Общее понятие юридико-технических дефектов. Вопрос о понимании юридической техники в правоведческой науке относится к числу дискуссионных, снятие которого не является задачей настоящего исследования. Однако для целей нашей работы необходимо по этому вопросу отметить два важных момента.

Во-первых, юридическая техника охватывает собой и правотворческую технику, включая законодательную, и иную юридическую технику, например правоприменительную (юридическая техника создания судебных актов) или договорную (юридическая техника подготовки договоров). Т. Н. Кашанина в юридической технике выделяет: технику правотворчества, технику интерпретации, технику правореализации и правоприменения. Другие исследователи юридическую технику ограничивают исключительно правотворчеством.

В литературе обращалось внимание на то обстоятельство, что техническая сторона подготовки законов — лишь часть юридической техники в целом. Однако юридическая техника нормативной подсистемы МГПР тождественна правотворческой технике, так как эта нормативная подсистема не может включать технику составления, например конкретного договора купли-продажи. С исторической точки зрения, право возникало одновременно с юридической техникой, нормы права и юридические конструкции выделились из системы социальных норм, превратились в особый формализованный, структурированный правовой регулятор. Юридическая техника выступает необходимым связующим звеном между правовой идеей и ее материализацией.

Во-вторых, юридическая техника состоит из содержательной и собственно технической частей. Так, Т. В. Кашанина в правотворческой технике различает требования к содержанию и к форме нормативного акта.

Ю. А. Тихомиров определяет законодательную технику как «систему правил, предназначенных и используемых для познавательно-логического и нормативно-структурного формирования правового материала и подготовки текста закона. В таком определении можно выделить шесть взаимосвязанных элементов: познавательно-юридический, нормативно-структурный, логический, языковый, документально-технический, процедурный».

Н. А. Власенко также различает содержательные правила и такие правила, как реквизитные требования, структурные правила, языковые и логические требования.

А. А. Деревнин в правотворческом процессе выделяет формулирование норм права и их закрепление в тексте нормативного акта.

Предлагается дать различные наименования этим двум сторонам юридической техники: правотворческая техника (создание права) и законодательная техника (закрепление права в нормативно-правовом акте, его внешнее выражение и оформление); юридическая технология и юридическая техника; техника законотворческого познания и техника нормотворчества.

Теоретико-правовой доктриной выработаны основные принципы и правила юридической техники, которые предлагается закрепить в законе о нормативно-правовых актах, а именно:

«нормативности, которая предполагает регулирование соответствующего вида общественных отношений и предусматривает длительное действие, не исчерпываемое их однократным исполнением;

полноты, что означает закрепление в нормативном правовом акте всех необходимых элементов для регулирования правоотношения;

конкретности, т.е. отражения в нормативном правовом акте специфических, наиболее характерных признаков регулируемого правоотношения, позволяющих в процессе реализации нормы права определить правовые отношения, подпадающие под сферу ее действия;

системности, т.е. непротиворечивости с другими предписаниями нормативного правового акта, а также с действующими нормами права;

точности, которая означает соответствие нормативных правовых предписаний, сформулированных в тексте нормативного правового акта, воле законодателя и обеспечивает их однозначное восприятие всеми заинтересованными лицами;

ясности, т.е. использования в нормативном правовом акте языковых средств, доступных для понимания всех заинтересованных лиц;

простоты, т.е. отсутствия в нормативных правовых актах сложных предложений и языковых оборотов;

краткости, т.е. исключения лишних слов, повторов, многословия, детального описания предметов и явлений из текста нормативных правовых актов;

социально-экономической обоснованности, предполагающей соответствие установлений, закрепляемых нормативными правовыми актами, уровню развития общественных отношений;

эффективности, т.е. достижения целей нормативного правового акта в процессе его реализации».

Очевидно, такой подход охватывает и содержательные, и формальные аспекты юридической техники.

Понятие собственно «технической» части юридической техники заключается в том, что это «совокупность правил, приемов, способов подготовки, составления, оформления юридических документов, их систематизации и учета». По мнению С. С. Алексеева, «юридическая техника — это совокупность средств и приемов, используемых в соответствии с правилами при выработке и систематизации правовых нормативных актов».

Безусловно, обе стороны законодательной техники связаны диалектическим отношением содержания и формы явления. С учетом этого следует признать верным вывод И. Л. Брауде о том, что «законодательная политика предопределяет законодательную технику», поскольку именно содержание определяет форму, но и форма оказывает влияние на содержание. Вопросы о выборе общественных отношений, подлежащих правовой регламентации, определении времени и юридических средств регулирования, создание новых правовых институтов — это сфера правотворческой политики, а оформление решений этих вопросов, с точки зрения логики, графики, языка, — это задача правотворческой техники (в узком смысле слова).

Собственно технические требования к нормативной подсистеме МГПР — это логические и лингвистические правила подготовки правовых норм и нормативных актов. Следует признать, что строгое разграничение между ними, а также с правилами, предъявляемыми к содержательной стороне правотворчества, провести сложно, поскольку такое деление юридико-технических правил носит условный характер. Каждая норма права, так же как и нормативно-правовой акт, — это неразрывное единство политического, логического и лингвистического аспектов. Например, неправильное использование в тексте закона синонимичных слов — это и дефект законодательной лингвистики, и нарушение логического закона тождества. Одним из четырех законов логики является закон достаточного основания, который означает, что всякое истинное утверждение должно быть обосновано утверждениями, истинность которых уже доказана. Издание правового акта без достаточной обоснованности, доказанности — это нарушение принципов правотворческой политики и одновременно нарушение логического закона достаточного основания. Однако этот логический закон имеет отношение к политико-идейной стороне нормы права, а не к логической, поэтому его нарушение является дефектом аксиологическим и (или) содержательным, а не юридико-техническим.

Поэтому при выделении юридико-технических дефектов, имеющихся в гражданском законодательстве, мы исходим из приоритетности того или иного аспекта, являющегося доминирующим в конкретном случае, и с учетом задач нашего исследования полагаем, что они могут быть разделены на формально-логические, лингвистические и понятийные.

К формально-логическим дефектам относятся следующие.

Противоречивость (антиномия) гражданско-правовых норм. Закон непротиворечия — один из четырех базовых законов формальной логики, который означает, что два несовместимых друг с другом суждения не могут быть одновременно истинными, следовательно, как минимум, одно из них является ложным, поскольку, как говорил Аристотель, «невозможно, чтобы одно и то же одновременно было и не было присуще одному и тому же, в одном и том же смысле». С этим законом связан и второй закон классической логики — закон исключенного третьего: если в одном из двух предложений что-либо о предмете утверждается, а во втором отрицается — одно из них обязательно истинно. Все умозаключения, подпадающие под действие закона исключенного третьего, подпадают и под закон непротиворечия. «Нарушение принципа непротиворечивости в тексте закона приводит к деформации системы права, так как под угрозой оказывается основная функция права — быть регулятором общественных отношений».

Допустим, имеется две правовые нормы: а) все сделки с недвижимостью подлежат нотариальному удостоверению; б) ни одна сделка с недвижимостью не подлежит нотариальному удостоверению.

Очевидно, что одновременно оба высказывания быть истинными не могут, так как противоречат друг другу. Из этого следует, что если доказать правдивость одного из них, то второе обязательно будет ложным. Если же доказать ложность одного, то второе может быть как правдивым, так и неправдивым. В нашем примере, несмотря на то что второе утверждение ложно, первое также неправдиво.

Важно учитывать, что закон непротиворечия запрещает утверждать и отрицать одно и то же одновременно, поэтому логика требует соблюдения в высказываемом суждении единства времени или отношения между явлениями.

В логике выделяют контактные противоречия, идущие практически друг за другом в речи или тексте, и дистантные противоречия, расположенные в значительном отдалении друг от друга. Право изобилует, прежде всего, дистантными противоречиями.

Нарушение формально-логического закона непротиворечия приводит к такому дефекту нормативной подсистемы МГПР, как антиномия гражданско-правовых норм.

Наряду с понятием «противоречивые нормы» в праве используется ряд иных терминов: коллизии, конфликтность правовых норм, противоречие одной нормы права правовой норме более высокого порядка, взаимная противоречивость правовых норм одинаковой юридической силы, которые чаще всего применяются как тождественные противоречию правовых норм.

Однако это не совсем так. Противоречивость между нормами как логическими суждениями возникает в тексте нормативного акта, она статична. Коллизии норм обнаруживаются только в сфере правоприменения — динамический термин: «Противоречивые нормы при появлении юридических фактов приводят к коллизии норм, которая представляет собой одновременное действие в системе права двух или более правил, призванных регламентировать одно и то же фактическое отношение». Поэтому правила разрешения коллизий (между нормами разной юридической силы и т.д.), несмотря на то, что устраняют коллизионность правовых норм, не снимают логическое противоречие между ними, которое может быть исключено только на законодательном уровне. При таком подходе коллизия норм — это результат логической антиномии между ними. Противоречие между нормами права как текстами безотносительно к месту расположения этих текстов в нормативно-правовом массиве, ко времени их принятия, к территории распространения. Коллизии появляются только на уровне связей правовых норм.

В этом отношении справедливо замечание С. А. Белоусова о том, что «понятие «противоречие» по отношению к законодательству используется не в философском и общенаучном значении, а фактически как синоним категории «коллизия в праве», что существенно обедняет теоретико-методологических потенциал рассматриваемой понятийной модели».

В. А. Толстик верно указывает, что законодательные противоречия имеют «продолжительное латентное бытие», которое далеко не всегда «пропорционально возможному негативному эффекту». Формально-логическое противоречие становится угрозой эффективности правового регулирования только, когда с ним сталкивается правоприменитель. Приведем конкретный пример. Статья 319.1 ГК РФ урегулировала очередность прекращения обязательств при однородных требованиях, установив два правила (оба — диспозитивные, могут быть изменены соглашением сторон):

если имеются два однородных обязательства, одно из которых обеспечено, а другое нет, то исполненное должником засчитывается в пользу необеспеченного обязательства (п. 2 ст. 319.1 ГК РФ);

если имеются два однородных обязательства с разными сроками исполнения, то исполненное должником засчитывается в пользу обязательства, срок наступления которого наступил или наступит раньше, а когда обязательство не имеет срока исполнения, то обязательства, которое возникло раньше (п. 3 ст. 319.1 ГК РФ).

В принципе эти два правила не противоречат друг другу в статике и регулируют в целом разные отношения по исполнению обязательств (обеспеченные — необеспеченные обязательства и обязательства, возникшие позже — раньше). Однако в динамике эти два отношения могут совпасть. Если у кредитора имеется необеспеченное обязательство с более поздним сроком исполнения и обеспеченное обязательство с более ранним сроком исполнения, то здесь и возникает коллизия, так как по п. 2 ст. 319.1 ГК РФ преимущество в погашении следует отдать первому обязательству, а по п. 2 ст. 319.1 ГК РФ — второму. В таких случаях проблема снимается не устранением логической ошибки, которой здесь нет, а принятием нормы, разрешающей коллизию, которая есть.

Неопределенность гражданско-правовых норм. Диалектико-материалистические категории «определенность — неопределенность» объективно присущи любой материи. Правовая материя также обладает свойствами определенности и неопределенности, это позволяет ей быть гибкой, изменчивой, переходить от одного качественного состояния к другому. В этом смысле эти свойства универсальны и безграничны и добиться исключительно определенности права невозможно.

Правоположения возникают в процессе абстрагирования. Поэтому им свойственна известная обобщенность, обусловливающая неопределенность права. С этих позиций важно различать позитивный и негативный аспекты неопределенности. Избавиться от позитивной неопределенности в праве невозможно, так как, по справедливому замечанию Н. А. Власенко «это объективное свойство правовой материи».

В гражданском праве проявления позитивной неопределенности многочисленны. Они заключены, прежде всего, в самом диспозитивном методе гражданско-правового регулирования, предполагающего большое усмотрение субъектов гражданского права в выборе варианта своего поведения и его структурировании. Гражданско-правовые нормы действуют при постоянном развитии и изменении общественных отношений, появлении новых, нетипизированных ситуаций, способных повлечь гражданско-правовые последствия. С этих позиций все элементы, например принципа свободы договора, крайне не определены: стороны сами избирают контрагента, вид договора, его условия, свои права и обязанности. В целом любой принцип гражданского права может быть охарактеризован как неопределенный, поскольку принципы являются правовыми нормами с самым большим, аморфным содержанием, это самые крайние абстракции в праве, они охватывают максимально широкий круг отношений, подпадающих под предмет отраслевого регулирования. Однако такая неопределенность позитивна и, подчеркнем, объективна и закономерна.

Закрепленный в 1994 г. запрет злоупотребления правом и недавно появившийся в ст. 10 ГК РФ запрет обхода закона также не могут быть названы абсолютно определенными по своему содержанию.

В гражданском праве появилось новое понятие рамочного договора (с открытыми условиями) — договор, определяющий общие условия обязательственных взаимоотношений сторон, которые могут быть конкретизированы и уточнены сторонами путем заключения отдельных договоров, подачи заявок одной из сторон или иным образом на основании либо во исполнение рамочного договора (ст. 429.1 ГК РФ). Они определяют самые общие основы правовых отношений сторон, являются еще более неопределенными, чем любой конкретный гражданско-правовой договор. Соотношение рамочного и конкретного договора представляет собой переход от неопределенности к определенности.

Велика доля позитивной неопределенности и в оценочных понятиях, которыми изобилует гражданское право. Они позволяют правоприменителям охватывать широкий спектр фактических ситуаций, наполняя в каждой конкретной ситуации неопределенное оценочное понятие определенным содержанием. «Включая такие нормы в текст законов, законодатель исходит из ограниченности своих возможностей по созданию детально прописанных правил поведения тогда, когда пространство права соприкасается с пространством неправа. В подобных случаях законодатель разумно полагается на то, что суды в каждой конкретной жизненной ситуации, исходя из нормы-принципа, будут руководствоваться соображениями правовой справедливости».

Существование аморфных правовых норм обусловлено тем очевидным фактом, что максимальная детализация всех сторон отношений, попадающих под правовую регламентацию, невозможна по причине бесконечного количества таких сторон и аспектов. Поэтому замена всех абстрактных, содержательно широких предписаний на узкие, казуистические государственные установления невозможна. Право развивалось от казуистики к абстракциям, от узкой специализации норм права к их универсальности и такой путь не случаен, а закономерен.

Однако все вышеуказанное — это пример позитивной правовой неопределенности. У неопределенности есть и другая сторона — негативная. Именно эта сторона позволяет говорить о том, что «отсутствие определенности в содержании права и формах его выражения лишает его возможности регулировать общественные отношения».

Негативную неопределенность ученые рассматривают также в широком и узком смыслах. В широком значении она охватывает, и противоречия, и коллизии, и пробелы правового регулирования. Высказано и мнение о более широком понимании правовой неопределенности, фактически до границ «предсказуемости правовой политики»: «Содержание правовой определенности также охватывает: недопустимость придания новым законам обратной силы; отсутствие в нормативных правовых актах положений, не отвечающих законным ожиданиям человека; сбалансированность частных и публичных интересов в нормативных правовых актах; недопустимость внесения произвольных изменений в действующие нормативные правовые акты; предсказуемость законодательной политики».

И. А. Покровский писал: «Всякая неясность противоречит самому понятию правопорядка и ставит человека в весьма затруднительное положение: неизвестно, что исполнять и к чему приспособляться». Действительно, если одна норма предусматривает заключение договора в нотариальной форме, а другая заключение этого же договора в простой письменной форме, то можно сказать, что правоприменяющий субъект оказывается в ситуации неопределенности. Такая же ситуация возникает и при пробельности закона.

Купить

Внимание! Авторские права на книгу "Основы теории цивилистической дефектологии" (Кожокарь И.П.) охраняются законодательством!

Основы теории цивилистической дефектологии

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 4. Юридико-технические дефекты нормативной подсистемы механизма гражданско-правового регулирования

4.1. Формально-логические дефекты нормативной подсистемы механизма гражданско-правового регулирования

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях