|
|
Оглавление§ 2. Происхождение и историческое развитие категории неприкосновенности в публичном праве Глава 2. Неприкосновенность территории Российской Федерации. § 1. Территория государства § 2. Обеспечение неприкосновенности территории Российской Федерации § 2. Неприкосновенность частной жизни § 3. Неприкосновенность жилища § 4. Неприкосновенность в системе других прав и свобод граждан § 4. Неприкосновенность в системе судебных органов государственной власти § 2. Неприкосновенность других иностранцев и лиц без гражданства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу§ 2. Неприкосновенность в системе представительных органов государственной власти и местного самоуправленияВопрос о неприкосновенности в системе народного представительства возник впервые в России после учреждения Государственной думы. «Под неприкосновенностью депутатов, — писал Н. И. Лазаревский, — разумеют тот принцип, в силу которого арест члена палаты или возбуждение против него судебного преследования по какому бы то ни было поводу в течение сессии возможны не иначе, как с согласия палаты». Н. И. Лазаревский отмечал, что разновидности в постановке этого института неприкосновенности депутатов состоят в том, что в одних странах воспрещается возбуждение преследования без специального на то разрешения палаты, в других воспрещается лишь ограничение или лишение свободы без такого разрешения, возбуждение же преследования, поскольку им свобода депутата не ограничивается, не ставится в зависимость от разрешения палаты. В некоторых странах существует правило, согласно которому в случае ареста депутата на месте преступления он должен быть освобожден и возбужденное расследование должно быть приостановлено на все время сессии, если палата этого потребует, а правило, гласящее, что депутат не может быть подвергнут личному задержанию во время сессии без специального постановления об этом палаты, в некоторых странах получает дальнейшее развитие; так, предусматривается, что если депутат подвергся личному задержанию в промежутке между сессиями, по требованию палаты он должен быть освобожден на время сессии. Наряду с неприкосновенностью депутатов Н. И. Лазаревский рассматривал в качестве одного из основных начал современного конституционного права безответственность народных представителей, сводящуюся к тому, что «за нарушения, совершаемые депутатами в парламенте путем слова, депутаты отвечают не перед общими судами, но лишь перед данною палатою и притом не на основании общих законов, а на основании наказа данной палаты». Н. И. Лазаревский различал три группы встречающегося на практике законодательного решения вопроса о безответственности депутатов: 1) с незначительными редакционными изменениями повторяется английский принцип: ответственность за злоупотребление свободою слова возможна только перед данной палатой; 2) вовсе отрицается возможность какой бы то ни было ответственности за то, что сказано депутатом в палате; 3) допускается возможность судебного преследования, но не иначе как на основании особой о том резолюции палаты. «По общему правилу, — писал он, — эта привилегия устраняет судебное преследование по поводу мнений, высказанных депутатами при исполнении ими своих обязанностей (устно во время прений или письменно в делаемых палате предложениях, законопроектах, поправках, запросах и т. д.) как в общем собрании палаты, так и в ее отделах, комиссиях, и по поводу содержания тех постановлений, за которые или против которых депутат подает свой голос. Наказуемость (по суду) устраняется, какое бы преступление ни заключалось в словах депутата: оскорбление другого депутата или лица, постороннего палате, хотя бы самого монарха, призыв к преступлению и т. п. Но из самого существа привилегии вытекает, что она не распространяется, во-первых, на все те мнения, которые высказаны депутатом, хотя бы и в парламенте, но не при исполнении обязанностей, а во-вторых, на все те речи, которые хотя и стоят в связи с званием депутата, но произносятся вне парламента (речи в избирательных собраниях, отчеты избирателям в конце сессии), а также на все письменные произведения депутатов, не относящиеся к парламентскому делопроизводству. Привилегия устраняет судебное наказание только за письменное или устное изложение депутатом своего мнения; поэтому, например, негодование, выразившееся в побоях, нанесенных другому депутату, привилегией не называется». Основанием безответственности депутатов Н. И. Лазаревский считал необходимость обеспечить независимость членов парламента во время прений и голосований, поскольку без этой независимости парламент не в состоянии служить той цели, ради которой существует: являться органом государственной власти, независимым от короля и министерства. Из этого, по его мнению, вытекала необходимость придать данной привилегии безусловный характер в том смысле, что если бы из принципа свободы парламентской речи и парламентского делопроизводства было сделано какое-либо изъятие, хотя бы по вопросу, не имеющему отношения к политике, например по поводу личных обид, то этим легко можно было бы пользоваться для того, чтобы производить давление на депутатов, в особенности на оппозицию, поскольку воздействие на суды со стороны правительства возможно почти во всех странах. «При таком порядке вещей, — писал Н. И. Лазаревский, — неудобства полной свободы речи (а известные неудобства в ней есть) остались бы, а той пользы, которая от нее может быть, не дало бы. В частности, относительно личных обид признается, что хотя дисциплинарная ответственность перед палатою и слабее судебной репрессии, но для обиженного существенна не тяжесть наказания, которому подвергся клеветник или обидчик, а то, что его действия подверглись публичному осуждению и возведенное им обвинение по рассмотрении признано ложным». Н. И. Лазаревский полагал, что в противоположность делам об ответственности за злоупотребление свободою слова, где палата является судьей по существу, в делах, связанных с неприкосновенностью, она судьей не является вовсе. Ею не обсуждается вопрос о виновности или невиновности депутата или о том наказании, которому он должен быть подвергнут. «Рассматриваемая привилегия палаты, — указывал Н. И. Лазаревский, — имеет своею целью возбуждение против них недобросовестных обвинений, поэтому палата должна ограничиться вопросом, представляется ли обвинение настолько обоснованным, что не возбуждает сомнений в своей добросовестности. Во всяком случае, это право палат является вполне дискреционным в том смысле, что ни в одной конституции не указано тех условий, при наличности которых палаты должны были бы давать свое согласие, равно как не существует инстанции, в которую подобное постановление палаты, дающей свое согласие или отказывающей в нем, могло бы быть обжаловано. Отказ палаты в разрешении на возбуждение преследований против депутата или на арест его имеет своим последствием то, что это возбуждение обвинения или этот арест отсрочиваются до окончания сессии». Вопросы, касающиеся неприкосновенности и безответственности депутатов Государственной думы, регулировались Учреждением (положением) Государственной думы, оглашенным Манифестом 20 февраля 1906 г. Согласно ст. 15 Учреждения Государственной думы ее член мог быть подвергнут лишению или ограничению свободы не иначе как по распоряжению судебной власти, а также не подлежал личному задержанию за долги. Часть 1 этой статьи была рассчитана на специфические условия России, где административный арест был делом обычным. Что же касается личного задержания за долги, то оно в общих российских законах было отменено, но сохранено для лиц, занимавшихся торговлей и признанных несостоятельными. Для них это постановление имело практическое значение. Касаясь условий ограничения или лишения свободы членов Государственной думы, ст. 16 Учреждения Государственной думы устанавливала, что «для лишения свободы члена Государственной думы во время ее сессии должно быть испрошено предварительное разрешение Думы». Однако из этого общего правила делались два исключения: во-первых, исключался случай задержания члена Думы при совершении преступного деяния «или на следующий день»; во-вторых, для привлечения члена Думы к ответственности за преступные деяния, «совершенные при исполнении или по поводу исполнения обязанностей, лежащих на них по сему званию», требовалось высочайше утвержденное мнение Департамента Государственного совета. В период деятельности I Государственной думы возник вопрос о том, относится ли к ограничениям свободы требование подписки о невыезде. Дума пришла к выводу, что в такой подписке содержится ограничение свободы, а следовательно, для требования от депутатов подписки о невыезде необходимо предварительное разрешение Государственной думы. Правда, Правительствующий Сенат разъяснил, что подписка о невыезде, если она берется в том месте, где находится сама Государственная дума, не является препятствием для исполнения обязанностей члена Думы; она может быть взята и помимо разрешения на это Государственной думы. Вместе с тем Сенат разъяснил, что привод члена Государственной думы в суд в качестве обвиняемого или свидетеля, как соединенный с лишением свободы, не может применяться без предварительного разрешения Государственной думы. В последние дни II Думы возник вопрос о разрешении предварительного ареста ее члена. Располагая через полицейскую агентуру данными о революционной агитации социал-демократов в армии и о причастности к этой работе некоторых депутатов Думы—членов РСДРП, П. А. Столыпин представил это как заговор с целью насильственного изменения существующего государственного строя и 1 июня 1907 г. потребовал отстранить от участия в заседаниях Думы 55 социал-демократических депутатов и немедленно лишить 16 из них депутатской неприкосновенности ввиду привлечения их к суду. Депутаты от партии кадетов настояли на передаче этого вопроса в специальную комиссию, дав ей на расследование 24 часа. Однако комиссия, созданная 1 июня 1907 г., попросила продлить срок ее работы до 4 июня, когда она должна была сделать свой доклад. Однако 3 июня Дума была распущена, и высказаться по этому вопросу комиссия так и не смогла. Согласно ст. 14 Учреждения Государственной думы «члены Государственной думы пользуются полною свободою суждений и мнений по делам, подлежащим ведению Думы...». Тем самым устанавливался принцип безответственности депутатов Государственной думы. Однако согласно ст. 22 Учреждения Государственной думы «члены Государственной думы за преступные деяния, совершенные при исполнении или по поводу исполнения обязанностей, лежащих на них по сему званию, привлекаются к ответственности в порядке и на основаниях, установленных для привлечения к ответственности высших чинов государственного управления». Этот порядок сводился к тому, что жалобы на эти преступления приносились на имя императора, и если они им рассматривались, то передавались затем в I Департамент Государственного совета, который мог принять постановление о прекращении дела или о предании виновных суду. Постановление Департамента представлялось на высочайшее утверждение. Если постановление о предании суду утверждалось императором, то дело передавалось Верховному уголовному суду. «Этот порядок возбуждения дел, — писал Н. И. Лазаревский, — является применением к частному случаю того общего начала нашего уголовного судопроизводства, что должностные лица могут привлекаться к уголовной ответственности не иначе, как по постановлению своего служебного начальства, и именно того начальства, которое назначило виновного на его должность. Таким образом, по отношению к лицам, назначаемым Высочайшей властью, органом, предающим суду, является Государь, которому в этом отношении содействует Государственный совет в качестве установления совещательного. Эта так называемая "административная гарантия должностных лиц" является основанием для их фактической безответственности. По отношению же к членам Государственной думы этот порядок приобретает совершенно обратный смысл: вместо гарантии от судебного преследования, представление вопроса о предании суду власти Государя и Государственного совета устанавливает зависимость членов законодательного учреждения от администрации, т. е. нарушает именно ту самостоятельность парламента, которая составляет его жизненную силу и политический его смысл». Постановление о привлечении членов Государственной думы к ответственности за преступные деяния, совершенные при исполнении или по поводу исполнения ими обязанностей, возложенных на них, в порядке, установленном для высших чинов государственных учреждений, было заимствовано действующим Учреждением Государственной думы из Учреждения Государственной думы от 6 августа 1905 г. (ст. 20). Там оно могло быть оправдано тем, что тогда Государственная дума носила совещательный характер. Однако применительно к Государственной думе, ставшей полноценным парламентом, этот порядок привлечения к ответственности противоречил самому существу новой Государственной думы. «Что касается взаимного отношения статей 14 и 22 Учреждения Государственной думы, — писал Н. И. Лазаревский, — то уже из буквального смысла ст. 22-й видно, что она применима только к должностным преступлениям членов Думы (принятие подарков за голосование в том или ином смысле, подлоги в думском делопроизводстве и т. д.) и что так как она не содержит в себе ограничения той "полной свободы суждений и мнений", о которой говорит ст. 14, то она не может относиться к тем преступлениям, которые состояли бы в злоупотреблении свободою слова. Каждый обыватель России пользуется в пределах, установленных общими законами (Уст. Ценз., Ул. о Нак., Уст. о Нак.), свободою суждений и мнений. Статья 14-я Учр. Гос. думы была бы совершенно лишнею, если бы члены Думы в этом отношении не отличались от прочих обывателей. Но такое толкование закона, которое приводит к тому, что какое-либо постановление оказывается мнимым и бессодержательным, не может быть допускаемо, если есть другое толкование, при котором те же постановления получают то или другое содержание. Затем, в этой ст. 14 существенно слово "полною" свободою. Это слово очевидно указывает на какую-то особую свободу слова, присущую членам Думы в отличие от прочих жителей России. Эта свобода не может быть свободою в пределах общего закона. А так как никакого другого закона, которым бы определялись пределы этой особой, думской, "полной" свободы слова, не существует, то и надо признать, что эта свобода вообще законом не урегулирована, что законом установленных ее пределов нет и что потому злоупотребление этой свободой может караться только в специальном, думском порядке. И если бы дело о злоупотреблении членом Думы свободою слова дошло до рассмотрения суда, то суд вообще был бы лишен возможности постановить какой-либо приговор по такому делу: применение общих законов нарушило бы ст. 14 Учр. Гос. думы, предоставляющую членам Думы не общую свободу слова, но особую, полную, а других специальных законов нет». Надо сказать, что на практике вопрос о привлечении депутата к судебной ответственности за злоупотребление свободою слова возникал неоднократно. Так, в 1909 г. директор канцелярии наместника на Кавказе Петерсон возбудил ходатайство о привлечении к ответственности за клевету члена Государственной думы. Совет министров, в который было направлено это ходатайство, рассмотрев жалобу и признав, что она может подлежать лишь ведению суда, вместе с тем по политическим соображениям высказался против того, чтобы давать этой жалобе дальнейший ход. Это решение Совета министров было утверждено императором. В 1911 г. депутат Государственной думы Гололобов возбудил дело о клевете против депутата Думы Кузнецова по поводу речи, в которой Кузнецов обвинял Гололобова и других в участии в убийстве члена II Государственной думы Караваева. Позже такое же обвинение было возбуждено Гололобовым против Кузнецова и 34 других депутатов Государственной думы, которые подписали запрос по поводу этого убийства. Кроме того, те лица, не состоявшие членами Думы, которые наряду с Гололобовым обвинялись в запросе депутатов в участии в упомянутом убийстве, также поставили вопрос о возбуждении уголовного преследования против членов Думы, подписавших запрос. Совет министров, которому были адресованы эти жалобы, хотел дать им ход, однако министр приказал внести их в I Департамент Государственного совета, который признал эти дела подлежащими его ведению и запросил объяснения у депутатов, на которых поступили жалобы. Однако эти депутаты признали дело неподсудным Государственному совету, а себя — не обязанными отвечать по этому обвинению и от дачи объяснений отказались. При рассмотрении дела по существу в I Департаменте Государственного совета возникли сомнения по ряду вопросов, и эти сомнения были переданы Государственному совету на рассмотрение Общего Собрания 1 и Кассационных департаментов Правительствующего Сената, которое решило, что члены Думы за суждения и мнения, высказанные ими в Думе, хотя бы и в запросах, подлежат ответственности и что такого рода дела (даже если они по своему роду и не могут быть возбуждены иначе как по частной жалобе) подсудны Верховному уголовному суду, должны следовать в порядке публичного обвинения и не могут быть прекращены примирением. Государственный совет, рассмотрев дело в соответствии с этим разъяснением Правительствующего Сената, признал, что по отношению к Кузнецову обвинение является доказанным, и постановил предать его Верховному уголовному суду, а относительно депутатов, подписавших запрос, для выяснения степени виновности каждого из них постановил произвести предварительное следствие. Таким образом, судебная практика истолковала ст. 14 Учреждения Государственной думы в том смысле, что этой статьей не предусматривается безответственность депутатов за речи, произносимые в Думе, и за суждения, высказываемые в бумагах, входящих в делопроизводство Думы. Вопрос о неприкосновенности депутатов Н. И. Лазаревский и другие исследователи того периода рассматривали в тесной связи с теми условиями, при которых член Государственной думы «выбывает из ее состава» или «временно устраняется от участия в ее собраниях». Согласно ст. 18 Учреждения Государственной думы ее член выбывает из ее состава в случаях: 1) утраты русского подданства; 2) утраты ценза, дающего право на участие в выборах; 3) поступления на действительную военную службу, а также 4) назначения по гражданской государственной службе на должность, соединенную с определенным окладом содержания, за исключением должностей министерств и главноуправляющих отдельными частями. Кроме того, ст. 19 Учреждения Государственной думы предусматривала, что член Государственной думы выбывает из ее состава в случае осуждения его за преступления, влекущие лишение избирательных прав, в случае признания совершенного им преступления несостоятельным, неосторожным или злостным и в случае исключения из духовного звания или из сословного общества. Закон от 6 июля 1908 г. прибавил еще один повод для выбытия из состава Думы — «если Член Государственной думы не посетил ни одного ее собрания в продолжение целого года без отпуска». Член Думы временно устранялся от участия в ее заседаниях в случае привлечения к суду по обвинению в преступлениях, влекущих за собой ограничение избирательных прав, или в случае объявления несостоятельным должником впредь до определения свойства несостоятельности. Надо сказать, что в процессе работы III Думы министром юстиции был поставлен вопрос об устранении от участия в ее заседаниях нескольких депутатов, относительно которых состоялись постановления судебного следователя о привлечении их в качестве обвиняемых. Однако в связи с тем что эти депутаты следователем не были вызваны и допрошены, в Думе возник вопрос о том, достаточно ли одного постановления следователя или требуется также, чтобы состоялся и допрос обвиняемого. Дума в соответствии с заключением ее комиссии признала, что устранению могут подлежать только те ее члены, которые были допрошены следователем. Согласно ст. 21 Учреждения Государственной думы член Думы «признается выбывшим из ее состава (ст. 18 и 19), равно как временно устраняется от участия в ее собраниях (ст. 20) по постановлению Думы». В процессе деятельности Думы в связи с упомянутым постановлением неоднократно возникал вопрос о том, обязана ли Дума при наличии указанных в законе условий принять постановление об удалении или об устранении ее члена или это только ее право. I Государственная дума признала, что она может рассмотреть существо обвинения против ее члена и, найдя предъявление к ее члену обвинения недостаточным для его устранения, в этом отказать. Во II Думе этот вопрос также был подвергнут детальному рассмотрению, однако никакого постановления по этому поводу Дума не приняла. III Думой этот вопрос был решен так же, как и I Думой. «Такое решение этого вопроса, — писал Н. И. Лазаревский, — представляется по существу правильным. Против него делаются те возражения, что буквальный смысл статей 18—21 Учреждения Государственной думы категорично требует устранения члена Думы при наличности известных условий и что если признать за Думою право проверять основательность постановлений судебных мест, то получится смешение властей законодательной и судебной. Доводы эти не убедительны: в указанных статьях употреблено настоящее время, которое одинаково может толковаться и в смысле предоставления какого-либо права, и в смысле повеления; смешения власти в данном случае бояться нельзя: суд будет идти своим чередом, независимо от того, устранен ли обвиняемый из состава Государственной думы или нет. Но доводы, направленные против точки зрения Думы, неправильны еще и потому, что верховным органам государства, в том числе и палатам парламента, вообще приказывать нельзя. Закон гласит, что члены Думы устраняются по ее постановлениям; постановления принимаются по большинству голосов, и нельзя приказать голосам делиться так, чтобы большинство было непременно в пользу устранения. Обязанности членов Думы голосовать так, чтобы большинство оказывалось в пользу устранения, быть не может. Но может возникнуть сомнение, не требует ли существо дела того, чтобы в случае возбуждения преследования против члена Думы она, уважая состоявшееся судебное определение, не пользовалась бы своим правом входить в рассмотрение его по существу и вотировала бы устранение своего члена. На этот вопрос необходимо дать ответ отрицательный: жизненный смысл парламентской неприкосновенности в том и состоит, что она ограждает членов парламента от тех преследований со стороны правительства, которые принимают форму судебных определений, направленных против данного члена парламента; потому и признается необходимым предоставить палатам право свободной проверки этих определений по существу». В Советской России длительное время — более 20 лет — не было традиционных представительных органов, избираемых непосредственно населением. Регулярно созываемые съезды Советов, являвшиеся высшей властью Российской Федерации, состояли из депутатов, работавших в течение очень короткого срока и не пользовавшихся неприкосновенностью. В период между съездами высшей властью республики являлся Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов. Его члены в соответствии с Положением о членах ВЦИК, принятым II сессией ВЦИК XII созыва в октябре 1925 г., обладали неприкосновенностью: они не могли быть привлечены к судебной ответственности, подвергнуты аресту, задержанию, обыску без специального постановления Президиума ВЦИК. 21 января 1937 г. Чрезвычайным XVII Всероссийским съездом Советов была утверждена новая Конституция РСФСР, устанавливавшая (ст. 3), что вся власть в РСФСР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся. Высшим органом государственной власти РСФСР был провозглашен Верховный Совет РСФСР (ст. 41), высшим органом государственной власти автономных республик (ст. 56) стали Верховные Советы АССР, а местными органами государственной власти в краях, областях, автономных областях, национальных округах, административных округах, районах, городах, поселках, селах — Советы депутатов трудящихся (ст. 77). Выборы депутатов в Советы всех уровней производились избирателями на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Конституция РСФСР 1937 г. (ст. 36) установила, что депутат Верховного Совета РСФСР не может быть привлечен к судебной ответственности или арестован без согласия Верховного Совета РСФСР, а в период между сессиями Верховного Совета РСФСР — без согласия Президиума Верховного Совета РСФСР. Принятые в соответствии с Конституцией РСФСР 1937 г. конституции находящихся в составе РСФСР автономных республик также содержали аналогичные статьи. Например, в Конституции Бурятской АССР (ст. 33) устанавливалось, что депутат Верховного Совета Бурятской АССР не может быть привлечен к судебной ответственности или арестован без согласия Верховного Совета Бурятской АССР, а в период между сессиями Верховного Совета Бурятской АССР — без согласия Президиума Верховного Совета Бурятской АССР. 12 сентября 1957 г. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР было утверждено Положение о сельском Совете депутатов трудящихся РСФСР, в котором устанавливалось (ст. 31), что депутат сельского Совета не может быть привлечен к судебной ответственности или арестован без согласия сельского Совета, а в период между сессиями сельского Совета — без согласия исполнительного комитета сельского Совета депутатов трудящихся. 8 апреля 1968 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об основных правах и обязанностях сельских и поселковых Советов депутатов трудящихся», согласно которому (ст. 9) депутат сельского, поселкового Совета не мог быть по инициативе администрации уволен с работы на предприятии, в учреждении, организации или исключен из колхоза, а также не мог быть на территории Совета привлечен к уголовной ответственности либо арестован без согласия сельского, поселкового Совета, а в период между сессиями — без согласия его исполнительного комитета. Аналогичная статья (ст. 68) содержалась и в Законе РСФСР от 19 июля 1968 г. «О сельском, поселковом Совете депутатов трудящихся РСФСР». В соответствии с ней депутат сельского, поселкового Совета депутатов трудящихся не может быть по инициативе администрации уволен с работы в совхозе, на предприятии, в учреждении, организации или исключен из колхоза, а также не может быть на территории Совета привлечен к уголовной ответственности либо арестован без согласия сельского, поселкового Совета, а в период между сессиями сельского, поселкового Совета — без согласия его исполнительного комитета. 19 марта 1971 г. Президиумом Верховного Совета СССР были приняты указы «Об основных правах и обязанностях городских и районных в городах Советов депутатов трудящихся» и «Об основных правах и обязанностях районных Советов депутатов трудящихся». В них предусматривалось, что депутат городского, районного в городе Совета депутатов трудящихся (ст. 16), а также депутат районного Совета депутатов трудящихся (ст. 13) не мог быть уволен с работы по инициативе администрации предприятия, учреждения, организации или исключен из колхоза; не мог быть на территории соответствующего Совета привлечен к уголовной ответственности либо арестован без согласия своего Совета, а в период между сессиями — без согласия его исполнительного комитета. В соответствии с этими указами в Российской Федерации 29 июля 1971 г. были приняты законы «О городском, районном в городе Совете депутатов трудящихся РСФСР», а также «О районном Совете депутатов трудящихся РСФСР». В них указывалось, что депутат городского, районного в городе Совета депутатов трудящихся (ст. 95), депутат районного Совета депутатов трудящихся (ст. 87) не может быть по инициативе администрации уволен с работы на предприятии, в учреждении, организации или исключен из колхоза, а также не может быть на территории соответствующего Совета привлечен к уголовной ответственности либо арестован без согласия своего Совета, а в период между сессиями — без согласия его исполнительного комитета. 20 сентября 1972 г. Верховным Советом СССР был принят Закон СССР «О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР». Согласно этому Закону (ст. 33) депутат Верховного Совета СССР, депутат Верховного Совета союзной республики не мог быть привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия соответственно Верховного Совета СССР, Верховного Совета союзной республики, а в период между их сессиями — без согласия Президиума Верховного Совета. Депутат Верховного Совета автономной республики на территории автономной республики, а также на всей территории союзной республики, в которой состоит автономная республика, не мог быть привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия Верховного Совета автономной республики, а в период между его сессиями — без согласия Президиума Верховного Совета автономной республики. В соответствии со ст. 34 Закона депутат краевого, областного Совета, Совета автономной области, национального округа, районного, городского, районного в городе, поселкового, сельского Совета депутатов трудящихся не мог быть на территории соответствующего Совета привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия соответствующего Совета, а в период между сессиями — без согласия его исполнительного комитета. Решение Совета или его исполнительного комитета по этому вопросу могло быть отменено соответственно вышестоящим Советом или его исполнительным комитетом с передачей вопроса на повторное рассмотрение Совета. Если Совет подтвердит первоначальное решение, вопрос мог быть решен по существу областным, краевым Советом депутатов трудящихся, Президиумом Верховного Совета автономной или союзной республики по представлению соответственно прокурора области, края, республики. 9 марта 1973 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об изменении и дополнении некоторых законодательных актов СССР в связи с принятием Закона СССР "О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР"» целый ряд законодательных актов СССР был приведен в соответствие с Законом СССР «О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР», а 31 мая 1973 г. Указами Президиума Верховного Совета РСФСР «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О районном Совете депутатов трудящихся РСФСР" и "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О городском, районном в городе Совете депутатов трудящихся РСФСР»"» эти Законы были приведены в соответствие с Законом СССР от 20 сентября 1972 г. «О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР» и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 марта 1973 г. «Об изменении и дополнении некоторых законодательных актов СССР в связи с принятием Закона СССР "О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР"». В соответствии с Законом СССР от 20 сентября 1972 г. «О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР» и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 марта 1973 г. «Об изменении и дополнении некоторых законодательных актов СССР в связи с принятием Закона СССР "О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР"» Президиум Верховного Совета РСФСР Указом от 31 мая 1973 г. внес изменения и дополнения в Закон РСФСР «О сельском, поселковом Совете депутатов трудящихся РСФСР». В 1977 г. была принята новая Конституция СССР, которая устанавливала (ст. 118), что депутат Верховного Совета СССР не может быть привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия Верховного Совета СССР, а в период между его сессиями — без согласия Президиума Верховного Совета СССР. Кроме того, в ней указывалось (ст. 106), что неприкосновенность депутатов, а также другие гарантии депутатской деятельности устанавливаются Законом о статусе депутатов и другими законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик. Аналогичные статьи содержались и в новой Конституции РСФСР 1978 г. (ст. 102 и 112), а также в новых конституциях автономных республик, находившихся в составе РСФСР. 19 апреля 1979 г. Законом СССР была утверждена новая редакция Закона СССР «О статусе народных депутатов в СССР», сохранившая неизменным содержание статей, посвященных неприкосновенности депутатов, которые содержались в первоначальной редакции закона. Новая редакция Законов РСФСР «О районном Совете народных депутатов РСФСР», «О городском, районном в городе Совете народных депутатов РСФСР» и «О поселковом, сельском Совете народных депутатов РСФСР», утвержденная Законом РСФСР от 3 августа 1979 г., также сохранила положения, касающиеся неприкосновенности депутатов. 25 июня 1980 г. был принят Закон СССР «Об основных полномочиях краевых, областных Советов народных депутатов, Советов народных депутатов автономных областей и автономных округов». Этот Закон, как и последовавшие за ним Законы РСФСР от 20 ноября 1980 г. «О краевом, областном Совете народных депутатов РСФСР»; от 20 ноября 1980 г. «Об автономных округах РСФСР», Закон РСФСР от 2 декабря 1981 г. об Адыгейской, Горно-Алтайской, Еврейской, Карачаево-Черкесской и Хакасской автономных областях, содержал статью, в которой устанавливалось, что полномочия депутата, порядок их осуществления, а также гарантии депутатской деятельности определяются Конституцией СССР, Конституцией РСФСР, Законом СССР о статусе народных депутатов в СССР и другими законодательными актами Союза ССР и РСФСР. 3 ноября 1983 г. Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О порядке применения статей 33 и 34 Закона СССР "О статусе народных депутатов », согласно которому для получения согласия Совета народных депутатов, его исполнительного комитета, Президиума Верховного Совета автономной, союзной республики на привлечение депутата к уголовной ответственности, арест или применение мер административного взыскания, налагаемых в судебном порядке, соответствующий прокурор вносил представление в Совет, в состав которого избран данный депутат. Представление могло быть внесено и вышестоящим прокурором. В советской правовой литературе неприкосновенность депутатов рассматривалась как гарантия неприкосновенности личности депутатов, как общая правовая предпосылка их деятельности как народных избранников, выражающих независимо свое мнение, как одна из гарантий беспрепятственного осуществления депутатами своих полномочий, устраняющая возможность неосновательных посягательств со стороны как административных и судебных органов, так и отдельных лиц на личность депутата. А. А. Безуглов, рассматривая неприкосновенность личности как неотъемлемое демократичное право гражданина, означающее, что никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора, указывал, что наряду с общими правовыми гарантиями законности имеются специальные юридические гарантии, под которыми он понимал специально закрепленные в законодательстве правовые средства, состоящие в восстановлении законности и привлечении виновников ее нарушения к ответственности, средства, которые непосредственно предотвращают нарушения законности, обеспечивают выявление допущенных нарушений и немедленное их устранение. Он полагал, что дополнительные юридические гарантии строгого соблюдения норм советского права могут устанавливаться в зависимости от субъекта и характера правоотношений. В качестве одного из таких субъектов он рассматривал депутата Совета. При этом он подчеркивал, что дополнительные юридические гарантии соблюдения законности распространяются не на все, а на строго ограниченные законом правоотношения. Закрепление в законодательстве самого принципа неприкосновенности, отмечал этот автор, при отсутствии норм, развивающих это предписание, на практике вызывает ряд вопросов. К числу таких вопросов он относил, в частности, вопросы о том, требуется ли согласие на арест депутата во всех без исключения случаях ареста или же только тогда, когда арест применяется в качестве меры пресечения во время предварительного или судебного следствия, а также в качестве наказания в виде лишения свободы; как быть в случаях, когда арест предусматривается в качестве дисциплинарного наказания в отношении военнослужащих и работников Министерства внутренних дел; как быть в том случае, когда депутат задержан на месте преступления, когда им совершено тяжкое преступление и интересы следствия требуют немедленного ареста; как быть в том случае, когда после прекращения срока действия депутатского мандата выясняются обстоятельства, из которых видно, что в период обладания им человек совершил действия, в которых имеются элементы состава преступления, и требуется ли в этом случае согласие Совета или исполкома на привлечение к судебной ответственности, и т. д. Внимание! Авторские права на книгу "Неприкосновенность в конституционном праве Российской Федерации. Монография" (Кутафин О.Е.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
