|
|
ОглавлениеГлава 1. Общая характеристика принципов гражданского права Глава 2. Современные проблемы действия отдельных принципов гражданского права Глава 3. Принцип добросовестности и его значение для гражданского оборота Глава 4. Принцип свободы договора и его реализация Глава 5. Принцип неприкосновенности собственности и его реализация Глава 6. Реализация принципов гражданского права Глава 7. Принципы гражданского права в регулировании прав на недвижимое имущество Глава 8. Принципы права в регулировании отдельных видов частноправовых отношений Глава 9. Принципы цивилистического процесса Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 3. Принцип добросовестности и его значение для гражданского оборота§ 1. Многоаспектность добросовестности в гражданском правеМногие авторы предлагали включить добросовестность в число принципов гражданского права. Нередко добросовестность относили к основным принципам не гражданского права в целом, а какого-то института гражданского права. Например, по мнению Е. А. Суханова, принципы добросовестности, разумности и справедливости, несомненно, следует признать общими принципами осуществления гражданских прав (и исполнения гражданских обязанностей), но не общеобязательными принципами самого гражданского права. Возражения против включения добросовестности в число принципов гражданского права строились на том, что правовые принципы разделяются на три группы: нравственно-этические, социально-политические, собственно-правовые. Принципы справедливости, гуманизма, добросовестности, разумности относятся к нравственно-этическим. Поэтому смешение разнопорядковых правовых принципов в общем перечне недопустимо. Кроме того, перечисленные нравственно-этические принципы являются общеправовыми, а не отраслевыми гражданско-правовыми. Добросовестность квалифицируется как одно из основных начал гражданского законодательства и становится принципом гражданского права. Однако, в то время как остальные принципы были закреплены в ст. 1 ГК РФ без всяких оговорок, относительно принципа добросовестности такие оговорки установлены. Из этого вытекает, что принцип добросовестности, хоть он и закреплен в ст. 1 ГК РФ, посвященной основным началам гражданского права, является тем не менее принципом ограниченного действия. В пояснительной записке «К проекту Федерального закона “О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации”» отмечается, что: – правила о добросовестности являются естественным противовесом правилам, утверждающим свободу договора и автономию воли сторон; – нормативное закрепление принципа добросовестности позволит не только установить важнейшие ориентиры поведения субъектов права, но и наиболее широко применять меры гражданско-правовой защиты в случаях недобросовестных действий участников оборота. Таким образом, новая редакция ст. 1 ГК открывает широкий простор для судебного толкования термина «добрая совесть» участника гражданского правоотношения. Надо сказать, что ГК Украины и Беларуси решили эту проблему более кардинально и более разумно. ГК Украины в ст. 3 закрепил в числе общих начал законодательства справедливость, добросовестность и разумность. В ст. 2 ГК РБ в числе основных начал гражданского законодательства назван принцип добросовестности и разумности участников гражданских правоотношений. Гражданскому кодексу Республики Казахстан (далее – ГК РК) необходимо воспринять новеллу, включенную в ст. 1 ГК РФ, которая уже имелась в ст. 3 ГК Украины и в ст. 2 ГК Беларуси, и сделать добросовестность принципом гражданского права. Справедливости ради следует отметить, что в отношении презумпции добросовестности и разумности, только сейчас включенной в ст. 10 ГК РФ, в ГК РК вопрос был решен давно. С момента принятия в п. 4 ст. 8 ГК РК предусматривалось, что добросовестность, разумность и справедливость действий участников гражданских правоотношений предполагаются (без всяких оговорок, которые были раньше в ГК РФ). В случае признания добросовестности принципом гражданского права встает вопрос о применении этого принципа. Наиболее приемлемая систематизированная схема применения принципов гражданского права, которая в полной мере относима к принципу добросовестности участников гражданских правоотношений, предложена О. А. Кузнецовой. Так, принцип добросовестности может использоваться судами в следующих случаях: 1) для усиления аргументации по делу: необходимость в этом возникает, когда законное обоснованное решение может быть принято и без обращения к принципу гражданского права, поскольку имеется конкретная норма, регулирующая спорное правоотношение. При этом конкретная норма должна быть связана с принципом права как часть с целым; 2) в процессе толкования правовых норм: эффективным средством обнаружения мнимой ясности правового предписания могут быть принципы права; 3) при применении аналогии права: суд констатирует пробел в праве и невозможность применения аналогии закона, затем ссылается на п. 2 ст. 6 ГК РФ, допускающий возможность применения аналогии права: после всего суд выбирает конкретную норму-принцип, подлежащую применению, либо формулирует принцип с помощью индукции; 4) как норма прямого действия: принципы права, закрепленные в нормах права, обладают всеми свойствами последних и непосредственно могут быть положены в основу решения. Таким образом, дискуссия о том, является ли добросовестность принципом гражданского права или нет, благополучно завершилась в России включением принципа добросовестности в ст. 1 ГК РФ. Однако эта проблема осталась в Казахстане и других странах СНГ, где в статье об общих началах гражданского законодательства указание на добросовестность отсутствует. Поэтому вся приведенная выше дискуссия сохраняет значение для законодательства Республики Казахстан. Стоит поддержать тех ученых, которые считают, что даже при отсутствии указания на добросовестность в ст. 2 ГК РК добросовестность является одним из принципов гражданского права. На это указывает хотя бы то, что добросовестность, разумность и справедливость неоднократно упоминаются в Кодексе именно как (или на одном уровне) принципы или основные начала гражданского законодательства. Например, в п. 2 ст. 5 ГК РК закреплено, что при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогии права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. Из п. 3 ст. 536 ГК следует, что при разрешении спора об объеме содержания, которое предоставляется или должно предоставляться гражданину по договору пожизненного содержания с иждивением, суд должен руководствоваться принципами добросовестности и разумности. В п. 2 ст. 579 ГК РК предписано, что арендодатель предприятия может быть освобожден судом от обязанности по возмещению арендатору стоимости неотделимых улучшений, если докажет, что при осуществлении таких улучшений были нарушены принципы добросовестности и разумности, и т. д. Из этого однозначно вытекает, что соблюдение принципов добросовестности, разумности и справедливости является безусловной обязанностью граждан и юридических лиц при осуществлении принадлежащих им прав. Единственная оговорка заключается в том, что принципы добросовестности, разумности и справедливости ограничиваются осуществлением гражданских прав и исполнением обязанностей. В этом заключаются присущие этим принципам особенности. Недаром в ГК РФ при упоминании добросовестности в ст. 1, посвященной основным началам гражданского законодательства, законодатель ограничился сферой установления, осуществления и защиты гражданских прав и исполнения обязанностей. В п. 4 ст. 8 ГК РК закреплено, что «добросовестность, разумность и справедливость действий участников гражданских правоотношений предполагаются». Из этого однозначно вытекает, что добросовестность является презумпцией. Очевидно, что степень вероятности предположения, его близость к истине зависит от характера связи между предполагаемыми и доказанными фактами. Если утверждения основаны на неполном ряде косвенных доказательств, они останутся лишь гипотезами. Мне кажется, следует поддержать появившееся в последнее время предложение рассматривать презумпции не как предположение, а как результат предположения. Предположение — это неправовое понятие, даже если говорить о правовой презумпции. Предположение есть либо суждение, либо основанное на нем умозаключение. Оно таковым и останется, даже если закрепить правовую презумпцию в норме права. Категория «добросовестности» была известна еще римскому праву. Именно в римском праве она появилась и получила дальнейшее развитие. Так, анализ Дигестов Юстиниана позволяет констатировать, что добросовестность означала прежде всего отсутствие умысла со стороны активно управомоченной стороны (истца по спорам из обязательств) либо ответчика (при виндикации вещи). В римском праве во многих случаях рекомендуется судье разбирать дело ex fide bona, а участникам гражданского оборота определять и строить свои взаимные отношения так, как принято среди честных, добропорядочных людей: ut inter bonos agier oportet. Понятие добросовестности не является новеллой для многих стран и давно закреплено в их законодательстве. Так, в европейском праве проблема злоупотребления решается с опорой на нравственно-правовые нормы справедливости, добросовестности, разумности. В Германском гражданском уложении устанавливается запрет на реализацию права против «добрых нравов» или обязанность исполнять обязательства с учетом «добрых нравов»: «Должник обязан так исполнить свои обязательства, как этого требуют надежность и доверие с учетом обычаев правового оборота» (§ 242 Германского гражданского уложения). В Греции защита прав и свобод напрямую зависит от того, насколько эти права и свободы не нарушают Конституцию и «добрые нравы», о чем говорится в ст. 5 Конституции Греции, а осуществление любого права запрещается, если оно выходит за пределы понятий «доброй совести», «добрых нравов» или социально-экономической цели права (ст. 281 Гражданского кодекса Греции). Требования добросовестного исполнения обязательств содержатся в ст. 762 Гражданского кодекса Португалии: «В ходе исполнения обязательства, так же как и в ходе осуществления права, стороны обязаны действовать добросовестно». В ст. 2 Швейцарского гражданского уложения закреплено: «Каждый должен осуществлять свои права и исполнять свои обязанности сообразно доброй совести — явное злоупотребление правом не охраняется законом». Статья 6 Французского гражданского кодекса предусматривает запрет на нарушение частными соглашениями законов, затрагивающих общественный порядок и добрые нравы. Единообразный торговый кодекс США дает нормативное понятие добросовестности, определяя ее как фактическую честность в поведении или по сделке. В ст. 2-103 уточняется, что добросовестность применительно к коммерсанту означает фактическую честность и соблюдение разумных коммерческих критериев честного ведения торговых дел. Принцип добросовестности и честной деловой практики закреплен в ст. 1.7 Принципов международных коммерческих договоров. При этом стороны не вправе исключить или ограничить эту обязанность. Аналогичным образом решается вопрос и в ст. 1.201 Принципов европейского договорного права. По мнению И. Б. Новицкого, «добрая совесть по этимологическому смыслу таит в себе такие элементы, как: знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении». По мнению М. М. Агаркова, «начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок. Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания». По мнению немецких ученых, начало добросовестности предполагает необходимость: а) каждой стороне сделать все, чтобы взаимно облегчить исполнение обязательства, избегать всего, что может их отяготить или сделать невыполнимыми; б) избегать нарушения прав другой стороны, исходя из ориентации на решения судебной практики, на то, что каждая сторона должна проявлять необходимую заботу о здоровье и собственности другой стороны; в) действительно делать совместно все требующиеся для достижения цели договора; г) давать необходимую информацию о выполнении первичных реализационных действий. Если присмотреться внимательно, то обнаружится, что в основном эти определения, во-первых, касаются добросовестности как принципа, основанного на нравственно-этических началах, на честном и заботливом отношении к своим контрагентам, и, во-вторых, применимы в основном к обязательственным правоотношениям. В то же время подобные нравственно-этические нормы не всегда применимы в некоторых, особенно вещных, правоотношениях. Добросовестность при виндикации вещи или в приобретательной давности определяется главным образом на основе понятий «знал» или «должен был знать». Никакого отношения это к нравственно-этическим началам не имеет. В юридической литературе и в судебной практике высказываются и применяются самые различные подходы к понятию «добросовестность». При всем многообразии этих подходов можно выделить три группы взглядов на понятие «добросовестность». Первая группа авторов разделяет традиционное понимание добросовестности как доброй совести, как связанной с нравственными и этическими началами, как предполагающей честное, внимательное и заботливое выполнение своих обязанностей, как принципа гражданского права, основанного на нравственно-этических началах. Вторая точка зрения основана на отрицании нравственно-этической составляющей добросовестности. Эта точка зрения основана на понятии добросовестности в вещных правоотношениях. Подобное понимание добросовестности выводится, например, из закрепленного в п. 1 ст. 261 ГК понятия добросовестного приобретателя, которым признается такой приобретатель вещи, который не знал и не мог знать о том, что приобрел ее у лица, которое не имело права ее отчуждать. В. С. Ем, отрицая существование добросовестности в объективном смысле, определяет добросовестность как субъективное состояние лица, которое не знает и не может (не должно) знать о факте, знание которого с точки зрения закона делает поведение лица недобросовестным, неправомерным. По мнению сторонников этой точки зрения, для констатации знания о факте или отсутствии такового (незнания, невозможности знания) не нужно заглядывать в духовный мир лица, а достаточно исследования фактических обстоятельств, в которых он совершал юридически значимое действие. Вот почему добросовестность как критерий оценки поведения субъекта, осуществляющего право, есть категория этически безразличная, не несущая нравственной нагрузки. Третья точка зрения — компромиссная и наиболее верная — заключается в выделении двух видов добросовестности: в объективном смысле и в субъективном смысле. Как отмечал еще И. Б. Новицкий, многочисленные случаи, когда гражданско-правовые нормы прямо или косвенно привлекают начало доброй совести, могут быть сведены к двум основным категориям. В одних случаях добрая совесть выступает в объективном значении, как известное внешнее мерило, которое принимается во внимание законом, судом, применяющим закон, и которое рекомендуется членам гражданского оборота в их взаимных сношениях друг с другом; здесь перед нами как бы открывается новый источник, выступает параллельная или подсобная норма, призываемая к действию законом. В других случаях принимается во внимание добрая совесть в субъективном смысле, как определенное сознание того или иного лица, как неведение некоторых обстоятельств, с наличностью которого закон считает возможным связать те или иные юридические последствия. Деление добросовестности на два вида: в объективном смысле и в субъективном смысле, — имеет значение прежде всего для вещных правоотношений. Именно здесь проявляется понятие добросовестности в субъективном смысле с точки зрения критерия: «знал — не знал». Добросовестность в этих отношениях устанавливается при помощи фактического («не знал») и конструктивного («не должен был знать») стандартов и выделяется только в специально предусмотренных законом случаях (в вещном праве: в институтах виндикации, приобретательной давности, переработки). Основной практический вывод заключается в том, что добросовестность по ст. 8 ГК РК (Осуществление гражданских прав) и добросовестность по ст. 240 ГК РК (Приобретательная давность) и 261 ГК РК (истребование имущества у добросовестного приобретателя) — это разные понятия, и нормы ст. 8 ГК РК не могут применяться к правоотношениям, регулируемым ст. 240, 261 ГК РК (и некоторыми другими). Проблема соотношения понятий «добросовестность» («недобросовестность») и «виновность» широко обсуждается в юридической литературе. И это естественно, ибо в гражданском праве существуют одновременно презумпция добросовестности и презумпция виновности. Добросовестность и виновность характеризуют поведение субъекта гражданского права в плане его отношения к своим действиям и их последствиям. Обе эти презумпции одновременно существовать не могут, взаимно исключая друг друга. Можно сделать вывод, что в гражданских правоотношениях презумпция добросовестности имеет место лишь тогда, когда закон связывает защиту гражданских прав с добросовестностью участника правоотношения. Следовательно, если из закона не вытекает прямая связь между защитой права и добросовестностью участника правоотношения, в данном случае нет и презумпции добросовестности. Если в законе есть прямое указание на защиту права в зависимости от добросовестности — действует презумпция добросовестности. Эта презумпция может быть только законной, но не общей. По мнению В. И. Емельянова, в гражданско-правовых отношениях имеет место немало случаев совершения действий, которые не являются нарушением обязательства или деликтом, но для которых тем не менее целесообразно установление негативных юридических последствий, если эти последствия совершаются с осознанием вероятности причинения вреда другому лицу или неоправданным непредвидением ее. Такие действия не подпадают под правила об ответственности, но затрагивают интересы других лиц и поэтому требуют закрепления в законе специальных последствий их совершения. В этих случаях и возникает необходимость использования понятия «недобросовестность», которое, будучи более широким, чем виновность, охватывает эти действия. Поэтому В. И. Емельянов выделяет понятие «недобросовестность» в широком смысле, которое включает понятие «недобросовестность» в узком смысле и понятие «виновность». Подобное же смешение недобросовестности и виновности допускает В. С. Ем, который выступил против понятия добросовестности как объективной категории. Он считает, что недобросовестность является антиподом добросовестности. Недобросовестен тот субъект, который, совершая действие, знал или мог знать о его недопустимости с точки зрения закона. Между тем у добросовестности (недобросовестности) и вины различная направленность. Они отражают различные грани поведения субъекта. Поэтому презумпция добросовестности и презумпция виновности — это различные по содержанию и направленности категории гражданского права. Там, где действует презумпция виновности, не может быть презумпции добросовестности. Если действует презумпция добросовестности, нет места презумпции виновности. § 2. Межотраслевой характер категории «добросовестность»Вопрос о правовой природе категории «добросовестность» в юридической литературе извечно является дискуссионным. В современной цивилистике она до настоящего времени остается недостаточно изученной и определенной. Добросовестность можно рассмотреть как категорию морали и нравственности, принцип гражданского права, процессуальную презумпцию, дефиницию, критерий наличия злоупотребления правом, условие привлечения к налоговой ответственности и т. п. Перечень применения и использования рассматриваемой категории является открытым. Универсальность порождает проблемы в правоприменительной деятельности. Изучение научного наследия российской цивилистики, а также современных работ по гражданскому праву не позволяет сделать вывод о том, что в гражданском праве на законодательном или доктринальном уровне утвердилось единое понимание категории «добросовестность». Внимание! Авторские права на книгу "Принципы гражданского права и их реализация. Монография" (Под ред. Подшивалова Т.П., Демидовой Г.С.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
