|
|
ОглавлениеПортреты заговорили.... К читателям Раздел II. MEMORIAE. Анатолий Васильевич Венедиктов (1887—1959) Концепция А. В. Венедиктова о праве собственности и современность К изучению права собственности в социалистическом обществе Собственность и право собственности в условиях перестройки Еще раз о формах собственности в Российской Федерации Субъекты права собственности в российском законодательстве Памяти Сергея Никитича Братуся (1904—1997) К разработке теории юридического лица на современном этапе Памяти В. А. Рясенцева (1909—1992) гражданское право и гражданское законодательство Владимир Лаптев (1924—2012) и его время Памяти Валентина Семеновича Мартемьянова (1932—1994) Памяти Юрия Хамзатовича Калмыкова (1934—1997) Памяти Раисы Осиповны Халфиной (1909—1998) Александра Иосифовна Пергамент (1903—1990) — какой я ее знал Слово о Б. Л. Хаскельберге (1918—2011) Памяти профессора А. К. Кравцова (1935—2009) Заметки о Ю. Г. Басине (1923—2004) Памяти А. С. Пашкова (1921—1996) Памяти Бориса Федоровича Хрусталева (1923—2001) Памяти Б. М. Лазарева (1930—1995) Учитель, ученый, гражданин. К 100-летию М. Д. Шаргородского (1904—1973) Н. С. Алексеев (1914—1992) к 95-летию со дня рождения Николай Александрович Беляев (1923—2004). Слово о старшем товарище и друге Памяти Б. В. Волженкина (1937—2008) Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуУРОКИ ЧЕРЕПАХИНА (1894—1969)Судьбы ученых после их кончины складываются по-разному. Многие из тех, кто блистал при жизни, был обласкан властью, удостоен множества регалий, вскоре после смерти оказываются напрочь забытыми. Если их и вспоминают, то лишь для того, чтобы выставить напоказ допущенные ими прегрешения, не отказать себе в удовольствии в очередной раз «лягнуть мертвого льва». Но есть и такие ученые, которые вели себя скромно и неприметно, старались не высовываться, не напоминали о себе начальству, не выказывали безмерную преданность режиму. Да и вклад их в науку не исчисляется сотнями наименований. Бывали периоды, когда они надолго замолкали, считая, что в эпоху топора и виселиц ученый, если он не ощущает в себе достаточно сил, чтобы взойти на плаху, по крайней мере, должен сомкнуть уста. Подлинное признание таких ученых иногда наступает после смерти. Продолжатели их дела начинают все активнее обращаться к их трудам, находя живительный источник не только в оставленных ими мыслях, но и в нравственном облике своих учителей, которые даже в то страшное время, в которое им выпало жить, не запятнали своей репутации прислужничеством тоталитарному либо псевдодемократическому режиму. К числу таких ученых с полным правом может быть отнесен Борис Борисович Черепахин, жизнь и деятельность которого тесно связана со становлением и развитием нескольких цивилистических школ — саратовской, иркутской, свердловской и ленинградской. Борис Борисович, питомец Казанского университета, вошел в большую науку в начале 20-х годов. Но до этого глубокую борозду в его жизни проложили революция и Гражданская война, в которую Борис Борисович оказался втянутым. По мобилизации он служил в армии Колчака. Об этом периоде он, по понятным причинам, не очень распространялся, хотя никогда не утаивал этот факт и добросовестно писал о нем в анкетах. Лишь незадолго до кончины в больничной палате, куда он попал в связи с инфарктом, он приоткрыл мне эту сторону своей жизни. В частности, он рассказывал, что, предвидя конец, Колчак распустил свою охрану, состоявшую преимущественно из интеллигентной молодежи, чем дал возможность некоторым из них спастись. Имея такое «пятно» в своей биографии, Борис Борисович уцелел чудом, хотя не раз был на волоске от расправы. Как-то на кафедре он поведал нам, что был вызван на допрос к следователю. Думал, что не вернется. Ксения Францевна, верная спутница жизни, снабдила его запасной парой носков и носовых платков. Спасло Бориса Борисовича то, что вскоре был арестован следователь, который вел его дело. Невольно вспоминаешь, что писал Илья Эренбург, кажется, в своих мемуарах. Отвечая на вопрос, как ему, Эренбургу, удалось уцелеть, хотя многие его близкие друзья погибли в застенках, он сказал примерно следующее: человеческая жизнь — это не шахматная партия, разыгранная по всем правилам, а лотерея. В этой лотерее и Эренбургу, и Черепахину выпало остаться в живых. Вспомним, наконец, о судьбе еще одного колчаковца — Леонида Александровича Говорова, ставшего впоследствии командующим Ленинградским фронтом и Маршалом Советского Союза. В 30-е годы Говоров тоже был на краю пропасти. Говорят, что его выручило заступничество Калинина, хотя я в это плохо верю. Михаил Иванович был изрядно трусоват и не мог вызволить даже собственную жену. Правда, Говорову припомнили службу у Колчака, когда он первый раз подал заявление о приеме в партию. Ему отказали из-за недостаточной политической зрелости. Приняли его в партию, причем без прохождения кандидатского стажа, лишь в период Отечественной войны, когда он командовал Ленинградским фронтом. Интересная деталь: его партийными крестными были А. А. Жданов и А. А. Кузнецов. Вернемся, однако, к Б. Б. Черепахину, который, в отличие от многих нынешних демократов, членом партии никогда не был и заявления о приеме в партию не подавал. В 20-е годы Борис Борисович активно печатается не только в отечественных изданиях (главным образом в Саратове и Иркутске), но и зарубежных. В числе опубликованных в тот период работ особый интерес представляет монографический очерк «К вопросу о частном и публичном праве». Многие развиваемые в нем положения и сегодня звучат весьма актуально. Касаясь разграничения частного и публичного права, Б. Б. Черепахин писал: «...разграничение должно проводиться в зависимости от способа построения и регулирования юридических отношений, присущего системе частного и публичного права. Внимание! Авторские права на книгу "Портреты заговорили..." (Толстой Ю.К.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
