|
|
ОглавлениеМосква – Петербург – телепатия творчества Алексей Ахматов. Анатомия лени Елена Ворон. Свидетель обвинения Гумер Каримов. Ночь в «Клозери-де-Лила» Людмила Лапина. Темное отражение Александр Мартусевич. По ту сторону Александр Мартусевич. Вечер 20 мая Леонид Смирнов. Грустная сказка со счастливым концом Алексей Дунев. Карьера троечника Евгений Каминский. Неподъемная тяжесть жизни Антонина Каримова. У кого что болит… Наталья Лунёва. Город моего детства Пяйви Ненонен. Лошадиные романы Алексей Смирнов. Пусть будут узоры Владимир Шпаков. Лестница в небо Леонид Рожников. Про мальчика, который потерялся Леонид Рожников. Amanita phalloides Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуЕвгений КаминскийРассказ Лидия Петровна успевала к Наташе до наступления дневной духоты. Еще в шесть часов утра, опередив соседок, чутким храпом стерегущих коридор, она прошмыгнула (если, конечно, глагол этот употребить не для описания действия, а для выражения сути намерений) в кухню, поставила чайник на огонь и замерла, боясь разбудить в пропитанных жиром половых досках симфонический оркестр. Во дворе над мусорными бачками звонко висела эскадрилья зеленых мух, отогретых первыми лучами солнца. Нужно было спешить: проснувшиеся соседки непременно раскроют кухонное окно, и после этого весь помойный рой окажется сначала в кухне, а затем в комнате Лидии Петровны, где в последнее время нестерпимо пахло тухлыми яйцами. И хотя она уже трижды с порошком вымыла комнату, запах упорно не улетучивался. Только наивная дура не увидела бы в этом деле с неистребимым запахом происков соседок… Обжигаясь кипятком, Лидия Петровна в две минуты покончила с завтраком, в который, скорее по привычке, вошли кусок батона и ложка повидла: аппетита не было. Вернувшись в комнату, она присела на дорожку, взволнованно размышляя о том, что, если ничего непредвиденного с ней в дороге не произойдет, она прибудет к Наташе до восьми утра и часа полтора покемарит где-нибудь в скверике возле дома, чтобы не будить ее так рано… Из-под шкафа на половину своего корпуса выдвинулся Голубчик – проводить, наверное. Лидия Петровна мельком, мол, не до тебя сейчас, глянула на сожителя, но все же озабоченно покачала головой: – Исхудал, Голубчик! Ей и в голову теперь не приходило, что это мог быть вовсе не Голубчик, а какой-то другой таракан. Этот, явившийся сюда в поисках легкого хлеба, был весь какой-то враждебно-настороженный. Он явно еще не был знаком с Лидией Петровной и потому не мог питать к ней ни доверия, ни любви, если, конечно, подобные чувства свойственны бездушным тварям. Лидия Петровна достала из буфета черствую пшеничную горбушку и оставила ее на видном месте. Когда она закрывала за собой дверь, таракан выполз на свет и медленно пошевелил ей усом на прощание. Лидия Петровна познакомилась с Наташей в больнице, куда ее привезли в машине «скорой помощи» с переломами обеих рук. Тяжело и торжественно, словно золотые самородки, водрузив поверх одеяла свои загипсованные руки, Лидия Петровна блаженствовала в палате на чистом казенном белье посреди участливого любопытства насельниц. Но блаженство продолжалось лишь один день. Ночью ее раскусили. Дело в том, что Лидия Петровна храпела во сне. И храпела так яростно, как храпит только пьяный здоровяк, собравшийся жить целую вечность. Чтобы сохранить добрые отношения с женщинами, вполголоса, но так, чтобы и Лидии Петровне было слышно, обсуждавшими меж собой возмутительное поведение Лидии Петровны, она попросила дежурную сестру перевести ее из палаты в коридор, где скромно, как сложенные для уборки ковровые дорожки, молчали на раскладушках две больные старухи. В коридоре она могла хоть на часок – с бульканьем и присвистом – забыться. Здесь-то Лидия Петровна и увидела Наташу. Молодая женщина (хотя, может, вовсе не молодая, но Лидии Петровне хотелось думать о ней как о молодой, поскольку внимание еще вовсю пользующейся интимными радостями женщины, добровольно отвлекшейся от этого сладостного пользования ради какой-то Лидии Петровны, несомненно дороже внимания патентованной жалельщицы, шамкающей вам что-то дежурно-сочувственное беззубым ртом и беспрестанно смахивающей с выцветших глаз слезы!), так вот, молодая симпатичная женщина, с собственным, а не эффектно нарисованным поверх собственного лицом, остановилась перед Лидией Петровной, глядя на нее с неподдельным участием. Такая ласковая фея. Лидия Петровна от восхищения даже рот открыла, и фея тут же красиво вложила в него таблетку, сообщив, что, если только больная намерена сегодня покушать, она готова кормить ее с ложки! Когда Наташа ушла, возле Лидии Петровны заскрипела одна из раскладушек: – Я их всех знаю. Это монашки. К нам и поп приходит, службу служить! За обедом Наташа кормила Лидию Петровну. С полной ложкой давно остывшего супа трогательно ожидала, пока Лидия Петровна осторожно – минуя дыхательное горло! – отправит по пищеводу предыдущую порцию. После вкушения компота Лидия Петровна деликатно поинтересовалась: – Зачем же вы, такая молодая, и – монашка? Фея рассмеялась: никакая она не монашка, а член православного сестричества и в этой больнице три раза в неделю несет свой крест. Прощаясь, Наташа пообещала принести Лидии Петровне книгу, прочитав которую можно найти в себе силы жить дальше, даже когда вам кажется, что ваша жизнь уже закончилась. В их следующую встречу, которую Лидия Петровна ожидала нетерпеливей, чем очередную порцию телесериала, обещанная книга с кавказским словом «Катехизис» в заглавии легла ей на койку. Но радость Лидии Петровны была ущербной: ведь фея принесла книги и другим женщинам. И выходило, что забота феи о Лидии Петровне вовсе не эксклюзивна, что та внимательна ко всем без исключения пациенткам отделения, так что самой Лидии Петровне достается лишь частица этого внимания… До конца недели Лидия Петровна принимала пищу из рук феи молча, аккуратно поджав губы при пережевывании и стараясь не встречаться с феей глазами. После приема пищи, немного поборовшись с гордостью, Лидия Петровна все же бралась за чтение Катехизиса: по-слоновьи орудовала своими бивнями – мяла страницы, пыхтела, вникала в текст. То, что она узнала из книги, ошеломило ее и невольно примирило с феей. Лидия Петровна была крещена в бессознательном младенчестве и потому ответственности за эту вылазку своей фанатичной бабки не несла. В пору же своей комсомольской юности Лида религию как пережиток прошлого своей родины решительно отвергала. Однако после почти одновременной скоропостижной смерти сыночка и мужа она незаметно для собственного несгибаемого мировоззрения завела в доме иконки и уже скоро стала считать себя вполне верующей… Но быть верующей настолько, чтобы еще и в дьявольские козни верить, и Псалтирь с Евангелием читать ежедневно, и по воскресеньям храм посещать?! И там не то что свечу Николе ставить, чтобы сей угодник как-нибудь да покарал бы ненавистных соседок, а исповедоваться в собственных грехах, которых у Лидии Петровны, конечно же, нет и никогда не было?! Нет, это уж слишком! У нее все-таки высшее техническое образование, и в свое время она упорно читала классиков материализма, пусть и не во всем оказавшихся правыми, но все же и не такими левыми, как нынешние идеалисты-капиталисты… Намолчавшись до изнеможения и убедившись в том, что фея, похоже, не собирается требовать от нее ни стояния на многочасовых церковных службах, ни соблюдения постов и прочих тягостных, отпугивающих от православной веры ограничений, Лидия Петровна жаждала говорить с феей. Тем более что никто здесь, кроме Наташи, не обращал на нее внимания. Для начала с закатыванием глаз и трагическими вздохами (мол, так-то вот, таковы, милочка моя, люди) она поведала фее собственную историю, начав ее с конца – с того дня, как здесь оказалась. Тем утром Лидия Петровна вышла из дому в магазин за макаронными изделиями. (Она разнообразила свой стол за счет макаронных изделий, меняя их по формальному признаку: вместо приевшейся «соломки» могла вдруг прельститься какими-нибудь «ракушками», впрочем, все с тем же второсортным содержанием. Такая смена создавала у нее иллюзию свободы в выборе пищи.) У входа в бакалею ее грубо толкнули в спину. Не ожидавшая вероломного нападения Лидия Петровна рухнула на вытянутые в отчаянии руки, и те хрустнули под тяжестью тела, как макаронины. Лежа на мокром асфальте, Лидия Петровна углядела-таки сквозь туман страданий удаляющуюся с места преступления спину хахаля соседской дочки – прелюбодея с нижнего этажа. То, что негодяем являлся прелюбодей, выполнивший заказ соседок, было ясно как Божий день. – Так и знайте, – рыдающе возопила тогда Лидия Петровна, – это заказное убийство! Именно он с папиросой в зубах почему-то всегда оказывался в коммунальной кухне, куда Лидия Петровна, предварительно перекрестившись, выходила со сковородой начищенного у себя в комнате картофеля. Он, он, уголовник, глумливо глядя на нее сверху вниз, цедил ей сквозь зубы что-то уничтожающее, а она, пытаясь удержать в груди падающее от страха сердце, наивно пугала его милицией. Она пугала, а он, широкий в кости, мореный, в резко пахнущей потом ржавой майке, хрипя ей что-то страшное и оттого уже необидное, шел на нее, как идет дикий зверь на человека – полосуя холодным, безжалостным взглядом. Потом, правда, останавливался и, покачав своим кулачищем у ее потерявшего кровь лица, вразвалочку возвращался в комнату к нагло хохочущей соседке, где они пили портвейн и колотили ногами Лидии Петровне в стену. А Лидия Петровна, так и не поужинав, писала заявление в милицию, сжимая прыгающими пальцами выскакивающую авторучку. В милиции ни одному ее заявлению не давали хода. Участковый ссылался на отсутствие свидетелей или, ухмыляясь, показывал возмущенной Лидии Петровне встречный иск соседок, из которого следовало, что так называемый инвалид второй группы… Так называемый инвалид! Плача от унижения, Лидия Петровна показывала участковому удостоверение инвалида и предлагала устроить в ее комнате засаду, чтобы с фактами и уликами повязать прелюбодея, когда тот на нее набросится… Участковый вздыхал, чесал затылок и с нескрываемым раздражением ссылался на отсутствие достаточного для засады количества сотрудников. Лидия Петровна взывала к справедливости, а участковый, тускло глядя перед собой, открывал дверцы скрипучего шкафа и перекладывал, перекладывал папки с одной полки на другую. Милиция была бессильна… Зато Лидия Петровна была крепким орешком! Продолжая борьбу за существование, она призвала на помощь психиатрию. А как же! Ведь соседки имели обыкновение разгуливать по коридору в чем мать родила, и, когда Лидия Петровна, наткнувшись на них, голозадых, заскакивала в свою комнату, те, оскорбительно гогоча, кричали ей в замочную скважину всякие гадости. В первый раз приехали какие-то неопытные парни, видимо, студенты-медики, даже не успевшие справиться, кто здесь, собственно, чокнутые. Оттолкнув содрогающуюся от сатанинского хохота дочь, мамаша, тряся своим растянутым выменем, опередила вопросы медиков – вцепилась одному из них в волосы, а другому в лицо, тем самым сведя протокольную часть визита к нулю. Медицинские работники взвыли от неожиданности, а бешеная мамаша щипала их, как цыплят, и приговаривала: «Вот так! Вот так! Вот так!» Санитары спаслись бегством, а мать с дочкой два дня никому не открывали дверь и не выходили на улицу. Лидия же Петровна забаррикадировалась в своей комнате, перейдя на полную автономию. Почти неделю она вместо питьевой воды отхлебывала кагор из бутылки, забытой кем-то из подруг в позапрошлом году… В тот раз обошлось без смертоубийства, но тарелки и чашки Лидии Петровны были разбиты, а в своей кастрюле с борщом она обнаружила пучки седых волос и какую-то подозрительную слизь. После этого остатки посуды были передислоцированы Лидией Петровной с коммунальной кухни в комнату. Она также приобрела электропечь «Россиянка» и бак для неприкосновенного запаса питьевой воды. Жаль, что в ее комнате нельзя было устроить санузел и прорубить дверь на пожарную лестницу! Когда спустя месяц санитары приехали вновь (на этот раз в сопровождении доктора!), старуха соседка задрала халат и показала медицинскому персоналу голый зад. Старуха намеревалась издать при этом подобающий ситуации звук, но звук не вышел, и тогда она сымитировала его губами. Доктор покачал головой, а санитары (уже другие, матерые) двинулись к мамаше, но та, каркнув медицине что-то площадное на своем вороньем языке, юркнула в комнату под защиту стальных засовов. Внимание! Авторские права на книгу "Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов)" (Коллектив авторов) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
