|
|
ОглавлениеКоролевские идиллии. Посвящение Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуПОСЛЕДНИЙ ТУРНИРШут Дагонет, которого Гавейн Из прихоти своей когда-то сделал Потешным рыцарем Стола Артура, Кружился, словно лист сухой, у замка Над золотою рощей в Камелоте. И тут из замка, с арфою в руках, Рубиновым обвитой ожерельем, Качающимся взад-вперед, — наградой, Добытой на турнире день назад, Тристрам вдруг вышел и спросил его: «Ну что вы так летаете, сэр Шут?» Король Артур и Ланселот однажды Скакали под высокою скалой И услыхали сверху детский крик. Там, уцепившись за скалу корнями, Похожими на кольца черных змей, Полузасохший возвышался дуб. На нем гнездо орлиное виднелось. Ненастный ветер древо обдувал, И слышался сквозь ветер крик ребенка. Взобравшись на скалу, затем на древо, Сэр Ланселот из страшного гнезда Достал малютку-девочку. Она Не пострадала вовсе от когтей И клюва. А младенческая шейка Рубиновым трехрядным ожерельем Украшена была. Король Артур Малютку пожалел и королеве На воспитанье отдал. Неохотно Гиньевра в белы руки приняла Дитя, но вскоре нежно полюбила И называла пташкою своей, И забывала с нею о себе И о своих заботах. Но угасла Жизнь юная, еще в гнезде орлином Поражена смертельною болезнью. Невыносимо было королеве Глядеть на ожерелье, ибо в ней Оно будило память о ребенке. И отдала она его Артуру, Сказав при том: «Король мой, вот рубины Невинности усопшей. В вашей воле Наградою их сделать на турнире». Король в ответ: «Мир да пребудет с ней — С малюткой мертвой, дочерью орлицы! Пускай живет и после смерти память О девочке, коль так вы пожелали. Однако, Королева, почему вы Не носите на поясе своем, На шее иль руке брильянты те, Которые из озера я спас, А Ланселот завоевал затем лишь, Мне кажется, чтоб вы носили их». «Уж лучше бы вы дали утонуть И сгинуть им, — промолвила Гиньевра, — Брильянты эти не дали мне счастья! Изумлены? Так знайте, их лишилась Я в тот же миг, как только получила. Они с моих ладоней соскользнули, Когда я наклонилась над рекой, Где барка с мертвой девою плыла. Так пусть прекрасные рубины эти Ждет лучшая судьба, ибо они Наследство не костей братоубийцы, А тела нежного невинной крошки. Кто знает, может быть, добудет их Из ваших рыцарей — наичистейший Для самой чистой из придворных дев». Она замолкла. И по всем дорогам, Бегущим среди выцветших полей От Камелота к дальним крепостям, Весть о турнире раструбили трубы. И стали рыцари по всей стране Оружие готовить, дабы славу Добыть себе пред ликом Короля. А утром перед громким тем турниром Явился к Королю простолюдин. Шрам от кнута рассек его лицо От уха и до уха. Сломан был Нос у него, и выбит глаз. Одна Рука была отрублена, другая — С раздробленными пальцами — болталась. И возмущенно вымолвил Король: «Мой подданный, из-за кого на смерть Пошел Господь наш, что за лютый зверь Твое лицо клыками искромсал? То дьявол был? А может, человек Тебя — подобье Божье — изувечил?» Плюясь сквозь частокол зубов разбитых — Чужих навеки языку, и черной Культей болтая, произнес калека: «Он отнял их и в замок свой угнал — Он, кажется, из рыцарей Стола... Угнал всю сотню Красный этот Рыцарь. Я пас свиней, а этот Рыцарь Красный Напал на нас и в замок их погнал. Когда же к вам воззвал я, как к тому, Кто справедлив и с бедным, и с богатым, Меня он изувечил и убил бы... Спасло меня лишь то, что он надумал С посланьем в Камелот меня отправить. «Ты передай, — сказал он, — Королю И всем его лгунам, что создал я Свой Круглый Стол на севере страны. В чем ни клялись бы рыцари его, Мои клянутся в противоположном. Скажи, что, как и двор его, мой замок Наполнен шлюхами, и все ж мои Достойней будут, ибо никогда Себя не выдавали за других. Скажи, что, как и рыцари его, Мои — все своим женам изменяют, И все ж мои честнее, ведь они Другими не желают и казаться. Скажи, что час его пришел: уж близко — Язычники, копье его сломалось, И стал соломинкой Экскалибур». Артур взглянул на Кея, сенешаля: «Ходите за беднягою, сэр Кей, Как будто он наследный принц, покуда Не заживут все раны у него. Язычники — те вздыбленные волны, Что, отступив однажды в клочьях пены, Годами ждали часа своего, — Предатели, разбойники, убийцы И прочие отбросы, от кого вы, Друзья, смогли очистить королевство, Ибо верны мне были и отважны, На севере, подобно Сатане, Вновь поднимают голову свою. К вам, рыцарям из тех, кто помоложе, К вам, новопосвященным, чьи цветы Стать жаждут полновесными плодами Великих подвигов, я обращаюсь! За мной! Раздавим нечисть! И тогда Дороги, даже самые глухие, По всей стране вновь будут безопасны. Вы ж, Ланселот, на этот трон садитесь, Чтоб быть судьей на завтрашнем турнире. К чему вам в нем участвовать? Хотите Вручить ее же собственность Гиньевре? Что же от вас не слышу я ответа? Скажите, хорошо ли я придумал?» «Да, хорошо, — ответил Ланселот. — Но лучше бы Король не уезжал И во главе юнцов меня поставил. Однако, коль он хочет, хорошо...» Тут поднялся Артур, и Ланселот Последовал за ним. Когда они За двери зала вышли, обернулся Король к нему: «И вправду, хорошо ли? Иль можно упрекнуть меня за то, Что я кажусь нередко человеком, О ком сказать возможно: «Бог обидел»? Велю идти, стоят на месте. Взоры Отводят, повинуются лишь с виду. Не так учтивы, как в былом, манеры... Иль мнится мне, что рыцарей поступки Все меньше говорят об их отваге? А страх откуда мой, что королевство, Благодаря благим делам и клятвам Ушедшее от смут и от насилья, Вновь к зверству возвратится и падет?» Так молвил он и, взяв с собою тех Из рыцарей, что были помоложе, По улице под горку поскакал И к северным затем свернул воротам. Гиньевра, в башне ткущая шпалеру, Подняв глаза, оттуда наблюдала, Как уезжает господин ее, И вдруг, не зная почему, вздохнула. И странные припомнились ей строки Из песенки, что пел когда-то Мерлин: «Где тот, кто знает явь и знает сон? Из бездны в бездну переходит он». Когда под музыку дождя и ветра Явилось утро нового турнира, Который кто всерьез, а кто в насмешку Назвал: «Турнир невинности усопшей», Сэр Ланселот, вкруг головы больной Которого, как воронье, всю ночь Кружились с криками слова Артура, Поднялся и по улицам нарядным, Увешанным полотнищами белой Парчи, минуя множество фонтанов, Вино струящих, где в одеждах белых Сидели дети с чашами златыми, Отправился на поле для турниров, И, по нему неспешно и печально Пройдя, воссел на королевский трон, Облокотившись на златых драконов. Взглянув, он увидал на галереях Дам и девиц, что, королеву чтя, Все были в белом в честь невинной крошки, И многие от дорогих каменьев Искрились словно чистые сугробы. Лишь взгляд он бросил, и прикрыл глаза... Тут затрубили трубы, выводя Его из забытья, негромко грянул Осенний гром, и начался турнир. От ветра, от его порывов резких Внимание! Авторские права на книгу "Королевские идиллии" (Теннисон Альфред) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
