Биографии и Мемуары Переяслов Н.В. Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Возрастное ограничение: 0+
Жанр: Биографии и Мемуары
Издательство: Проспект
Дата размещения: 08.02.2018
ISBN: 9785392279142
Язык:
Объем текста: 432 стр.
Формат:
epub

Оглавление

Как Владимир Владимирович поссорился с Георгием Аркадьевичем

Харьков, Крым, Одесса и так далее…

Зигзаги страсти

Бить Шенгели не стал, но учить — не отказался

Ахматова, Грин, Мандельштам и другие

«В двадцати верстах — Иран…»

Перевод как прибежище подлинной культуры

Чудная симфония

«Я часто думал: “Вождь…”»

Это меняет историю русской поэзии

Черная полоса

Любовь не кончается

Основные даты жизни и творчества Г. А. Шенгели

Приложения



Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу



Черная полоса


В 1943 году Георгий Аркадьевич Шенгели закончил свою многолетнюю работу над переводом поэмы (а точнее — романа в стихах) Джорджа Байрона «Дон-Жуан», а в 1947 году этот огромный труд в стихах был издан. По всем признакам, эта работа должна была быть признанной самым выдающимся достижением Шенгели, венцом его переводческого творения. Однако как переводчику этой поэмы, так и ее долгому переводу была уготована намного более горькая судьба, чем это было можно предположить. «Дон-Жуан» подвергся сокрушительному удару критики, а самого Георгия Аркадьевича с той поры на долгое время записали в буквалисты.


Но все произошло не сразу, жизнь припасла для него много сюрпризов…


В марте 1940 года Шенгели читал в Союзе писателей отрывки переводов поэм Байрона, услышать которые пришло много писателей, среди которых, похоже, был и Корней Иванович Чуковский. В 1941 году, перед самым началом Отечественной войны, у него вышла переизданная Гослитом, исправленная, дополненная и уже однажды им выпускавшаяся книга под заглавием «Высокое искусство», в которой он упоминал о представителе «зловредной теории буквализма», которого Георгий Аркадьевич Шенгели безоговорочно принял на свой личный счет. К тому же и дочь Корнея Ивановича — Лидия Корнеевна — писала в то время, что «и на практике, и в теории перевода Шенгели был приверженцем буквализма, то есть точной передачи смысла каждой отдельной строчки, что мешало ему передавать иную точность: поэтическое очарование подлинника».


Устав сносить эти беспочвенные и ничем не оправданные уколы и атаки, Шенгели, помимо собственной воли, написал в ответ довольно едкую эпиграмму на Чуковского, которую, впрочем, выпускать «в люди» он все-таки не решился. Хотя эта эпиграмма, надо признать, может быть, и стоила того, чтобы быть обнародованной:


Едва взойдет звезда, тотчас на горизонт


Он вылупит критические бельма;


Бальмонта он назвал «Шельмонт»;


Простим ему: ведь сам он только шельма.


Но страна тогда сначала погрузилась в захлестнувшую всех тяжелую войну, потом рвала жилы для восстановления разрушенного бомбежками хозяйства, и книга Корнея Ивановича проскользнула в те дни без следа мимо внимания рецензентов и критиков, а иначе бы Шенгели вынужден был отбиваться от них не в 1950-е годы, а намного раньше.


9 сентября 1944 года в процессе подготовки выпуска переводов избранных произведений Махтумкули, в который намеревался войти со своими переводами его бывший ученик Марк Тарловский, Георгий Шенгели передал заведующей редакцией литератур народов СССР «Гослитиздата» Александре Рябининой свое требование, в котором говорилось: «Махтума я дам лишь при том условии, что книжка будет целиком моею. У Вольпин всего два или три перевода, напечатанных здесь в журнале, а Марк свою халтуру издавал дважды, хватит, — и я не намерен на своих плечах его вывозить».


В 1946 году ученик выступил против своего учителя, когда на того напали «коллеги», укоряя его в «неточностях» и, стало быть, в неуважении к поэтической классике нашего «братского народа». Тарловский в этой сваре тоже принимал активное участие, так как он получил свою переводческую работу именно… от Георгия Шенгели. (Скорее всего, он просто примкнул к большинству громивших учителя, испугавшись за себя самого, уже не раз жестоко битого. Отречения учеников от своих учителей случались и раньше, так что можно сказать, что это дело — традиционное.)


Сборник переводов Махтумкули был издан в 1948 году, и в него были включены переводы Шенгели, Тарковского и Тарловского. При этом Тарловский остался крайне недовольным таким решением и взял «добровольно на себя довольно кропотливый труд по разоблачению негодности примененных Г. Шенгели литературных средств» и подготовил статью с очень подробной критикой его переводов, которые «почти во всем производят впечатление дилетантских». Он назвал ее «О формальных и связанных с ними [философских и художественных] общих недостатках работы Георгия Шенгели по переводу стихов Махтумкули. Опыт анализа с целью защиты определенных позиций», и говорил: «Я считаю, что при подготовке к печати переводов из Махтумкули пора перестать оказывать предпочтение переводам Г. Шенгели перед моими».


Таковым было требование Марка Тарловского, которое неизвестно чем бы могло завершиться, если бы 17 июля 1952 года конфликт между бывшими друзьями не исчерпался ввиду того, что Марк неожиданно умер от гипертонического криза. «Упал средь бела дня на улице Горького, — как написал о том Вадим Перельмутер, — у витрины Елисеевского магазина, сбитый с ног, выбитый из сознания гипертоническим кризом. Не доходя ста метров до памятника Пушкину. Он умирал под ногами прохожих, которые спешили по своим делам и отворачивались от лежащего, думали — пьян. Когда кто-то догадался вызвать “скорую”, было уже поздно. По пути в больницу Тарловского не стало».


А через десять месяцев умерла и его жена Екатерина Александровна, она же — Лада Руст, в молодости печатавшая свои стихи и переводы.


В 1948 году параллельно со склокой Тарловского, поднятой вокруг издания переводов стихов Махтумкули, начал свою атаку на Шенгели переводчик-американист Иван Александрович Кашкин. В июне 2015 года в газете «Одесские новости» № 2 (92) известный литературовед Вадим Перельмутер опубликовал статью «История одного доноса», в которой речь шла об этом конфликте между двумя признанными переводчиками — Георгием Шенгели и этим самым Иваном Кашкиным. «Первый выпад, — писал Вадим Гершевич, — выглядел вполне профессиональным, в порядке вещей, ничего тревожного. Ну, прочитал человек, сам не чуждый занятию переводом (правда, прозы, американской преимущественно), поэму Байрона в переводе коллеги. Не понравилось. Взял оригинал, потом перечитал старый перевод Ивана Козлова, сравнил, сравнение представилось ему не в пользу нового перевода, ну, и написал про то. Однако статьей в газете дело не ограничилось. Состоялось обсуждение работы Шенгели на заседании секции художественного перевода Союза писателей. И тут критик оказался в совершенном меньшинстве. Илья Сельвинский переводом восхищался, говорил, что выполнен оный поэтом, прекрасно владеющим своим ремеслом, что есть там “вещи гениальные…” Сигизмунд Кржижановский говорил, что впервые в переводе Байрона — “блеск”, что в стих нового перевода вместилось много больше, нежели достигалось в старом: “На два поворота мысли у Козлова, у Шенгели — четыре — пять”. В том же духе высказывались Алексей Дживелегов, Евгений Ланн, Абрам Арго и другие. И только Иван Кашкин упорно стоял на своем, так толком никого и не оспорив.


Чтобы оправиться от сей неудачи, Кашкину понадобилось почти три года. В 1951-м он печатает в “Литературке” еще одну статью о “Дон-Жуане”. Теперь Шенгели у него — “буквалист”, который чересчур рабски следует за оригиналом, утяжеляет поэтому и выхолащивает поэзию Байрона. И одновременно допускает в работе “переводческое своеволие” (читай: сознательные отступления от английского текста), в результате некоторые содержательные мотивы поэмы искажаются, в частности, образы Суворова и русских солдат. То, что “буквализм” и “своеволие” — антонимы, критика не смущает, его задача — не логику тут разводить…


В новой статье уже звучит сигнал тревоги: искажение классики, да еще упомянутых “образов”, в ней обитающих, дело нешуточное, тут и до “оргвыводов” недалеко. К литературной полемике подмешивается политическая, как бы невзначай, совсем немного, но время таково, что в желающих возжечь пламя из этой искры недостатка нет. Шенгели отбивается аргументированно, жестко, но… печатать его ответы на критику газеты/журналы не хотят.


Наконец, в пятьдесят втором году одна за другой появляются еще две статьи Кашкина — в “Литературной газете” и “Новом мире”. Теперь уже речь ведется не только о Шенгели и о Байроне, но о засилье в художественном переводе “буржуазных” переводчиков “старой школы”, которые “точным” ошибочно называют перевод буквальный, то есть “заведомо не способный передать идейно-художественное единство оригинала”.


А дальше — больше. Оказывается, засилье “переводчиков-эмпириков” и “переводчиков-формалистов”, а попросту говоря, переводчиков “русскоязычных”, то есть людей с нерусскими фамилиями, с “нерусским синтаксисом и неправильным употреблением отдельных слов” — называются при этом лишь двое: Шенгели и Ланн — ведет к идейному искажению классики, более того, к сознательному искажению образов Суворова и русских солдат в “Дон-Жуане”, что “является профанацией, оскорблением национального достоинства русского народа, той национальной гордости великороссов, о которой писал Ленин”. Опасность становится — без метафор — смертельной. Горячая любовь Сталина к Суворову общеизвестна». (К счастью для Шенгели, Сталину уже не до Суворова. Жить ему оставалось — всего ничего…)


Сергей Васильевич Шервинский рассказывал, как однажды ему позвонил очень взволнованный Шенгели и попросил разрешения срочно приехать. Явился запыхавшийся и сразу к делу: он оскорблен статьей и решил вызвать Кашкина на дуэль. Шервинский осторожно поинтересовался — почему с этим Георгий Аркадьевич пришел именно к нему. И услыхал в ответ: «Ну как же! Ведь вы — дворянин. И должны знать, как это сделать». И так твердо это прозвучало, что Шервинский не усомнился — всерьез. Что, конечно, куда опаснее для Шенгели, чем кашкинская статья-донос. И заговорил рассудительно. По-дворянски. Дуэль с доносчиком, сказал он, для дворянина невозможна. Она — бесчестье, признанье равенства с противником. И добавил: «С дворниками не стреляются».


«Доносом» называл кашкинскую статью и М. Л. Гаспаров…


А между тем, когда-то Георгий Шенгели помог Ивану Кашкину, хотя впоследствии и пожалел об этом: «Он выпустил частичный перевод “Кентерберийских рассказов” Чосера (неважный перевод, спасаемый лишь соседством перевода Осипа Румера; книга вышла под моей редакцией, и я — каюсь — полиберальничал)».




Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Георгий Аркадьевич Шенгели прожил шестьдесят два года, издав 17 книг собственных стихов и 140 тысяч строк переводов Байрона, Верхарна, Гейне, Гюго, Эредиа, Бодлера, де Лиля, Горация, Хайяма и других поэтов. Ему была свойственна зоркость и филигранность рифм, особая чуткость к поэтическим ритмам. А еще им написаны стиховедческие работы «Трактат о русском стихе», «Техника стиха» и многочисленные статьи и воспоминания.<br /> Значительная часть наследия Г. Шенгели остается до сих пор не изданной, в частности его блистательный автобиографический роман «Черный погон», а также множество поэм, в том числе лишь частично опубликованная в журнале «Наш современник» уникальная эпическая поэма «Сталин». И до сих пор остаются разбросанными по различным малотиражным изданиям анализы его сложных взаимоотношений с Владимиром Маяковским, из-за которых с тридцатых годов ему фактически был закрыт путь в литературу.<br /> Сегодня имя Шенгели начинает возвращаться на широкие поэтические площадки, и это буквально взрывает сознание читателей, открывающих для себя его потрясающую судьбу и прекрасные произведения.

319
 Переяслов Н.В. Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Переяслов Н.В. Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Переяслов Н.В. Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Георгий Аркадьевич Шенгели прожил шестьдесят два года, издав 17 книг собственных стихов и 140 тысяч строк переводов Байрона, Верхарна, Гейне, Гюго, Эредиа, Бодлера, де Лиля, Горация, Хайяма и других поэтов. Ему была свойственна зоркость и филигранность рифм, особая чуткость к поэтическим ритмам. А еще им написаны стиховедческие работы «Трактат о русском стихе», «Техника стиха» и многочисленные статьи и воспоминания.<br /> Значительная часть наследия Г. Шенгели остается до сих пор не изданной, в частности его блистательный автобиографический роман «Черный погон», а также множество поэм, в том числе лишь частично опубликованная в журнале «Наш современник» уникальная эпическая поэма «Сталин». И до сих пор остаются разбросанными по различным малотиражным изданиям анализы его сложных взаимоотношений с Владимиром Маяковским, из-за которых с тридцатых годов ему фактически был закрыт путь в литературу.<br /> Сегодня имя Шенгели начинает возвращаться на широкие поэтические площадки, и это буквально взрывает сознание читателей, открывающих для себя его потрясающую судьбу и прекрасные произведения.

Внимание! Авторские права на книгу "Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь" ( Переяслов Н.В. ) охраняются законодательством!