|
|
Оглавление1. Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации 2. Действие уголовного закона во времени и в пространстве 3. Понятие преступления и виды преступления 7. Обстоятельства, исключающие преступность деяния 8. Понятие и цели наказания. Виды наказаний 9. Освобождение от уголовной ответственности 11. Амнистия. Помилование. Судимость Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу3. Понятие преступления и виды преступленияО понятии преступления [138]Уголовно-правовое противодействие преступности предполагает четкое представление об его объекте — того, против чего именно следует действовать. Преступность складывается из преступлений. Понятие преступления сформулировано в ч. 1 ст. 14 УК РФ, согласно которой «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Приведенная дефиниция не слишком отвечает правовым реалиям. Родовым признаком понятия преступления законодатель назвал деяние. Деяние в русском языке означает действие, поступок, свершение, что мало пригодно для определения преступления прежде всего в силу отсутствия негативного оттенка. Более того, если вспомнить о том, что называют деяниями святых апостолов, то слово «деяние» имеет даже позитивный смысл. Использование в уголовном праве советского времени выражения «преступление есть деяние» было, наверное, одним из ударов по религии. Сейчас же в таком подходе нет никакой необходимости. Конечно, спор о терминах — не самый продуктивный в науке. Однако в общей теории права общепризнано, что преступление — разновидность правонарушения. Первым видовым признаком понятия преступления законодатель назвал виновность. Кажется, это не соответствует уже принципу вины, согласно которому «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина» (ч. 1 ст. 5 УК РФ), а значит, вина связана с лицом, а не его преступлением. Сомнения усиливает ч. 1 ст. 24 УК РФ, начинающаяся словами «виновным в преступлении признается лицо…». Так преступление ли совершается виновно или виновно лицо, совершающее преступление? Вторым видовым признаком понятия преступления законодатель называет общественную опасность. Может здесь все в порядке? На первый взгляд да, ибо в ч. 2 ст. 14 УК РФ установлено, что «не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности», т. е. все, не отнесенное к преступлениям, общественной опасностью не обладает. Вместе с тем и рассматриваемый признак законодательного понятия преступления как ложка дегтя бочке меда. С одной стороны, внутренне противоречивы сами положения ч. 2 ст. 14 УК РФ, так как словосочетание «в силу малозначительности не представляющее общественной опасности» не отличается внутренней сплоченностью. Малозначительность в сочетании с общественной опасностью должна означать не отсутствующую, а малую (небольшую) общественную опасность. Наоборот, не представлять общественной опасности деяние способно лишь при отсутствии, а не малозначительности общественной опасности. Более того, положения ч. 2 ст. 14 УК РФ противопоставлены только преступлениям, определяемым формальными составами. Из чего следует, что наличие последствий уже превращает деяние в преступление. Чтобы убедиться в обратном, достаточно вспомнить мелкое хищение, при котором стоимость похищенного имущества не превышает сто рублей (ст. 7.27 КоАП РФ). С другой стороны, положения ч. 2 ст. 14 УК РФ не согласуются с ч. 2 ст. 2. В соответствии с ней Кодекс «определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями», говоря иначе, вычленяет определенную группу из всех опасных для личности, общества или государства деяний. Получается, что преступления — часть общественно опасных деяний и одновременно деяния, опасны не только для общества, но и для личности или государства, а с учетом ряда статей Особенной части уголовного законодательства — и для организаций (ст. 285, 286 и другие УК РФ). Разрушает признак общественной опасности и наличие уголовных дел частного и частно-публичного обвинения (ч. 2 и 3 ст. 20 УПК РФ) и привлечения к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации (ст. 23), при которых хотя бы возбуждение уголовного дела происходит лишь по заявлению заинтересованного субъекта. При таких условиях общественная опасность не специфический признак преступления. Третьим видовым признаком понятия преступления законодатель называет запрещенность под угрозой наказания. Применительно к нему сразу же видны огрехи. Запретов совершения каких-либо деяний Уголовный кодекс РФ нигде не предусматривает. Как отмечалось, в ч. 2 ст. 2 УК РФ сказано, что он определяет, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями. Это и делается в диспозициях статей Особенной части Уголовного кодекса РФ. Запрет под угрозой наказания вообще немыслим. Угроза наказанием содержится в санкциях статей Особенной части Уголовного кодекса РФ, рассчитанных не на запреты, а на их нарушения, ибо в соответствии с той же ч. 2 ст. 2 УК РФ он устанавливает виды наказаний за совершение преступлений. Кроме ч. 1 ст. 14, о запретах в Уголовном кодексе РФ больше нигде не говорится. Наоборот, уже в ч. 2 данной статьи, а также в ст. 17 рассматриваемый признак заменяется на предусмотренность Уголовным кодексом РФ. Выходит, что законодатель определил то, чему должно осуществляться уголовно-правовое противодействие, аморфно. Отсюда оно вряд ли может быть эффективным. Иным способом описывается понятие административного правонарушения. В ч. 1 ст. 2.1 КоАП РФ предусмотрено, что таковым признается «противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое настоящим Кодексом или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность». Особый интерес в данной дефиниции представляет отсутствие признака подобного общественной опасности в понятии преступления. Между тем административное правонарушение опасно, ибо причиняет вред. В этом можно убедиться при анализе ст. 2.7 КоАП РФ, в соответствии с которой «не является административным правонарушением причинение лицом вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости, т. е. для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или других лиц, а также охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред». Отсюда, напротив, причинение вреда охраняемым законом интересам вне состояния крайней необходимости — административное правонарушение. Однако абсолютно то же самое можно сказать и о преступлении. Согласно ст. 39 УК РФ «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, т. е. для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости». Следовательно, является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам вне состояния крайней необходимости. Вывод 1: опасность — общее свойство и преступлений, и административных правонарушений. Другое дело ее размер. Законодатель разделил преступления на категории в зависимости от их характера и степени общественной опасности (ч. 1 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем в качестве показателей каждой категории преступлений в ч. 2–5 ст. 15 УК РФ использован вид и размер уголовного наказания. Чем строже уголовное наказание, тем выше категория преступления. С учетом того что административные наказания в целом, безусловно, мягче, чем наказания уголовные, наверное, и опасность административных правонарушений ниже преступлений. Отсюда вывод 2: преступления — повышенно опасные правонарушения. Отсутствие слова «повышенно» применительно к общественной опасности преступлений не столь безобидно, как может показаться на первый взгляд. Это влечет криминализацию того, что не обладает соответствующим уровнем вредоносности. В настоящее время достаточным сигналом о перегибах является установление за одно и то же правонарушение уголовной и иной ответственности. Для определения объекта уголовно-правового противодействия осталось суммировать изложенное. Вывод 3: преступление — это повышенно опасное правонарушение, предусмотренное Уголовным кодексом РФ. Таким образом, уголовно-правовое противодействие не должно быть направлено на правонарушения, не обладающие повышенной опасностью. Они подлежат исключению из Уголовного кодекса РФ. О квалификации малозначительного деяния [98]В русском языке слово «квалифицировать» означает, в частности, «оценить (-ивать), определить (-лять) каким-н. образом». Причем такое толкование восходит к латинскому термину qualificatio (от qualis — какой, какого качества и facere — делать), рассматриваемому как оценка, определение, характеристика чего-либо (с точки зрения качества, степени достоинства), отнесение к какой-либо группе, категории. Понятно, что при любой оценке должны быть в наличии как объект, на который она направлена, так и эталон, по которому она происходит. В науке уголовного права термин «квалификация» обычно относится к установленному квалификатором поведению людей. И в этом смысле применение данного термина в отношении деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, сомнений вызвать не может. В ч. 2 ст. 14 УК РФ сказано, что соответствующее действие (бездействие) «не является преступлением», хотя формально и содержит признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью уголовного законодательства. Отсюда именно установленное поведение и является объектом оценки. Сложнее обстоит дело с эталоном оценки. Квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, как будто должна происходить в соответствии с ч. 2 ст. 14 УК РФ. Вместе с тем при этом возникает существенная неувязка. Согласно распространенному взгляду, деяние, в силу малозначительности не представляющие общественной опасности, может быть двух видов: а) не являющимися общественно опасными и б) обладающими небольшой степенью общественной опасности. Причем иногда в литературе отмечается, что формулировкой уголовного закона «по существу охватывается только первый вид деяния», а второму «дана недостаточно точная оценка». В то же время первый вид деяния в теории нередко вообще не замечается. На самом же деле точная оценка не дана в ч. 2 ст. 14 УК РФ ни одному виду деяний. В ней слова «не представляющее общественной опасности» и «малозначительность» характеризуют не одно и то же деяние. Первые отражают то деяние, у которого общественная опасность отсутствует. Указание на малозначительность, наоборот, относится к деянию, у которого общественная опасность имеется (она лишь мала для преступления). Выходит, что законодатель в одну формулировку ввел исключающие друг друга характеристики деяния. Тем самым логически законоположение «действие (бездействие), …в силу малозначительности не представляющее общественной опасности», не может быть распространено ни на какую категорию деяний. Действий (бездействия), одновременно и не имеющих общественной опасности, и имеющих ее, не бывает. Значит, какая-либо квалификация по ч. 2 ст. 14 УК РФ теоретически исключена. Однако практическая необходимость квалификации по ч. 2 ст. 14 УК РФ возникает. Она нужна в двух случаях: 1) для разграничения соответствующих преступлений и иных нарушений и 2) для разграничения соответствующих преступлений и правомерных поступков. В первом случае квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, происходит по признакам составов соответствующих административных, дисциплинарных или аморальных нарушений. Причем она существенно различается в зависимости от того, имеются или не имеются четкие нормативные предписания об отграничении названных нарушений от преступлений. При наличии четких нормативных предписаний об отграничении от преступлений административных, дисциплинарных или аморальных нарушений названная квалификация похожа на квалификацию преступлений. Отличается она лишь тем, что основывается на другом (не уголовном) отраслевом законодательстве или нормах нравственности. Особый интерес в настоящее время приобрела квалификация мелкого хищения чужого имущества. Дело в том, что новая редакция ст. 7.27 Кодекса РФ об административных правонарушениях предусматривает ответственность за такое хищение путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных ч. 2–4 ст. 158, ч. 2 и 3 ст. 159, ч. 2 и 3 160 УК РФ. Получается, что при квалифицирующих признаках указанные хищения нельзя оценивать по ст. 7.27 КоАП РФ, а следует квалифицировать как преступление, даже если ущерб был ниже одного минимального размера оплаты труда. Необходимо отметить, что иногда практика и ранее шла по пути, отраженному сейчас в административном законодательстве. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Путинцева и Калиниченко посчитала недостаточным аргументом для признания отсутствия уголовно наказуемого хищения того, что по каждому эпизоду хищение совершалось на сумму, меньшую минимального размера оплаты труда. Причем было бы понятно, если бы мотивировалось это единством умысла виновных. Вместе с тем в качестве обоснования позиции последовала ссылка, в частности, на неоднократность краж, совершение их с проникновением в хранилище и по предварительному сговору. Однако странная рисуется картина. С одной стороны, учитывая административно-правовое регулирование, квалифицирующие признаки трех хищений, «строго говоря, уже нельзя считать квалифицирующими», «они уже приобретают значение признаков основного состава соответствующих преступлений», ибо «теперь отражают более высокий уровень опасности содеянного не в сравнении с основным составом преступления, а в сравнении с административным проступком». С другой же стороны, в рамках действующей редакции ст. 158–160 УК РФ для основного состава преступления они все равно остаются квалифицирующими признаками. Отсюда законодатель по существу нанес тень на плетень. Все остается по-прежнему: «если хищение признается по размеру мелким, никакие обстоятельства, имеющие согласно уголовному закону квалифицирующее или особо квалифицирующее значение (незаконное проникновение в помещение, жилище или иное хранилище, организованная группа, многократная… и др.), не способны превратить это деяние в преступление». При отсутствии четких нормативных предписаний об отграничении административных, дисциплинарных или аморальных нарушений от преступлений задача перед квалификацией деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, стоит нетипичная. Она заключается в определении, имеется ли общественная опасность, присущая преступлениям, хотя специально выявлять общественную опасность деяния в отличие от его запрещенности уголовным законом в принципе нет необходимости. Иное означало бы «ревизию положений законодателя», криминализовавшего соответствующее поведение человека по установлении его общественной опасности. Дело в том, что упомянутая задача в принципе стоит только перед законодателем. Лишь он в соответствии с ч. 2 ст. 2 УК РФ «определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями». Все остальные деяния следует считать иными нарушениями. Разрешение фактически все-таки возникающей задачи об определении, имеется ли общественная опасность, присущая преступлениям, почти полностью отдано на усмотрение правоприменительных органов. Критерий определения общественной опасности один (причем внелогический) — правосознание. Суд, прокурор, следователь и дознаватель могут правильно квалифицировать при таких условиях деяние, в силу малозначительности не представляющее общественной опасности, только сознавая, что уголовная ответственность — самый суровый вид ответственности, следующий за общественно опасные деяния. Признание того или иного деяния малозначительным даже названо вопросом не права, а факта. Во втором случае квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, происходит по признакам составов определенных правомерных поступков, не предусмотренных в уголовном законодательстве. Задача здесь состоит в выявлении, имеется ли вообще общественная опасность. Понятно, что разрешение и данной задачи базируется в настоящее время полностью вне уголовного законодательства. Скажем, в ч. 4 ст. 16 Закона от 05.07.1995 «Об оперативно-розыскной деятельности» установлено, что «при защите жизни и здоровья граждан, их конституционных прав и законных интересов, а также для обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств допускается вынужденное причинение вреда правоохраняемым интересам должностным лицом органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, либо лицом, оказывающим ему содействие, совершаемое при правомерном выполнении указанным лицом своего служебного или общественного долга». Правда, иногда правомерные поступки, не предусмотренные уголовным законодательством, пытаются свести к предусмотренным им обстоятельствам, исключающим преступность деяния. Так, на крайнюю необходимость ссылаются «в случаях, когда действия должностного лица, связанные с нарушением своих служебных полномочий, были совершены в целях предупреждения вредных последствий, более значительных, чем фактически причиненный вред, когда этого нельзя было сделать другими средствами». В то же время состояние крайней необходимости возникает для устранения уже непосредственно угрожающей опасности (ст. 39 УК РФ), а не для предупреждения будущих вредных последствий. Значит, в процитированных положениях речь идет о другой необходимости — служебной, правомерность которой в современный период нужно определять с учетом законодательства о прохождении соответствующей службы. В ст. 24 Закона РФ от 18.04.1991 «О милиции» зафиксировано, что «на деятельность сотрудника милиции распространяются нормы уголовного законодательства Российской Федерации о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, крайней необходимости, физическом или психическом принуждении, об обоснованном риске, исполнении приказа или распоряжения». Однако в ст. 12 этого Закона сказано, что «милиция имеет право применять физическую силу, специальные средства и огнестрельное оружие только в случаях и порядке, предусмотренных настоящим Законом, а сотрудники изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел — Федеральным законом “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений“». Выходит, что отраженные в уголовном законодательстве обстоятельства, исключающие преступность деяния, на самом деле распространяются на сотрудников милиции лишь за рамками применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия, имеющих свои условия и пределы применения. Не случайно практика исходит из того, что «вышеуказанные лица не подлежат уголовной ответственности за вред, причиненный посягавшему… если они действовали в соответствии с требованиями уставов, положений и иных нормативных актов, предусматривающих основание и порядок применения силы и оружия». Таким образом, эталоном оценки при квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, положения ч. 2 ст. 14 УК РФ на самом деле не являются. Им выступают составы административных, дисциплинарных или аморальных нарушений либо правомерных поступков. При квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, оценка не может не происходить иначе, как путем сопоставления объекта и эталона последней. Стало быть, при такой квалификации происходит некоторый мыслительный процесс, и она представляет собой прежде всего определенную деятельность. Как мыслительный процесс, квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, происходит в определенной логической форме. Осуществляемая при ней оценка дает опосредованное, выводное знание. Логической формой получения таких знаний является умозаключение — форма мышления, при которой из одного или нескольких суждений выводится новое суждение. Исходные суждения являются посылками, а новое — заключением. При квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, всегда имеется две посылки. Ими являются суждения: 1) о составах административных, дисциплинарных или аморальных нарушениях либо правомерных поступков и 2) об установленном поведении человека. Значение каждой посылки, первая из которых должна считаться большой, вторая же — малой, в рассматриваемом умозаключении известно давно. «Закон всеобщ. Случай, который должен быть определен на основании закона, единичен. Чтобы подвести единичное под всеобщее, требуется суждение». Последнее играет роль заключения. Получается, что квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, происходит по правилам простого категорического силлогизма. Вывод в нем возможен лишь при наличии среднего термина — понятия, входящего в обе посылки и отсутствующего в заключении. При квалификации, скажем, мелкой кражи чужого имущества данный силлогизм будет выглядеть следующим образом: в ст. 7.27 КОАП предусмотрено совершение мелкой кражи чужого имущества, Иванов совершил мелкую кражу чужого имущества, Иванов совершил то, что предусмотрено в ст. 7.27 КОАП РФ. Средним термином в приведенном примере является совершение мелкой кражи чужого имущества. Оно связывает обе посылки, позволяя прийти к сделанному заключению. Нельзя не заметить, что при квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, выявляется только связь между признаками установленного поведения и составом соответствующего административного, дисциплинарного или аморального нарушений либо правомерного поступка. Данная связь вполне может быть отражена через признак предусмотренности, которым, во-первых, будет подчеркнуто содержательное взаимоотношение посылок, а во-вторых, не исказится их объем. Вместе с тем сам по себе мыслительный процесс, хотя он и имманентно присущ квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, не имеет юридического значения, не порождая никаких правовых последствий, пока не будет принято соответствующего решения, а оно закреплено в уголовно-процессуальном акте. Поэтому результат оценки не менее важен, чем процесс его получения. Результат без процесса невозможен, а процесс без результата беспредметен. Если подходить к понятию квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, формально, то в него вынужденно должно включаться исключительно принятие и закрепление решения о предусмотренности установленного поведения человека составом административного, дисциплинарного или аморального нарушений либо правомерного поступка. В то же время термин «квалификация деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности», обладает известной долей условности. В нем заранее как бы предрешается вывод о результатах сопоставления установленного поведения человека с составом административного, дисциплинарного или аморального нарушений либо правомерного поступка. Однако в общих правилах категорического силлогизма заложена принципиальная возможность и другого вывода: если одна из посылок отрицательная, то и заключение должно быть отрицательным. Например: в ст. 7.27 КОАП предусмотрено совершение мелкой кражи чужого имущества, Иванов не совершал мелкой кражи чужого имущества, Иванов не совершил то, что предусмотрено в ст. 7.27 КОАП РФ. Значит, при квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, не исключено принятие и закрепление непредусмотренности деяния составом административного, дисциплинарного или аморального нарушений либо правомерного поступка. Отсюда указание на эту возможность должно быть включено в определение искомого понятия. На основе выявленных признаков квалификации деяния, в силу малозначительности не представляющего общественной опасности, можно сформулировать ее определение. Под ней следует рассматривать принятие и закрепление в процессуальном акте решение о предусмотренности (или непредусмотренности) установленного поведения человека составом административного, дисциплинарного или аморального нарушений либо правомерного поступка. О множественности преступлений [72]В литературе по уголовному праву о множественности преступлений начали говорить давно и продолжают это делать вплоть до настоящего времени. Однако в предшествующем уголовном законодательстве соответствующий термин не употреблялся. Не появился он и в действующем УК РФ 1996 г. Предпринятые попытки его введения в закон успешными не стали. Отсюда естественно встает вопрос о правильности позиции законодателя в отношении данного термина. К сожалению, на настоящее время еще не выработано более или менее единообразного понимания множественности преступлений и ее видов. Но, как представляется, иного и быть не могло, ибо уголовный закон — слабое подспорье для иного положения в теории, а сама она в исследуемой части весьма умозрительна. Слово «множество» в русском языке означает очень большое количество кого- чего-нибудь. Однако в таком понимании оно в уголовном праве для отражения множественности преступлений совершенно не пригодно. Дело в том, что ее назначение заключается в противопоставлении одному, единичному преступлению, а для этого достаточно всего двух общественно опасных деяний. Получается, что слово «множество» применительно к преступлениям, если и может использоваться, то лишь в другом, правовом, значении. Поскольку множественность преступлений противостоит единичному преступлению, ясно, что без обращения к содержанию последнего рассматриваемое понятие уяснено быть не может. Но уже здесь возникает дилемма, что брать за основу: совершение одного деяния или предусмотренность содеянного одной статьей или частью статьи Уголовного кодекса РФ. В связи с этим правильно отмечено, что «единичным преступлением в законодательстве признается такое сочетание актов поведения, которое обладает известной распространенностью либо представляет повышенную общественную опасность в данной форме (курсив наш. — Е. Б.)», и поэтому «с точки зрения юридической формы единичным следует считать такое деяние, которое содержит признаки одного состава преступления», т. е. отражено в одной статье или части статьи уголовного закона. В противном случае пришлось бы признавать единичным преступлением названную в ч. 2 ст. 17 УК РФ совокупность преступлений, при которой совершается одно действие (бездействие), но содержатся признаки преступлений, предусмотренных несколькими статьями Уголовного кодекса РФ. Наоборот, пришлось бы не признавать единичным преступлением, скажем, вымогательство, совершенное с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего (п. «в» ч. 3 ст. 163 УК РФ), фактически включающее составы двух преступлений: простого вымогательства (ч. 1 ст. 163 УК РФ) и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (соответствующая часть ст. 111 УК РФ). Изложенное понимание единичного преступления должно влечь вывод о том, что для множественности преступлений может быть характерна предусмотренность только несколькими статьями или частями статьи Уголовного кодекса РФ. Однако, если бы все было так просто, наверное, ее понимание не повлекло такое расхождение взглядов, которое имеется. Дело в том, что изучение и уголовного законодательства, и практики его применения позволяет прийти к выводу, на который ранее не обращалось внимания в теории и который, возможно, породил всю проблему, — о неоднородности множественности преступлений. Она в принципе может рассматриваться в двух аспектах: 1) фактическом, не зависящем от уголовно-правового регулирования, и 2) юридическом, возникающем в результате такого регулирования. Причем эти аспекты в одной части совпадают друг с другом, а в другой — различаются. Фактическая множественность преступлений имеет место тогда, когда одним лицом совершается несколько самостоятельных общественно опасных действий (актов бездействия). К ней следует относить, во-первых, то, что принято именовать реальной совокупностью преступлений. Под последней в соответствии со ст. 17 УК РФ следует понимать совершение нескольких действий (актов бездействия), каждое из которых отдельно предусмотрено соответствующей статьей или частью статьи Уголовного кодекса РФ. Во-вторых, в фактическую множественность преступлений необходимо включать совершение нескольких действий, предусмотренных в Уголовном кодексе РФ одной статьей или частью статьи, имеющей повторяющиеся, альтернативные или составные признаки, отражающие деяния, являющиеся преступлениями сами по себе. Под повторяющимися имеются в виду признаки, описывающие несколько случаев совершения одного и того же (или однородного) действия: а) неоднократность преступлений и б) их систематичность (например, нанесение побоев). Неоднократностью в ст. 16 УК РФ признается совершение двух или более преступлений, предусмотренных одной статьей или частью статьи Уголовного кодекса РФ (а в случаях, специально названных соответствующими статьями Особенной части, и различными статьями). Систематическим нанесение побоев на практике считается нанесение их «более двух раз». Под альтернативными понимаются признаки, отражающие совершение одного из нескольких действий (например, предусмотренное ст. 113 УК РФ умышленное причинение в состоянии аффекта вреда здоровью средней тяжести или тяжкого). В качестве составных рассматриваются признаки, описывающие совершение нескольких разнородных действий. Скажем, установленный п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ грабеж с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, в принципе распадается на два самостоятельных преступления: 1) грабеж, названный в ч. 1 отмеченной статьи, и 2) побои, указанные в ст. 116 того же УК РФ. В отличие от фактической при юридической множественности преступлений важным является не количество действий (актов бездействия), а предусмотренность их несколькими статьями или частями статьи Уголовного кодекса РФ. К такой множественности относится, во-первых, реальная совокупность преступлений, а во-вторых, то, что принято именовать идеальной совокупностью преступлений. Под последней в соответствии с ч. 2 ст. 17 УК РФ понимается одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями Уголовного кодекса РФ. Видами множественности преступлений по действующему уголовному праву в литературе дополнительно считаются повторность и рецидив преступлений. Однако такое решение вряд ли можно считать правильным, ибо в отмеченных случаях нет ни нескольких действий (актов бездействия), ни нескольких статьей или частей статьи Уголовного кодекса РФ. Повторность преступлений в современном уголовном законодательстве вообще не предусмотрена. И уже отсюда сомнительно ее включение во множественность преступлений, естественно, при условии, что это не связано с терминологической заменой ею неоднократности. Но данный аргумент чисто формальный, и его, естественно, если вести речь о существе дела, недостаточно для исключения повторности из числа видов множественности преступлений. Слово «повторить» в русском языке означает, в частности, сделать еще раз, а никак не несколько, что было бы характерно для множественности преступлений. Говоря иначе, толкуемое слово отражает только одно — последнее действие, но в качестве совершенного после предыдущего. Не случайно в УК РСФСР 1960 г. повторность рассматривалась п. 1 ст. 39 исключительно как «совершение преступления лицом, ранее совершившим какое-либо преступление», и тем самым включала исключительно одно — последнее преступление. Иной взгляд на повторность не соответствовал ни букве, ни духу закона и по существу отождествлял ее с неоднократностью преступлений. Получается, что повторность действительно не должна рассматриваться как вид множественности преступлений. Однако иногда полагают, что уголовное законодательство предусматривает три разновидности повторности: а) неоднократность, б) реальная совокупность и в) рецидив преступлений. При неоднократности и реальной совокупности в этом случае, как отмечалось ранее, речь идет о характеристике нескольких действий (актов бездействия). Отсюда они, конечно же, не могут считаться видами повторности как показателе одного действия (бездействия). Внимание! Авторские права на книгу "Тридцать пять лет служения Афине. Сборник статей и тезисов" (Благов Е.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
