|
|
ОглавлениеРаздел 1. Правовое государство как проблема XXI века Раздел 2. Генезис противоречий в политико-правовых представлениях о правовых основах государства Раздел 3. Синтез представлений о правовом государстве в теориях Нового времени Раздел 5. Правовое государство как индикатор особости политических процессов в истории России Раздел 7. Правовое государство в процессах модернизации социально-политических систем Раздел 11. Опыт социальной рефлексии по проблемам государственной политики в современной России Раздел 12. Личность гражданина в процессе становления правового государства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРаздел 5. Правовое государство как индикатор особости политических процессов в истории РоссииВ научных дискуссиях по проблемам правовой государственности в России довольно часто на вопрос: «Зачем нам нужно правовое государство?» исследователи дают ответ: «Чтобы соответствовать стандартам культурности, демократичности, в широком смысле цивилизованности». Этот ответ обнаруживает, что патерналистские установки, упование на то, что именно государство решит все проблемы за себя и за общество, свойственны интеллектуальному сообществу России в не меньшей мере, чем массовому сознанию, по отношению к состоянию которого интеллектуалы всегда высказывались и высказываются довольно критически. Парадоксально, но такой ответ предполагает к тому же, что мы обладаем достаточно системным представлением о мировом опыте функционирования правовых государств и столь же системным представлением о том порядке действий, в результате которых на свет должно появиться российское правовое государство. Однако, как уже было показано ранее, разнообразные по времени и месту действия эксперименты с правовой государственностью в теории и на практике привели к достаточно противоречивым результатам. Во многих странах правовое государство действительно стало основой стабильного политического и экономического развития. Однако так обстоит дело далеко не всюду. В России, например, в последние два века попытки его создания оборачивались кризисами, социальными конфликтами и легитимацией в массовом сознании режимов, ориентированных на неправовые принципы политики и управления. В связи с этим известные российские исследователи проблем государственности и демократии утверждают: «Считается, что без государства демократия невозможна. И в общем плане это, конечно, верно: демократия не может существовать в “безгосударственном” пространстве, она в качестве современной практики является вариантом взаимосвязи государственных и гражданских институтов. Однако в существующей теоретической и эмпирической литературе нет достаточно четкой концептуализации и дифференциации типов государственности и их взаимосвязи с вариантами и траекториями режимных изменений». Ожидаемой системности не кроется за данным утверждением уже потому, что никто стандартов демократичности и цивилизованности никогда не устанавливал и никто обязательной зависимости между демократическим и правовым характером государственности не обнаруживал. Точно так же, как не обнаруживается такой жесткой взаимозависимости демократии и рыночной экономики. Та и другая связи существуют в сознании современников как некое допущение, преимущественно теоретическое, точнее сказать идеологическое. Оно позволяет предполагать и, если говорить о его идеологической направленности, верить, что светлое будущее человечества связано с демократией и ни с чем другим. Верить, что и движение к этому будущему не будет хаотическим, а будет введено в определенные рамки, выверенные наукой. Но эта позиция при всей ее уязвимости выдает существование в научном сообществе потребности в неких четких индикаторах, по которым наука могла бы определять направленность и меру прогресса современных социально-политических систем, меру их приближения к тому самому светлому демократическому будущему. Должно быть что-то, выполняющее, образно говоря, роль сертификата качества политических отношений. Что-то, позволяющее идентифицировать в политическом процессе лидеров и аутсайдеров или тех, кто принципиально идет своей политической дорогой. Таким сертификатом качества, как было рассмотрено в предыдущих разделах, стало правовое государство (в качестве идеи и в качестве определенного институционального оформления политических и административных процедур). В связи с этим еще одной дежурной темой для исследований, проводимых отечественными политологами, стала модернизация в России. Обсуждается смысл, который можно и нужно вложить в это понятие, спектр тенденций в экономике, культуре и политике, которые можно было бы подвести под это понятие, изменения в мотивациях поведения граждан и многое другое. При этом, как представляется, обходится молчанием важный для изучения российского политического процесса вопрос: модернизация не может длиться вечно, и если нам известен начальный момент этого процесса, которым формально можно считать официальное провозглашение курса на модернизацию, то относительно конечного момента существует полная неясность. Когда и на основании каких показателей модернизацию можно будет признать законченной? Нужен ряд индикаторов, по которым не только специалисты, но и рядовые граждане в массе своей могли бы судить о реализованности одной из важнейших стратегий современной политики. Причем такой индикатор, значимость и достоверность которого ни у кого бы из внешних и внутренних наблюдателей российского политического процесса сомнений не вызывала. На наш взгляд, единственным претендентом на роль такого индикатора может быть государственный механизм. Представители различных наук об обществе в дореволюционной России, а впоследствии и вся система государственной идеологической пропаганды советского времени так долго прививали массовому сознанию подданных и граждан российского государства мысль, что все в их прошлом, настоящем и будущем определяется состоянием государства, что это убеждение действительно стало частью ментальности российской нации. Тем более что исторический опыт самой нации этому убеждению не противоречил. Другим аргументом выступает то обстоятельство, что государство является осью движения всей политической системы. По качеству этой оси можно судить о том, пришла ли система или нет в состояние, при котором она может двигаться вперед со скоростями, превышающими прежние. Переход государственного механизма в новое качество, обозначаемое понятием «правовое государство», до сих пор служит для политологов, историков и правоведов очень точным индикатором для определения того рубежа, на котором жизнь большинства европейских социально-политических систем повернула в либерально-демократическое русло. Следовательно, нет формальных препятствий к тому, чтобы и для оценки состояния модернизационного процесса в современной России использовать этот индикатор. Использование такого масштабного и сложного по внутренней организации индикатора сопряжено с необходимостью научного анализа ряда принципиальных проблем. Первую из них можно сформулировать следующим образом. Если принять во внимание, что речь идет о приобретении правового качества не государством вообще, а именно либерально-демократическим государством, каковым на протяжении последних десятилетий очень постепенно и с большими трудностями становилось российское государство, то допустимо предположить, что как минимум функция ключевого индикатора могла бы быть распределена между социальными и государственными механизмами, между их состояниями на том этапе модернизации, который политолог собирается оценивать. В русле такого подхода в истории европейской и российской науки демократически настроенными исследователями из числа историков, социологов и политологов неоднократно предпринимались попытки написать вместо «истории государств» альтернативные «истории народов». Также неоднократно вместо разработки политических программ реформирования государственного строя имели место попытки разработать планы замены государственного управления общественным самоуправлением. То есть не прямо, но вопрос этот был поставлен наукой достаточно давно. За и против такого допущения также можно привести некоторые аргументы. В европейской истории судьбы государств складывались различно. Бывало так, что государство действительно на длительных отрезках политического процесса выполняло роль системообразующего центра всей политической, экономической и культурной жизни, когда люди были искренне убеждены, что без верховной власти жить нельзя, так же как в свое время не могло быть земли без сеньора. Порой, напротив, как это было с французским королевством в период Столетней войны, с английским королевством при Иоанне Безземельном и в период войны Алой и Белой Роз, с Польшей и Венгрией в XVIII и XIX столетиях, государственность становилась разменной монетой в борьбе политических интересов и амбиций различных элитарных и социальных групп. По-разному складывалась в истории и судьба европейских социумов. Они разными путями шли к политической идентичности (идентичности нации) и достигли на этом пути разных результатов. Результатов, вполне сопоставимых по своей противоречивости с результатами развития государственных начал европейской жизни. Наука учитывала эту историческую вариативность политической субъектности социумов и государств. Уже в XVII–XVIII столетиях европейские мыслители предпочитали говорить о «народах» и «странах» во всемирной истории и «государствах», чья судьба зависит от «характера народов» и климатических характеристик «стран». Государства в Европе превращались для науки во всеобщий эталон политического прогресса по мере того, как становились национальными, становились гарантами реализуемости национальных интересов во внутренней и внешней политике. Именно вокруг этого, как было показано выше, выстраивалась вся системность представлений о государстве, и на этой почве рождалось представление, что системность права, достигнутая к этому времени, может быть перенесена на государство и на представления о государстве. Главным критерием оценки выступал признак, чтобы само это государство стало правовым, подчинило систему своих действий и интересов системе правовых норм. Почему так сложилось, что системность представлений о праве была перенесена наукой на государство, а не на «народы», о которых любили рассуждать европейские мыслители прошлого? Вероятно потому, что если за критерий взять состояние другого ключевого субъекта исторического процесса, т. е. общества, то корректность использования этого индикатора в качестве универсального будет под еще большим вопросом. Не случайно, когда у сторонников идеи цивилизационной самобытности того или иного пути развития возникала в прежние времена и сегодня возникает потребность эту самобытность доказать, они обращались и продолжают обращаться к чертам особости социальной структуры в разы чаще, чем к чертам особости государственной структуры. На наш взгляд, обусловлено это тем, что любой, даже самый типичный социум (настолько типичный, что исследователи считают возможным говорить о соответствии его неким стандартам демократичности и гражданственности), в реальности всегда оказывается гораздо более сложным и уникальным образованием, чем самое самобытное из государств. Внимание! Авторские права на книгу "Правовое государство: теоретическое проектирование и современная политическая практика. Монография" (Вестов Ф.А., Фаст О.Ф.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
