История политических и правовых учений. 3-е издание. Учебник

Под ред. Мартышина О.В.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 17.03.2016 ISBN: 9785392205615 Язык: Объем текста: 971 стр. Формат: epub

Оглавление

История политических и правовых учений как наука и как учебная дисциплина

Часть первая. Древний мир. Средние века. Эпоха Возрождения и Реформации

Часть вторая. Эпохи буржуазных революций и свободной конкуренции

Раздел I. Эпоха буржуазных революций

Раздел II. Эпоха свободной конкуренции

Раздел III. Политическая и правовая мысль России второй половины XVII — второй трети XIX в.

Часть третья. Эпоха монополистического капитала, мпериализма, социалистических революций, противостояния двух систем, освобождения колоний, кризиса «реального социализма», трансформации капитализма и формирования на западе «социального государства»

Раздел I. Политическая и правовая мысль стран Запада

Раздел II. Политическая и правовая мысль России

Раздел III. Политическая мысль стран Востока

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Раздел II
ЭПОХА СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ

Глава 14. Либерализм во Франции

Развитие политико-правовой мысли Франции в первой половине XIX в. во многом было предопределено Великой французской революцией 1789–1799 гг. Революция либо прямо выдвинула ряд новых политических ценностей («свобода», «равенство», «братство»), либо содействовала формированию их в последующие десятилетия («веротерпимость»).

Ведущим течением французской политической мысли в первой половине XIX в. стал либерализм. Экономический подъем, который переживала в этот период страна, объективно способствовал дальнейшему укреплению позиций буржуазии. Последняя хотя и согласилась с монархической формой правления (что было явным отступлением от идеалов революции XVIII в.), но требовала установления четких пределов королевской власти и отнюдь не желала вернуть на политическую авансцену дворянство и церковь. Либеральная политико-правовая идеология наиболее полно отвечала интересам буржуазии — правящего класса Франции.

В процессе переосмысления и переоценки интеллектуального наследства просветителей основоположники либерализма значительно смягчили антиклерикализм своих великих предшественников. Отрицая сколь-нибудь самостоятельную политическую роль католической церкви, они тем не менее признавали глубокую укорененность католической религии во французском обществе и высоко оценивали социальную функцию церкви. Сомнению подвергся и второй тезис просветителей — познаваемость окружающего мира, общества и законов политики. Богатая революционными событиями первая половина XIX в. давала столь обильный материал, что даже лучшие умы либерализма не успевали «переварить» его, им представлялось, что не сами люди определяют свою судьбу, а неумолимый рок влечет человечество.

Однако ключевой элемент теоретического наследия просветителей — учение о естественных правах человека — представители либерализма в целом сохранили и развили. Правда, в рассматриваемый период несколько уменьшилось влияние идей Руссо. Кровавые издержки Великой французской революции и эксцессы якобинского террора надолго атрофировали интерес к республиканской форме правления и идеалам непосредственной демократии. Но авторитет Монтескьё остался для либеральной мысли незыблемым, а идея неотчуждаемых прав стала главным объектом исследования.

Необходимо иметь в виду, что эти права, а точнее те лозунги, которые были начертаны на знаменах Великой французской революции, — «свобода, равенство и братство» — длительное время представлялись единым целым, и считалось, что победа над «гидрой феодализма» гарантирует их осуществление. В столкновении с суровыми реалиями это представление не выдержало испытания: лозунги братства и в меньшей степени равенства надолго были сняты с повестки дня, а свобода, как оказалось, была завоевана далеко не в том объеме, который полагали необходимым теоретики либерализма. Сама по себе смена феодализма капитализмом не привела к обеспечению прав человека. Различие в этом вопросе между формами правления и политическими режимами было незначительно: демократическая республика при якобинцах и авторитарная диктатура при Наполеоне Бонапарте одинаково агрессивно утверждали господство государства над личностью.

Исторической заслугой французского либерализма является то, что он, во-первых, четко дифференцировал права человека, поставив на первое место свободу (отсюда и название этого течения политической мысли), и, во-вторых, проблему взаимоотношений государств и индивида однозначно решил в пользу последнего. Стержнем либерального учения стал антиэтатизм: роль государства сводится к минимуму, чем меньше оно вмешивается в экономику, тем лучше для личности и общества в целом. Первейшей целью общества должны быть обеспечение неотъемлемых прав и свобод личности, их защита от перманентных поползновений государства установить полный контроль над индивидом. О других целях, например равенстве или материальном благосостоянии большинства, можно говорить лишь тогда, когда будет достигнута главная цель.

Представители французского либерализма уделяли большое внимание гарантиям основных прав и свобод личности: свободе слова, печати и совести, неприкосновенности личности и частной собственности. Весьма подробно проработаны в их трудах такие вопросы, как несменяемость судей, формирование состава суда присяжных, характер уголовно-процессуального законодательства, функционирование пенитенциарной системы и др. Проблема выбора формы правления в первой половине XIX в. не рассматривалась как принципиальная: считалось, что приемлемы и конституционная монархия, и республика, лишь бы они обеспечили права и свободы личности. В качестве политической гарантии их соблюдения представители либерализма видели развитие и укрепление представительной демократии. К слабым сторонам учения можно отнести игнорирование вредных последствий фактического неравенства, характерное для любого раннебуржуазного общества. Это игнорирование вызвало критику либерализма как справа, так и слева со стороны социалистов и в конечном счете привело к ослаблению его позиций в политико-правовой мысли страны.

§ 1. А. Б. Констан

Один из основоположников французского либерализма Анри Бенжамен Констан де Ребек (1767–1830) родился в Лозанне (Швейцария) в дворянской семье. Его отец был командиром полка голландской армии. Констан получил прекрасное образование в Брюсселе, Оксфорде и Эдинбурге, где проникся идеями шотландской школы Просвещения. В 1795 г. он принял французское гражданство и сразу же стал активно участвовать в политической жизни своей новой родины. Он резко осуждал кровавый террор и антирелигиозные эксцессы революции, что вызвало нападки со стороны якобинцев, но столь же решительно приветствовал установление гражданского равенства и политических свобод, чем восстановил против себя роялистов. Поддержка переворота 18 брюмера, фактически установившего режим личной власти Наполеона, принесла Констану назначение в 1799 г. на пост члена Трибуната — формально одного из высших органов государственной власти. Принципиальное и стойкое неприятие абсолютизма первого консула привело три года спустя к изгнанию Констана не только из Трибуната, но и из страны. Обратно он вернулся только во время «Ста дней», после того как Наполеон предложил ему участие в составлении «Дополнительного акта» 1814 г., устанавливавшего конституционные основы нового государства. В эпоху Реставрации Констан — один из лидеров либеральной оппозиции в парламенте. В ходе июльской революции 1830 г. он содействовал приходу к власти Луи Филиппа.

Бенжамен Констан был весьма плодовитым автором, среди его сочинений — не только теоретические трактаты, но и публицистика, а также роман «Адольф», оставивший заметный след в истории французского романтизма. Анализ его трудов показывает, что политико-правовые воззрения Констана претерпели некоторую эволюцию. Так, если до 18 брюмера он считал наиболее подходящей для Франции республиканскую форму правления, то в эмиграции он склоняется к конституционной монархии. Не всегда удается проследить четкую линию в его политических поступках. Все это давало повод его критикам говорить о непоследовательности. Но в главном Констан сохранил выработанные еще в годы молодости идеалы и принципы. В первую очередь следует сказать о его отношении к свободе, наиболее ярко проявившемся в эпоху Реставрации.

Необходимо отметить, что данный вопрос имел тогда особое значение. Франция пережила последовательно короткий период революционной анархии, якобинский террор, бессилие Директории и деспотизм Наполеона, но все столь разительно отличавшиеся друг от друга власти проводили унаследованную от «старого порядка» этатистскую политику. С началом Реставрации появилась возможность утвердить либеральный режим, но не было единого мнения, каким он должен быть. Опыт британского парламентаризма мало подходил из-за его противоречивости и незавершенности, молодая американская демократия не пользовалась достаточным авторитетом, поэтому вполне естественной выглядела ориентация на античные образцы. При этом как бы игнорировалось коренное различие в понимании свободы древними греками и римлянами, с одной стороны, и французами XIX в. — с другой. Древние народы знали только политическую свободу, которая понималась ими как право (и, по существу, обязанность) участвовать в коллективном отправлении власти. В то же время личность была полностью поглощена обществом и государством: они жестко регламентировали религиозные воззрения, род занятий, поведение в быту, личную и семейную жизнь. Для древних такое понимание свободы было единственно знакомым и потому органичным, но европейцев начала ХIХ в. оно уже не устраивало.

Работа Констана «О свободе древних сравнительно со свободой новых народов» (1819) не только покончила с идеализацией античного понимания свободы, но и предоставила новому, еще находящемуся в процессе формирования обществу иное понимание свободы. Политическая свобода становилась не более чем условием для достижения свободы гражданской, которую он понимал как право любого индивида выбирать любой образ жизни и следовать ему, не спрашивая на то дозволения государства.

Ядром гражданской свободы у Констана выступают права человека. К ним он относил неприкосновенность личности, свободу совести, свободу слова, печати и собраний, свободу выбора профессии и места жительства, неприкосновенность собственности и невмешательство государства в экономику. Источник этих прав — в самом человеке, они не имеют отношения ни к государству в целом, ни тем более к его законодательным органам. Как только публичная власть вступает в противоречие с одним из этих прав, любой ее закон утрачивает свой нравственный авторитет и юридическую силу. При этом для Констана не имели никакого значения ни принадлежность власти (народу или монарху), ни целесообразность ее действий, ни их мотивация (пусть даже самыми благими намерениями), ни объем нарушенных прав, ни даже количество лиц, чьи интересы могут быть затронуты (вся нация или один человек): есть действия, которые не могут быть оправданы никакими соображениями.

Из концепции гражданской свободы Констан сделал важный вывод: границей политической власти, независимо от того, кому она принадлежит, служат права человека. Обеспечить их может сила общественного мнения и соответствующее устройство власти. В труде «Курс конституционной политики» он предпринял попытку развить теорию разделения властей Монтескьё. Над исполнительной и законодательной ветвями он поместил высшую власть — королевскую, причем законодательную ветвь разделил на две: постоянную представительную (наследственная палата пэров) и выборную нижнюю палату, представляющую общественное мнение. Вместе с судебной властью они образуют пять ветвей.

Прерогативы монарха, по Констану, весьма обширны, но связаны правилом контрасигнатуры: любой королевский указ должен быть скреплен подписью соответствующего министра, который и принимает на себя всю полноту ответственности. Палата пэров обладает правом отлагательного вето на решения нижней палаты и выполняет функции суда для членов правительства. Нижняя палата не только обладает правом законодательной инициативы (наравне с монархом и министрами), но и фактически осуществляет законодательный процесс. Она формируется через прямые, но не всеобщие выборы. Вначале Констан признавал право голоса только за владельцами крупной земельной собственности, но вскоре распространил его и на промышленников, а незадолго до смерти — на все мужское население. Исполнительную власть он вручал министрам, но ответственность они несли не перед нижней палатой парламента, а перед королем. Независимость судебной власти обеспечивалась несменяемостью судей, назначаемых королем.

Таким образом, Констан дифференцирует не столько сами по себе ветви власти, сколько ее носителей. В этом плане его вариант разделения властей не получил столь широкого резонанса в политической теории, как классический трехзвенный вариант Монтескьё. Не самоочевидным для его современников был и вывод Констана о необходимости дополнить свою пятизвенную схему еще одним видом власти — муниципальной. Идея децентрализации власти посягала, как казалось тогда многим, на самые основы государственности Франции, и понадобились многие десятилетия, чтобы она была реализована на практике.

§ 2. А. Токвиль

Наиболее плодотворный период развития французского либерализма пришелся на эпоху Реставрации, когда основной вопрос состоял в том, чтобы утвердить либерально-буржуазные порядки в условиях возвращения к власти Бурбонов и старой аристократии, которые, по меткому выражению Ш. М. Талейрана, «ничего не забыли и ничему не научились». Труды Констана в немалой степени способствовали тому, что либерализм укоренился во Франции. Но к началу 30-х гг. XIX в. перед либеральной мыслью встали новые проблемы, решение которых требовало переосмысления ряда ключевых политико-правовых установок. Во-первых, бурно развивавшаяся промышленная революция породила «рабочий» и «крестьянский» вопросы, которые необходимо было решить. Во-вторых, подверглись переоценке глубина и продолжительность революционного процесса во Франции. Наконец, нуждалась в пересмотре и сама идея свободы: из привилегии зажиточного или родовитого меньшинства последняя должна была стать достоянием большинства народа. Ответом либеральной школы на все эти вопросы стало учение А. Токвиля.

Алексис Шарль Анри де Морис Клерель Токвиль (1805–1859) родился в аристократической семье. Изучив право в Париже, он занял одну из низших судебных должностей в Версале. В 1831 г. он получил командировку в США — официально для изучения пенитенциарной системы, а фактически стремясь понять общественно-политический строй страны. Плодом этой поездки стала вышедшая в 1835 г. книга «О демократии в Америке». Обилие привлеченного материала, беспристрастность, глубина и проницательность исследования, широта взгляда — все это сразу же поставило автора в ряд выдающихся теоретиков либерализма. В 1839 г. он был избран членом парламента, в 1841 г. — членом Академии нравственных и политических наук. После революции 1848 г. Токвиль был избран членом Учредительного собрания и Конституционной комиссии. Отказ поддержать государственный переворот Луи Наполеона, распустившего Законодательное собрание 2 декабря 1851 г. и ровно через год провозгласившего себя императором, положил конец политической карьере Токвиля. Последние годы жизни он работал над вторым (и последним) крупным творением — трехтомным трудом «Старый порядок и революция», выпустил в свет первый том (1856).

Пророк, защитник и критик демократии, Токвиль близко знал почти всех великих деятелей культуры Франции своего времени и сам являлся частью этой культуры. Столь органично вошедшие в наше сознание слова «индивидуализм», «бюрократия», «социализм», «идеология» или «культура» начали употребляться во времена Токвиля, и, по меньшей мере, первые два термина ввел в научный оборот именно он. До настоящего времени Токвиль остается одним из наиболее читаемых авторов не только французского, но и европейского либерализма XIX в.

Исходный тезис концепции Токвиля состоял в следующем. В мире ширится и развивается демократический процесс, конечной целью которого является установление формально-правового равенства. Истоки этого процесса Токвиль связывает с возникновением христианства (все люди равны перед Богом), свою эпоху он оценивал как «демократическую революцию, простирающуюся на весь западный мир». Ее характер он оценивал как эгалитарный, разрушающий традиционную иерархию общества и политический патернализм. Повернуть этот процесс вспять невозможно, а стало быть, любая попытка затормозить его и бессмысленна, и вредна. Для Токвиля вопрос состоял не в том, чтобы противиться неизбежному, а в том, будет ли новый строй совершеннее, несет ли он больше свободы, больше возможностей для раскрытия личности, реализации ее духовного и интеллектуального потенциала.

Токвиль доказал, что демократический процесс завершится установлением равенства либо в тесном союзе со свободой, либо же без нее. Другими словами, может быть равенство свободных граждан и равенство в рабстве. Причем в каждой конкретной стране каждое общество, обладающее культурным и политическим своеобразием, неизбежно пойдет по одному из этих двух путей.

Сердцевина понятия свободы у Токвиля (как и у Констана) — неотчуждаемые права человека. Но выводить ее только из прав и выгод было бы неверно. Свобода самоценна, она есть императив, который невозможно оправдать какими-либо вторичными выгодами. Как бы ни способствовала свобода экономическому процветанию или личному счастью, ее нельзя только из-за этого считать моральным императивом: «Те, кто ценит свободу только из-за ее материальной выгоды, не будут обладать ею долго… Человек, который ждет от свободы чего-либо большего, чем она сама по себе, рожден быть рабом».

Одним из необходимых условий свободы Токвиль полагал определенный уровень культуры, трактуя последнее понятие весьма широко. Конституционные гарантии свободы он также считал необходимыми для свободы, но не столь существенными, как укорененные в обществе обычаи и нравы. Наиболее высоко он ценил религию: «Свобода рассматривает религию как своего сподвижника во всех своих битвах и во всех своих триумфах… Она рассматривает религию как стража морали, а мораль — как лучшего стража права и надежнейший залог свободы».

На медленном и трудном пути формирования нового общества страны европейской цивилизации поджидали, по Токвилю, три основные опасности. Первая из них — сам эгалитаризм, приводящий к управлению государством широкие массы не подготовленных к этому сложному делу граждан. Вторая по счету, но не по значению угроза вытекала из первой. Токвиль вслед за высокоценимыми им федералистами называл эту угрозу «тиранией большинства». Он полагал, что власть должна принадлежать народу, исходить от народа и отправляться в интересах народа, но власть этого суверена (как и любого другого) должна быть ограничена и введена в конституционные рамки. Границей же ее являются права человека в широком смысле и права демократического меньшинства.

Третья опасность — это централизация власти. Токвиль различает две ее разновидности: политическую и административную. Первую из них он считал необходимым условием нормального развития общества и высоко ценил. По сути, он представлял ее в виде высших органов государственной власти, отправляющих ее в интересах государства, общества и народа в целом. Когда же государство вмешивается во внутреннюю жизнь общества на уровне административных единиц, отношение Токвиля резко противоположное. По его мнению, административная централизация полезна в момент борьбы, когда нужно предельное напряжение всех сил нации, но постоянное ее использование чревато ослаблением народа.

Эгалитаризация, тирания большинства и административная централизация, если общество не оказывает им организованного сопротивления, с необходимостью приводят к установлению нового деспотизма. Нового в том смысле, что такой формы не знали ни древность, ни Средневековье, ни тем более современная Токвилю Европа. Народ формально является верховным носителем власти, но фактически лишен возможности не только осуществлять ее, но даже наблюдать за процессом ее отправления. От имени народа, но не спрашивая его, правит вождь. Пресечь его злоупотребления в состоянии не закон (он не работает, ибо носит сугубо декларативный характер), а революция, влекущая новую волну беззаконий и насилия над личностью.

В середине XIX в. апокалиптические предсказания Токвиля казались многим его современникам преувеличениями. Но реалии нынешнего века, практика формирования тоталитарных режимов в России, Италии и Германии, крах предшествовавших диктатурам буржуазных демократий — все это подтвердило его научную правоту.

Из вышеизложенного вовсе не следует, что Токвиль был пессимистом. Политический опыт США и в меньшей степени Англии подсказывал, что можно уйти от нового, демократического деспотизма. На первое место он ставит нравственное совершенствование, неразрывно связанное с религией. За ним следует политическое и правовое просвещение народа. Оно должно идти снизу — через активное участие в суде присяжных, который Токвиль считал школой правильного применения свободы, через развитие местного самоуправления и разного рода политических ассоциаций. Последние напрямую связаны с прессой: «Газеты создают ассоциации, а ассоциации создают газеты». Вслед за Т. Джефферсоном он формулирует максиму: «Чтобы воспользоваться несомненными благами свободы печати, нужно вынести связанное с ней неизбежное зло».

А. Токвиль оказал глубокое влияние на последующее развитие политико-правовой мысли Европы. Интерес к его учению сохранялся в течение всего XIX в., а в нынешнем столетии возрос еще больше, в том числе в России.

Глава 15. Либерализм в Англии (утилитаризм)

Бурные события середины XVII в. и «славная революция» создали в Англии условия для мирного конституционного развития, но не покончили с засильем феодальной аристократии. «Политический класс» был крайне малочисленным. И в палате лордов, и в палате общин заседали крупные землевладельцы.

Эхо Французской революции донеслось и до британских островов и вызвало оживление демократического движения. Но оно было подавлено воинствующим консерватизмом в период так называемого антиякобинского торизма; (1792–1822). Поражение Наполеона, создание Священного союза лишало этот консерватизм ореола защитника национальных интересов и тем самым ослабляло его позиции. Возникли возможности для умеренных буржуазных преобразований, вытесняющих пережитки феодализма реформистским путем, для постепенного приведения аристократической политической системы в соответствие с социально-экономическими переменами, которые произвела в британском обществе индустриальная революция.

Линия на последовательное осуществление буржуазных преобразований проводилась ведущим течением английской политической и правовой мысли XIX в., которое получило название утилитаризма (от лат. utilitas — полезность). Основал эту школу Иеремия Бентам.

§ 1. И. Бентам

Иеремия Бентам (1748–1832) родился в семье адвоката. Он представлял собой образец необычайно рано развившегося ребенка, в пять лет читал по-латыни, в шесть увлекался Вольтером. Окончив Оксфордский университет, Бентам по настоянию отца продолжил учение в одной из лондонских адвокатских корпораций. Однако карьера практикующего юриста не сложилась, и он посвятил себя исследованию проблем жизни общества, в первую очередь государства и права.

В 1776 г. анонимно вышел его «Фрагмент о правительстве», в котором давалась развернутая критика взглядов Уильяма Блэкстона (1723–1780), крупнейшего английского юриста XVIII в., автора четырехтомных «Комментариев к законам Англии». Блэкстон считал систему, сложившуюся после 1688 г., совершенной. Бентам утверждал, что она устарела и нуждается в переменах, что восторги Блэкстона основаны на предрассудках. Бентам начал свою литературную деятельность с размежевания с английским консерватизмом.

Но в 1791 г. он пишет новый памфлет «Анархические софизмы» (опубликован значительно позже), в котором ополчается на «революционную метафизику» американской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина. Естественное право, общественный договор, по его мнению, — фикция, которая ведет к смутам. Государство возникает путем насилия, а привычка к повиновению делает его прочным.

Бентам стремится поставить право на научную основу, объяснить существующую систему и в то же время показать, каким должно быть право. В качестве главного принципа разумной системы права провозглашается утилитарность, полезность. Критерием полезности является обеспечение наибольшего счастья наибольшего числа людей. Бентам не изобрел этого определения, ставшего формулой утилитаризма. Оно носилось в воздухе, но вошло в историю с его именем благодаря тщательной разработке. По существу, речь идет о новом выражении старого как мир лозунга общего блага.

Более подробное обоснование принципа полезности дано во «Введении к принципам нравственности и законодательства» (1789). В этой работе Бентам анализирует механизм человеческого поведения. В основе его — эгоизм. Каждый человек стремится получать удовольствия и избегать страданий (позиция, свойственная многим просветителям). Но свой интерес можно преследовать как в разумных, так и в неразумных формах. Просвещенные представления о личных интересах ведут к уважению прав и интересов других лиц. Наряду с убеждениями, свойственными каждому индивиду, поведение людей определяется и общественными сашагиями — моральными, религиозными, правовыми. Бентам пытается построить отношения между людьми, политическую и правовую систему на началах полезности, разумного эгоизма. Он составляет схемы, таблицы полезного, которые помогли бы каждому человеку разобраться в сложных ситуациях, и предлагает реформировать в этих началах право. В 80-х гг. он продумал для себя план работ, подразделив все право на гражданское, уголовное и конституционное.

Бентама иногда называют последним представителем XVIII в., эпохи Просвещения. Он типичный «атимист», т. е. видит в государстве конгломерат граждан, индивидов. Он отдал дань даже иллюзиям просвещенного абсолютизма. Первоначально его задача состояла в том, чтобы довести здравые мысли до сознания правящих кругов: стоит королю и аристократии понять истину, как они начнут претворять ее в жизнь. Однако в 1801–1803 гг. окончательно потерпели провал многолетние усилия Бентама по внедрению проекта преобразования тюрем и других учреждений, требующих большого скопления людей (больницы, школы, фабрики, работные дома). Это убедило его, что власть преследует свои цели, далекие от блага подданных. Тогда Бентам выдвинул идею корыстных интересов правящих кругов и неконституционного влияния на власть, т. е. всех форм воздействия на нее, не предусмотренных законом и продиктованных эгоистическими соображениями. Рядом с «влиянием» Бентам поставил коррупцию и раболепие. Все они, вместе взятые, приводят к «плохому управлению», в котором не только повинны, но и заинтересованы корона, аристократия и церковь.

Бентам понял, что реформа права — проблема не техническая, а политическая. Просветительские иллюзии были изжиты. Поворот произошел в 1808 г., когда Бентам заявил, что преобразования невозможны без парламентской реформы. Этому способствовала встреча с Джеймсом Миллем, ставшим его другом и убежденным последователем. С той поры вся деятельность Бентама представляла собой идеологическое обеспечение парламентской реформы. Требования о ней выдвигались в Англии с конца XVIII в. Джеймс Милль помог Бентаму основать школу утилитаризма (в научном и общественном смысле слова), в которой видную роль сыграл и его сын Джон Стюарт Милль. В 1823 г. возникло «Утилитаристское общество», в 1824 г. оно обзавелось печатным органом — «Вестминстерским обозрением». Утилитаризм превратился в авторитетное и популярное общественное движение. Среди творцов парламентской реформы многие считали себя бентамистами. За требования серьезных политических перемен утилитаристов называли радикалами.

Политизация движения побудила Бентама перейти от уголовного и гражданского права к конституционному. В 1818 г. он приступил к разработке «Конституционного кодекса». Первый том увидел свет в 1830 г. Бентам умер, не успев довести дело до конца. Но основа была заложена.

Содержание «Кодекса» распадается на четыре не равные по объему и значению части: 1) основополагающие политические принципы; 2) оценка трех классических форм управления; 3) анализ механизма плохого управления; 4) правила организации и деятельности новых учреждений — юридическая техника, занимающая более трех четвертей всего обширного объема.

1. Теоретические вопросы (политические принципы).

Целью правительства в любом государстве должно быть наибольшее счастье наибольшего числа людей, заявляет Бентам. Но на деле целью является «наибольшее счастье тех, одного или многих, кто осуществляет правительственную власть». (Четкое решение спора между Сократом и софистом Фрасимахом из платоновского диалога «Государство».)

Конституционное право призвано превратить правительство в опекуна подданных, действующего в их, а не в собственных интересах, уберечь от злоупотреблений властью путем установления ответственности. Это предполагает, что над властью должен стоять какой-то суд, какой-то авторитет.

В «Конституционном кодексе» Бентам пользовался двойным понятием суверенитета. Он говорил о суверенной учредительной власти и суверенной действующей власти. Учредительная власть, высшая, принадлежит народу. Принцип «верховная власть пребывает в народе» Бентам разделял со многими представителями школы общественного договора, в частности со своими соотечественниками Э. Сиднеем, Дж. Локком и др.

Действующая власть, в свою очередь, подразделяется на две: законодательную (или высшую действующую власть) и исполнительную (в которую включались органы управления и суда).

Конституция призвана обеспечить иерархию властей, т. е. превосходство учредительной власти над действующей, а в рамках последней — законодательной власти над исполнительной. Полномочия парламента в законодательной сфере практически не ограничены. Правотворческую деятельность судей Бентам не признавал, видя в ней возможности злоупотреблений и сохранения многих нелепостей правовой системы. Однако он не исключал полностью конституционного контроля со стороны суда. В случае, когда судья объявляет парламентский акт незаконным, это не лишает его силы, а передает конфликт на усмотрение избирателей, т. е. учредительной власти.

2. Формы государства.

«Конституционный кодекс» — свидетельство последовательно демократических убеждений Бентама. Он отвергает монархию даже в ее конституционном английским варианте, ибо абсурдно доверять высшие полномочия лицам, чьи качества зависят от случайностей наследственности. Аристократия также основана на ложных принципах: знатность и богатство не обеспечивают добродетели, мудрости и компетентности. Единственная возможность осуществить принципы утилитаризма — демократия. И она несовершенна, но ни одна другая система не дает лучших результатов.

3. Плохое управление.

Своекорыстные власти удерживают народ в повиновении посредством коррупции, иллюзий и искусственных почестей. Иллюзии — это блеск и помпа монархии, эксплуатация символов (корона, трон, алтарь и т. п.) для обеспечения поддержки народа. Что такое коррупция и искусственные почести, оказываемые правителям и их верным слугам, не нуждается в пояснениях. Этот раздел содержит массу метких наблюдений и рассматривается как один из первых опытов политической психологии.

4. Организация, компетенция и деятельность новых политических учреждений.

Плохого управления можно избежать, создав четко действующую систему учреждений и правовых норм. Этому обширному разделу Бентам предпосылает небольшое методологическое введение.

Действия людей мотивируются их интересами в широком плане, включая и материальную выгоду, и социальные симпатии или антипатии. В порядке исключения в высокоорганизованных обществах бывает, что личные интересы приносятся в жертву общественным. Но такое случается реже, чем умопомешательство. Поэтому в практических целях законодатель может пренебречь всем, кроме узкоэгоистического интереса граждан. Из этого вытекает, что правительство сможет служить общему благу, только если учреждения устроены так, что, стремясь к собственному счастью, правители, чиновники не смогут в то же время не служить наибольшему счастью наибольшего числа людей. Принцип «совпадения интересов» — основа всей структуры и механизма действия государства.

Высший законодательный орган — однопалатный (здесь, как и в случае с судебным правотворчеством, Бентам смело ломает британские традиции) — формируется на один год путем прямого и тайного голосования, на основе равного, но не всеобщего избирательного права. В голосовании не участвуют женщины (Бентам соглашался, что это дань предрассудкам), неграмотные, несовершеннолетние и лица, находящиеся в данной местности проездом. Премьер-министр избирается законодательным органом на четыре года.

Большое внимание Бентам уделяет средствам обеспечения хорошего состава аппарата управления: контроль общественного мнения и законодательных учреждений, экзамены для претендентов на должности, исследование их нравственных и деловых качеств и т. п. Вся система управления строится на сочетании демократии и бюрократии, широких полномочий законодательных органов с действиями квалифицированной и автономной в пределах своей компетенции армии чиновников.

«Конституционный кодекс» Бентама — внушительный проект демократической конституции, основанный на свободе и правовом равенстве граждан, господстве права, четко действующей и ответственной администрации. Он существенно обгонял свое время и служил программой далеко идущих преобразований.

Представляет интерес отношение Бентама к экономическому либерализму. Это был лозунг буржуазии, выдвинутый классиками английской политической экономии А. Смитом и Д. Риккардо. Всякое государственное регулирование частной инициативы, рабочие законы, принудительное сокращение рабочего времени объявлялись покушением на свободу как нанимателя, так и нанимаемого: не устраивает тебя — не иди на фабрику, где рабочий день длится 12 часов. Невозможностью найти другие условия труда утилитаристы пренебрегали. Все они были убежденными сторонниками экономического либерализма, что выявляло их связь с интересами капитала. Особенно усердствовал в этом отношении Джеймс Милль.

Бентам не был исключением. Он считал, что вмешательство государства необходимо только в тех случаях, когда люди не могут регулировать свои отношения сами, в экономике в нем почти нет нужды. Но до крайностей экономического либерализма Бентам не доходил. Он допускал регулирование в сфере помощи бедным, образования и воспитания, развития науки и даже в некоторых случаях рекомендовал прибегать к контролю над торговлей и промышленностью. Бентам сделал первые шаги к отступлению от максималистского толкования принципа laissez-faire, он даже помышлял об избавлении общества от эксцессов экономического неравенства путем ограничения права на наследование. Но в этой сфере, в отличие от радикальных политических требований, Бентам был робким реформистом. На пути внедрения зачатков государственного регулирования надежно встали гарантии «обеспечения безопасности», недопустимость «обмана ожиданий граждан», которые предполагали защиту частной собственности.

В понимании права Бентам — последовательный юридический позитивист. Право — не справедливость, не идеал, не свобода, а воля суверена. Субъективное право — детище закона. Естественное право — анархический софизм, в котором заложена идея сопротивления действующему праву. Бентам готов был признать концепцию естественного права в качестве идеала, определения общих принципов, но категорически выступал против смешения естественного и положительного права.

Квалифицирующий признак права — санкция. Подлинным установлением права может признаваться лишь такое правило, которое предусматривает наказание в случае его нарушения или поощрение в качестве вспомогательной меры. Это требует аппарата принуждения.

Бентам воспринимал законодательство как мощное средство воздействия на общество, борьбы со злом, как политику, стратегию. Юридический позитивизм не препятствовал его реформаторской, а подчас и ниспровергательной (по отношению ко многим британским традициям) ориентации. Он боролся с «нелепостями» феодального права.

Закон должен отличаться ясностью и простотой изложения, а также быть общедоступен. Отсюда одно из возражений Бентама против запутанной системы общего права, этой «капризной и непонятной властительницы наших судеб». Важнейшее средство придания ясности и стройности системе норм Бентам видел в кодификации. Он не признавал иерархии норм, не ставил конституционные законы выше обычных, не отличал закона от частного распоряжения, предпочитая делить законы на общие и частные, или мандаты (архаическая и невразумительная позиция, противоречащая общему духу учения Бентама).

Важный аспект его наследия — международные отношения. В 1789 г. он изложил «План всеобщего и вечного мира» и дорабатывал его до конца дней. Бентам не был стопроцентным пацифистом, отстаивал право на сопротивление агрессии и во время наполеоновских войн не участвовал в пацифистских кампаниях. Он полагал, что война — наследие феодального варварства и что человечество медленно, но верно движется к вечному миру. Бентамовский план состоял в создании конфедерации. В 1789 г. она понималась как подобие мирового государства, «всеобщая республика», а под конец жизни — как мировое сообщество. Но оно должно было подготовить кодекс международного права и создать суд, гарантирующий его применение.

Под ред. Мартышина О.В. История политических и правовых учений. 3-е издание. Учебник

Под ред. Мартышина О.В. История политических и правовых учений. 3-е издание. Учебник

В учебнике, подготовленном кафедрой теории государства и права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), дан анализ основных направлений политической и правовой мысли от древности до наших дней в России, странах Запада и Востока. При этом политико-правовая мысль России представлена более полно, что продиктовано ее особой важностью в свете происходящих в нашей стране перемен и необходимостью переосмысления прошлого.<br> Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических, философских, исторических и политологических вузов и факультетов, а также широкого круга читателей, интересующихся проблемами политики, государства и права. <br><br> <h3><a href="https://litgid.com/read/istoriya_politicheskikh_i_pravovykh_ucheniy_3_e_izdanie_uchebnik/page-1.php">Читать фрагмент...</a></h3>

Внимание! Авторские права на книгу "История политических и правовых учений. 3-е издание. Учебник" (Под ред. Мартышина О.В.) охраняются законодательством!