Определение исходных методологических установок представляется необходимым начинать с постановки самой научной проблемы. В первую очередь следует разрешить вопрос: является ли затруднение, обозначенное в названии темы исследования, действительно научной проблемой в современной отечественной цивилистике и юриспруденции в целом.

В большинстве источников методологической направленности в качестве научной проблемы обозначается неспособность той или иной отрасли науки объяснить определенные факты или же разрешить какое-либо противоречие между вновь выявленными фактами и наличными теоретическими положениями. Само же научное исследование должно представлять собой не что иное, как процесс и результат разрешения подобных противоречий в познании. Основная задача — это различие так называемых «мнимых» и действительных проблем в цивилистике.

Дефекты в механизме гражданско-правового регулирования уже на первый взгляд можно отнести к слабо изученным вопросам отечественной науки гражданского права. К настоящему моменту отсутствуют монографические работы и даже научные статьи, посвященные дефектам и дефектности гражданско-правового регулирования. Однако для окончательного отнесения обозначенной тематики к числу проблемных требуется обращение к методологическим и общетеоретическим основам юриспруденции.

Согласимся с утверждением О. А. Кузнецовой о том, что если ученый находит решение поставленного вопроса с помощью уже имеющихся понятий и положений науки гражданского права, пусть и самого высокого по степени абстрактности уровня, то перед нами не действительная, а «мнимая» проблема. В случае же когда исследователь, разрешая трудности в познании объекта и его закономерных свойств, не приходит к удовлетворительным результатам посредством обращения к наличествующему знанию в цивилистике, то с этого момента можно говорить об обнаружении научной проблемы. Следовательно, уяснение существа проблемы и нахождение ее решения требуют выхода за пределы области знания одной отдельно взятой науки, а порой даже и целой группы наук. В связи с этим полагаем оправданным и уместным раскрытие методологических и общетеоретических вопросов исследования дефектов в механизме правового регулирования в целях проверки изначальной гипотезы о возможности постановки подобной проблемы в отечественной цивилистике.

Установление центрального познавательного противоречия, а также указание на предположительный результат его разрешения и составляет существо постановки научной проблемы. В конечном итоге поставленная проблема находит свое закрепление в теме научного исследования.

В названии темы настоящей работы нами далеко не случайно используется одна из центральных категорий современной юриспруденции — «правовое регулирование». За последние годы мы можем обнаружить значительное число монографических трудов, в названии которых употребляется данный термин. Однако, как совершенно справедливо отмечает О. А. Кузнецова, во многих подобных работах собственно вопросы гражданско-правового регулирования (например, понятия механизма и структуры гражданско-правового регулирования, его инструментального содержания, способов и типов правового регулирования, эффективности механизма гражданско-правового регулирования и другие) и вовсе не рассматриваются либо раскрываются попутно и поверхностно. Авторы зачастую концентрируют свое внимание лишь на отдельном объекте гражданско-правового регулирования и соответствующем законодательном институте. При этом то, что кажется простым, понятным даже с первого взгляда, на деле может составлять суть достаточно актуальной и значимой научной проблемы.

В данном случае трудно не согласиться с утверждением следующего характера: «Например, если диссертация посвящена какому-либо договору, то описываются его понятие, форма, условия, права, обязанности, ответственность сторон, его прекращение и изменение. Собственно правовое регулирование объекта обычно не попадает в орбиту исследования. Хотя именно этапы, принципы, цели, эффективность, способы, тип правового регулирования многих объектов гражданского права зачастую и представляют собой истинные научные проблемы цивилистики».

На наш взгляд, изучение вопросов механизма гражданско-правового регулирования, его структурно-содержательной стороны, эффективности и дефектности работы одного из наиболее сложных механизмов в правовой системе и составляют квинтэссенцию крупной научной проблемы в российской цивилистике. Оперирование термином «гражданско-правовое регулирование» в качестве общеупотребительного словосочетания в названии тем научных исследований отрицательно сказывается на качестве как самих работ, так и на развитии соответствующей области науки гражданского права в целом. Сложившаяся традиция нуждается в сломе, а вопросы понятия, механизма и структурного строения механизма гражданско-правового регулирования — в надлежащей тщательной теоретической разработке.

Подобного рода дефекты в постановке научных проблем, в мнимом рассмотрении вопросов специфики механизма гражданско-правового регулирования в целом или по отношению к отдельной категории гражданских объектов превратили тематику «гражданско-правовое регулирование» в некое понятийное «прикрытие», «камуфлирование» уже известного знания, а сама ее суть предана научному «забвению». В итоге наука гражданского права остается по настоящее время без четко выверенной, целостной и системной модели механизма гражданско-правового регулирования. Как следствие, вопрос о «сбоях», «дефектах» в его работе в комплексе даже и не ставится. Отдельные публикации о дефектах гражданского законодательства и практики его применения не только не могут исчерпать обозначенной проблемы.

С учетом изложенного, обращение к общетеоретической модели механизма правового регулирования даст возможность уточнить познавательные, методологические границы обнаруженной научной проблемы, отдельные перспективные направления ее разработки.

Обращаясь к общетеоретическим основаниям рассмотрения проблемы, следует установить также основные этапы в разграничении категории «механизм правового регулирования» со смежными научными абстракциями.

Посредством использования термина «механизм» в юридической науке были введены в оборот такие понятия, как «механизм действия права», «механизм правового воздействия», «механизм правотворчества», «правовые механизмы» и некоторые другие. Следует поддержать точку зрения, в соответствии с которой механизм правового воздействия выступает более широкой системной научной абстракцией. Механизм правового воздействия включает в себя три подсистемы: информационно-психологическое действие права; инструментальное, или специально-юридическое действие права — механизм правового регулирования; идеологическое или воспитательное действие права. В данном случае большинство исследователей вполне обоснованно соотносят механизм правового регулирования и механизм действия права как часть и целое. При этом в модели «механизм правового воздействия» учитываются и диалектически отражаются в системе как юридические, так и иные социальные элементы рассматриваемого механизма.

Заслуживает внимания точка зрения о необходимости рассмотрения категории «механизм действия права» как наиболее общей абстракции в данном понятийном ряду юриспруденции. Так, предлагается охватывать моделью «механизм действия права» сразу три научно-правовые конструкции: «механизм правового воздействия», «механизм правового регулирования» и «механизм правотворчества». В данной идее привлекает положение о необходимости исключения из структуры механизма правового регулирования правотворческого процесса и средств, его составляющих. Подобный взгляд на проблему имеет как положительные, так и отрицательные аспекты.

Сторонники разведения механизмов правотворчества и правового регулирования сами подчеркивают двойственность выдвигаемого положения: «Процесс правотворчества лежит в сфере правового регулирования, но не охватывается категорией «механизм правового регулирования». Весь его ход регламентирован нормами права. При этом основным функциональным назначением правотворчества выступает создание новых или изменение, отмена ранее действующих норм права. Правотворчество — структурно-неоднородное явление. Субъекты правотворчества, с одной стороны, выступают создателями норм права, а с другой же — субъектами по реализации ранее принятых нормативно-правовых актов. Процесс правотворчества не является целостным, так как преломляется на два различных по своему содержанию действия и не образует двух параллельных процессов, по причине того, что деятельность по созданию норм права и реализация субъектами правотворчества процедурных норм происходит без разрыва во времени в едином действии».

В общетеоретическом плане рассмотрение в отдельности механизма правотворчества и правового регулирования представляется достаточно условной мыслительной операцией. Так или иначе их объединяют в рамках более широкой абстракции «механизм действия права». В случае же формирования моделей отраслевых механизмов правового регулирования отграничение процесса правотворчества от собственного правового регулирования имеет особое значение. В частности, при формировании конструкции «механизм гражданско-правового регулирования» исключение из его состава правотворческого процесса по созданию самих норм гражданского права во многом оправдан следующими обстоятельствами. Сам законотворческий процесс регламентирован преимущественно нормами конституционного права и его реализация может быть отнесена к механизму конституционно-правового регулирования. А вот нормы гражданского законодательства как итоговый результат правотворческой деятельности, безусловно, составляют важнейшую часть механизма гражданско-правового регулирования. Следовательно, включение механизма правотворчества в тот или иной отраслевой механизм правового регулирования достаточно проблематично.

В рамках данной работы мы будем придерживаться тезиса о разграничении процесса создания норм гражданского права и механизма гражданско-правового регулирования. Однако, если быть до конца объективным, то в случае с гражданским правом ситуация обстоит несколько сложнее, если учитывать проблему широкого его понимания. Другими словами, при признании источником гражданско-правовых норм договора механизм правотворчества приобретает существенно более сложный характер, что актуализирует изучение проблемы механизма гражданско-правового регулирования и возникающих в его функционировании дефектов. На данном этапе исследования гипотетически будем признавать в качестве начальной стадии работы механизма гражданско-правового регулирования — осуществление юридического факта или сложного фактического состава.

Представляется необходимым обращение к содержательной части общетеоретического видения конструкции механизма правового регулирования. Забегая вперед, отметим, что отраслевым исследованиям специфики соответствующих более конкретных по содержанию механизмов правового регулирования далеко не во всем отвечает общетеоретическая модель. В частности, достаточно устоявшийся тезис об элементном составе механизма правового регулирования как совокупности норм, юридических фактов, правоотношений и актов применения права носит излишне абстрактный характер, не позволяя без существенного ряда уточнений выстроить отраслевую модель механизма правового регулирования.

Отмеченная гносеологическая сложность во многом детерминирована тем обстоятельством, что теория правовых средств (инструментальный подход в исследовании права) и механизм правового регулирования разрабатываются преимущественно раздельно, обмен достижениями между ними фактически не производится. Структура, средства и функции механизма правового регулирования в итоге раскрываются излишне абстрактно. В данном случае нельзя не согласиться со следующим выводом В. А. Сапуна: «… Формирование целостной концепции правовых средств находится на начальном этапе. При ее разработке должны быть объединены как общеправовые, так и отраслевые подходы к исследованию феномена «правовые средства» в юриспруденции». Кроме того, дальнейшее развитие общетеоретической модели механизма правового регулирования остро нуждается в результатах отраслевых изысканий в указанном направлении, которые проводятся, к сожалению, в весьма ограниченном количестве. Простой терминологической «подстановкой» обнаружение нового знания не представляется возможным.

Сделаем краткий исторический экскурс формирования понятия «механизм правового регулирования» в общей теории права.

Период повышенного интереса к вопросам собственно правового регулирования в отечественной юриспруденции можно датировать концом 50-х — началом 60-х годов прошлого столетия. Исследователи в своих работах предприняли попытку отчасти компенсировать излишнюю абстрактность нормативного построения права, обратившись к насущным вопросам его функционирования и практической реализации.

Общетеоретические положения о механизме правового регулирования вырабатывались постепенно. Одними из первых высказали ряд идей о понятии и структуре механизма правового регулирования Н. Г. Александров и Л. С. Явич. В модели Н. Г. Александрова выделяются следующие основные элементы механизма правового регулирования: 1) фиксация правового статуса субъекта; 2) закрепление за известными видами жизненных фактов значения юридических фактов; 3) установление моделей правоотношений; 4) закрепление мер правовой охраны и юридической ответственности. На созданной ими стартовой теоретической платформе стали формироваться различные подходы к пониманию обозначенного феномена. Оригинальные концепции и отдельные положения были предложены в дальнейшем С. С. Алексеевым, А. И. Бобылевым, А. М. Витченко, В. И. Гойманом, В. М. Горшеневым, И. Я. Дюрягиным, Л. Н. Завадской, В. П. Казимирчуком, А. В. Малько, Ю. С. Решетовым, И. С. Самощенко, В. А. Сапуном, Ю. А. Тихомировым, В. А. Шабалиным, К. В. Шундиковым и рядом других ученых.

В литературе была даже предпринята попытка выделения исторических стадий развития учения о механизме правового регулирования:

раздельное исследование и формирование теорий норм права, юридических фактов, правовых отношений;

выход в свет работы С. С. Алексеева «Механизм правового регулирования в социалистическом государстве» и ее обсуждение в юридической литературе;

формирование отраслевых концепций механизмов правового регулирования;

становление в качестве относительно самостоятельной теории учения о правовых средствах.

Данная периодизация построена на тезисе о едином учении механизма правового регулирования. Однако в действительности согласованной общей позиции по модели рассматриваемого механизма в юридической литературе так и не было представлено. Формирование отраслевых концепций механизмов правового регулирования достаточно сложно признать удовлетворительным и завершенным. Большинство отраслевых работ по данной тематике имеют стартовый или поверхностный характер. По сути процесс осознания необходимости полной и всесторонней разработки специально-отраслевых механизмов действия права происходит в последние годы. Весьма дискуссионным является вопрос о самостоятельности теории правовых средств, особенно если учитывать тот факт, что механизм правового регулирования по своему содержанию есть не что иное, как система средств, взятых в единстве и динамике.

Действительно, наряду с анализом основных достижений в области построения концепции механизма правового регулирования следует обратить внимание и на степень разработанности смежного научного направления в юриспруденции — инструментальной теории права. На наш взгляд, более продуктивным было бы объединение рассматриваемых областей научного изыскания. Их отграничение носит во многом искусственный характер. Ранее нами уже упоминалась работа В. А. Сапуна, развивающая первоначально высказанные С. С. Алексеевым идеи о правовых средствах. Отдельные наработки по данной проблематики имеются и у А. В. Малько и К. В. Шундикова.

Всяческой поддержки заслуживают попытки придания термину «правовое средство» статуса одной из важнейших категорий юриспруденции наряду с абстракциями «правовое регулирование», «механизм правового регулирования», «правовые механизмы». Согласимся с утверждением о недопустимости интерпретации понятия «правового средства» в качестве образного, литературно-публицистического выражения. Сквозь призму инструментального подхода возможна дальнейшая продуктивная конкретизация как общетеоретической, так и отраслевых моделей механизма правового регулирования. Рассмотрение правовых средств вне общей модели механизма правового регулирования представляется методологически неверным и контрпродуктивным для дальнейшего развития данных направлений в государственно-правовых исследованиях.

Еще одним аспектом в изучении правового регулирования выступает теоретическое выделение более дробных юридических механизмов в составе общего механизма правового регулирования. Так, К. В. Шундиков предлагает под правовыми механизмами понимать обособленные системные комплексы юридических средств, последовательно организованных и функционирующих в строго определенном порядке для достижения определенной общей для них цели. Фактически автор ведет речь об отраслевых механизмах правового регулирования, не исключая при этом наличия и еще более элементарных механизмов (например, гражданско-процессуальный механизм может быть подразделен на механизм подачи искового заявления, механизм судебного разбирательства, механизм вынесения судебного решения, механизм его обжалования и т.д.).

В отношении выдвижения отраслевых моделей правового регулирования позиция К. В. Шундикова определенно заслуживает одобрения и поддержки. Однако дальнейшая дифференциация отраслевого механизма на более дробные части и определение их в качестве опять-таки своеобразных «механизмов» вызывает ряд возражений. Во-первых, согласно данному подходу термин «механизм» предлагается экстраполировать в отношении сразу трех различных по уровню сложности юридических явлений — в отношении всего процесса правового регулирования применительно к отдельной отрасли права и по отношению к более элементарным совокупностям правовых средств. Подобный теоретический шаг ведет к определенной терминологической «путанице», создает основу для отождествления совершенно различных по степени сложности юридических образований. Во-вторых, вызывает сомнение определение в качестве системы средств (механизма, целого комплекса) столь дробных частей отдельной отрасли, как подача искового заявления, вынесение судебного акта и др.

Представляется, что термин «механизм» методологически и теоретически оправданно использовать лишь в отношении всего процесса правового регулирования и применительно к отраслевым комплексам правовых средств в целом.

Дополнительные трудности в этом плане создает введение в понятийные ряды еще и категории «правовой режим». Н. И. Матузов и А. В. Малько формулируют следующую дефиницию рассматриваемого понятия. Правовой режим, по мнению ученых, есть особая система юридических инструментов, создающая в отдельной области регулируемых отношений некую степень благоприятности или неблагоприятности для реализации интересов субъектов права, а также призванную обеспечивать устойчивое состояние упорядоченности соответствующей группы общественных отношений. Сравнение двух дефиниций правового механизма и правового режима не позволяет найти сколько-нибудь значимых между ними различий, что и создает ситуацию понятийной избыточности в общей теории права. Доводы исследователей о том, что правовой режим отражает более статичное и масштабное явление, направленное на обеспечение оптимального состояния правового регулирования в определенной области не добавляет ясности в данном вопросе. Механизм правового регулирования также предстает как весьма масштабный комплекс юридических средств, характеризующийся свойством оптимальности. Уклон при определении правового режима на информационно-психологический аспект посредством указания на степень его благоприятности или неблагоприятности для реализации интересов субъектов существа дела не меняет. В связи с этим полагаем указанное понятийное дублирование излишним.

Видимо, не случайно понятие «правовой режим» в отраслевых науках, как и категорию «механизм правового регулирования», зачастую используют в виде «расхожего» словосочетания, не проводя между ними какого-либо разграничения. Так, в цивилистике за последнее время появился целый ряд диссертационных исследований, содержащих в названии тем словосочетание «правовой режим». О недостатках подобного формулирования тем и порой прикрытия «мнимых» проблем мы упоминали ранее.

Возвращаясь к общетеоретической модели механизма правового регулирования, заметим, что анализ различных авторских вариантов ее построения позволяет выделить два основных подхода к решению основного вопроса о содержании такого механизма: узкий и широкий. Согласно первому варианту в структуру механизма правового регулирования включаются нормы права, правоотношения и акты реализации субъективных прав и юридических обязанностей. При этом ряд исследователей в качестве обязательного элемента называют еще и юридические факты, а факультативным полагают правоприменительный акт. Данная позиция получила наибольшее распространение в современной отечественной юриспруденции.

Представители широкой трактовки рассматриваемого явления не столь единодушны, включая в элементный состав механизма юридического регулирования различный набор правовых средств. К примеру, к уже обозначенным элементам отдельные исследователи добавляют такие средства, как: правосознание и режим законности; правовую деятельность и ее юридически значимые результаты; правосознание и правовую культуру и т.д. Встречаются позиции, отождествляющие по сути механизм правового регулирования и механизм социального действия права, включая в содержание первого наряду с правовыми средствами еще и набор социальных инструментов.

Достоинством узкого подхода к общетеоретическому моделированию механизма правового регулирования является большая логическая стройность, недопущение отождествления данного механизма с правовой системой общества и иными предельными абстракциями правоведения. С учетом изложенного в рамках настоящего исследования полагаем методологически более верным исходить при формировании модели гражданско-правового регулирования именно из узкого понимания.

Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает вопрос о необходимости включения в структуру механизма правового регулирования в качестве его элемента юридических фактов.

Общепризнанным является положение о норме права как первичном элементе механизма правового регулирования. Функционально она играет роль модели поведения, на реализацию которой сориентированы участники общественных отношений. При этом нормативное предписание без наступления определенных условий не может быть реализовано. Именно с обстоятельствами, обозначенными в гипотезах норм права, связано начало действия соответствующих правовых средств. Выступая своеобразным «спусковым крючком», юридические факты вполне очевидно подлежат включению в механизм правового регулирования.

Однако далеко не все исследователи соглашаются с подобной позицией. Некоторые из них рассматривают юридические факты в качестве своеобразных предпосылок, условий, обеспечивающих переход от одного этапа правового регулирования к другому, не наделяя их статусом самостоятельного элемента анализируемого механизма. Суть обоснования подобной точки зрения сводится к следующему утверждению: «Сам по себе юридический факт является жизненным обстоятельством, с которым норма права связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношения. Следовательно, юридический факт — необходимая предпосылка правового отношения и не больше».

Подразделение в рамках правового регулирования одних явлений на его самостоятельные средства (элементы), а других — на условия, имеющие вспомогательное, второстепенное значение, представляется весьма спорным. Возникает вопрос: в чем же, собственно, заключается разница между элементами и условиями правового регулирования? И те и другие необходимы для действия права, а объективных критериев для их разграничения не обнаруживается. В связи с этим прав С. И. Реутов, утверждая следующее: «Понимание юридических фактов лишь как предпосылки движения правоотношения обедняет их подлинное значение — важнейшей составной части МПР».

Особое функциональное значение фактических обстоятельств для работы механизма правового регулирования подчеркивает и раскрывает в своих работах В. Б. Исаков. При этом он совершенно справедливо указывает на полифункциональность юридических фактов, их связи со всеми элементами правового регулирования. Е. Г. Лукьянова также аргументированно замечает, что роль юридических фактов в механизме правового регулирования не исчерпывается образованием, изменением и прекращением правоотношений. По ее мнению, установление видов жизненных фактов (или группы таких фактов), которым придается значение юридических фактов, предстает в качестве относительно самостоятельного звена в механизме процессуального регулирования. С последними утверждениями довольно сложно спорить. При моделировании механизма гражданско-правового регулирования исключение фактических обстоятельств из его содержания представляется недопустимым. Особая подвижность и высокая степень разнообразия юридических фактов в гражданском обороте обусловливает одну из характерных черт механизма гражданско-правового регулирования и весьма существенно влияет на его остальные элементы, предопределяя во многом всю специфику его структуры и содержания.

Рассматривая структуру и элементный состав механизма правового регулирования, большинство авторов не уделяют внимания более детальной дифференциации его составных частей. Подобный недостаток общетеоретической модели достаточно негативно отражается на способности исследователя с ее помощью установить основополагающие закономерности функционирования механизма правового регулирования в целом и его отдельных составляющих. Необходимость дифференцированного обособления в структуре правового регулирования такой подсистемы, как защита права, особенно отчетливо проявляется в отношении модели механизма гражданско-правового регулирования. В содержании последнего средства защиты в значительной степени преобладают в сравнении с мерами гражданско-правовой ответственности. В связи с этим правы те авторы, кто в рамках общетеоретической конструкции механизма правового регулирования предлагают выделять две подсистемы: механизм реализации и механизм защиты права, справедливо полагая, что «без эффективного механизма защиты механизм правового регулирования является «усеченным», неполным». Без системы средств защиты и вовсе сложно представить работу механизма гражданско-правового регулирования. Именно появление дефектов в фактической основе правового регулирования вызывает насущную потребность в применении разнообразного арсенала инструментов по защите участников гражданского оборота от возможных их негативных последствий (в качестве примера можно привести реституцию как средство реагирования на недействительные сделки).

Отдельные исследователи, упуская из вида объективно обусловленные процессы дифференциации в правовом регулировании, несколько искусственно и весьма абстрактно дополнительно разделяют механизм правового регулирования на следующие уровни:

1) первичный, который образуют социальные субъекты, участвующие в правовом регулировании, применяемые ими в процессе праворегулирующей деятельности правовые средства, методы и формы этой деятельности;

2) уровень различных видов юридической деятельности, объединяющих первичные элементы в функциональные регулятивные системы;

3) уровень социально-правовых механизмов — объединений различных видов праворегулирующей деятельности в функциональные регулятивные системы — механизмы праворегламентации, правообеспечения и правовой саморегуляции сообразно обслуживанию основных звеньев правового регулирования (сосредоточения правовой активности социальных субъектов).

Однако в приведенной модели заслуживает внимания идея об элементах саморегуляции в содержании механизма правового регулирования. Учитывая отраслевую специфику механизма гражданско-правового регулирования, его преимущественно диспозитивный характер, отмеченное положение имеет весьма значимое звучание. Ведь именно договор, а не правоприменительный акт является центральным звеном в цепи инструментов гражданско-правового регулирования. Следовательно, специфика механизма гражданско-правового регулирования по отношению к иным отраслевым механизмам заключается в наличии развитой внутри него подсистемы правовой самоорганизации, а правоприменительные акты выполняют, как правило, вспомогательную охранительную функцию. В механизме же административно-правового регулирования имеем прямо противоположную ситуацию — акт государственного управления предстает в качестве ядра этого механизма, а начала самоорганизации проявляют себя в наименьшей степени, лишь дополняя императивные средства правового регулирования.

Начала самоорганизации в гражданско-правовом регулировании объективно обусловлены свободой экономических отношений, их особым динамизмом и внутренней способностью к самостоятельному упорядочению. Из данной особенности проистекает следующая характерная черта механизма гражданско-правового регулирования — преобладание элементов защиты над средствами гражданско-правовой ответственности, восстановления права над правовым наказанием. При этом приоритет отдается не принципу вины в допущенных субъектами отклонениях, сбоях в работе механизма гражданско-правового регулирования, а началам риска для определения степени вероятности наступления тех или иных неблагоприятных последствий от нарушения закона.

Построение отраслевой модели механизма правового регулирования должно исходить, на наш взгляд, из объективной обусловленности предметом регулирования соответствующей специфики его структуры, элементного состава и функциональных связей между его частями. Аксиомой в юриспруденции стало утверждение о том, что основная функция юридических фактов в правовом регулировании состоит в обеспечении возникновения, изменения, приостановления и прекращения правовых отношений. Как уже подчеркивалось, точное определение данной функции возможно лишь в рамках системного рассмотрения ее тесной связи с функциями других элементов механизма гражданско-правового регулирования.

Основное предназначение фактических обстоятельств в правовом регулировании можно свести к обеспечению перехода от общей модели прав и обязанностей к конкретной. Однако такой упрощенный взгляд на юридические факты излишне сужает их действительное функциональное значение. В научной литературе отмечается, что весомый процент ошибок правоприменительных органов связан с установлением юридических фактов. Значительная часть судебных приговоров, решений, административных актов и т.п. отменяется по причине неполного либо неправильного установления фактических обстоятельств дела. Обеспечивая надлежащее возникновение, изменение, прекращение правовых отношений, юридические факты способствуют тем самым стабильному функционированию всей системы гражданско-правового регулирования. При этом высокая степень саморегуляции в гражданском обороте предопределяет ситуации столкновения между нормативной частью механизма гражданско-правового регулирования и его автономной составляющей в регламентации общественных отношений, что, в свою очередь, влечет появление значительного числа дефектных юридических фактов и гражданских правонарушений. Д. О. Тузов довольно точно подмечает данную особенность: «В случае же конфликта между двумя нормативными системами — автономным регламентом частных отношений и правопорядком — последняя реагирует чаще всего непризнанием за актом юридической силы, т. е. объявлением его недействительным или несуществующим для права. Такого рода конфликты неизбежны, и чем более обширны области, в которых за участниками гражданского оборота признается свобода саморегулирования, тем более они часты и многообразны». Одной из тенденций в российской судебной практике в настоящий момент выступает существенный рост числа споров по поводу признания сделок недействительными, о чем косвенно свидетельствует повышенное внимание к данной проблеме со стороны высших судебных инстанций в виде соответствующих обзоров практики и руководящих разъяснений.

Именно юридические факты в механизме гражданско-правового регулирования наиболее подвержены такому «недугу», как их дефектность. Следовательно, в рамках настоящего исследования им следует уделить особое, повышенное внимание. Однако это не означает, что все многообразие дефектов в механизме гражданско-правового регулирования можно свести лишь к его фактической основе. Дефекты имеют место и в нормативной составляющей, и в самой правоприменительной практике, и в иных частях гражданско-правового регулирования.

Сам термин «дефект» к реальным явлениям и событиям вне их связи с человеческой деятельностью не применим. Таким свойством, как «дефектность», объекты реального мира, а точнее, отраженные в сознании человека их модели-факты, наделяются именно благодаря сознательной активности индивидов, в данном случае — субъектов права.

Отсутствие общего методологического подхода к вопросам дефектов факта негативно отражается на дальнейшем развитии отраслевого юридического знания. В частности, в гражданском праве до сих пор дискуссионными остаются вопросы о правомерности сделок, содержащих дефекты, о видах их недействительности, о месте недействительных сделок в системе юридических фактов. Особенно остро стоит проблема разграничения сделок с пороками и гражданскими правонарушениями. Неоднозначны мнения юристов и по поводу соотношения недействительных и ничтожных сделок. В целом теоретическая и практическая проблема дефектности факта имеет богатую историю, но и по сей день она не получила однозначного решения и не утратила своей актуальности.

Представляется, что проблема дефектности юридических фактов в гражданском праве связана и с вопросами ошибок в юридической деятельности, и с вопросами изъянов правовых договоров, и с вопросами недействительности актов различных государственных органов. Однако исследование дефектности применительно к фактам имеет иной ракурс рассмотрения в юриспруденции, ибо дефекты юридических фактов анализируются сквозь призму механизма действия норм права. В таком случае изучение связано с анализом следующих вопросов: в чем заключается специфика юридических фактов с дефектами и вызываемых ими последствий; какова должна быть реакция права и государства на подобные дефекты фактов в плане уже возникших на их основе гражданских правоотношений; какое место занимают дефектные факты в системе юридических фактов гражданского оборота; каково соотношение состава факта, содержащего дефект, и состава гражданского правонарушения; имеет ли смысл делить дефектные факты на оспоримые и ничтожные; в чем заключается специфика связи между дефектными фактами и восстановительными санкциями гражданско-правового характера и т.д.

В этой связи справедливо замечание Е. Н. Каменевой об отсутствии в российском законодательстве упоминания термина «дефектный» по отношению к актам органов законодательной и исполнительной властей, не используется он и по отношению к характеристике фактических обстоятельств, юридических фактов в гражданском праве и иным элементам механизма гражданско-правового регулирования. Исследователь также отмечает, что правотворческие органы не разработали единого терминологического подхода к дефектным актам, что ведет к отсутствию единообразия и в практике реагирования органов государственной власти на принятие дефектных актов и вызываемые ими последствия. В тексте законов присутствуют термины «неконституционные», «незаконные», «неправомерные», «недействительные» и «недействующие» акты. К примеру, в соответствии со ст. 13 ГК РФ нормативные и ненормативные акты государственного органа, не соответствующие закону или иным правовым актам и нарушающие гражданские права и охраняемые законом интересы гражданина или юридического лица, могут быть признаны судом недействительными. Формирование общей концепции дефектов в механизме гражданско-правового регулирования, на наш взгляд, будет способствовать совершенствованию правотворческой и правореализационной практике в сфере гражданского оборота.

Купить

Внимание! Авторские права на книгу "Основы теории цивилистической дефектологии" (Кожокарь И.П.) охраняются законодательством!

Основы теории цивилистической дефектологии

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Раздел I. Методологические основы исследования дефектов в механизме гражданско-правового регулирования

Глава 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ МОДЕЛИ МЕХАНИЗМА ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ: МЕТОДОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ, ОТРАСЛЕВАЯ СПЕЦИФИКА И СТРУКТУРНОЕ ПОСТРОЕНИЕ

1.1. Многообразие концептуальных подходов к познанию сущности и структурного строения механизма гражданско-правового регулирования

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях