Общее понимание аксиологических нормативных дефектов. Дефекты нормативной подсистемы МГПР обусловлены, прежде всего, нарушением принципов, требований и правил правотворчества. Среди них необходимо выделять аксиологические, содержательные (смысловые) и юридико-технические дефекты.

Аксиологические дефекты связаны с противоречием правового регулирования правовой политики государства либо с несовершенством последней. Под правовой политикой понимают научно обоснованную, последовательную и системную деятельность государственных и муниципальных органов по созданию эффективного механизма правового регулирования, цивилизованному использованию юридических средств в достижении таких целей, как наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина, укрепление дисциплины и правопорядка, формирование правовой государственности, высокого уровня правовой культуры, жизни общества и личности.

Правовую политику дифференцируют на уровне отраслей права: на конституционно-правовую, уголовно-правовую, гражданско-правовую и т.д. Конечной целью гражданско-правовой политики является создание эффективного механизма гражданско-правового регулирования. Именно гражданско-правовая политика должна вызывать и детерминировать любые действия по реформированию, совершенствованию и изменению нормативной подсистемы МГПР.

Гражданско-правовая политика, как и иные виды правовой политики, реализуется в таких формах, как правозащитная, правотворческая, правоприменительная, надзорно-контрольная, правовое обеспечение функционирования государства, организация деятельности правоохранительных органов, подготовка дипломированных юристов, организация научной деятельности, доктринальная, правовое просвещение.

Под правотворческой политикой понимают «научно обоснованную, последовательную и системную деятельность государственных органов и негосударственных структур по определению стратегии и тактики правотворчества, направленную на повышение качества правовых актов, а в конечном итоге — на обеспечение системности, целостности и непротиворечивости российского законодательства».

Правотворческая гражданско-правовая политика отвечает на вопросы: что и как должно быть нормативно закреплено для эффективной работы МГПР. Правовая политика определяет сферу, подлежащую гражданско-правовой регламентации, которая должна быть урегулирована полно, системно, надлежащими юридическими средствами, а также в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права. Безусловно, эта форма правовой политики имеет особое значение, определяет содержание и иных форм. Так, например, нормативная регламентация отношений владения обусловит реализацию правозащитной и правоприменительной форм правовой политики по защите фактических владельцев.

Однако объективная реальность такова, что как предмет, так и средства гражданско-правовой правотворческой политики нередко поражаются дефектами, нередко и сама правовая политика может быть несовершенной.

Дефекты нормативной системы связаны, прежде всего, не только с безграмотным оформлением нормативно-правовых актов, с непониманием особенностей реализации нормативных решений на практике, с нечеткостью в логике и структуре правоположений, с отсутствием связей с другими нормами права и правовыми актами, но и с ошибками в трактовках исходных право-политических задач.

В литературе было высказано мнение о том, что такие дефекты имеют к юриспруденции «опосредованное отношение», так как истоки находятся не в юридическом поле, а в безграмотных решениях политиков и государственных деятелей. Однако, на наш взгляд, и юристы (от ученых до правоприменителей) должны участвовать в формировании правовой политики и разделять ответственность за нее, поэтому не только технико-юридические, но и право-политические дефекты должны составлять предмет юридической науки. Данные дефекты являются ошибками правообразования, нарушением стратегии правового планирования, свидетельствуют об ошибках определения сферы отношений, требующих гражданско-правовой регламентации в конкретный период времени.

Правовая политика направлена на внедрение тех ценностей, в которых на данном этапе нуждаются общество и государство. Патология таких ценностей, ошибки в выявлении и формировании их иерархии могут быть названы аксиологическими дефектами.

Дефекты определения сферы общественных отношений, нуждающихся в гражданско-правовой регламентации, связаны и с несвоевременностью реагирования законодателя на необходимость (или утрату необходимости) регулирования тех или иных общественных отношений. Однако, заметим, что этот процесс, как правило, не может быть быстрым. В этом отношении мы разделяем вывод о «бережной и постепенной «прививке» новых ценностей к оберегаемому корню правокультурной традиции». Эти дефекты указывают на несоответствие нормативно-правовой системы реальной правовой жизни общества.

Так, в наследство от советского законодательства мы получили вещные права хозяйственного ведения и оперативного управления, хотя сохранение этих вещных прав в действующем законодательстве свидетельствует о переходном характере самой экономики, которая неизбежно, но временно и в модифицированном виде сохраняет определенные элементы прежнего хозяйственного устройства.

У истоков формирования юридической конструкции оперативного управления как правовой формы закрепления имущества за государственными организациями стоял А. В. Венедиктов. Эта конструкция была создана для целей закрепления правовыми средствами непосредственно общественного характера общенародной собственности в социалистическом обществе. Однако в постсоветский период необходимость в отношениях, возникающих в связи с осуществлением этих прав, стала предметом острой дискуссии. Так, Е. А. Суханов последовательно критиковал включение этих отношений в сферу гражданско-правовой регламентации, поскольку они вводят в гражданских оборот несамостоятельных субъектов. Имеются и сторонники сохранения гражданско-правовой регламентации этих отношений.

Отечественный законодатель в процессе гражданско-правового регулирования отношений по обособлению имущества государственных предприятий по-разному определял соотношение прав собственника и прав субъектов иных вещных прав на обособленное имущество, используя различные конструкции, в частности конструкцию права полного хозяйственного ведения, впоследствии — права хозяйственного ведения. Название «оперативное управление» было сохранено для строго определенных субъектов — учреждений и казенных предприятий.

Однозначный ответ на вопрос о необходимости исключения прав хозяйственного ведения и оперативного управления из гражданского права в настоящее время дать невозможно. На наш взгляд, подобные ситуации являются преддефектами, способными стать аксиологическими дефектами в любой момент. Продолжает оставаться дискуссионным и вопрос о монизме или плюрализме самого права собственности. Например, А. В. Барков предлагает выделять наряду с публичной и частной формами собственности также и коллективную (общественную кооперативную, сакральную).

Наличие острых научных дискуссий по вопросу ценностей, подлежащих регламентации, свидетельствует об обнаружении определенного аксиологического «преддефекта» (дефектной ситуации), указывает на то, что имеющееся правовое регулирование перестало быть однозначно-ценностным, в каких-то аспектах оно не выдерживает критики. Судьба «преддефекта» двояка: он способен перерасти в дефект (в очевидное признание того, что необходимое гражданскому обороту отношение не регламентировано — смена ценностей) либо может быть устранен путем обновления имеющейся правовой ценности (сохранение прежней ценности).

Среди правотворческих аксиологических дефектов можно выделить: «нарушение иерархии правовых ценностей, либо в рамках отдельного нормативно-правового акта, либо очередностью (фактом) принятия конкретного акта; несоответствие предлагаемой законодателем ценностно-правовой иерархии системе ценностей социума; подмена ценностей, в случае реализации одних ценностей под прикрытием декларирования других ценностей». Все эти и другие аксиологические дефекты можно обнаружить в гражданском праве.

Нарушение иерархии правовых ценностей — это дефекты, связанные с запаздыванием или опережением гражданско-правового статуирования отношений, отвечающих ценностным ожиданиям участников гражданского оборота. Гражданскому праву давно известен и до сих пор не устранен такой дефект, как необходимость урегулирования отношений владения. Владельческие отношения в рамках вещного права следует рассматривать в качестве центральных. Абсолютное большинство вещных прав (право собственности, ограниченные вещные права) в своей основе закрепляют право владения определенным имуществом.

Истоки современной теории владения лежат в древнеримском праве. Данный факт общепризнан как российской, так и зарубежной наукой. Следует заметить, что в то время, как римское право всемерно защищало собственника, предоставляя ему практически право неограниченной виндикации вещи, современное законодательство большинства государств наряду с правом собственности защищает интересы гражданского оборота, ограничивая и допуская виндикацию в строго определенных случаях, охраняя таким образом добросовестных владельцев.

Немецкие ученые называли давностное владение также добросовестным, а право добросовестного владельца — вещным относительным правом. Они утверждали, что право добросовестного владельца сильнее простого владения, но слабее собственности.

В России до последнего времени особой владельческой защиты не существовало, хотя доктринальные предложения о ее возрождении нередко высказывались. По действующему гражданскому законодательству фактическое законное владение регламентируется в ст. 305 ГК РФ «Защита прав владельца, не являющегося собственником», которая предоставляет право не собственникам, а лицам, владеющим имуществом на основании ограниченных вещных прав, либо по иному основанию, предусмотренному законом или договором, воспользоваться правом на защиту своего владения, в том числе и против собственника, теми же средствами, которые предоставлены собственнику ст. 301–304 ГК РФ.

Кроме того, в силу п. 2 ст. 234 ГК РФ защита владения предоставляется незаконному владельцу до приобретения на имущество права собственности по приобретательной давности против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного основания, предусмотренного законом или договором.

Однако наличие этих двух статей не свидетельствует о соответствующей правовой политике регламентации владельческих отношений, значение которых для МГПР велико. Еще Р. Иеринг обращал внимание на важность и значимость для гражданского правопорядка этих отношений. По его мнению, особенность владения состоит в том, что при всех других правах правопорождающий факт есть преходящее условие возникновения права, а при владении факт вместе с тем составляет постоянное условие существования права. Владение вещью создает для владеющего лица презумпцию собственности. Бремя доказывания права собственности закон возлагает на невладеющее лицо. Защита владения есть лишь облегченный способ защиты права собственности. Таким образом, еще в то время был сделан акцент на том, что при определении понятия «владение» следует разграничивать понятия «факт владения» и «правомочие владения».

Авторы Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации прямо указывают на этот «право-политический» дефект нормативной подсистемы МГПР: «Действующее законодательство не содержит норм о владении и владельческой защите, что следует признать одним из серьезных недостатков ГК». В Концепции сформулирована и цель гражданско-правовой правотворческой и правозащитной политики в этой сфере — «это борьба с насильственными, самоуправными действиями. При весьма высокой степени самоуправства в современной российской действительности нужда в оперативных средствах защиты от него очевидна. Введение владельческой защиты существенно укрепит надежность оборота и создаст эффективные юридические средства против захвата чужого имущества» (п. 1.1 разд. IV. Законодательство о вещных правах). Для устранения этого дефекта в систему российского гражданского права вводится институт фактического владения, открывающий раздел «Вещное право». Такое месторасположения этого института не случайно, так как факт владения лежит в основе всех вещных прав, в иерархии ценностей оно должно предварять вещное право.

Справедливым является вывод, согласно которому разработчики Проекта изменений ГК РФ «не заимствуют в точности известные модели владельческой защиты, сложившиеся в системах гражданского права стран континентальной Европы, не воспроизводят нормы о защите владения, известные дореволюционному гражданскому праву России, а в действительности создают индивидуальный правовой институт, отличающийся своеобразием правовой формы и содержания». Как представляется, в Проекте сделана попытка создать самостоятельную, применимую в российских реалиях систему правовых норм, регулирующих отношения владения, направленных на устранение описываемого аксиологического дефекта.

Если вышеуказанный дефект связан с запаздыванием гражданско-правовой регламентации, то другие дефекты, наоборот, обусловлены несколько преждевременным правовым регулированием. Так, в ГК РФ введена и конструкция публично-правовой компании, которая далее нигде в Кодексе не упоминается и не имеет легального дефинирования, отсутствует даже отсылочная норма к специальному закону (заметим, что имеется лишь законопроект № 252441-6 о публично-правовых компаниях, определяющий такую компанию как унитарную некоммерческую организацию). В доктрине эти компании смело приравнивают к «юридическим лицам публичного права», которые в свою очередь являются предметом острой научной критики.

Гражданско-правовая регламентация явлений, с сущностью которых законодатель еще не определился, очевидно, не соответствует ценностным ожиданиям общества и приводит к соответствующему аксиологическому дефекту.

Несоответствие гражданско-правовой регламентации ценностным ожиданиям общества. Одним из направлений гражданско-правовой политики и ценностных ожиданий общества является обеспечение всемерной защиты гражданских прав. Эффективность защиты нарушенных прав, очевидно, находится на вершине иерархии правовых ценностей, а необоснованные ограничения такой защиты обусловливают появление аксиологических дефектов.

Неэффективность использования существующих способов защиты привела к возникновению ценностных ожиданий появления новых и усиления эффективности старых способов защиты. В частности, участниками гражданских отношений давно обращалось внимание на то, что традиционные санкции за гражданские правонарушения (убытки и неустойка) малоэффективны, сложны в доказывании, ограничены действием принципа соразмерности ответственности. Следует отметить, что такие дефекты устраняются последовательно.

Согласно ст. 52, 53 Конституции РФ государство обеспечивает потерпевшим компенсацию причиненного ущерба, но при этом государство возмещает только вред, причиненный незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.

В 2002 г. в ГК РФ введена ст. 16.1, предусматривающая возможность компенсации ущерба, причиненного личности или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица не только противоправными, но и правомерными действиями указанных органов и лиц.

Согласно п. 3 ст. 1252 ГК РФ в случаях, предусмотренных кодексом для отдельных видов результатов интеллектуальной деятельности или средств индивидуализации, при нарушении исключительного права правообладатель вправе вместо возмещения убытков требовать от нарушителя выплаты компенсации за нарушение указанного права. В п. 7 ст. 32.1 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (в ред. от 29 июня 2015 г.) за нарушение акционерного соглашения наряду с взысканием убытков и уплатой неустойкой был выделен такой способ, как выплата компенсации.

Необходимо отметить, что компенсационные меры следует отличать от мер гражданско-правовой ответственности, они не связаны с совершением правонарушения, а противоправность и вина не являются обязательными условиями для выплаты гражданско-правовых компенсаций. Безусловно, введение подобных компенсаций оправдывает ценностные ожидания общества во всемерной и максимально возможной защите нарушенных гражданских прав.

Сфера применения такой формы ответственности, как возмещение убытков, причиненных нарушением договорных обязательств, дополнена правилами о конкретных и абстрактных убытках. Нормативный дефект взыскания убытков, связанный со сложностью определения их размера, устранен правилом о том, что размер подлежащих возмещению убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности, и суд не может отказать в удовлетворении требований кредитора о возмещении должником убытков за нарушение обязательства по основанию исключительно недоказанности размера убытков, когда по обстоятельствам дела размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности (ст. 393 ГК РФ).

Не оправдывает ценностных ожиданий молчание законодателя по вопросу восстановления нарушенных гражданских прав, при неизвестности или необнаружении правонарушителя. Пока компенсируется лишь ущерб, причиненный в результате террористического акта. Но российское общество давно ожидает нормирование защиты потерпевших и от других правонарушений через, например, формирование государственного фонда возмещения причиненного вреда жертвам преступлений в случае невозможности установления правонарушителя.

Расширилась и система способов обеспечения обязательств, которой также были свойственны дефекты аксиологического плана. В орбиту правового регулирования уже попали многие так называемые непоименованные способы обеспечения, в частности, «товарная неустойка», «фидуциарный залог», «условная продажа», залог корпоративных прав.

Банковская гарантия всегда считалась одним из самых эффективных способов обеспечения прав кредитора, однако содержала ограничения субъектного свойства. В Концепции констатировался соответствующий дефект, не оправдывающий ценностных ожиданий участников гражданских отношений: что «ст. 368 ГК РФ допускает возможность выдачи гарантии только банками, иными кредитными учреждениями или страховыми организациями. В настоящее время сохранение такого рода ограничений, препятствующих выдаче независимых гарантийных обязательств от имени иных, не указанных в ГК РФ субъектов, неоправданно сужает сферу использования данного инструмента, создает затруднения в международной торговой практике».

После реформирования обязательственного права под гражданско-правовую регламентацию попал более широкий круг отношений — выдача и исполнение независимых гарантий. В ГК РФ устранены и известные ограничения в применении задатка — в настоящее время он может быть выдан и в обеспечение исполнения иных, кроме денежных, обязательств.

Давно сформулирована потребность в гражданско-правовом ограничении правоспособности иностранных юридических лиц, зарегистрированных в оффшорных зонах, поскольку широко известно, что оффшорные компании используются для многочисленных правонарушений и злоупотреблений в гражданском обороте, от их действий нарушаются права добросовестных участников гражданских отношений. В Концепции развития гражданского законодательства прямо предлагалось ввести особую регистрацию оффшорных компаний в едином государственном реестре юридических лиц с обязательным раскрытием информации об их участниках (учредителях) и выгодоприобретателях (п. 1.9). Однако это предложение так и осталось нереализованным, хотя могло бы способствовать снятию такого дефекта.

Несоответствие предлагаемых законодателем правовых ценностей системе ценностей общества. В сфере гражданского правотворчества законодатель нередко пытается «провести» ценности, не вполне соответствующие ценностям социума, особенно путем неосторожной, необоснованной или преждевременной рецепции зарубежных правовых норм. Гражданский оборот должен быть готовым к восприятию новых отношений, урегулированных правом.

Купить

Внимание! Авторские права на книгу "Основы теории цивилистической дефектологии" (Кожокарь И.П.) охраняются законодательством!

Основы теории цивилистической дефектологии

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Раздел II. Дефекты подсистем механизма гражданско-правового регулирования

Глава 3. Аксиологические и содержательные (смысловые) дефекты нормативной подсистемы механизма гражданско-правового регулирования

3.1. Аксиологические дефекты нормативной подсистемы механизма гражданско-правового регулирования

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях