|
|
ОглавлениеМосква – Петербург – телепатия творчества Алексей Ахматов. Анатомия лени Елена Ворон. Свидетель обвинения Гумер Каримов. Ночь в «Клозери-де-Лила» Людмила Лапина. Темное отражение Александр Мартусевич. По ту сторону Александр Мартусевич. Вечер 20 мая Леонид Смирнов. Грустная сказка со счастливым концом Алексей Дунев. Карьера троечника Евгений Каминский. Неподъемная тяжесть жизни Антонина Каримова. У кого что болит… Наталья Лунёва. Город моего детства Пяйви Ненонен. Лошадиные романы Алексей Смирнов. Пусть будут узоры Владимир Шпаков. Лестница в небо Леонид Рожников. Про мальчика, который потерялся Леонид Рожников. Amanita phalloides Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГумер КаримовРассказ Когда-то давно, когда Юфим еще жил в Ленинградской области, у него при переезде пропала большая библиотека. В том числе и четырехтомник Эрнеста Хемингуэя. Много лет спустя ему понадобился «Праздник, который всегда с тобой». Хемингуэя он любил с юности. Американский прозаик, и еще Василий Аксенов, были его кумирами. Именно «Праздник…» папы Хэма и аксеновский «Звездный билет» – наверное, и толкнули его к мечте стать писателем. Живя тогда еще в провинции, он много и жадно читал. Страна переживала время так называемой оттепели, появились книги зарубежных авторов, издали четырехтомник любимого писателя, которому он во всем подражал. Так, писать Сания любил в небольших уютных кафе, с чашкой кофе, заменяя им любимые алкогольные напитки американского писателя. Спиртное в те годы было не в чести у молодого спортсмена. Эта привычка, кстати, у него так и осталась на всю жизнь, многие страницы он напишет именно в кафе. С тех пор прошло много лет, и Юфим состарился, прожив на земле 60 годов. И что-то стало мешать жить дальше. Какая-то пустота… Прочел у Хемингуэя созвучное своему настроению место: «В то время я уже знал, что, когда что-то кончается в жизни, будь то плохое или хорошее, остается пустота. Но пустота, оставшаяся после плохого, заполняется сама собой. Пустоту же после чего-то хорошего можно заполнить, только отыскав что-то лучшее». А Хемингуэй Юфиму, конечно, понадобился не для того, чтобы выудить цитату о пустоте. Здесь он искал другое место: «– Не спорьте со мной, Хемингуэй. Это ни к чему не приведет. Хозяин гаража прав: вы все – потерянное поколение. Позже, когда я написал свой первый роман, я пытался как-то сопоставить фразу, услышанную мисс Стайн в гараже, со словами Экклезиаста… Я думал о мисс Стайн, о Шервуде Андерсоне, и об эгоизме, и о том, что лучше – духовная лень или дисциплина. Интересно, подумал я, кто же из нас потерянное поколение? Тут я подошел к “Клозери-де-Лила”: свет падал на моего старого друга – статую маршала Нея, и тень деревьев ложилась на бронзу его обнаженной сабли, – стоит совсем один, и за ним никого! И я подумал, что все поколения в какой-то степени потерянные, так было и так будет, – и зашел в “Лила”, чтобы ему не было так одиноко, и прежде чем пойти домой, в комнату над лесопилкой, выпил холодного пива». Юфим перечитал выписанную цитату, почесал затылок: «Длинновато. Да простит меня читатель за столь пространную выдержку, но только так я смог, наконец, добраться до кафе в Париже, о котором уже очень давно задумал написать рассказ». Однако, если честно, идею рассказа ему подкинул отнюдь не Хемингуэй. Ведь впервые о кафе «Клозери-де-Лила» он прочел не у него. Тогда же, в юности, Сания прочел книгу воспоминаний Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Там и упоминаются «Лила», «Ротонда» и другие парижские кафе и ресторанчики, где собирались голодные и нищие поэты и художники, съезжавшиеся в этот город мечты со всех концов света с тайным желанием «положить его к своим ногам». Увы, это удавалось далеко не всем, но те, кому удалось, кто не спился, не умер от наркотиков, голода и холода, шли к этой цели разными путями. Впрочем, гибель от пороков или несчастных случаев необязательно вела к забвению и безвестности, иногда и наоборот, и к некоторым именам в этой трагической цепочке Юфим еще вернется в своем рассказе. «– Но что ты все-таки ищешь, чего добиваешься, Орасио? – Права на жительство. – Здесь? – Это метафора. А поскольку Париж – тоже метафора (я слышал, ты сам говорил), то мои желания вполне естественны… – У тебя в голове, – упорствовал Грегоровиус, – засела идея имперского величия. Ты говоришь – право на жительство, право на город? Да нет, право властвовать над городом. А досада твоя – от незалеченного честолюбия. Ты ехал сюда и думал, что у площади Дофин тебя ждет твоя статуя в полный рост…» Юфим Сания выписал эту цитату из «Игры в классики» Хулио Кортасара, потому что хотел объяснить себе, почему молодые люди, когда приходит срок, покидают свои провинциальные насиженные места, даже если чувствуют там себя вполне комфортно, и устремляются в столичные города, в полную неизвестность, готовые терпеть лишения, лишь бы удовлетворить свои честолюбивые амбиции. Явление это интернациональное. В начале века амбициозные молодые интеллектуалы-американцы рвались в Париж покорять мир. Об этом у того же Хемингуэя немало сказано. Внимание! Авторские права на книгу "Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов)" (Коллектив авторов) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
