|
|
ОглавлениеГлава 1. Семейное право: возвращение «блудного сына» или «жив курилка»? 1.2. О контрапунктах суверенности 1.3. Частное и публичное: центростремительная энергетика 1.4. О комплексе неполноценности или комплексе полноценного? Глава 2. Семейно-правовые нормы: включенность в иные социальные контексты, или об «агентах влияния» 3.2. Неопределенность как благо Глава 4. Семейный кодекс, или «золушка» дефиниций. 4.1. Несколько вводных замечаний 4.2. Предположение первое: дефиниция брака 4.3. Предположение второе: семья как дефиниция и конструкция 4.4. Предположение третье: о дефиниции ребенка Глава 5. Семейно-правовые нормы: гендерные вопросы и гендерные ответы 6.2. Конкретизация: единство доктрины и практики 6.3. Толкование как личностный феномен 6.4. Аналогия — технология усмотренческой деятельности 6.5. Субсидиарное применение норм: «вкрапления» усмотрения 6.6. Коллизии норм: коэффициенты трения Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу4.3. Предположение второе: семья как дефиниция и конструкцияДать легальное определение семьи, замечает А. П. Сергеев, трудно, но возможно. Однако если его сконструировать предельно общим образом, охватив максимально широкий круг отношений, регулируемых семейным правом, то оно разойдется с социологическим пониманием семьи и превратит ее «в юридическом смысле в надуманную, искусственную конструкцию». Мы вынужденно (но временно) прервем авторскую аргументацию, ибо уже заявленное требует комментариев. Во-первых, отнюдь не аксиоматична необходимость совпадения легальной и социологической дефиниций. Как мы уже отмечали ранее относительно других явлений и отражающих их понятий, такое единение очень часто (если не как правило) невозможно. Во-вторых, дефиницией (и конструкцией) семьи совершенно не обязательно «обнимать» всю материю из пространства семейного права: название отрасли нередко является определенным компромиссом, а отношения с семейным элементом составляют предмет правового регулирования разных отраслей. Соответственно, в-третьих, те явления и конструкции, которые не отвечают сущностным признакам семьи, видимо, к таковой и не относятся, и нуждаются в других определениях и квалификациях. Обратимся для начала к социологическому контексту, с которым хотелось бы А. П. Сергееву солидаризировать контекст легально-юридический (в том смысле, что если это невозможно, то нечего и копья ломать в бесславном деле легализации рассматриваемого понятия). Так, авторы учебника «Социология семьи» (А. И. Антонов и др.), отмечая, что определения данного понятия должны стремиться соединить разнокачественные проявления семейной универсальности, сочетать, а не противопоставлять друг другу ее признаки как социального института и социальной группы, в итоге заключают: «Семья — это основанная на единой общесемейной деятельности общность людей, связанных узами супружества — родительства-родства, и тем самым осуществляющая воспроизводство населения и преемственность поколений, а также социализацию детей и поддержание существования членов семьи». Если отсутствует хотя бы один элемент указанного через тире триединства, замечают они, то перед нами не семья, а фрагментарные семейные группы, бывшие (например, вследствие развода супругов или смерти одного их них) или будущие семьи (например, молодожены без детей); фактические браки или легитимные браки без детей и т. п. — «осколочные» формы семьи, а точнее — именно семейные группы. У современных семейноведов от юриспруденции такое представление о семье и несемье, пожалуй, ассоциируется с временами если не Средневековья, то начала ХХ в. Видимо, недаром С. И. Голод отмечает, что А. И. Антонов «твердо стоит обеими ногами на позиции прошлого, ностальгирует по поводу минувшего века». Подобные ученые, продолжает автор, с маниловской убежденностью обращают взоры к светлым целям семьи, изменению иерархии современных человеческих потребностей в пользу укрепления семьи с детьми как личным целям и основам гармоничного сочетания роста уровня жизни и «расширения символов социального престижа личности с обзаведением семьей и рождением детей». «В пику этим утверждениям» С. И. Голод полагает, что формирование постсовременного типа семьи сопровождается двумя эмансипаторскими движениями — ослаблением зависимости детей от родителей и жены от мужа. Тем не менее не отказываясь в этом вопросе от обыкновений, автор рассматривает семью «как совокупность индивидов, состоящих, по меньшей мере, в одном из трех видов отношений: кровного родства, порождения, свойства». Супруги стали рассматриваться, замечает Э. Гидденс, как сотрудники в совместном эмоциональном предприятии; «дом» стал местом, где «агент» может получить эмоциональную поддержку по контрасту с инструментальным характером рабочей среды (добавим: либо специфической среды пенсионера и т. п.). Супружество, подчеркивает С. И. Голод, — это личностное взаимодействие мужа и жены, с неинституциональным характером отношений, с симметричностью прав и, что не менее важно, асимметрией ролей мужа и жены. Анализ российского и особенно зарубежного эмпирического материала обнаруживает, кроме того, — продолжает автор, — «мозаичный и плюральный эротический ландшафт», где институт брака, бывший на протяжении столетий монополистом в регулировании сексуальных практик и прокреационной деятельности, перестал быть таковым и встал в ряд с «сожительством» и внебрачной рождаемостью. (При этом ученый не подключает в этот ряд однополые партнерства. Видимо, в связи с акцентом его статьи на демографический контекст, а возможно, и по иным соображениям.) Семью, не без духа консервативности полагает А. М. Яковлев в своей работе на стыке социологии и права, можно определить как «относительно постоянную группу людей, объединенных общими предками, которые живут вместе, образуют экономическую ячейку, и старшие берут на себя ответственность за младших». Опираясь на социологическое представление о семье, Н. Г. Юркевич рассматривает ее как «малую социальную группу, участники которой обычно связаны браком или родством и ведут совместное хозяйство». С философской точки зрения А. Г. Харчев квалифицирует семью как обладающую определенной организацией малую социальную группу, «члены которой связаны брачными или родственными отношениями, обязанностью быта и взаимной моральной ответственностью, социальная необходимость которой обусловлена потребностью общества в физическом и духовном воспроизводстве населения». Семья, размышляет Д. Ж. Маркович, есть исторически изменчивая «социальная группа, универсальными признаками которой являются гетеросексуальная связь, система родственных отношений, обеспечение и развитие социальных и индивидуальных качеств личности и осуществление определенной экономической деятельности». Как видим, автор нанизывает такие признаки на одну универсальную «семейную нить», которые далеко не всегда присутствуют в рассматриваемой социальной группе: брат с сестрой, мать с дочерью и т. п. — не могут составлять семью?.. А. И. Кравченко подчеркивает (также, видимо, в качестве универсального рецепта), что данную малую группу характеризует брачность или кровное родство (вариант — опекунство), общность быта, взаимная помощь и ответственность, в принципе ведение совместного хозяйства. Автор сразу же уточняет, что последнее — признак домохозяйства, а далее пишет: под ним статистика понимает социально-экономическую ячейку на основе совместных быта, проживания и ведения хозяйства. Воистину объемы понятий вместе с их признаками диффундируют со «страшной силой». Ю. И. Гревцов указывает на признаки брачности, связанности прямыми родственными отношениями, заботой о младших. Следует заметить, что родные братья и сестры — родственники по боковой линии (1-й степени), что дети могут быть от разных браков, что с супругами могут проживать близкие свойственники или дальние родственники (например, в качестве иждивенцев), что детей в семье может не быть, что... Термины, связанные с семьей, подчеркивает А. Мендра, имеют в нашем языке двойной смысл: первый — люди, объединенные родством по крови; второй — группа людей (обычно супругов, детей и т. д.), живущих совместно; первая — группа по происхождению, вторая — «домашняя группа». Семья, замечает В. С. Нерсесянц, есть особая общность, основанная на родственных связях и специфических отношениях, которые существенно отличаются от межиндивидуальных отношений чуждых друг другу членов гражданского общества. Думается, что первое — не семья, а родственники (по крайней мере, в современном значении). Кроме того, исторически и территориально указанные два смысла характерны отнюдь не только для русского языка. Стабильный внебрачный союз (с детьми или без детей), отмечает О. Ю. Косова, который характеризуется «общностью повседневной жизни, межполовыми контактами, взаимной поддержкой, а в целом наличием доверительности в личных взаимоотношениях, ориентированных на семейную модель организации быта» — одна из правомерных разновидностей современной семьи. Пьер Мюра, анализируя тенденции изменчивости французского подхода к институтам брака и семьи в XX—XXI вв., констатирует, что доктрина от положений «семья — фундаментальная структурная единица общества» и «брак — основа семьи» перешла к признанию индивидуальной свободы и социального равновесия весьма деликатных ситуаций — свободного брака, раздельного проживания с совместным исполнением родительских обязанностей, однолинейных связей, обеспечения деторождения с использованием специальных медицинских средств, гражданского договора солидарности и т. п., а классическое противостояние между фактом (сожительством) и институтом (браком) заменено выбором между тремя правовыми положениями — браком, договором о гражданском браке и сожительством. В определенном смысле, продолжает автор, современный закон, провозгласивший приятие всего перечисленного, а особенно однополых союзов, «отделил пару от семьи, которая до тех пор была ее естественным продолжением». Разумеется, подобные тенденции модернизации семейных отношений являются общеевропейскими. Сожительство (фактический брак), «гостевой брак», «брак без объединения домашних хозяйств» и т. п. альтернативные формы семьи распространены в Германии, Великобритании, Скандинавии и других странах и территориях. При этом, как показывают исследования, проведенные в странах ЕС, государственная социально-семейная политика решающего воздействия на партнерские отношения, семейное поведение и совместную жизнь супругов не оказывает, но она ставит рамочные условия и оказывает влияние на принятие индивидуальных решений. Предполагается, конечно, что эти «рамки», хоть и изготовлены в стиле общества постмодерна, существенно отличаются друг от друга в акцентах. Например, Франция проводит интенсивную и успешную пронатальную политику, Великобритания реализует принцип невмешательства государства в дела семьи, Дания тщательно отслеживает каноны гендерного равенства и т. д. Как видим, социологические трактовки семьи, приведенные нами выборочно и в намеренном смешении консерватизма и модернизма, вряд ли способны послужить надежной, незыблемой основой для легального (российского) ее определения. Эти трактовки «прогуливаются по парку нерегулярного типа» и могут оказать лишь некоторую помощь: семья — малая социальная группа, связанная брачными и/или родственными (свойственными) узами, общностью быта, не всегда предполагающей постоянное проживание, взаимной поддержкой и ответственностью ее членов. Поэтому сентенция А. П. Сергеева о заведомом разночтении социологического и юридического смыслов семьи как основании к отказу от легальной ее дефиниции после совершенного экскурса явно усиливается минорными нотами и из allegro трансформируется в andante — с налетом оптимистической, но грусти: с кого же брать столь желаемый «социологический пример»?.. Внимание! Авторские права на книгу "Семейное право: в "оркестровке" суверенности и судебного усмотрения. Монография" (Тарусина Н.Н.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
