|
|
ОглавлениеРаздел 1. Правовое государство как проблема XXI века Раздел 2. Генезис противоречий в политико-правовых представлениях о правовых основах государства Раздел 3. Синтез представлений о правовом государстве в теориях Нового времени Раздел 5. Правовое государство как индикатор особости политических процессов в истории России Раздел 7. Правовое государство в процессах модернизации социально-политических систем Раздел 11. Опыт социальной рефлексии по проблемам государственной политики в современной России Раздел 12. Личность гражданина в процессе становления правового государства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРаздел 4. Концептуализация представлений о власти и политико-правовых условиях ее функционирования в правовом государствеВопрос о сущности власти и государственной власти, пронизывающей собой всю социальную жизнь, вот уже более 200 лет пытаются решить многие обществоведы, политологи, философы, социологи, культурологи, государствоведы и юристы. Для нашего исследования важнейшее значение имеет выявление генезиса представлений о месте и роли власти в системе правового государства. Еще основатель юридической школы государственного права Ц. Ф. Гербер утверждал, что «государственное право есть учение о государственной власти». Даже сам термин «правовое государство», появившийся в первой трети XIX в., стал отправной точкой для обсуждения роли власти в таком государстве. Не случайно, что А. С. Алексеев, исследующий юридическую природу государства и власти, рассматривал их через призму не личного, а общественного господства. Для того чтобы понять феномен власти в правовом государстве, прежде всего следует рассмотреть власть как таковую, как силу, способную организовать, интегрировать, управлять, как средство для достижения поставленных обществом целей и решения важнейших общественных проблем. Как справедливо отметили А. Тулеев и Ю. Сыроватский, сила власти настолько велика, что она «завораживает и пугает, притягивает и отталкивает, награждает и наказывает, несет добро и жестокость, справедливость и попирание прав, вызывает восторг и ненависть». Ее даже сравнивают с божественным провидением. Определить понятие власти не просто. На сложность проблемы указывают многие авторы. А М. Фуко говорил о власти как о великом неизвестном. Не случайно, один из крупнейших специалистов по проблемам социальной власти Т. Бол, отмечал, что «власть — слово, которое слышишь повсюду. Мы часто пользуемся им, не особенно задумываясь над его смыслом. Однако при ближайшем рассмотрении содержание этого понятия оказывается особенно проблематичным». На то, что власть является одним из наиболее дебатируемых и оспариваемых понятий, указывают и современные российские политологи. Более того, трудности концептуализации власти и отсутствие согласия в ее понимании и породили сомнения в необходимости такого понятия, в его научной полезности и пригодности для проведения исследований социальной практики. В связи с этим некоторые авторы считают понятие власти настолько неопределенным, что предлагают от него «отказаться, или по крайней мере всячески избегать». На наш взгляд, это неправомерный подход, и в рамках нашего исследования представляется важным проследить эволюцию трактовок власти и государственной власти в контексте становления представлений о правовом государстве. Без такого анализа невозможно обосновать системный подход к пониманию сущности и функциональности власти в правовом государстве применительно к современной России. Еще английский философ, родоначальник английского материализма Ф. Бэкон, учение которого сложилось в атмосфере общего научного и культурного подъема стран Европы, ставших на путь капиталистического развития, освобождения науки от схоластических пут церковной догматики, считал, что истинная власть заключается в познании, в науке. Знаменитая идея Ф. Бэкона, согласно которой «знание есть сила», подчеркивает, что наука — это средство достижения власти, прежде всего власти над природой, но не только над ней. По его мнению, наука развивает и приумножает благосостояние и богатство общества и отдельных лиц, «но власть науки намного выше, чем власть над волей, хотя бы и свободной и ничем не связанной. Ведь она господствует над рассудком, верой и даже над самим разумом, который является важнейшей частью души и управляет самой волей. Ведь на земле, конечно, нет никакой иной силы, кроме науки и знания, которая бы могла утвердить свою верховную власть над духом и душами людей, над их мыслями и представлениями, над их волей и верой… справедливое и законное господство над умами людей, упроченное самой очевидностью и сладостной рекомендаций истины, конечно же, скорее всего, может быть уподоблено божественному могуществу». Ф. Бэкон считал, что «два человеческих стремления — к знанию и могуществу — поистине совпадают в одном и том же». В целом Ф. Бэкон был убежден, что истинная власть заключается в знании, которое способно дать человеку божественное могущество, сделать его не мнимым богом, как лжепророки, а Богом истинным. Ф. Бэкон создал концепцию государственной власти, исходным импульсом которой стала гуманистическая идея могущественного и просвещенного правителя как гаранта поддержания здоровья в политическом теле, каким представлялось Ф. Бэкону государство. Переведенная на язык политических трактатов, эта идея превращалась в идею сотрудничества королевской власти с советом. «Хотя все короли именуются земными богами, — замечал Ф. Бэкон, — они бренны, как и люди; они могут быть детьми, стариками, больными, рассеянными». Государи не могут видеть все своими глазами, слышать все своими ушами и, следовательно, должны прибегать к содействию совета. Будучи мыслителем и политиком, Ф. Бэкон рассуждал о сильном государстве и сильном правителе, имея в виду не какое-то отвлеченное государство, а свою страну Англию. Его концепция была лишена абстрактного философствования, она исходила из исторической реальности. Идея сильной власти буквально пронизывала всю концепцию Ф. Бэкона. Он был категорически негативно настроен ко всему, что могло угрожать государственному могуществу — сепаратизму феодальной знати, народным восстаниям или религиозным распрям. И напротив, все, что, по его мнению, могло упрочить государственное могущество, находило в его лице решительного сторонника. Иной подход к пониманию сущности власти и государственной власти предложил последователь Ф. Бекона, английский философ-материалист Т. Гоббс. Делая акцент на важности методологии в научном познании, он понимал власть как средство достичь Блага в будущем. Т. Гоббс считал, что сама жизнь есть вечное и неустанное стремление к власти, прекращающееся лишь со смертью. Он отвергал известный тезис Аристотеля о том, что человек есть общественное животное и не может жить вне общения, утверждая, что люди не испытывают никакого удовольствия от жизни в обществе. По его мнению, заставить людей жить вместе и в мире друг с другом способна только верховная власть, держащая всех в подчинении: «пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех». Такое функциональное понимание государственной власти как объективно необходимой для сдерживания проявлений порочной природы человека было мало связано с естественной концепцией прав и свобод человека. «Левиафан» и возникал, по Гоббсу, в результате отказа людей от части своих естественных прав в пользу государства для контроля над хаотично проявляющейся человеческой стихией и управления на основе закона. Т. Гоббс понимает государство как инструмент для достижения мира и безопасности. Цель государства мыслитель видит в обеспечении безопасности. «Государство, — пишет он, — есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем, чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты». Такой вывод он делает исходя из следующих соображений. Люди от природы «любят свободу и господство над другими». Между тем забота человека «о самосохранении и о более благоприятной жизни, т. е. о безопасности, заставляет их накладывать на себя узы, живя в государстве. Им необходимо прийти к согласию, которое строится на соглашении и общей власти (соглашение без власти, без меча лишь слова, которые не в силах гарантировать человеку безопасность). Общая власть способна защищать людей от вторжений чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу. Но для этого она должна быть единой, сосредоточенной в руках одного субъекта (индивидуального или коллективного). Единство власти заключается не только в том, что она персонифицируется в едином субъекте, но и в том, что общая власть как бы учреждается каждым человеком». «Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями; чтобы каждый человек считал себя доверителем в отношении всего, что носитель общего лица будет делать сам или заставит делать других в целях сохранения общего мира и безопасности, и признал себя ответственным за это; чтобы каждый подчинил свою волю и суждение воле и суждению носителя общего лица. Это больше чем согласие или единодушие. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством». Для достижения верховной власти Т. Гоббс видит два пути. «Один — это физическая сила, например, когда кто-нибудь заставляет своих детей подчиниться своей власти под угрозой погубить их в случае отказа или когда путем войны подчиняют своей воле врагов, даруя им на этом условии жизнь. Второй — это добровольное соглашение людей подчиниться человеку или собранию людей в надежде, что этот человек или это собрание сумеет защитить их против всех других. Такое государство может быть названо политическим государством, или государством, основанным на установлении, а государство, основанное первым путем, государством, основанным на приобретении». Как замечает Л. В. Зотова, «в истории политической мысли Гоббс, наряду с Локком и Руссо, является представителем так называемой договорной теории происхождения государства». Тем не менее у Гоббса мы не найдем напрямую словосочетания «договорная теория происхождения государства», но вместе с тем эту теорию он развивает, когда говорит о «договоре по согласованию». Употребляя термин «политическое государство», или «государство, основанное на установлении», Т. Гоббс начинает разговор о правах, образующих сущность верховной власти и одновременно являющихся ее признаками. Он представляет двенадцать установлений, являющихся признаками верховной власти в политическом государстве. Так, во-первых, размышляет Т. Гоббс, в таком государстве «подданные не могут изменять форму правления». Он объясняет это следующим образом. «Так как народ заключает соглашение, то следует» понимать, «что он не обязался каким-либо предыдущим соглашением к чему-нибудь противоречащему данному соглашению. Следовательно, те, кто уже установил государство и таким образом обязался соглашением признавать как свои действия и суждения одного, неправомерны без его разрешения заключать между собой новое соглашение, в силу которого они были бы обязаны подчиняться в чем-либо другому человеку». Во-вторых, по словам Т. Гоббса, в политическом государстве «верховная власть не может быть потеряна» в силу следующих причин. Поскольку, указывает Т. Гоббс, «право представлять всех участвовавших в соглашении дано тому, кого делают сувереном путем соглашения, заключенного лишь друг с другом, а не сувереном с кем-нибудь из участников, то не может иметь место нарушение соглашения со стороны суверена, и, следовательно, никто из его подданных не может быть освобожден от подданства под предлогом того, что суверен нарушил какие-либо обязательства. Что тот, кто стал сувереном, не заключает предварительного соглашения со своими подданными — очевидно, ибо он должен был бы заключить соглашение или со всеми (multitude) как одной стороной соглашения или же несколько соглашений с каждым человеком в отдельности». В этом месте Т. Гоббс делает оговорку: «Однако заключить соглашение со всеми людьми как единым целым невозможно», поскольку «до установления государства они не являются единым лицом, а если он заключил много отдельных соглашений соответственно числу людей, то эти соглашения по приобретении им верховной власти становятся недействительными, ибо любое действие, на которое какой-нибудь представитель этой толпы может указать как на нарушение договора, является действием суверена и всех остальных, так как оно совершено от лица и по праву каждого из них в отдельности. Кроме того, если суверен нарушил договор, заключенный им при установлении государства», то «…каждый человек… получает право защищать себя собственной физической силой…». Это противоречит цели, поставленной людьми при установлении государства, а потому «тщетна…» будет «…попытка предоставить кому-либо верховную власть на основе предварительного соглашения. …Соглашения являются лишь словами и сотрясением воздуха и обладают силой обязать, сдерживать, ограничить и защитить человека лишь постольку, поскольку им приходит на помощь меч государства…». Но, замечает Т. Гоббс, в случае, «когда собрание людей стало сувереном, тогда ведь никто не воображает, что такого рода соглашение могло иметь место при этом установлении…». Внимание! Авторские права на книгу "Правовое государство: теоретическое проектирование и современная политическая практика. Монография" (Вестов Ф.А., Фаст О.Ф.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
