|
|
ОглавлениеАрхивное дело П. П. Ершова. Пролог Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуМЛАДШЕНЬКИЙКиносказка Эта история произошла в наше время. Кто-то, прочитав, даже сможет сказать, что сам был невольным свидетелем всех описываемых нами событий. А началась она на острове, омываемом двумя морями, на тех землях, что издревле называются Дальним Востоком. Вы уже поняли, что это Сахалин. Вот там-то, в нескольких десятках километров от Южно-Сахалинска, на берегу Тихого океана, японскими инженерами был выстроен город-спутник — Сахалин-Сити — этакий современный мегаполис, который должен был привлечь сюда туристов со всего мира, охочих до экзотики, а хозяев мегаполиса, естественно, до их кошельков. Сей град с воздуха выглядел этаким небольшим чудом, когда через иллюминаторы самолетов вы могли видеть, как на ваших глазах облик города менялся так, словно вы мысленно переворачивали картинки объемного трехмерного туристического путеводителя. Как это было сделано, до сих пор остается в тайне... Но наш рассказ не об этом рукотворном чуде современной инженерной мысли. Нам более интересна инженерия человеческих душ... В тот день, с которого все, собственно, и началось, сей мегаполис, отечественный прообраз Лас-Вегаса на Дальнем Востоке, сверкал переливающимися неоновыми огнями реклам. Но, как всегда, резко изменилась погода, небо померкло и разразился ливень с грозой. Ох уж эти грозы со всполохами молний, заставляющих сжиматься наши сердца. Сколько поэтов и прозаиков всего мира посвятили им свои вдохновенные строки. Скольких кинематографистов они сделали своими заложниками, когда те восполняли свои убогие сюжеты разверзающимися небесами, громом и сверкающими молниями, так необходимыми им для того, чтобы держать в напряжении зрительскую аудиторию... Утром следующего дня в этом же самом аэропорту оказался и наш герой — некий молодой человек, который должен был получить доставленные из Владивостока свежие цветы. Этого молодого человека звали Иваном. Ему было 24 года, ростом под два метра, со светлыми волосами и голубыми глазами, как и у каждого героя русских былинных сказок. В этот момент Иван вместе с офицером из таможенной службы ехали к грузовому терминалу. Офицер бурчал, и понять его было можно. Его вытащили из теплого помещения, и он был вынужден выйти на улицу и под ливневым дождем добежать до машины Ивана. Когда они доехали до нужного ангара, офицер быстро нашел необходимый стеллаж. — Два дня ваш груз пролежал в зале, — говорил и одновременно распаковывал один из коробов таможенник. — А после того как груз не был востребован, мы перенесли ваши короба сюда... Наконец он открыл короб, и Иван увидел... увядшие розы. — Как же это? — невольно воскликнул он. — Так вы бы еще через месяц за ними приехали... Они и так пролежали в нашем терминале две недели... Тут Иван на минуту призадумался. — Так будете забирать или сразу на помойку? — деловито спросил офицер. — Все одно цветы отвезти домой придется, пусть сами на это посмотрят, а то снова все шишки на меня посыпятся... — сказал Иван. — Тогда забирайте... — и, показав рукой на короба, добавил: — Ваших пять мест... Иван взял уже открытый короб и понес его к выходу из терминала. Но, подойдя к машине и пытаясь открыть багажник, лишился и этих цветов, когда сильный порыв ветра вырвал из его рук короб, разметал и понес пусть и засохшие, но цветы по взлетной дорожке, словно выстилая ее розами... На выезде с территории грузового терминала машину Ивана остановил человек в полицейской форме. — Привет, Бочкарев, — начал начальник службы безопасности аэропорта Звягинцев. — Среди своих друзей вас не ведаю. С кем имею честь? — спросил сурового начальника Иван. — Хватит дурку-то валять... Нужно взять пассажиров, которые не смогут вылететь на Большую землю еще как минимум сутки. Иван рукой указал полицейскому на свой заставленный коробами багажник. — Да не в твою машину же, а в «Фортуну»... Наша гостиница уже переполнена, а ваш гостиничный комплекс самый ближний от нас... — А сколько их? — Около тридцати человек. — Папенька в офисе, позвоните, если оплатите их проживание, думаю, что он будет только рад... — Что же вы за люди такие! Молодой человек в ответ лишь пожал плечами: — От меня-то вы что хотите? Там братья всем командуют. Номера свободные, насколько мне известно, есть... Пусть едут. В любом случае это лучше, чем спать у вас на лавках... Сказал он это, поднял стекло и стал медленно выруливать с территории грузового терминала аэропорта. Проезжая мимо здания аэропорта, Иван видел, как к поданному автобусу, прикрываясь от ливневого дождя, уже бежали пассажиры со своим багажом. А в роскошном замке, иначе и не назовешь дом губернатора дальневосточного клондайка, этот фешенебельный богатый особняк, выстроенный на средства из не известного никому ресурса, в этот час происходила одна архиважная встреча. Губернатора Савва Федорович Свешников в своем кабинете приватно беседовал с гостем. Горели свечи, на приставном столике было вдоволь икры, масла и льда, а также всевозможных морепродуктов и фруктов. — Если бы я знал, что вы приедете... — говорил губернатор, пытаясь заглянуть в глаза своего визави. — Это все, — тут гость показал на стол с яствами, — не имеет, Савва, для меня никакого значения. Так что успокойся, пожалуйста... Сидевшего напротив хозяина этих земель человека можно было бы назвать глубоким стариком, если бы не его величественный вид... Он был худощав, но статен, с сухим бледным лицом, которое всегда оставалось очень живым, и с тонкими аристократическими пальцами. И еще глаза... Они были воистину лучезарные, подобные всполохам двух ярких звезд. Правда, эти глаза, а это уже знал Свешников, способны были не только завораживать, но и при необходимости испепелять... И каждый раз, встречаясь или принимая старика в своем доме, губернатор думал о своем госте не более как об ожившей мумии. И уже давно ждал, что вот-вот и она превратится во вселенский прах. Какое-то время они сидели молча. Губернатор ерзал в своем кресте, понимая, что незваный гость пришел неспроста. И что погодные штормовые явления вызваны именно его появлением, и боялся произнести неточное слово. Старец сам начал тот короткий диалог. — Почему же ты так жаден, Савва? Что тебе в этой жизни не хватало? Для чего ты выстроил себе этот мавзолей? Чтобы все увидели, что ты не только вор, но еще и полный дурак? — Да это все они... — начал было губернатор. — И советчиков-то ты выбирал, чтобы умнее тебя не оказались. Ибо большей эклектики и дурного вкуса, собранного в этом доме, я еще в своей жизни не видел... — Я все сделаю... Все что скажете... Отдам это здание под детский дом... — Поздно, Савва. Твоя звезда уже закатилась... На востоке должен появиться новый лидер. И я приехал, чтобы найти будущего хозяина всех этих земель. — Пока этот младенец еще вырастет... Я бы мог... — Уж не новым ли Иродом ты себя возомнил? — строго произнес властный старик, и в тот же миг его глаза вспыхнули так, что Савва буквально онемел. — Поди, уже думаешь, кто и как будет вырезать всех младенцев на Дальнем Востоке? Что молчишь? Ты, очевидно, забыл, что я могу видеть твои мысли? Как же тебя испортили власть и большие деньги... — Что же мне прикажете делать? — уже почти упавшим голосом произнес губернатор. — Уезжай в Москву, упади там в ноги, сошлись на климат и привези им деньги, да не жадничай... Они тебя тогда примут с распростертыми объятиями... Они таких, как ты, любят... Савва молча налил себе полный фужер водки и выпил. Старец поднялся, и губернатор даже не понял, как и в какой момент он покинул его кабинет. — Принесло же тебя на мою голову, — в гневе воскликнул Свешников и, рванув скатерть, смахнул со стола на пол все тарелки с едой, что были приготовлены для встречи гостя. — Савва Федорович, проснитесь... — услышал он голос начальника службы своей личной безопасности Максима Чигирина и открыл глаза. И понял, что лежит на своей кровати. — С вами все в порядке? Вы кричали. — Ты видел его? — спросил его Савва. — Кого? — недоумевал Максим. — Минуту назад старик вышел из моей спальни... — Вы меня извините, Савва Федорович, но вы спали. И никто не выходил отсюда... Я у вас за дверью все время находился. — Сон? Пусть сон. Но береженого Бог бережет. Если ты хочешь и дальше у меня работать, то слушай внимательно и запоминай, — уже раздраженно начал губернатор. — Этот старик... — тут он встал с кровати, набросил на себя халат и подошел к своему столу, где нашел небольшую фотографию и передал ее Чигирину, — ищет кого-то, кто должен будет заменить меня на посту губернатора нашего края. Ты должен найти его и проследить за ним, выяснить, кто тот человек, которого он ищет. И пусть даже если это будет всего лишь ребенок, ты сделаешь так, чтобы никто и никогда не узнал, что он вообще ходил по нашей земле... Ты меня понял? Чигирин лишь молча кивнул головой, уже хорошо понимая, в какую историю его впрягают. — Ступай... — сказал губернатор, а сам пошел к столику с напитками. Два слова нужно сказать и о самом Максиме Чигирине. Это был молодой, амбициозный и холостой, спортивного покроя мальчик. Бывший опер, однажды, имея на руках важную информацию, предупредил Свешникова, когда тот был еще кандидатом на пост губернатора, о готовящемся на него покушении и, по сути, спас ему тогда жизнь. Когда Свешников стал-таки губернатором, то он приблизил опера к себе. А когда увидел, что он стал заглядываться на его дочку, то и вовсе прибрал его к рукам, повязав клятвенным заверением, что при согласии Дианы будет не прочь выдать дочь за него... Дочь Свешникова назвали Дианой, в этом году ей исполнилось 18 лет. Она должна была еще утром улететь с острова, ее за границами нашей родины ждал престижный английский университет, но в связи с нелетной погодой Диана вынуждена была вернуться домой. Чигирин вышел ей навстречу. — Не повезло тебе сегодня с погодой, — сказал Максим восемнадцатилетней наследнице империи губернатора, открывая дверцу ее машины. — А ты, как я посмотрю, и рад этому? — ответила она, доставая из багажника свою спортивную сумку. — Давай помогу, — предложил парень, протягивая руку. — Ты уже однажды помог мне дойти до спальни... Я хорошо помню, чем это кончилось... — Ты же... сама тогда... — Только не начинай... — Ладно... И еще... К отцу не ходи, он сегодня с утра не в настроении... — Как прикажете. Тогда я в тир приду через час... Ты там свою рожу повесь, чтобы мне было в кого целиться... А Иван в это время ехал в «Фортуну». Он, родившийся на этом острове, честно говоря, никуда отсюда и не стремился. Его здесь все устраивало, все было родным и узнаваемым. Более того, он хорошо помнил историю и своего рода, и сей земли обетованной. Из рассказа бабушки он помнил о том, как, спасая свою жизнь, несколько каторжников смело бросились на японских конвоиров и захватили-таки галеру, на которую были сосланы японским правителем. Но в живых после смертельного поединка за свои жизни их осталось лишь трое. И они должны были теперь управлять захваченным судном в бушующем море. Более того, эти молодые романтики мечтали поплыть до самой Америки, на что они искренне уповали, когда просили Бога о спасении и помощи... А утром, когда успокоилось море и рассеялся туман, они осознали, что лишь чудом остались в живых. И увидели, что их суденышко находится в заливе и что рядом земля, а также устье полноводной реки... И они тут же сообща возблагодарили Бога. Земля же оказалась лишь островом. Но по сему случаю он получил название, закрепившееся у местных аборигенов как «камуй-кара-путо-я-мосир», что означало земля бога устья... В последующем, во времена владения островом японцами, его стали называть «Карафуто», а уже в наши дни он получил знакомое всем официальное название Сахалин. Вот один из тех каторжников, сам по натуре путешественник и человек из высшего сословия, покоривший Францию, Италию и Испанию, влюблявшийся сам и постоянно влюблявший женщин в себя, попал на галеры за неоднократные убийства благородных японцев на дуэлях. И, оказавшись по воле Провидения на этом острове, дал свое семя какой-то из местных красавиц, даже не предполагая, что положил тем самым начало всему последующему роду Бочкаревых. Уже подъезжая к городу-спутнику, Иван увидел, как пожилую женщину, которая стояла на обочине, с головой обдало водой из-под колес несущегося перед ним внедорожника. Женщина, непонятно для чего и как оказавшаяся в такую непогоду на улице, более от неожиданности выпустила из рук свой зонтик, и его мгновенно куда-то унесло ветром. Иван притормозил рядом с ней. И приспустил стекло на дверце. — С вами все в порядке? — спросил он. И увидел ее лицо. И замер от такой неожиданности, так как оно напомнило ему лицо его собственной матери, которое он видел только на фотографии. Матери, которая родила младшенького Ивана ценой своей собственной жизни. И какое-то время эти два незнакомых человека молча смотрели друг на друга. Первый спохватился Иван, видя женщину, все еще стоявшую под ливневым дождем: — Садитесь в машину... Вы и так уже насквозь промокли... Пока незнакомка пыталась сесть на заднем сиденьи, Иван, выскочив из машины, закрыл за ней дверцу, а когда сам оказался на водительском месте, задал вопрос: — Так вам куда, матушка? В такую-то погоду, когда хозяин и собаку на двор не выгонит. — В «Фортуну»... — мягко произнесла она. — Ну, тогда вам сегодня точно повезло. Женщина повела головой в сторону коробок, что стояли в багажной части салона мощной машины, принюхалась: — Как прекрасно они пахнут... Иван, памятуя, что от них осталось, лишь согласно кивнул головой: — Я бы сказал... пахли. Остаточное явление... эфирных масел... — Не скажите, запах розы и сохранение аромата зависят еще и от того места, где их выращивали, и от того человека, кто за ними ухаживал... — произнесла незнакомка и добавила: — Ах, как же давно я никуда не выходила из своего леса, тут неожиданно собралась, да вижу, что ступа-то моя рассохлась, а помело так просто захандрило... Вот и пришлось у гусей-лебедей помощи просить, чтобы они меня до вашего острова подбросили... Она говорила, при этом улыбаясь, словно что-то вспоминая, а от того Ивану было непонятно, шутила незнакомка или говорила все это серьезно. Но, на мгновение представив себя картинку того, как незнакомка с зонтиком летит с помощью гусей, невольно улыбнулся. Рядом с ним сидела этакая Мэри Поппинс... Правда, уже в зрелых годах, хотя об этом можно было судить разве что по фасону ее платья, пошитого не иначе как на одной из довоенных швейных фабрик еще Советского Союза... А вот глаза лучились молодостью и задором так, что просто завораживали... «Фортуна», куда Иван вез незнакомку и где он сам работал со своими старшими братьями Фомой и Арсением, была современным десятиэтажным комплексом с ресторанами и гостиницами, кинозалами и концертными площадками, саунами и турецкими банями, VIP-залами и прочими изысками современной индустрии отдыха и развлечений. Каждый его этаж отличался не только характерным стилем оформления ресторана и гостиничных номеров, но и выбором блюд, а также одеждой официантов: от классического европейского смокинга до экзотического восточного, когда официант или горничная перемещались по залу или этажу буквально в одной набедренной повязке. Но в тот день весь ресторанный комплекс явно вымер. Повара, уже сделав необходимые для вечера заготовки порционных блюд, глядели, чтобы ничего не подгорело, и рассказывали байки своим молодым помощникам, а официанты сидели за сервированными столиками. Кто-то беседовал, кто-то придирчиво протирал свои бокалы, а кто-то ел, так как рабочий день уже подходил к концу. Лишь в одном из банкетных залов, опустив шторы и оградившись от бренного мира, при свечах, за столом собралось пять человек, причем одних мужчин, в большинстве своем в преклонных годах. Спиртных напитков на столе не было, еда была преимущественно восточная, и ее было совсем немного... Больше говорили, нежели ели... А точнее, даже слушали того самого величавого старца, что совсем недавно встречался с губернатором Свешниковым, а теперь восседавшего на резном кресле в центре зала. — Братья, я рад видеть вас снова вместе, — негромко говорил он, обращаясь к собравшимся. — Мы прямые законные наследники Ордена Посвященных. И собрались здесь сегодня с одной и единственной целью: нам предстоит найти из человеческих созданий того, которому Творцом уготовано право взойти на престол этой части многострадальной земли... И передать этому преемнику драгоценную ношу наших знаний, дабы светильник истины, который не погас доселе, не погас и в будущем веке... В это же самое время хозяин «Фортуны» Владлен Михайлович Бочкарев и его старший сын Фома смотрели с десятого этажа своего офиса на погруженный во тьму город-игрушку. Ветер продолжал неистовство, было видно, как гнулись под его мощным напором деревья, как срывало рекламные щиты и они неслись по пустынным улицам, приводя в панику спешивших укрыться прохожих. В кабинет вошел еще один молодой мужчина. Это был средний сын Бочкарева Арсений. Он подошел к журнальному столу и, взяв в руки дистанционный пульт, включил висящий на стене телевизор. Экран ожил, показав яркую картинку с изображением диктора телевидения на Большой земле. Владлен Михайлович и его сын Фома обратили свои взоры к экрану. — В связи с надвигающимся мощным ураганом, — трагическим голосом и с придыханием вещал молодой человек, — на острове объявлено чрезвычайное положение, большая часть жилых районов острова находится без электричества, более того, как сообщают синоптики, нам грозит наводнение. Губернатор острова просит жителей соблюдать спокойствие и воздержаться от выхода их своих домов и пользования личным транспортом... Особое внимание... — Оказывается, у погоды тоже иногда срывает крышу, — произнес Арсений. — Отец, наверное, надо просить гостей, чтобы они покинули ресторан. — Мы и так в сплошных убытках... — более для брата произнес Фома. — Придется закрываться, — произнес седовласый мужчина, их отец Владлен Матвеевич. — В любом случае мы должны предупредить гостей о надвигающемся урагане... — А с поварами и официантами как поступим? — спросил Арсений. — Кто у нас командует ресторанами: я или ты? — спросил его отец. — Я... Бать, а что? — отозвался Арсений. — Ну нельзя же, вымахав до тридцати лет, по каждому вопросу бежать советоваться ко мне... — Значит, пусть остаются? — неуверенно спросил Арсений. — Я думал, что у нас в семье только Иван-дурак... — и, чуть повысив голос, продолжил: — Одну из смен оставь на месте. Звонили из аэропорта, через час нужно будет принять и накормить тридцать пассажиров, которые не смогли вылететь... А ты, Фома, предупреди, чтобы подготовили номера для их расселения. — У нас на третьем этаже банкет... — начал Арсений. — Надо предложить им пройти в гостиничные номера. А сам останешься и будешь сегодня дежурить... И чтобы никаких баб больше в моем кабинете. Устали тут уже каждый раз за тобой убирать... — Может, тогда Ивана оставим? — предложил Фома. — А где он сам? Где его черти носят? — чуть раздраженно спросил отец. — Уже три часа, как должен был здесь быть... Ничего ему доверить нельзя... — пробурчал Арсений. — А мне так вообще не понятно, для чего его на три года в Париж учиться посылали... — негромко, но чтобы было слышно отцу, произнес Фома. — А вот это уже не твое дело... — остановил старшего сына Бочкарев и снова обратился с вопросом к Арсению: — А что он делает в аэропорту, да еще в такую погоду? — Я его еще днем тут послал. Дел-то было всего на полчаса... Взять цветы и назад, — тихо промолвил Арсений. — Какие цветы? Нам цветы, если мне память не изменяет, еще на прошлой неделе должны были доставить... Или ты их до сих пор из аэропорта не привозил? Наградил же Господь детьми... Надо было вас всех, как щенков, еще при рождении утопить. — А я-то при чем? — с удивлением спросил Фома. — А кто заказы на сегодняшний день принимал? — прогремел бас отца. — Так мы их еще две недели назад приняли... — тихо ответил старший сын, уже подсчитывая в голове возможные убытки. — Вот и наготовили... Коту под хвост, — продолжал гневаться Владлен Михайлович. — Теперь все в помойку по вашей глупости придется отправить. А Ивану, как вернется, или лучше сами позвоните и скажите, что он остается сегодня ночным директором. А теперь оба ступайте с моих глаз долой... И сыновья направили свои стопы к выходу из кабинета отца. Когда они вышли, старик хозяин подошел к столику на колесиках, где были расставлены различные бутылки, откупорил коньяк, налил половину хрустального стакана и, тяжело вздохнув, выпил. «Наградил же Господь детками», — подумал он и включил громкую связь. — Есть кто рядом? — спросил он. — Это метрдотель Хватов! Слушаю вас, Владлен Михайлович, — в динамике раздался голос метрдотеля третьего этажа. — Василий, добрый вечер. Предупреди своих гостей из банкетного зала, что мы получили сообщение администрации города о надвигающемся урагане... У них есть полчаса, чтобы успеть добраться до своих домов. Или они могут бесплатно воспользоваться нашими гостиничными номерами. И упакуйте им всю еду с собой, чтобы потом претензий не было... — Понял вас, Владлен Михайлович... Может быть, я останусь подежурить сегодня? — Иван сегодня подежурит, а ты, как гостей проводишь, ступай домой к детишкам, а то, поди, волнуются там без отца. Уже через пять минут метрдотель Хватов осторожно, судьба уже научила, постучался в дверь банкетного зала. — Войдите! — раздалось из-за двери. «Обошлось», — подумал он, а то ведь бывали случаи, когда, не постучавшись, можно было напороться на пулю, как его предшественник. Или увидеть картину, более напоминающую «Последний день Помпеи», когда гости были погружены в некий групповой транс, а когда пробудились, то поняли, что всех их обокрали. Или, что тоже имело место быть, просто спаривались в пьяном угаре. Чего только не повидал Хватов за два года с момента открытия «Фортуны»... Он осторожно вошел и, окинув быстрым, профессиональным взглядом стол, понял, что эти люди собрались здесь не для ужина. Все блюда остались практически нетронутыми. — Велено предупредить, что на остров надвигается ураган. Администрация предлагает вам покинуть ресторан или при необходимости пройти в гостиничные номера. Туда же мы перенесем и ваши заказы. Номера и еда за счет хозяина ресторана как компенсация за неудобства... Старик, далее Посвященный, благосклонно кивнул головой, и гости, встав из-за стола, вначале склонялись перед ним, продолжавшим сидеть во главе убранного стола, а лишь после поклона выходили из банкетного зала. Метрдотель Хватов ждал, когда последний человек покинет зал. Ожидал он еще и щедрых чаевых... А в такие минуты каждый человек, мягко говоря, плохо соображает... А потому, подобострастно опустив взор, метрдотель и не заметил, как Посвященный достал из внутреннего кармана элегантной твидовой тройки английского покроя, которые уже мало кто носит и почти никто не помнит, часы на цепочке — золотой брегет. И открыл крышку, скрывающую циферблат. И время, само время в этот миг словно бы остановилось, равно как и сам Хватов, застывший с уже протянутой рукой за вожделенной мздой. В этот момент стены банкетного зала на наших глазах стали трансформироваться, превращаясь в огромные мониторы. И вот уже сам Посвященный оказался как бы на неком возвышении, подобно горному пику, и сверху созерцал весь остров. Затем он аккуратно повернул стрелки лишь на два полных оборота вперед и увидел, как надвигающаяся гигантская волна стремительно поглощает остров, устремляясь к материку... Он вернул стрелку часов на свое место. Зал вновь принял знакомый вид. И, поднявшись с кресла, сей незнакомец прошел мимо все так же стоявшего с протянутой рукой метрдотеля. Правда, тут Посвященный на секунду приостановился и, взяв из вазы со стола небольшую нежную розу, вложил ее в ладонь Хватова. И в это мгновение цветок приобрел золотистый оттенок, почти как в доброй старой сказке, когда, дотрагиваясь до чего-то, жадный глупец все живое превращал в кусок мертвого золота. И вышел. И уже в коридоре захлопнул крышку своих часов. Метрдотель в тот же миг пришел в себя и с удивлением стал рассматривать золотую розу, оказавшуюся в его руках, и горевшие в канделябрах свечи на богато убранном столе. Спроси его, откуда у него оказалась роза из чистого золота и что он вообще делал в этом банкетном зале, он искренне ответил бы, что не помнит. И ведь действительно: не понимал и не помнил. Когда Посвященный спустился в фойе, где его уже ждали собратья, им всем вежливо предложили переждать ураган в гостиничных номерах. Посвященный молча подписался под анкетой, и, когда молодой стюард хотел проводить его наверх по лестнице, так как лифт не работал, старик увидел входящего в вестибюль первого этажа какого-то полицейского, достаточно тучного и обрюзгшего, что можно было смело предполагать, что он есть «крыша» сего заведения, и достаточно увесистая, так как на его погонах были три большие звездочки. А посему если этот Карабас-Барабас и далее замелькает на нашем горизонте, то будем называть его полицейским полковником Ардашевым. Он вальяжно прошелся мимо склонившихся перед ним гостиничных клерков и спросил одного из них, где Арсений. А когда получил ответ, то, словно броненосец, чуть не протаранив старика, устремился не иначе как за вожделенной добычей по лестнице вверх... Вслед за ним стал подниматься и старик, сопровождаемый молодым стюардом. Вскоре они достигли цели своего путешествия, и тот с помощью пластиковой карточки открыл дверь. Они вместе вошли в обычный одноместный номер. Но если принять во внимание, что эта гостиница была добротно сработана японскими мастерами, которые подспудно не оставляли надежды, что не только эта гостиница, но и весь остров скоро снова станут японскими, то по сравнению с отечественными пятизвездочными номерами сей номер, хоть и был небольшой, но простой российский гражданин мог посчитать его за капиталистический рай, который они видел лишь на экранах телевизоров, добавив, правда, при этом классическую фразу, достойную пера Ильи Ильфа и Евгения Петрова: «Как же красиво загнивают эти проклятые капиталисты». Но стюард знал о наличии здесь и иных номеров, а потому, показав рукой на предлагаемые апартаменты, юноша не выдержал, и улыбка тронула его холеные губы, он как бы давал понять старику, что на халяву и этого номера тебе достаточно. Тогда Посвященный вытащил из внутреннего кармашка пиджака и, не считая, передал юноше несколько долларовых бумажек. Тот, право же, мгновенно обалдел, видя их количество, а в уме уже подсчитывал возможную сумму чаевых. Правда, когда он спустился с третьего этажа и, встав за колонну, чтобы не быть увиденным сослуживцами, засунул свою руку в карман, то обнаружил в нем лишь металлический пятак времен социалистического застоя. Он вновь и вновь и уже самым тщательным образом обшарил свои карманы и решил, что возможно обронил деньги где-то на лестнице... И еще какое-то время сновал взад и вперед по этажам... Но, право же, все было напрасно... Деньги словно испарились... Мы же вернемся в номер к Посвященному. После того как юноша, оставив ключ от входной двери, покинул его номер, он, повесив за дверью табличку, чтобы его не беспокоили, затворил дверь на ключ, а потом прошел в комнату и оглянулся. И по мере того как он оглядывал стены гостиницы, они на его глазах преображались, более того, даже раздвигались, делились и множились, создавая привычный уют для незнакомца, который, как мы уже поняли, и был самым главным среди членов Ордена Посвященных... А в это время в одном из кабинетов комплекса Арсений принимал полковника Ардашева. Сам Арсений стоял у окна, дожидаясь, когда полковник утолит свой неистовый аппетит. На столе, кроме всевозможных холодных рыбных и мясных закусок, лежали свиная рулька и осетрина на вертеле, разнообразный десерт, бутылка отменного коньяка, а рядом на отдельном столике стояли два полных пакета уже сухого пайка, что называется, в дорогу. — Так ты, Арсений, мне не сказал дату, когда мы открываем казино. — Мы? — несколько недоуменно переспросил тот полковника. — Ну да, а о ком ты еще подумал? Кто же будет твой крышей, если не я и мои мальчики? — Это не я решаю. Одно дело, когда мы вас с радостью принимаем в своем ресторане, и совсем другое дело... Мне думается, что об этом вам следует поговорить с отцом... И вообще казино — это не моя фишка, там Фома всем командует... — Я и про это уже наслышан. И про выставку, которую в «Фортуну» японцы привезли, и про то, что он с ними уже консультировался по вопросам безопасности. А если об этом губернатор узнает? — О чем об этом? — Об участии якудзы в вашем игорном бизнесе... Арсений, услышав об этом, даже побледнел. — Только не говори, что ты этого не знал... — говорил полковник, наливая себе коньяк. — Хотя, глядя на твою бледную физиономию, можно предположить, что и не знал. Значит, эти переговоры за твоей спиной ведутся. — И что же теперь будет? — тихо выдавил из себя Арсений. — Если будешь дружить со мной, то в живых я тебя точно оставлю... — сказал Ардашев и заржал. В буквальном смысле заржал, сотрясаясь всей тушей от собственного смеха, представив себе, что в этот момент почувствовал Арсений. В это же самое время к входу в «Фортуну» подъехал и внедорожник Ивана. Он помог выйти из своей машины нечаянной попутчице. И даже провел ее под своим зонтом до входа в «Фортуну». — Вы меня извините, — сказал он, обращаясь к женщине, уже у стойки администратора, — но я вам даже не представился... — Бросьте! Да кто же не читал сказку Ершова «Конек-Горбунок»? — То есть? — начал Иван. И старушка произнесла нечто, памятное Ивану из детства... За горами, за лесами, За широкими морями, Против неба — на земле Жил старик в одном селе. У старинушки три сына: Старший умный был детина, Средний сын и так и сяк, Ну, а младший... Это, как я понимаю, вы и есть... — Ну да... Именно последнюю строку братья мне часто повторяют. — А меня можете называть... — сказала незнакомка, но вдруг замерла и стала внимательно к чему-то прислушиваться. В это время к парадному входу «Фортуны» подошел автобус с пассажирами из аэропорта. Они шумной толпой со своими чемоданами, зонтами и сумками стали быстро заполнять холл первого этажа, оформленного огромными планшетами с сообщением об открытии в «Фортуне» выставки древнего искусства Японии. Среди пассажиров мы могли увидеть дородного епископа с панагиями на груди в окружении молодых послушников и депутата Государственной Думы, известного телеведущего из Москвы и его съемочную группу, знаменитого, хотя и немного подзабытого эстрадного певца и композитора уже со своими оркестрантами, визажистами, стилистами, администраторами; какую-то не иначе как маму с семью малолетними сыновьями... И остальных гостей, правда, менее известных и более скромных, но непременных и важных участников будущих событий, которых не иначе как Божественное Провидение собрало вместе на этом своеобразном Ноевом ковчеге... Пока они даже не догадывались, участниками каких именно событий им предстоит стать в самое ближайшее время. И, традиционно выстроившись в очередь, думали лишь об отдельных для себя номерах. По лестнице с распахнутыми объятиями, словно херувим с небес, спускался Арсений, которому и нужно было до своего ухода разрулить эту ситуацию: разместить и накормить прибывших людей из аэропорта. Вслед за ним, внимательно вглядываясь в лица нагрянувших гостей, спускался и полковник Ардашев. Попутчица Ивана все еще продолжала вслушиваться во что-то... Тогда Иван вежливо извинился и пошел узнать, не нужна ли помощь в размещении гостей. Заметьте, что не только она, но и Посвященный, который в этот момент за чем-то вышел из своего номера, также неожиданно застыл в холле уже своего этажа. Он поднял руку и словно бы просканировал пространство вокруг себя... И вот он отчетливо увидел тот самый момент, когда попутчица Ивана входила в «Фортуну»... Лицо Посвященного тронула легкая улыбка, и тогда он вернулся к себе, а затем, перелистав несколько страниц телефонного справочника, набрал номер. — Ресторан «Фортуна», слушаем вас... — услышал он в ответ приятный женский голос. — Будьте так любезны, — начал Посвященный. — Примите заказ на два человека. Желательно, чтобы это был отдельный кабинет... Да, ужин. Что поставить на стол? Одну минуту... И тут старец снова воспользовался своим брегетом. Он достал часы, открыл крышку и перевел чуть вперед минутную стрелку... И увидел себя вместе с незнакомкой в отдельном кабинете ресторана. — Что будете заказывать? — спросила женщину официантка. — Только немного овощей и фрукты... — ответила она. — Это все? — снова задала ей свой вопрос девушка. — Да! Хотя... Если есть, то еще мороженое... И если можно, то сразу, — ответила она и улыбнулась. Посвященный вернул стрелку на место и, захлопнув часы, сказал уже в трубку: — Овощи и фрукты, минеральная вода должны быть на столе к нашему приходу, а мороженое и зеленый чай необходимо принести, как только мы сядем за стол... — Ваш номер? — уточнила администратор. — 321. — Заказ принят. Ждем вас через два часа. Но вот на ресепшене, кроме нашей незнакомки, никого не осталось. — Я понимаю, что в ваши планы могло и не входить проживание в «Фортуне». А потому у вас и нет с собой паспорта... — говорил Иван, обращаясь к своей попутчице. — Давайте хотя бы построчно кое-что уточним... Итак, назовите год вашего рождения. — 1891, — спокойно ответила незнакомка. — Не понял, — улыбаясь, переспросил Иван незнакомку. — Пожалуй, что вы правы, действительно как-то несуразно звучит... Тогда поставьте 1991... — уточнила она. — Но... Выходит, что вам чуть более... — говорил Иван, мучительно пытаясь понять, почему незнакомка с глазами мамы продолжает с ним шутить. — Ну, если собрать все волосы в один пучок... — говорила она и продолжала улыбаться. — Матушка, а вы уверены, что вам нужно именно в «Фортуну»? — говорил Иван, уже мысленно предполагая, что женщина пережила какой-то стресс... — В «Фортуну», Ванечка, в «Фортуну»... И номер для меня забронирован еще неделю назад... Ты поищи повнимательнее... Должна быть заявка от Охотоведческого хозяйства Сахалинской области... Иван набирает строки в компьютерной программе, и тот мгновенно выдает ему искомый результат. — Нашел... Вот, теперь мне все понятно. Вы Верещагина Анна Юрьевна, главный охотовед области... И ваш номер... 320. Незнакомка улыбнулась и приняла от Ивану пластиковую карточку. — А если не секрет, на кого приехали охотиться? — спросил ее Иван на прощание. — Не секрет... На своего бывшего мужа... Но мы еще обязательно с вами встретимся и поговорим об этом и о многом другом. Верещагина пошла к лестнице, вновь оставив Ивана в полном недоумении; ее с подсвечником в руках сопровождал юноша-стюард. Более всего с расселением досталось в тот вечер Арсению. Вот и сейчас он стоял в номере люкс рядом со слегка пожухшей, возраст все же дает о себе знать, некогда популярной эстрадной звездой Николаем Игорьиным, приехавшим в Южно-Сахалинск на празднование Дня города. — И это вы называете люкс? На три комнаты одна кровать и диван... — Я не знал, что вам нужно еще и место для репетиции... — спокойно ответил Арсений. — Но я готов предоставить вам другой номер, и даже с бассейном... Но уже за ваш личный счет... — Вы свободны... — буркнул Игорьин. — Дальше мы тут сами разберемся, кому, где и с кем спать. Арсений направился к выходу, но его остановил директор группы Иосиф. — Мы благодарим и аэропорт, и вас лично за проявленное к нам внимание... И думаю, что вы найдете три раскладушки для оркестрантов, тем более что они люди неизбалованные. — Хорошо, я скажу, чтобы вам принесли все необходимое, а вместо раскладушек могу предложить вам надувные матрасы... — Благодарю... И последний вопрос: а нас будут кормить? — Размещайтесь и можете пройти в ресторан, он расположен на этом же этаже... Столики для вас уже накрыты... — И тоже за счет аэропорта? — уточнил директор. — Сухой паек с курицей или рыбой, а также кофе или чай, бисквит... За счет аэропорта, а далее, что душа пожелает, но уже за свой счет... — с улыбкой на лице произнес Арсений и вышел. И вот он уже в зале ресторана наблюдает за тем, как идет ужин. Сегодня не скупились, так как продуктов было заготовлено на несостоявшиеся банкеты впрок, и для пассажиров накрыли шикарный шведский стол. Арсений увидел молодых послушников, задорно пикировавших на разложенные закуски и, набрав полные тарелки, бежавших обхаживать своего епископа. Очевидно, уставшая женщина и семеро малолетних отпрысков, где каждый тянул ее в свою сторону, напомнили ему в этот момент героев детской сказки «Волк и семеро козлят». Кто-то из официантов, правда, додумался прийти женщине на помощь и, принимая от нее наполненные тарелки, ставил их перед детьми на выбранный ими стол. Известный тележурналист позволил себе сдвинуть вместе несколько столов и теперь привычно вещал, довольствуясь тем, как его помощники, затаив дыхание, внимали каждому его слову. — Просто режут все самое актуальное и смелое... Боятся сказать народу правду... — говорил он. — Помню, как-то выпускали мы... И если принять во внимание, что на столе стояло уже несколько початых бутылок водки и пива, то реакция на сей откровенный монолог была предельно восторженной, молодые ассистентки буквально пожирали героя эфира глазами, хотя все давно уже догадывались, что как телезвезда, да и как мужчина он уже давно спекся, но делали вид, что внимательно слушают кумира телезрителей восьмидесятых годов... В одиночестве за столиком сидел писатель Изотов. Вчера по всем каналам местного телевидения передавали, что он признан почетным жителем Южно-Сахалинска. Как на сцене, так и в этом зале он выглядел скромным, заурядным и, я бы даже сказал, немного нелепым. Он не тусовался даже на банкете во время презентации свой же книги. Более того, он старался, чтобы его вообще никто не замечал. Этакий небожитель... А вот его книга. Книга была достаточно занимательной... Он описал романтическую историю любви, которую пережил на Сахалине не кто иной, как молодой писатель Антон Павлович Чехов, влюбившийся в местную молодую красавицу шаманку, о трудностях жизни каторжан, о коварстве японских лазутчиков и о предательстве уже самих островитян царской властью, когда остров в 1905 году был передан в собственность правительству Японии... И об их непрекращающейся борьбе за свою любовь, свободу и независимость любимой земли... Правда, местные корифеи из современной писательской когорты почли сей роман лишь пустячком, изящной беллетристикой... И писатель так и был бы предан забвению вместе со своим романом, если бы не дочка местного губернатора Диана, которая, как оказалось, проплакала над любовными перипетиями всю ночь... Один из посетителей ресторана был явно человеком из глухой провинции. И действительно, как мы выяснили, он, как секретарь сельской партийной ячейки, вместе со своей дочкой должен был лететь в Москву на юбилейный съезд Коммунистической партии России. И если бы не непогода... А может быть, и судьба забросила их в «Фортуну». И теперь он долго стоял у стола и придирчиво смотрел на предложенное изобилие. Очевидно, что в этот момент он никак не мог понять, почему на прилавках его родного поселка нет ничего из увиденного им... — Безобразие, — наконец произнес он. — Народ, да что народ, вся страна, доведенная правящей властью до нищенского существования, вымирает, а тут, понимаешь, жируют... Без зазрения совести... — Папа, мы будем с вами что-нибудь есть или чайку с сухим пайком в номере попьем? — робко спросила молодая девушка. — Лучше, дочка, чайку попьем в номере, а то еще отравят нас тут какой-нибудь заграничной гадостью, — громогласно произнес он и добавил: — И обо всем этом нужно будет обязательно рассказать товарищам по партии и подробно описать в газете «Правда»... Арсений перевел взгляд от коммуниста с пакетами сухого пайка, важно удаляющегося из ресторана, на глыбу в мантии, более напоминавшую черный айсберг. Владыка Илларион прямо-таки наседал на шеф-повара, требуя проявить подобающее уважение к священному сану и повышенное внимание к самой персоне местного епископа, мотивируя это тем, что он питается исключительно диетической пищей... Шеф-повар, не иначе как шутя, выставил перед епископом трехкилограммовую банку черной икры... — Пойдет... — мгновенно оценив товар, довольно произнес владыка и добавил: — Еще одну такую же я возьму с собой при отъезде... Долларами берешь? Шеф-повар кивнул. И тут Арсений отвернулся, сделав вид, что занят посетителями за другими столиками. В это время кто-то из гостей упросил популярного певца и композитора спеть. Николай Игорьин долго отказывался, но под аплодисменты, поднявшись на сцену, подсел к фортепьяно. Официант поставил рядом подсвечник. И в зале, погруженном во тьму и освещаемом лишь свечами в канделябрах да всполохами молний за окном, вдруг зазвучал ностальгический романс. Николай Игорьин пел о Сахалине, не иначе как вспоминая годы своего рождения и юности, проведенные здесь, и свою первую любовь. В ресторане наступило временное умиротворение. Пассажиры в этот момент словно забыли о своих невзгодах, о необходимости коротать время в гостинице. Они чувствовали себя в «Фортуне» как в мощной крепости, тем более что японские инженеры потрудились на славу и сделали комплекс таким неуязвимым, что этому зданию были не страшны ураганы и даже землетрясения. В это же самое время на другой половине этажа из своего номера вышла Верещагина. И увидела, как из соседнего с ней номера выходит Посвященный. — А я-то думала, что же у меня весь вечер голова-то словно в тумане, — произнесла женщина, обращаясь к старцу. — Я знал, что ты обязательно приедешь сюда... — ответил Посвященный, склонив перед ней свою белую как лунь голову. — Ну уж только не для встречи с тобой... — ответила Верещагина. — Разумеется. Могу предложить поужинать вместе... Как в былые времена. Тем более что у нас впереди будут трудные дни, — произнес величавый старец. — Не драматизируй, пожалуйста. Свой выбор он сделает сам. — Посмотрим, чья возьмет... А пока прошу отужинать со мной... — сказал Посвященный и, галантно взяв Верещагину под локоть, повел ее в ресторан. Иван, уже зная от Фомы, что ему сегодня предстоит дежурство в «Фортуне», о чем-то инструктировал обслуживающий гостиницу персонал, остававшийся работать в ночь. Мимо них шел чем-то озабоченный Арсений. Иван отпустил сотрудников по рабочим местам, а сам догнал брата уже у самых дверей. — Арсений, — начал он, обращаясь к нему, — ты что же не предупредил, что розы уже две недели находятся в аэропорту?.. Они все завяли. Хорошо, что из-за урагана свадебные банкеты отменили... — Все сказал? — спросил младшего брата Арсений. — Просто скажи, что мне теперь с ними делать? — На задний двор вынеси и в контейнеры затолкай... — огрызнулся тот и вышел, сопровождаемый швейцаром, что услужливо нес над ним зонтик. А в это время по гостиничному коридору, шурша мантией, с достоинством, присущим сану, шагал владыка, держа в руках початую трехкилограммовую банку с черной зернистой икрой, из которой торчала столовая ложка, при этом благостно благословляя свободной рукой тех из обслуги номеров, кто случайно попадался ему на пути. Когда же он открыл дверь своего люкса, то увидел, что все кровати, включая и его двуспальную, уже заняты развалившимися на них его сытыми послушниками. — Вот бисовы дети... — сказал он и той рукой, которой только что благословлял, взяв свой посох, что стоял у входа в номер, со словами «Прости, Господи!» огрел ближнего из послушников. Тот дико взревел, более от неожиданности, и понесся в другую комнату, досталось и второму, что был рядом... И началась братская потасовка, так как архиерей справедливо посчитал, что достаться по серьге должно каждой сестре... Иван на своем внедорожнике в это время въезжал на задний двор «Фортуны». Ливень не прекращался. Он остановил машину у контейнеров для мусора и под дождем стал быстро вытаскивать оставшиеся короба из багажника. А затем, откинув крышку ближайшего контейнера, начал вытряхивать в него розы, пока не услышал чей-то голос, раздавшийся из этого самого контейнера: — Совсем уже оборзели хозяева жизни, цветы в помойку выбрасывают... И тут Иван увидел, как из контейнера, наполненного им розами, появилась сначала рука, а потом и вся фигурка молодой девушки... — Ты, что ль, такой богатый, что цветы выбросил? — спросила она его. — Так они... завяли, — начал было Иван. И тут он увидел свои цветы и глазам своим не поверил... И вспомнил тот момент, когда он ехал с незнакомкой в «Фортуну», то, как Верещагина повела головой в сторону этих самых коробов, что стояли в багажной части салона его мощной машины, принюхалась, а потом сказала: — Как прекрасно пахнут ваши цветы... И вот теперь эти самые завядшие розы не иначе как под дождем, а может быть, еще по какой-то пока неведомой нам причине буквально на его глазах стали нежно, будто бы просыпаясь, раскрывать свои бутоны, умываясь слезами небесных ангелов, что так щедро орошали нашу грешную землю. Девушка же, подхватив охапку этих роз, уже прижимала их к своей груди, вдыхая пьянящий аромат. И какое-то время так стояла с розами в этом самом контейнере и под дождем, высвечиваемая вспышками молний. Иван успел оценить, насколько это хрупкое создание грациозно и очаровательно. Если бы только не одно, как говорится, но... У нее на спине выпирал небольшой горб. — Вылезай, — сказал он ей. — Давай помогу. К этому моменту уже закончился и урок «послушания» в апартаментах владыки. Теперь молодые вьюноши сидели вокруг своего епископа, пусть и с синяками и в перьях от растрепанных подушек, но зато правящий архиерей Илларион заботливо и с любовью кормил их с ложки той самой зернистой икрой, что нес в банке... А Иван и девушка продолжали свое знакомство уже в салоне внедорожника. — Может быть, тебя отвезти куда-то нужно, ты скажи... — спросил ее Иван. — Еще не знаю... — ответила она. — Предположим, а как тебя звать-то? — спросил он девушку, сидевшую в обнимку с букетом роз. Она лишь улыбнулась и произнесла: — Ты можешь называть меня ласковым ветром или прохладным ручьем, а хочешь соловьем, что будет будить тебя по утрам. — А на самом деле? — уже улыбаясь сам, спросил Иван. Но она уже погрузила свой небольшой, но симпатичный нос в букет, полной грудью вдыхая аромат роз. — Хорошо. Тогда ответь мне, где и с кем живешь? — задал он ей новый вопрос. — С бабушкой... — ответила она. — А родители где? — У меня нет родителей... Я только помню, как звездочкой летела к земле, оставляя за собой красивый след. Потом, уже в тайге, меня нашла бабушка... Ну а когда я подросла, то она же и рассказала мне о том, как самолет, на котором я летела вместе со своими родителями, в воздухе от взрыва развалился на части... И еще она сказала мне, что лишь детская люлька, в которой я лежала, да кроны деревьев спасли мне тогда жизнь, но удар спиной о землю я хорошо почувствовала... — Хорошо, но как ты в пищевом контейнере-то оказалась? — Сначала я пыталась достать сидевшего в котенка. Но в это время... И тут девушка рассказала, что когда она уже собралась было вылезать из контейнера вместе с котенком, раздались шаги и чей-то суровый голос властно произнес: — Сколько же можно говорить, что контейнеры закрывать нужно! Что за люди... И крышка над ее головой захлопнулась. Потом подошел еще кто-то, и уже между двумя незнакомцами произошел разговор, который девушка и поведала Ивану. — Ты только посмотри, — говорил первый голос, — как нашему дурню все даром дается, а тут хоть лоб себе разбей, но не выбьешь от отца ни рубля и ни полушки... — А помнишь, как он сегодня сказал, что нас надо было, как щенков, еще при рождении утопить, — произнес второй голос. — Совсем отец озверел... А что я такого спросил? Или мы уже не имеем права на свои доли... — Все Ивану, все младшенькому своему готов оставить... — произнес, как вы уже догадались, Арсений. — Ладно, еще будет время обо всем потолковать... — вторил ему голос Фомы, и тут же последовал вопрос брату: — А что сегодня Ардашев вдруг в «Фортуне» нарисовался? — Да пообедать заехал, как всегда... — И все? — уточнил Фома. — А что еще?.. — переспросил Арсений. — А может быть, он с японцами встречался по вопросам безопасности их выставки... — Ну ладно... По домам, — вновь раздался голос Фомы, и братья разбежались по своим машинам. Внимание! Авторские права на книгу "Возвращение «Конька-Горбунка»" ( Ильичев Сергей ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
