|
|
ОглавлениеГлава 1. Общая характеристика принципов гражданского права Глава 2. Современные проблемы действия отдельных принципов гражданского права Глава 3. Принцип добросовестности и его значение для гражданского оборота Глава 4. Принцип свободы договора и его реализация Глава 5. Принцип неприкосновенности собственности и его реализация Глава 6. Реализация принципов гражданского права Глава 7. Принципы гражданского права в регулировании прав на недвижимое имущество Глава 8. Принципы права в регулировании отдельных видов частноправовых отношений Глава 9. Принципы цивилистического процесса Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 6. Реализация принципов гражданского права§ 1. Действие принципов гражданского права при установлении запрета обхода законаВ соответствии с п. 6 Концепции развития гражданского законодательства РФ, одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, развитие экономики и становление гражданского общества требуют использовать все возможные меры и средства гражданского законодательства, чтобы обеспечить добросовестное и надлежащее осуществление гражданских прав и исполнение гражданских обязанностей. С этой целью в Концепции предлагается широкий спектр мер, направленных на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования, среди которых: введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов гражданского права, конкретизация лишаемых правовой защиты «иных форм злоупотребления правом», введение в ГК института преддоговорной ответственности по принципу culpa in contrahendo, существенная модификация многих норм о недействительности сделок и др. Стоит отметить, что до внесения упомянутых изменений принцип добросовестности имел весьма ограниченное влияние на поведение участников гражданского оборота. В частности, предыдущая редакция п. 3 ст. 10 ГК РФ содержала следующую формулировку: «В случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются». Таким образом, презумпция разумности и добросовестности (а, следовательно, и соответствующие требования) распространялась на гражданско-правовые отношения только в случаях, прямо упомянутых в законе. В текущей редакции презумпция разумности и добросовестности действий участников гражданского оборота распространяется на все отношения. Это изменение видится показательным. Им законодатель иллюстрирует значение принципа добросовестности как основного начала гражданского законодательства. Именно в принципах закрепляются те ценности, которые позволяют стандартизировать поведение участников гражданского оборота. Таким образом, оценка поведения участников гражданских отношений производится на основе его сопоставления с ценностями, выраженными в принципах гражданского права. Для раскрытия взаимосвязи обхода закона и принципа добросовестности необходимо дать характеристику добросовестности. Ряд исследователей считает добросовестность категорией морали, но не права. Между тем, полагаем необходимым различать добросовестность в обыденном понимании и добросовестность в понимании правовом — очевидно, что эти понятия близки, однако отождествлять их не стоит. Понятие добросовестности в обыденном понимании — категория морали, в правовом же, будучи наиболее тесно связано с субъективной стороной конкретного общественного отношения, оно является естественным пределом субъективного права. Следует согласиться с Д. В. Дождевым, который считает добросовестность одним из проявлений права, указывая, в числе прочего, на тот факт, что добросовестность выступала в качестве основания целой группы исков в римском праве. Кроме того, указанный ученый высказывает следующее суждение, которое видится уместным привести полностью: «Квинт Муций Сцевола, будучи в 94 году до н. э. проконсулом <…> провинции Азия <…> издал программу судебной деятельности, эдикт, в котором призвал всегда отказывать в защите тем сделкам, которые заключены не по доброй совести. Эта формула слово в слово воспроизводится в ст. 10 ГК РФ, и она лучше, чем все те формулы, которые присутствуют в современных западноевропейских кодексах. Для них добросовестность — это критерий поведения, а для нас (прямо по заветам Квинта Муция) добросовестность — это критерий правового характера притязания. Если твое притязание выходит за пределы права, ты не получишь защиты по праву. Добросовестность в нашем кодексе оказывается одним из определений права и критерием правомерности актов и сделок». Следует отметить, что шаги, сделанные в сторону укрепления начал гражданско-правового регулирования, свидетельствуют об осознании законодателем важнейших проблем, возникающих в правоприменительной практике и связанных с особенностями российской правовой действительности: зачастую формальный подход со стороны правоприменителя вкупе с известной изобретательностью участников гражданского оборота приводят к последствиям, противоречащим законодательству, при этом прямого его нарушения не происходит. Романской правовой доктриной добросовестность воспринимается как критерий поведения, определяемый судейским усмотрением, но не как критерий права. При этом критика понятия добросовестности основана как раз на предполагаемой широте судейского усмотрения. Между тем, анализ законодательства европейских государств и сложившейся в них судебной практики, проведенный, в частности, авторами книги «Precontractual Liability in European Private Law» (Cambridge University Press, 2008) Джоном Картрайтром и Мартином Хесселинком, показывает, что судейское усмотрение на всем континенте направлено на толкование добросовестности как критерия оценки поведения участников гражданского оборота с точки зрения соблюдения требований закона не только формально, но и фактически. Нельзя не отметить, что судебные акты по делам об обходе закона содержат прямую ссылку на ст. 1 ГК РФ, что и является подтверждением роли указанного института как инструмента непосредственной реализации принципов гражданского права. Иллюстрацией данного утверждения может служить, например, определение Арбитражного суда Иркутской области от 07.08.2015 по делу № А19-16601/2013, содержащее следующую мотивировку признания договора цессии недействительным: «Суд приходит к выводу о том, что оспариваемая конкурсным управляющим сделка преследовала цель — вывод активов должника в процедуре наблюдения во избежание включения спорного имущества в конкурсную массу. Должником были совершены действия в обход закона, в частности, ст. 64 ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” с противоправной целью, что влечет ничтожность данной сделки на основании ст. 10, 168 ГК РФ. В соответствии с п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. Согласно п. 1 ст. 10 ГК РФ не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав. Пунктом 1 ст. 168 ГК РФ установлено, что за исключением случаев, предусмотренных п. 2 этой статьи или иным законом, сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки. Следовательно, судом установлены обстоятельства для признания сделки должника недействительной по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 61.2 и п. 2 ст. 64 ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)”». Реализация принципа недопустимости получения преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения путем отказа в защите права при попытке совершения участником гражданского оборота действий в обход закона наглядно видна в мотивировочной части решения Арбитражного суда Томской области от 07.08.2015 по делу № А67-5756/2014 об отказе в удовлетворении исковых требований. В обоснование своей позиции суд привел следующие доводы: «Взыскание стоимости услуг при отсутствии государственного контракта открывает возможности для недобросовестных исполнителей работ и государственных заказчиков приобретать незаконные имущественные выгоды в обход закона № 44-ФЗ, между тем, никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного поведения. Таким образом, оказание в спорный период услуг без государственного контракта, подлежащего заключению в случаях и в порядке, предусмотренном ФЗ № 44, свидетельствует о том, что лицо, выполнявшее работы (оказывающее услуги), не могло не знать, что работы (услуги) выполняются им при очевидном отсутствии обязательства, в связи с чем выполнение этих работ не может быть в нарушение закона обеспечено встречным обязательством ответчика по оплате этих работ (услуг). Учитывая изложенное, истец не вправе претендовать на взыскание стоимости оказанных услуг с ответчика в судебном порядке, поскольку никто не вправе извлекать преимущества, в том числе и имущественные выгоды, из незаконного поведения как исполнителей работ, так и государственных (муниципальных) заказчиков». В мотивировочных частях судебных актов чаще фигурирует формулировка принципа недопустимости получения преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, при этом принцип добросовестности не упоминается, однако применяется фактически непосредственно при определении того, получает ли лицо (или делает попытку) преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения. До внесения изменений в ГК такая позиция была не вполне логичной, поскольку добросовестность участников оборота презюмировалась, однако требовал ее законодатель в ограниченном круге отношений. В настоящий же момент это вполне логично — принцип добросовестности действует на все общественные отношения, входящие в предмет гражданского права, и такая деталь, как отсутствие его прямого упоминания, подтверждает высказанную позицию о восприятии отечественным правоприменителем добросовестности как критерия права: суду не требуется специальный анализ неких критериев, чтобы определить, добросовестно ли действовало лицо, — это становится ясно по тому, осуществляло ли оно свои права «так, как принято», «так, как всем известно». Ряд исследователей полагает, что добросовестность фигурирует в ряду основных начал гражданского законодательства не как самостоятельный принцип, а как ограничение принципа свободы реализации гражданских прав. В частности, такая позиция прослеживается в комментарии к ГК РФ, подготовленном для системы «КонсультантПлюс» в 2014 г. Пункт 1 комментария к ст. 1 содержит следующий перечень принципов: 1) равенства участников; 2) свободы участников в выборе модели поведения в рамках конкретных правоотношений, а также в части принятия и реализации решений; 3) неприкосновенности собственности и равной защиты всех форм собственности — недопустимости нарушения установленного режима владения, пользования и распоряжения конкретным объектом собственности. Реализация данного принципа ограничивает право необходимостью соблюдения прав и законных интересов третьих лиц, т. е. не допускается их нарушение за счет реализации собственного права; 4) свободы договора; 5) недопустимости вмешательства кого-либо в частные дела; 6) беспрепятственного осуществления гражданских прав; 7) восстановления и судебной защиты гражданских прав; 8) единства экономического пространства, свободы перемещения товаров, услуг и финансовых средств на территории РФ. В п. 2 упомянутого комментария излагается, что, «обеспечивая свободу реализации гражданских прав их обладателем, ГК РФ одновременно устанавливает и ряд ограничений: 1) если закон предусматривает императивные правила реализации прав, то они не могут быть изменены даже волей сторон. Перечень императивных предписаний определен применительно к защите государственных интересов; 2) добросовестность участников правоотношений, которая всегда презюмируется». Однако приведенный выше анализ доктрины и правоприменительной практики показал, что принцип добросовестности, пусть и являясь своего рода ограничением принципа свободы реализации гражданских прав, занимает самостоятельное место среди основных начал гражданского законодательства, в том числе потому, что без его реализации невозможно соблюдение остальных принципов, в частности, принципа правовой определенности. Согласно позиции КС РФ, изложенной в ряде постановлений, «неопределенность содержания правовой нормы <…> допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит — к нарушению принципов равенства и верховенства закона». На такую неопределенность нормы об обходе закона сетуют противники введения указанной категории в российское гражданское законодательство. Между тем, если рассматривать внесенные Федеральным законом № 302 изменения в совокупности, то станет ясно, что введение принципа добросовестности в ст. 1 и введение запрета на обход закона не вносят пресловутой неопределенности в правовое регулирование: принцип добросовестности вообще не относится к букве закона и касается лишь его духа, а применение нормы об обходе закона, будучи основанным на целевом толковании избегаемой нормы в конкретном случае, как раз направлено на установление соотношения буквы и духа закона. Таким образом, установление запрета обхода закона является средством компенсации нехватки его буквы, устранения его неоднозначности. Именно в целях реализации принципа правовой определенности в ст. 10 была использована несколько тавтологичная формулировка «обход закона с противоправной целью» — так законодатель акцентирует внимание на том, что не любое поведение лица, направленное на избежание действия правовой нормы, является обходом закона, а лишь то, последствия которого будут противоречить сути требований отстраняемой нормы. Важно прояснить также вопрос о соотношении принципов добросовестности и законности в свете рассматриваемой правовой категории: часто практикам видится конфликт указанных начал, поскольку обход закона представляет собой форму поведения, при которой прямого нарушения конкретной правовой нормы не происходит. Таким образом, принцип законности формально соблюден, однако с точки зрения принципа добросовестности поведение правомерным не является, и на участников гражданского оборота ложится дополнительное бремя. Указанная проблема является надуманной: если подходить к вопросу соблюдения предписаний законодателя путем определения формы и содержания, то принцип законности определяет форму поведения (отсутствие нарушения конкретной правовой нормы), а принцип добросовестности — содержание этого поведения (фактическое соответствие поведения участника гражданского оборота как конкретным нормам права, так и его основным началам в целом). Следовательно, никакого конфликта принципов не наблюдается, скорее наоборот — логичное взаимное дополнение. Запрет совершений действий в обход закона призван обеспечить фактическую реализацию ряда принципов гражданского права, в частности, принципа добросовестности, принципа недопустимости получения преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, а также существующего в правоприменительной практике принципа правовой определенности. Противоправность цели, будучи одним из условий квалификации действия как совершенного в обход закона, проявляется в нарушении основных начал, принципов российского законодательства. В то же время этот запрет, будучи средством реализации указанных основных начал, уравновешивающих действие принципов свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, а также беспрепятственного осуществления гражданских прав, является их естественным пределом. Внимание! Авторские права на книгу "Принципы гражданского права и их реализация. Монография" (Под ред. Подшивалова Т.П., Демидовой Г.С.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
