|
|
ОглавлениеГлава 1. Семейное право: возвращение «блудного сына» или «жив курилка»? 1.2. О контрапунктах суверенности 1.3. Частное и публичное: центростремительная энергетика 1.4. О комплексе неполноценности или комплексе полноценного? Глава 2. Семейно-правовые нормы: включенность в иные социальные контексты, или об «агентах влияния» 3.2. Неопределенность как благо Глава 4. Семейный кодекс, или «золушка» дефиниций. 4.1. Несколько вводных замечаний 4.2. Предположение первое: дефиниция брака 4.3. Предположение второе: семья как дефиниция и конструкция 4.4. Предположение третье: о дефиниции ребенка Глава 5. Семейно-правовые нормы: гендерные вопросы и гендерные ответы 6.2. Конкретизация: единство доктрины и практики 6.3. Толкование как личностный феномен 6.4. Аналогия — технология усмотренческой деятельности 6.5. Субсидиарное применение норм: «вкрапления» усмотрения 6.6. Коллизии норм: коэффициенты трения Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 7. ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ СУДА КАК ОДНО ИЗ ПРОЯВЛЕНИЙ СОЦИАЛИЗАТОРСКОЙ ФУНКЦИИ СЕМЕЙНОГО ПРАВА И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВАКак мы рассудили ранее, в любом интеллектуально-творческом процессе, к которому относится и судебная деятельность, реализация неких особенных целей и достижение неких особенных результатов, как правило, сопровождается отступлением от классических приемов, развиваясь и восходя к конфликту между традицией и новаторством, общим правилом и индивидуальным решением. Самая сущность семейных дел с детским элементом предполагает и широту судебного усмотрения, опирающуюся на относительно определенные семейно-правовые нормы ситуационного типа и проявляющуюся в толковании, конкретизации, применении по аналогии, и судебную (процессуальную) активность. При этом последняя, если она состоит в выборе альтернативных, промежуточных и итоговых решений, представляет собой вариант усмотренческой деятельности суда. Однако если активность является следствием прямого и ясного указания процессуального закона, то она занимает самостоятельную нишу в видовом разнообразии действий и решений гражданского судопроизводства. Например, в случаях, когда суду предписано при разрешении спора о праве семейном руководствоваться интересами ребенка, перед нами — предпосылка для профессионального, творческого и мудрого усмотрения. Когда же исходя из тех же интересов законодатель обязывает суд совершить определенные действия за пределами принципа диспозитивности, наличествует предпосылка для процессуальной активности в императивном контексте. Пропишем некоторые детали (не зафиксированные нами ранее) данной процессуальной картины, дабы соответствующие идеи проступили на ее «полотне» явственнее, понятнее — тем более что мы не относим себя к поклонникам абстракционизма, как, впрочем, и реализма: «загадка», индивидуального «мазка» проявляется в широком судебном усмотрении по семейным делам и восходит к неопределенности семейно-правовых норм, включая их чрезвычайную ситуационность, но, как известно, и импрессионистский подход к объекту требует своих совершенно определенных правил, диктуемых сущностью данной художественной манеры отражения действительности, а также в определенной мере — самой действительностью. С одной стороны, «социализаторская» функция семейного права предполагает особую нацеленность гражданско-процессуального закона на изобретение специальных средств защиты интересов семьи (прежде всего — ребенка), с другой — и самому процессу присущи определенная энергетика, жестко организованный динамизм, которые в том числе проявляются в процессуальной активности суда: при возбуждении дела, соразмерном участии в доказательственной деятельности, принятии решения с выходом за пределы заявленных требований, пересмотре судебных актов и т. п. В этом собственном традиционном смысле процессуальная активность составляет содержание одного или нескольких (в зависимости от точки зрения) принципов гражданского судопроизводства, взаимодействуя с принципами диспозитивности и состязательности. В такой композиции не все ее элементы формируют содержание судебного усмотрения, так как часть гражданско-процессуальных норм обязывает суд к процессуальной активности, выбора не предлагая. Обратимся к пристальной характеристике данного феномена. Служебное начало (процессуальная активность) гражданского судопроизводства относится к тем теоретическим конструкциям, которые находятся на «разломе» гражданско-процессуальной науки, так как создает одну, но, впрочем, далеко не единственную, предпосылку разности взглядов на сущность гражданского процесса, меру его тяготения к частному или публичному началу, меру его суверенности от отраслей материального права. Исторический срез «процессуального дерева» свидетельствует о волновых колебаниях указанного выбора. Так, принцип диспозитивности служил основой римского цивилистического процесса. Феодальный (европейский) процесс строился на основе своеобразно понимавшейся активности суда, подавлявшей инициативу тяжущихся, в том числе в жестких формах, и квалифицируется историками права как следственный процесс. Буржуазная правовая система породила состязательный процесс, производный от принципа диспозитивности. Однако «будучи формальной и доведенной до крайности, отмечает Р. Е. Гукасян, идея "чистой" состязательности породила новые трудности, преодоление которых могло иметь место лишь на путях обращения к активности суда в процессе». Российские процессуалисты конца XIX — начала XX в. также не составляли участников клуба «одного мнения», а некоторые из них и вовсе не акцентировали на этом своего внимания, предпочитая исследование формальных аспектов процесса (например, А. Х. Гольмстен). Е. В. Васьковский, исходя из того, что отличительной чертой гражданских прав является предоставление их обладателям возможности полного ими распоряжения, склонялся к идее «чистой» состязательности, т. е. к целесообразности возложения ответственности за фактический материал процесса на сторону — в смысле права им свободно распоряжаться. Аргументы авторы сводились к следующему: 1) фактические обстоятельства могут быть лучше установлены теми, кому они ближе; 2) тяжущиеся неизмеримо больше суда заинтересованы в их выяснении; 3) суд не заинтересован в раскрытии материальной правды ни лично, ни даже в качестве представителя государственной власти — ему лишь важно, «чтобы победа одной из сторон была одержана без нарушения установленных правил процессуального порядка»; 4) состязательность соответствует сущности гражданского процесса; 5) характер гражданских прав не допускает применения следственного принципа: «частная и в особенности семейная жизнь должна быть неприкосновенна, ибо если дать суду право самостоятельно производить розыски», то граждане могут предпочесть разрешать споры третейским судом, мировыми соглашениями и даже самоуправством; 6) состязательность соответствует формальной диспозитивности: «обладая полной свободой распоряжения процессуальными средствами защиты... тяжущиеся могут по своему усмотрению увеличивать или уменьшать количество самого материала»; 7) «следственный принцип заставляет суд покидать роль спокойного созерцателя» поединка, а суд не только должен быть, но даже и внешне казаться беспристрастным; 8) состязательность ведет к разделению труда, что всегда приносит лучшее плоды; и 9) к проявлению личной инициативы и энергии тяжущихся (при следственном принципе их усердие ослабляется); 10) последовательное проведение следственного принципа невозможно, так как объем судебной работы увеличился бы «в десятки и сотни раз», став для него «непосильным бременем». Внимание! Авторские права на книгу "Семейное право: в "оркестровке" суверенности и судебного усмотрения. Монография" (Тарусина Н.Н.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
