|
ОглавлениеПортреты заговорили.... К читателям Раздел II. MEMORIAE. Анатолий Васильевич Венедиктов (1887—1959) Концепция А. В. Венедиктова о праве собственности и современность К изучению права собственности в социалистическом обществе Собственность и право собственности в условиях перестройки Еще раз о формах собственности в Российской Федерации Субъекты права собственности в российском законодательстве Памяти Сергея Никитича Братуся (1904—1997) К разработке теории юридического лица на современном этапе Памяти В. А. Рясенцева (1909—1992) гражданское право и гражданское законодательство Владимир Лаптев (1924—2012) и его время Памяти Валентина Семеновича Мартемьянова (1932—1994) Памяти Юрия Хамзатовича Калмыкова (1934—1997) Памяти Раисы Осиповны Халфиной (1909—1998) Александра Иосифовна Пергамент (1903—1990) — какой я ее знал Слово о Б. Л. Хаскельберге (1918—2011) Памяти профессора А. К. Кравцова (1935—2009) Заметки о Ю. Г. Басине (1923—2004) Памяти А. С. Пашкова (1921—1996) Памяти Бориса Федоровича Хрусталева (1923—2001) Памяти Б. М. Лазарева (1930—1995) Учитель, ученый, гражданин. К 100-летию М. Д. Шаргородского (1904—1973) Н. С. Алексеев (1914—1992) к 95-летию со дня рождения Николай Александрович Беляев (1923—2004). Слово о старшем товарище и друге Памяти Б. В. Волженкина (1937—2008) Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуУЧИТЕЛЬ, УЧЕНЫЙ, ГРАЖДАНИН. К 100-ЛЕТИЮ М. Д. ШАРГОРОДСКОГО (1904—1973)С Михаилом Давидовичем Шаргородским судьба свела меня в далекие сороковые годы теперь уже прошлого века. Впрочем, выражение «судьба свела», по-видимому, не очень уместно, поскольку в те годы я был желторотым юнцом, пришедшим в Университет прямо со школьной скамьи, а Михаил Давидович, хотя ему было немногим более сорока лет, — известным ученым, за плечами которого и нелегкие предвоенные годы, и Отечественная война, в которую ему довелось выполнять тяжкие во всех отношениях обязанности члена военного трибунала одного из воинских соединений. В те годы, когда Михаил Давидович по праву занял в Университете место заведующего кафедрой уголовного права, он был подвижен, как ртуть, и если бы не обильная проседь в его пышной в то время шевелюре, его легко можно было бы принять за студента. Хотя залпы Отечественной войны и отгремели, к первому послевоенному десятилетию с полным основанием можно отнести данную Давидом Самойловым характеристику сороковых годов как роковых. Не будем забывать, что именно на это десятилетие падает и «охота за ведьмами», выразившаяся в позорном постановлении о журналах «Звезда» и «Ленинград» и последовавшей вслед за этим разнузданной травле Ахматовой, Зощенко, многих других известных представителей творческой интеллигенции, и борьба с космополитизмом, которая прошлась по университету железным катком, и «ленинградское дело», которое опять-таки обернулось для университета невосполнимыми потерями, и «дело врачей», и многое другое, что отнюдь не прибавило чести нашему Отечеству и оставило рубец в сердцах и душах миллионов людей, которым довелось жить и работать в это страшное время. Таким незаурядным личностям, как Шаргородский с его неуемным общественным темпераментом, желанием занимать активную жизненную позицию, приходилось особенно нелегко. Без преувеличения можно утверждать, что они оказались между Сциллой и Харибдой. В отличие от юнцов, которых пьянил терпкий вкус победы, Шаргородский все видел и все понимал, а потому постоянно находился перед дилеммой: как сохранить чувство собственного достоинства, совестливость, способность к творчеству и вместе с тем как вести себя, чтобы не быть раздавленным чудовищной машиной подавления и террора, которая в любой момент могла обрушиться на каждого. По большей части ему это удавалось (не берусь судить, с помощью какого миноискателя), хотя «подрыв на мине», но, слава богу, в более поздний и менее опасный период, все же произошел. В дискуссиях, которые, как это ни парадоксально, происходили в то время на факультете, да и в университете, довольно часто, Шаргородский занимал, насколько это было возможно, четкие гражданские позиции и выступал рука об руку с такими выдающимися учеными старшего поколения, как А. В. Венедиктов, С. И. Аскназий, Я. М. Магазинер, В. М. Догадов и другие. Могу засвидетельствовать, что мэтры, хотя и старше Шаргородского почти на двадцать лет, а то и более, испытывали к нему неизменное уважение и относились к нему с полным доверием. В известной мере Шаргородский, будучи членом партии и нередко входя в состав партийных комитетов, служил для них, в большинстве своем беспартийных, своего рода прикрытием. Шаргородский эту нелегкую миссию нередко с успехом выполнял. Это было далеко не просто, поскольку псевдоученых, которые с особым рвением искали идеологическую заразу, дабы лишний раз заявить о себе и выслужиться перед начальством, и на факультете, и в юридическом институте, где Шаргородский также преподавал, всегда хватало. Особенно памятны нешуточные бои на почве борьбы с космополитизмом, а также дискуссия о пределах общих понятий в праве, навязанная научному сообществу блюстителями чистоты марксистско-ленинской методологии, которые на самом деле боролись за выживание, избрав для этого далеко не лучшие средства. Шаргородский во всех этих баталиях вел себя достойно — ни на кого не «катил бочки», признавал допущенные промахи и ошибки (без этого в то время обойтись было нельзя, иначе могли обвинить в неискренности перед партией), но делал это, давая понять, что действует в состоянии крайней необходимости, не унижая ни себя, ни других. Когда я слушал его выступления, нередко думал: какой он умница! По-видимому, то же испытывали и многие другие. А это значит, что его выступления достигали цели. Внимание! Авторские права на книгу "Портреты заговорили..." (Толстой Ю.К.) охраняются законодательством! |