|
|
ОглавлениеСтраницы жизни. Вхождение во власть. Заметки об Анатолии Собчаке и событиях, с ним связанных Исповедь на незаданную тему. I. Корни Чем кумушек считать, трудиться Проблемы совершенствования гражданского законодательства и пути их решения Страницы воспоминаний. С. М. Корнеев, В. А. Дозорцев, М. И. Пискотин Страницы воспоминаний. Б. Б. Черепахин, О. С. Иоффе. Уроки Б. Б. Черепахина Очерки о научной деятельности О. С. Иоффе Борис Немцов — власть и судьба Спор о наследстве А. А. Ахматовой Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуСтраницы жизниАвтор книги «Страницы жизни» рассказывает о встречах с людьми, которые оказались в центре политических событий, анализирует возникшую в стране критическую ситуацию, с тревогой пишет о том, что нас ждет. Книга заинтересует каждого, кому небезразлична судьба нашего Отечества, кто ведет борьбу за выживание. Книга поможет вам сделать правильный выбор. Прочтите ее. Вхождение во власть. Заметки об Анатолии Собчаке и событиях, с ним связанныхЗа последние два с половиной года имя Анатолия Александровича Собчака стало одним из наиболее известных как в нашей стране, так и за рубежом. Если судить по выборочным опросам общественного мнения, то его рейтинг нередко опережает шкалу популярности лиц, занимающих высшие государственные посты. Средства массовой информации (особенно программа «Пятое колесо» с ведущей Бэллой Курковой) постарались создать ему в глазах широких слоев населения наиболее благоприятный имидж. Отечественные и зарубежные источники прочат ему еще более блестящее политическое будущее, называя его одним из возможных кандидатов на пост Президента страны. С другой стороны, немало органов печати и отдельных лиц не упускают случая для того, чтобы выпятить отрицательные, по их мнению, качества Собчака, а иногда и просто облить его грязью. Все, однако, сходятся на том, что Собчак далеко не ординарная фигура на нашем политическом небосклоне, что, как бы ни относиться к нему, его имя из того периода, который получил название перестройки, не выкинешь. К этому можно добавить, что наше общество переживает один из самых ответственных и, я бы даже сказал, опасных периодов своей истории. Опасных потому, что старые структуры власти если не разрушены, то изрядно подорваны, а новые жизнеспособные ростки с трудом пробивают себе дорогу. К сожалению, наше общество оказалось не подготовленным к восприятию демократии. Мы напоминаем дистрофика, которому сразу дали слишком много духовной пищи. К тому же не всегда доброкачественной. Организм явно с нею не справляется, отторгает ее, в результате чего могут наступить самые печальные последствия, в том числе и летальный исход. В обществе нарастает волна популизма, который, как справедливо заметил С. С. Алексеев, произрастает из того же корня, что и необольшевизм. Популизм отражает недовольство масс (вполне обоснованное) сложившимся положением и их стремление (к сожалению, беспочвенное) разрешить накопившиеся в обществе проблемы одним махом, путем «красногвардейской атаки на капитал». Когда человек попадает в трясину, судорожные попытки из нее выбраться зачастую приводят к тому, что она все глубже его засасывает. То же происходит и с нами. В этих условиях на гребне волны зачастую оказываются лидеры, способные увлечь отчаявшихся людей, не искушенных в политике, звонкой фразой, пустопорожними обещаниями, за которыми не скрывается ничего, кроме желания выпятить самого себя. Исторический опыт свидетельствует о том, что массы нередко ошибаются в выборе своих лидеров. А за это впоследствии приходится горько расплачиваться в течение многих десятилетий. Поэтому трезвая всесторонняя оценка политических фигур, которые в силу сцепления целого ряда обстоятельств (иногда довольно случайных) находятся, что называется, на виду, оценка, лишенная какой бы то ни было предвзятости, приобретает в нынешний переломный период первостепенное значение. К числу таких фигур относится и А. А. Собчак. К его оценке побуждает меня не только важность и сложность переживаемого момента, но и знакомство с ним более тридцати лет, которое временами было довольно близким. Предлагаемые заметки не преследуют цель кого-либо «прищучить» — они призваны помочь тем, кто с ними ознакомится, сделать свой выбор и не ошибиться в нем. Эти заметки придется начать несколько неожиданно — с одного из воскресных дней июня 1953 года. Ранним утром жильцы коммунальной квартиры, в которой я проживал вместе со своей тетей, были разбужены продолжительным звонком. Тетя вошла в комнату, где я спал, и сказала, что к нам из Узбекистана приехали две девчушки (как она выразилась), одна из них с рекомендательным письмом от нашего друга — врача Елены Петровны, работавшей в Коканде. Девочки приехали в Ленинград поступать в институты. Та, которая привезла рекомендательное письмо, — Нонна Гандзюк — дочь врача — коллеги Елены Петровны. Она захватила с собой и свою подругу. Тетя сказала мне, что девочки с дороги и очень устали, на что я ответил: — Уложи их спать, а там видно будет. Сон в те далекие годы был у меня достаточно крепок, и после того как тетя моя ушла, я заснул. Проспав несколько часов, я вошел в тетину комнату и застал спящими валетом двух девочек. Одна из них, Нонна, и оказалась будущей женой Собчака (первой). Оказывается, она приехала поступать в Ленинград на отделение истории партии Ленинградского университета. Я сразу же объяснил ей, что на это отделение принимают лишь по специальной рекомендации. Кроме того, заметил, что эта дисциплина подвержена частым изменениям (в то время уже разворачивался первый, хотя и очень робкий, виток борьбы с культом личности Сталина). Вскоре моей разъяснительной работе «помог» Лаврентий Павлович Берия, поскольку в начале июля было опубликовано сообщение о Пленуме ЦК КПСС, на котором Берия был разоблачен и снят со всех своих постов. По-видимому, это обстоятельство Нонну отрезвило. После этого Нонна заявила, что будет поступать на отделение русского языка и литературы филфака университета. В то время, как и сейчас, на этом отделении, которое считается престижным, был довольно большой конкурс. Как и следовало ожидать, по конкурсу она не прошла. К тому времени мы устроили Нонну к нашей знакомой, у которой она снимала часть комнаты в том же доме, где жили мы. Провалившись на экзаменах, Нонна заявила, что обратно не поедет (Ленинград ей, видимо, понравился). Тогда моя тетя через нашу знакомую, работавшую заведующей кафедрой в Педагогическом институте им. М. Н. Покровского (был в Ленинграде такой институт), устроила Нонну на отделение французского языка и литературы. К тому времени Нонна французского языка не знала, а моя тетя в совершенстве владела им с детства. Помню, что она почти каждый день с Нонной занималась (как теперь говорят, на общественных началах), а я еще подтрунивал над ее произношением. Девочка оказалась упорной и сумела нагнать своих сокурсников. Ввели мы Нонну в круг своих друзей, в том числе и в семью, которая в дальнейшем приняла большое участие и в ней, и в Толе (так я по старой привычке иногда называю Собчака). К Нонне я хорошо относился, считая это своим долгом по отношению к Елене Петровне, которой многим был обязан. К сожалению, эта замечательная во всех отношениях женщина вскоре умерла. Должен, однако, сказать, что ни я, ни Нонна никогда не испытывали друг к другу сердечной привязанности. У меня был в то время процесс в легком, и мне наложили пневмоторакс. К тому же я был влюблен в одну студентку химического факультета Педагогического института им. А. И. Герцена, но считал, что из-за процесса в легком не могу связывать свою жизнь с ее. За Нонной ухаживал студент Института инженеров водного транспорта, некий Борис, с которым я был в самых дружеских отношениях. Куда он потом исчез — понятия не имею. Пишу об этом, так как, после того как мои отношения с Собчаком обострились, был пущен слух, будто я мщу ему за то, что он «отбил» у меня Нонну. Так вот, отбивать ее у меня ему не пришлось, поскольку ни я, ни она никогда не претендовали друг на друга. Через несколько лет на горизонте появился Толя, с которым Нонна, кажется, была знакома еще по Узбекистану. Но где и когда они познакомились — я не знаю, да и никогда этим не интересовался. Он перевелся на наш факультет из Ташкента, на второй или на третий курс. Благодаря Нонне он был принят в нашем доме, и я находился с ним в столь же дружеских отношениях, как с Борисом. Был с ним предельно откровенен и думаю, что раскрепощением своего сознания он в какой-то мере обязан и мне. Показателем доверительного отношения ко мне со стороны Собчака может служить переписанный им для меня от руки экземпляр ставшего знаменитым стихотворения «Товарищ Сталин, Вы большой ученый…». Этот экземпляр до сих пор у меня хранится и свидетельствует о том, что и в те далекие годы Собчак не был чужд вольнолюбивых умонастроений. Как и Нонну, мы ввели его в круг наших друзей, и провинциальный юноша (ему к моменту приезда в Ленинград исполнилось 19 лет, он на год моложе Нонны) стал бывать в петербургских семьях, чудом уцелевших после ежовщины и блокады. Нонна и Толя часто бывали в нашем доме. Без них не обходилось ни одно семейное торжество. Тетя моя отличалась редким радушием и хлебосольством и к тому же была прекрасной хозяйкой. Так что мы старались подкормить полюбившихся нам студентов, благо в то время это было возможно. Толя неизменно советовался со мной при принятии каких-либо ответственных решений. Помнится, он поначалу хотел писать дипломную работу по международному праву, но я постарался отрезвить его, как в свое время — Нонну, сказав, что наше международное право целиком подчинено международной политике, да и кафедра международного права в то время была у нас довольно слабой. Не без моего влияния он избрал дипломную работу по нашей кафедре, а его руководителем стал профессор О. С. Иоффе. Свадьбу свою Нонна и Толя справили, как теперь принято говорить, в нашем доме. Конечно, ни о каком венчании в церкви в то время не могло быть и речи. На этой свадьбе я не был, так как не хотел нарушать демаркационную линию между мною как преподавателем (я был тогда доцентом) и Толей как студентом. Толя успешно защитил дипломную работу, тема которой стала впоследствии и темой его кандидатской диссертации. Я был рецензентом этой работы и довольно высоко ее оценил. Пришла пора распределения. Толе предложили на выбор место в прокуратуре Мурманской области или в адвокатуре Ставропольского края. Он, как и всегда, советовался со мной. Уже тогда он хотел поступать в аспирантуру. Я рекомендовал ему взять назначение в Ставропольский край, мотивируя это тем, что там не столь суровые климатические условия и оттуда будет легче перейти в аспирантуру. Так Толя и поступил. Отношения между нами были самые дружеские. Помнится, мы с Иоффе обсуждали вопрос, дадут ли нам Собчак и Мусин (ныне тоже профессор университета) доработать до пенсии, когда Собчак будет ректором университета, а Мусин — секретарем парткома. Как молоды и как наивны мы были! Итак, Толя отправился на Ставрополье, Нонна поехала с ним. Вскоре она прислала мне письмо, которое до сих пор где-то у меня хранится. В нем она писала, что никогда не забудет той духовности и культуры, которую почерпнула в нашем доме, но не жалеет о своем выборе и вместе с Толей, как и подобает молодым советским специалистам, мужественно преодолевает выпавшие на их долю бытовые трудности. В краевой коллегии адвокатов Толя быстро выдвинулся. Он стал членом президиума коллегии адвокатов, заведующим юридической консультацией в Невинномысске, где они с Нонной жили. Преуспел он и на общественном поприще, став секретарем тамошнего горкома комсомола (правда, на общественных началах). Мы с ним изредка виделись, когда я приезжал лечиться в Ессентуки. Вскоре Толя поступил в аспирантуру в Ленинграде, обменяв квартиру в Невинномысске, которую он получил как молодой специалист, на комнату в коммунальной квартире в Ленинграде. Я помог ему ускорить прописку в Ленинграде и обмен площади. На новоселье в Ленинграде я явился к ним с ананасом, но так как какое-то время я хранил его для этого памятного дня, он у меня испортился. К сожалению, то же произошло впоследствии и с нашими отношениями. Приезжая в Ленинград до обмена площади, Толя дневал и ночевал у наших друзей — Софьи Петровны, которая, слава богу, жива, и Юрия Константиновича, который в 1967 году скончался. Он спал на кровати в столовой за большим платяным шкафом. Частенько на этой кровати спал и я. Я теперь говорю Софье Петровне (для меня — тете Соне, так как она знает меня с детства), что в квартире со временем будет устроен мемориальный музей Собчака и чтобы она всячески сберегала мемориальные вещи. Она смеется и отвечает: Внимание! Авторские права на книгу "Из пережитого. 8-е издание" ( Толстой Ю.К. ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
