения между ними и естественным правом, но не само это право.

В отличие от данной, исторически доминирующей модели отношений позитивного и естественного права и соответственно позитивных и естественных прав, в научной литературе параллельно развивается и другая, в значительной мере отличающаяся от первой модель.

Суть ее заключается, во-первых, в том, что во взаимоотношениях позитивного и естественного права в качестве переменных величин рассматривается не только характер отношений между ними и позитивное право, но и само естественное право как моральная основа позитивного права. А во-вторых, в том, что при рассмотрении процесса взаимосвязи и взаимодействия позитивного и естественного права авторы исходят из того, что между ними существует не односторонняя связь и соответственно влияние естественного права на позитивное, а двухсторонняя связь и обоюдное их воздействие друг на друга.

При таком подходе к рассмотрению в историческом плане характера отношений между позитивным и естественным правом исследователям, занимающимся данными проблемами, не свойственно, как справедливо отмечает М. Тэтчер, «стремление порассуждать отвлеченно о естественных правах, или правах человека, которые возникли раньше конкретных законов и не зависят от них», что «было характерно для революционной Европы». Парадоксально, резюмирует автор, но факт, что «чем более грандиозными и широкими оказывались замыслы в отношении естественных прав, тем более вероятной была потеря свобод в конце».

Характерным для второй модели отношений позитивного и естественного права является также то, что традиционные «отвлеченные» рассуждения о естественных правах вообще как неотчуждаемых от человека и неизменяемых феноменах постепенно «вытесняются» иным, более гибким и более адекватно отражающим действительность представлением о них.

Естественные права при этом рассматриваются «не вообще», абстрактно, как «раз и навсегда данные», природные и не зависящие от окружающего мира права, а как наполняющиеся новым содержанием жизненных условий и обстоятельств морально-этические феномены, относящиеся как к доправовому, так и к правовому государству и обществу.

Совершенно прав российский ученый И. Л. Петрухин, который считает, что нельзя рассматривать естественные права «как вечные и неизменные». То, что мы понимаем, например, под правом на жизнь, верно замечает автор, «не было социальной ценностью в условиях, когда применялась кровная месть (убийство в порядке мести не преследовалось, а наоборот, поощрялось). В условиях первобытного общества вряд ли существовали такие ценности, как честь и достоинство личности. Право собственности появилось после отчуждения и распределения материальных ценностей».

Идеи равенства и братства не имели почвы при рабовладельческом строе и феодализме. Содержание естественных прав, заключает ученый, «менялось от эпохи к эпохе».

При этом вместе с содержанием в значительной мере менялось и представление о естественных правах. Так, если на ранних стадиях развития человеческого общества, как справедливо отмечал Е. Н. Трубецкой, считалось, что «в основе права лежит вечный, незыблемый общественный порядок, который господствует не только в человеческих отношениях, но и во всем строе мироздания: рядом с законами, изобретенными людьми, существуют вечные, неписаные законы», то на более поздних этапах общественного развития естественному праву придается несколько иной, менее категоричный в отношении его «вечности» и «незыблемости» характер.

Даже И. А. Ильин, едва ли не идеализируя и не абсолютизируя естественное право по сравнению с позитивным (положительным) правом и допуская в будущем возможность «преодоления положительного права» естественным, не рассматривал последнее как некое неизменное природное явление, а постоянно связывал его эволюцию с развитием положительного права и правосознания.

В работе «О сущности правосознания» он, в частности, писал: «Добровольное и творческое признание положительного права совершается тем легче, чем более свободы, справедливости и автономии в его нормах. Самое усовершенствование права есть уже могучий фактор в развитии правосознания». И вот, продолжал автор, «предвидя перспективу этого развития, можно сказать, что положительное право будет становиться все менее нужным по мере того, как оно само будет приближаться к духу и смыслу естественного права, а правосознание будет расти, углубляться и укрепляться».

Понятно, заключал автор, что «преодоление положительного права не совпадает ни с его противоправным нарушением, ни с его правомерною отменою, ни с принципиальным отрицанием его. Это есть сложный процесс вживания души в право или усвоения права сознанием и волею».

Связывая естественное право с правосознанием и соответственно его развитие с развитием правосознания, автор далеко отошел от изначальных идей «вечных» и «незыблемых» естественных прав. В последующем его примеру последовали и другие ученые, ассоциируя естественные права человека не столько с его природным характером и естеством, сколько с такими социальными феноменами, как мораль, честь, нравственность и др.

Возникновение прав с момента рождения и их неотъемлемость, справедливо подмечается в научной литературе, «еще не доказывают их естественности в духе архаичной школы естественного права. Эти их свойства вытекают из системы общественных отношений, породивших их, и, как следствие, международно-правовых и конституционных норм, признавших их». Естественное право следует воспринимать «как социально-правовое явление», независимо от того, рассматривается ли оно в рамках правового или иного государства и соответствующего общества.

В подобного рода постановке вопроса, несомненно, есть большой резон, имея в виду тот очевидный факт, что какими бы ни были те или иные основания — прирожденные и неотъемлемые права, они становятся правами не само по себе, как некий «природный» факт, а лишь в обществе, в системе общественных отношений и связей одного человека с другим, при возникновении оценочного характера поведения одного человека по отношению к другому.

Несомненно, прав был французский религиозный философ Ж. Маритен, утверждая, что естественное право как неписаный закон, существующий «в силу самой человеческой природы», есть не что иное, как «указание или положение, которое человеческий разум может открыть и в соответствии с которым человеческая воля должна действовать, чтобы быть в согласии с необходимыми целями человеческого существа».

Однако при этом следует иметь в виду, что подобное «открытие разума» и возникновение положения («указания»), в соответствии с которым «человеческая воля должна действовать», особенно когда речь идет о таких «положениях» — естественных правах, как право на жизнь, на продолжение рода, на благоприятную окружающую среду, на личную неприкосновенность и другие, не является стихийным, «чисто» природным актом, возникающим сам по себе, в изоляции от других ему подобных актов. Взаимоотношение человека с окружающей его природной средой отнюдь не порождает каких бы то ни было прав или свобод и не ведет само по себе к «открытию разума» и возникновению «положений», в соответствии с которыми «должна действовать человеческая воля».

Это происходит только тогда, когда человек как природное существо впервые сталкивается с себе подобными существами, т. е. с социальной средой. Только в социальной среде он начинает осознавать самого себя, а вместе с тем и свои обусловленные его природой и «принадлежащие ему от рождения» неотчуждаемые права. Вне социальной природы и социальной среды самоузнавание и самопознание человека как носителя прав, свобод и обязанностей полностью исключается. В этом смысле естественное право как совокупность субъективных прав человека проявляется не только и даже не столько как прирожденное, «природное», вечное и неизменное, сколько как социально обусловленное право.

4. Обладая определенными признаками социальных явлений и выступая, по словам Е. Н. Трубецкого, в качестве «синонима нравственно должного в праве», естественное право как изменяющийся по мере развития общества нравственный феномен, с одной стороны, оказывает постоянное воздействие на позитивное право, а с другой — подвергается непрерывному влиянию со стороны этого права.

Разумеется, степень и формы влияния позитивного права на естественное право в виде прирожденных и неотчуждаемых прав человека не всегда одинаковы, а варьируются в зависимости от характера той или иной исторической эпохи и соответственно от особенностей существующего в ее пределах позитивного права. Однако такое влияние всегда существовало и существует, и было бы упущением не замечать или сознательно игнорировать его, в том числе при рассмотрении проблем правового государства вообще и его соотношения с правами человека в частности.

Основным путем воздействия положительного права на естественное является законодательное закрепление естественных прав, их разностороннее обеспечение и создание тем самым необходимых условий не только для их осуществления в настоящем, но и для их развития и совершенствования в будущем.

Положительное право «по самому своему существу, — писал в связи с этим И. А. Ильин, — есть организованная попытка формулировать естественное право». Оно «должно неискаженно и адекватно раскрыть и осуществить собою законы духовного бытия, следуя им не только в организации способа правоустановления, но и в содержании своих правил».

Несмотря на имевшее место в истории взаимосвязей и взаимодействия позитивного и естественного права весьма глубокие противоречия и острые конфликтные моменты, не сближающие, а, наоборот, отдаляющие их друг от друга, все же общая тенденция, которая все четче прослеживается в их взаимоотношениях, такова, что по мере развития общества и государства связь между ними не только не ослабляется, а все более расширяется и углубляется.

Это находит свое конкретное выражение, с одной стороны, в более детальном закреплении общепризнанных естественных прав, а с другой — в расширении перечня законодательно закрепленных естественных прав, в частности, прав на личную неприкосновенность, на безопасность, на охрану здоровья, на достоинство личности и др.

Естественные права на протяжении всей истории своего развития и взаимодействия с позитивным правом выступают не только как отдельные, относительно обособленные друг от друга, но и как тесно связанные друг с другом и взаимодополняющие друг друга морально-этические феномены. Выступая изначально в виде отдельных субъективных прав, которые принадлежат «каждому человеку, как бы ни был он мал, болен или плох», естественные, субъективные по своей природе и характеру права приобретают по мере общественного развития и опосредования их с помощью норм позитивного права системный и вместе с тем объективный характер.

Эта тенденция наблюдается, как и ряд других тенденций, на протяжении всей истории взаимосвязи и взаимодействия позитивного и естественного права. Но наиболее четко она проявляется в настоящее время, что, несомненно, необходимо иметь в виду и в полной мере учитывать в процессе дальнейшего развития и совершенствования теории правового государства.

§ 2. Эволюция взглядов на права человека
в условиях глобализации и регионализации

1. Несмотря на то, что процесс глобализации и регионализации в настоящее время охватывает в основном экономическую, финансовую, коммуникативную и некоторые другие сферы жизни общества, значительное влияние его сказывается и на социальной сфере, а также на правах человека.

Это вполне понятно и в определенной мере закономерно, имея в виду, что права человека как социальное явление на протяжении всей истории своего существования всегда были и остаются в значительной степени предопределенными материальными и иными условиями жизни общества, окружающей их и отражающейся в них экономической и социальной средой.

Одна из особенностей современной, отражающейся на эволюции прав человека и на их теории среды заключается в том, что если на ранних этапах развития общества она ограничивалась в основном национальными (внутригосударственными) рамками и соответственно права человека и их теория формировались в основном под влиянием внутринациональных факторов, то в настоящее время значительное воздействие на этот процесс оказывают не только, а иногда даже не столько национальные, сколько наднациональные, глобальные факторы.

Юридическая Марченко М.Н. Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

Юридическая Марченко М.Н. Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие

В книге рассматривается широкий круг вопросов, касающихся теории и методологии исследования правового государства и гражданского общества, их идентифицирующих признаков и черт, основных путей и форм их взаимосвязи и взаимодействия.<br /> Рассматривая различные теории правового государства и гражданского общества под углом зрения адекватности отражения в них реальной действительности, автор приходит к выводу о том, что это теории не настоящего государственного и общественного образования, а предполагаемого, весьма идеализированного будущего.<br /> В мире никогда не было и нет того, что именуется правовым государством и гражданским обществом, исходя из тех высоких требований, которые предъявляются к данным образованиям идеологами и их последователями. Но есть на каждом этапе развития человеческой цивилизации свои государственно-правовые и общественные идеалы, своего рода «утопии земного рая» (П. И. Новгородцев), которые могут быть «не только безусловной целью прогресса», но и «практической действительностью».

Внимание! Авторские права на книгу "Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). Учебное пособие" (Марченко М.Н.) охраняются законодательством!