|
|
ОглавлениеРаздел 1. Правовое государство как проблема XXI века Раздел 2. Генезис противоречий в политико-правовых представлениях о правовых основах государства Раздел 3. Синтез представлений о правовом государстве в теориях Нового времени Раздел 5. Правовое государство как индикатор особости политических процессов в истории России Раздел 7. Правовое государство в процессах модернизации социально-политических систем Раздел 11. Опыт социальной рефлексии по проблемам государственной политики в современной России Раздел 12. Личность гражданина в процессе становления правового государства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРаздел 11. Опыт социальной рефлексии по проблемам государственной политики в современной РоссииСреди отечественных политологов не прекращаются дискуссии по вопросу о причинах вялого поведения российского общества в современной модернизации. Опыт зарубежных стран подсказывает, что правовой характер государства является благоприятной предпосылкой для возрастания гражданской активности и складывания институтов гражданского общества. В России институты гражданского общества устойчиво формировались на протяжение всего периода так называемого демократического транзита. Процесс этот продолжается и сегодня. Тогда как общественная активность, для реализации которой эти институты создавались при непосредственном участии государственной власти, столь же устойчиво снижалась. Только в последние два года она стала возрастать. Это само по себе стало неожиданностью как для государственной власти, так и для политических аналитиков. Политическая наука за последний десяток лет уже как бы смирилась с мыслью, что в России, если гражданское общество и появится, то очень не скоро. Еще большей неожиданностью стало то, что развиваться эта гражданская активность стала в обход законодательно закрепленных форм и каналов гражданского действия. В обход в частности, легальных гражданских институтов (парламентских партий, профсоюзов, некоммерческих объединений граждан). Активность приобрела характер площадной, митинговой, подобно той, которая имела место в СССР в конце 80-х и начале 90-х гг. и привела к разрушений советской социально-политической системы, к разрушению советского общества, которое не имело многих либеральных атрибутов демократичности и гражданственности, но, в сущности, было гражданским, что подтверждалось по крайней мере самоощущением людей, живших в советскую эпоху и искренне веривших, что советское государство — это власть трудящихся. Активность такого рода привела к разрушению советского государства, которое отличалось от либеральных образцов правового государства, но, в сущности, было правовым, по крайней мере по уровню уважения большинства политической и административной элиты к законам. Эта новая реальность не вписывается в основные теоретические позиции, которые уже стали привычными для специалистов, участвующих в исследовании данных проблем. Она не вписывается в представление, что российское общество не стремится использовать потенциал правового государства для политического рывка вперед в силу своего исконного традиционализма, в силу подданнической ментальности. Точно так же она не вписывается в представления тех исследователей, которые до сих пор сохранили верность классической неолиберальной доктрине и искренне полагали, что пробудившаяся рано или поздно общественная активность будет развиваться в русле конструктивного сотрудничества с государственной властью на почве закона. Не вполне понятной выглядит ситуация и с точки зрения юридической науки: на возрастание общественной активности правовое российское государство отвечает ужесточением законодательства, а это никоим образом не может добавить потенциала конструктивности протестным движениям и серьезно затрудняет взаимодействие государственных институтов с той частью лояльных им граждан, которые готовы проявить конструктивную активность, но боятся ошибиться с выбором форм такой активности. Попытки, предпринимаемые отечественными исследователями, объяснить ситуацию с точки зрения появления у общества и власти новых политических качеств, которые оставались незамеченными до начала протестных гражданских акций 2011 г., тоже нельзя назвать удовлетворительными. «Современное российское общество — современное, — пишет петербургский политолог Г. Л. Тульчинский. — Оно соответствует общецивилизационному тренду. Это массовое информационное общество, в котором складывается соответствующая ему политическая культура. В этом смысле нынешняя российская власть типична: типична по дизайну и технологиям, но не по существу. … Власть оказалась неадекватной самому российскому обществу. Политический класс проглядел произошедшие в обществе перемены. За «тучные» годы выросло поколение граждан, … у которых появились недвижимость, личный транспорт. У некоторых не только работа, но и бизнес. Они платят налоги. … У них не только появились интересы, но и некоторое достоинство. Они не хотят потрясений. Наоборот. Они хотят, чтобы все было по правилам». Его оценка перекликается с тем, что писалось исследователями и ранее: «Теперь у нас опять новая страна, новый экономический и социальный строй, новая власть, а все та же неадекватность правит бал». Вероятно, правомерны упреки в недальновидности, в нежелании соблюдать закон, замечать общественные настроения, адресованные современной российской элите. Хотя имеет смысл вспомнить, как упорно, например, западные СМИ, кинематограф насаждают в массовом сознании образ хорошего «защитника интересов государства» (полицейского, военного, отставного агента спецслужб), который действует против врагов государства и демократии незаконными методами, чтобы защитить закон. Той же цели, как представляется, сегодня многочисленные сериалы и романы о ментах, афганцах и спецназовцах, героически борющихся за правду тогда, когда закон бессилен в силу политических обстоятельств, которые заполонили российское телевидение и книжный рынок. Современная власть легитимирует в массовом сознании не такую уж и новую, если посмотреть на политическую историю нынешних либерально-демократических государств, формулу: государству, чтобы оставаться правовым, чтобы не поддаваться на провокации тех, кто побуждает его к изменению законов, порой должно быть готово само нарушить закон или снисходительно отнестись к действиям тех, кто нарушает закон в интересах государства. Характеристика же общества, данная автором цитаты, грешит идеализацией ситуации с обновлением российского. Она выдает удивление либерально мыслящего интеллектуала по поводу того, что общество, надежды на гражданскую активность которого были уже почти похоронены отечественными либералами, вдруг заявило о себе и своих политических и правовых претензиях к государству неожиданно решительно и громко. То современное и информационное общество, о нарождении которого возвещает автор, существует реально, но только в пределах двух российских столиц и, может быть, еще нескольких крупных административно-политических центров Российской Федерации. Не то чтобы в массе своей российское общество не приобрело новых форм и качеств за годы либеральных реформ и нынешней модернизации. Не то чтобы в общественной политической и культурной жизни не произошло изменений в сторону приобщения к ценностям информационных обществ и обществ потребления. Но это изменения к лучшему не того уровня системности, который уважаемый исследователь подразумевает в своем определении современного российского общества именно как современного. Россия была и остается страной регионов, провинциальный стиль доминирует в общении государства с гражданами и уровень инновационности политических интересов и взаимоотношений вырос, но не в тех масштабах, на которые указывает автор. Есть простое правило физики: если в розетке есть электричество, а исправный электрический прибор не работает, то причину проблемы надо искать в проводе, связывающем источник тока с прибором. Это правило, как представляется, применимо к анализу проблем, возникающих в сложно организованных социально-политических системах, состоящих из качественных и полноценных элементов. Из государственной власти, которая в иституциональном и правовом, функциональном отношении вполне состоялась как власть, но почему-то ведет себя, по определению того же Г. Л. Тульчинского, «неадекватно» в отношении возможного диалога с обществом. Из общества, которое обладает некоторыми признаками современности, вполне достаточными для налаживания конструктивного диалога с государственной властью, но конструктивному диалогу предпочитает политическую пассивность перемежаемую вспышками радикальных протестных движений. Образно говоря, общественная активность в электрической цепи российской политики то вырубается, то искрит. У гражданина, который приобрел собственность, личное достоинство и знание законов, достаточное для активного участия в общественной жизни и политике, для прямой заинтересованности в прогрессе своей социально-политической системы, что особенно актуально в условиях нынешней глобальной конкуренции стран и народов за место под Солнцем в будущем мире, обладая таким потенциалом политической субъектности, он боится и не желает перемен, напряжение поля политических интересов у него не поднимается выше заинтересованности в том, чтобы, как об этом пишет Г. Л. Тульчинский, правовое государство играло в политике по правилам, им же установленным. Если в этой системе элементы качественно хороши, но их взаимодействие не складывается в логичную последовательность, то источником проблем могут быть и свойства системы, и системные свойства основных ее элементов. Внимание! Авторские права на книгу "Правовое государство: теоретическое проектирование и современная политическая практика. Монография" (Вестов Ф.А., Фаст О.Ф.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
