|
|
ОглавлениеКак Владимир Владимирович поссорился с Георгием Аркадьевичем Харьков, Крым, Одесса и так далее… Бить Шенгели не стал, но учить — не отказался Ахматова, Грин, Мандельштам и другие Перевод как прибежище подлинной культуры Это меняет историю русской поэзии Основные даты жизни и творчества Г. А. Шенгели Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуКак Владимир Владимирович поссорился с Георгием АркадьевичемЭто был удивительный человек, который ходил по Одессе босиком, в удлиненном сюртуке, обрезанных до колен брюках, носил черное шерстяное одеяло вместо плаща, твердый пробковый шлем вместо шляпы и мечтал поселиться и жить в помещении на верху башни маяка. Он писал чудесные стихи в классическом стиле, большие замечательные поэмы, уникальные стиховедческие работы и делал невероятное количество прекрасных поэтических переводов. Когда он окунался в создаваемую им пушкиниану, то отращивал огромные пушкинские бакенбарды; когда переводил байроновского «Дон-Жуана», то носил старомодный, просторный, шумящий складками плащ и отпускал длинные волосы; а когда погружался в переводы Виктора Гюго, то отращивал себе большую бороду, превращаясь уже во французского знаменитейшего поэта, и тогда в его доме велись долгие беседы в стиле начала XIX века, при этом поплотнее зашторив окна и закрыв темными гардинами двери, жгли вечерами свечи в серебряных старых подсвечниках, и звучала заграничная чистая речь. Так он вживался в мир изучаемых и переводимых им поэтов. В 1920–1930-е годы он был в высшей степени известен читающей публике нашей страны (даже занимал в течение нескольких лет пост председателя Всероссийского союза поэтов!), и был необыкновенно продуктивен: при его жизни вышло семнадцать книг стихов, а также 140 000 строк переводов Байрона, Верхарна, Гейне, Гюго, Эредиа, Бодлера, Леконта де Лиля, Горация, Хайяма и других зарубежных и национальных авторов. В вещах одного из погибших во время Великой Отечественной войны под Уманью советских воинов обнаружили насквозь пробитую немецкой пулей и залитую кровью небольшую поэтическую книжку с фамилией на обложке — Шенгели. Фамилию этого автора до пятидесятых годов в нашей стране знали очень многие — одни его любили, другие едва терпели, третьи старались молчать о нем, но это была — личность. А вот мое поколение, пришедшее в этот мир в 1950-е годы, такого поэта и критика, как Шенгели, себе уже почти не представляло. Его произведения в стране практически не издавались, а всякое упоминание о нем советские критики напрочь вычеркнули из нашей отечественной литературы. Да и вообще он был известен современному читателю разве что лишь как переводчик зарубежных поэтов да адресат стихотворных нападок на него Владимира Маяковского. Встретить его имя можно было только в книгах этого певца Революции, где оно фигурировало в стихотворении «Моя речь на показательном процессе по случаю возможного скандала с лекциями профессора Шенгели», да еще в стихотворении «Письмо Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», в котором с нескрываемым раздражением Маяковским упоминалось имя этого то ли его соперника, то ли противника: …А рядом молотобойцев анапестам учит профессор Шенгели. Тут не поймете просто-напросто, в гимназии вы, в шинке ли?.. Насколько я помню свои школьные годы, расспрашивать, кто такой Шенгели, было нам тогда практически не у кого, так как советским учителям, похоже, ответа на этот вопрос и самим в те годы было узнать уже неоткуда. Потому что Шенгели, судя по рассыпанным в бумагах Маяковского агрессивным выпадам в его адрес, был тогда зачислен в стан его откровенных врагов, а о врагах во времена сталинской эпохи рассказывать было не принято. Так что и педагоги, и школьники той далекой поры — я имею в виду начало 1950–1960-х годов — выловить хоть какую-то небольшую (пусть и однобокую) информацию об этой личности могли только в энциклопедиях и примечаниях к книгам, взятым в городских и школьных библиотеках или же в шкафах у своих родителей. Но если кто-то в те годы от нечего делать все-таки иногда и забредал на справочные страницы поэтических книг или учебников русской литературы, то там он мог увидеть только скудные биографические примечания, в которых об этом самом Шенгели можно было прочитать лишь минимальные сведения, как в предельно сжатой справке: Шенгели, Георгий Аркадьевич (1894–1956) — поэт, переводчик, автор книг «Практическое стиховедение» (1926), «Как писать статьи, стихи и рассказы» (1926). Маяковский характеризовал эти книги как «беспринципные и вредные руководства». В 1927 году Шенгели выпустил злобный пасквиль о поэте «Маяковский во весь рост». На этом официально-погромная информация о жизни и творчестве Шенгели практически обрывалась, а все дальнейшие сведения о нем нужно было отыскивать среди дневниковых страниц Маяковского, в его записных книжках, воспоминаниях и бумагах других писателей той поры, а также в справочных материалах переведенных Шенгели книг и научно-популярных изданий. Позже, с появлением мирового интернета и открытием огромного количества литературных архивов, стало прекрасно видно, что еще до появления работы Шенгели «Маяковский во весь рост» им было издано множество поэтических и стиховедческих книг, среди которых можно выделить такие его теоретические труды по стиховедению, как «Трактат о русском стихе», а также «О лирической композиции», входящую в книгу «Проблемы поэтики». «Трактат о русском стихе» впервые был опубликован в 1921 году в Одессе и через два года Шенгели за эту книгу был удостоен звания действительного члена Государственной Академии художественных наук (ГАХН). А некоторое время спустя этот же «Трактат» был еще раз тщательно переработан и в 1923 году переиздан в московско-петроградском Государственном издательстве. Георгий Шенгели в нем писал: «Ремеслу стихосложения можно обучить каждого. Умелый стихотворец может быть или не быть поэтом, а неумелый только не быть. То есть ремесло стихосложения — есть условие, необходимое для всех пишущих, но недостаточное, чтобы быть поэтом». Иначе говоря, мыслящие и тонко чувствующие натуры, которые пишут плохие стихи, теоретически могут когда-нибудь стать профессиональными стихотворцами, но поэтами — никогда. Его книги — «Раковина», «Норд», «Планер» — отмечены зрелым мастерством, отточенным стилем и изяществом мысли. Шенгели не поддался влиянию агиток Демьяна Бедного и ангажированным политическим лубкам Маяковского, он остался в рамках академической русской поэзии и ее вечных тем. Он создавал философские и лирические стихи, но не чужд был сочинять и эпиграммы, проявил себя виртуозом стихотворного экспромта. Георгий Шенгели — незаурядный поэт глубочайшей эрудиции; и чувство, и слово в нем — спаяны воедино. Книга «Практическое стиховедение», объединившая в себе упомянутые выше первые «два учебника», тоже вышла в Москве в 1923 году и впоследствии много раз дополнялась и переиздавалась, иногда меняя свое название. Весной 1926 года брошюра «Как писать статьи, стихи и рассказы» трижды была издана в издательстве московских газет «Правда» и «Беднота», да еще четыре раза в исправленном и дополненном варианте вышла в 1927, 1928, 1929 и 1930 годах в московском издательстве Всероссийского союза поэтов. Эта книга пользовалась широким спросом у молодых поэтов, но этим самым вызывала сильнейшее раздражение у Маяковского, который не переносил активной деятельности Шенгели. В 1929 году этим же издательством была издана «Школа писателя. Основы литературной техники», которая затем переиздавалась там же в 1930 году и так же, как и остальные его книги, хорошо распространялась среди читателей. В те же годы Шенгели вырабатывает теорию своей «атомистической поэтики» и применяет ее на практике. После принятия Шенгели в члены Академии ГАХН Валерий Яковлевич Брюсов пригласил его в качестве профессора вести курс стиха во Всероссийском литературно-художественном институте (впоследствии — Брюсовском институте). В анонсах об открытии ВЛХИ было напечатано, что институт «выпускает свободных художников слова и инструкторов художественной литературы», и работают в нем два отделения — «творческое и инструкторское». Этот институт был создан в Москве в 1921 году по инициативе В. Я. Брюсова как высшее учебное заведение для молодых писателей; находился он в ведении «Наркомпроса» РСФСР. На вопрос, который Георгий задал Валерию Яковлевичу Брюсову: «Зачем институту потребовался второй профессор?» — тот ответил, что, по его мнению, «студентам будет полезно пообщаться с Шенгели». А в 1925–1927 годах Георгия после Блока, Гумилева и Брюсова трижды избирают каждый год Председателем Всероссийского Союза поэтов. Общественная и преподавательская работа — ничуть не помеха его творчеству: стихи и переводы во множестве выходили из-под его пера, да и в острейшей литературной полемике тех лет он играл одну из ведущих ролей, имея для того все необходимое: замечательный талант, серьезную теоретическую подготовку, зоркость, остроумие, вкус, — и, что делало его положение одновременно и выигрышней, и уязвимей, чем у большинства противников, не принадлежа ни к одной из «группово» воюющих сторон. «Георгий Аркадьевич устраивал всех, — вспоминал о нем в начале 1970-х годов Рюрик Иванович Ивнев, — подлинный поэт, он вызывал уважение своими обширными познаниями, был объективен». Первые годы после переезда Шенгели в Москву они с Маяковским хоть и не дружили, но какое-то время еще худо-бедно друг с другом ладили. В октябре 1923 года они последний раз выступили вместе на общем литературном концерте. Маяковского злила творческая активность Шенгели, но в полной мере недовольство им начало проявлять себя лишь тогда, когда выяснилось, что Шенгели влечет к себе не только поэтическая, но еще и педагогическая слава, работа на молодежную аудиторию. А еще Маяковского сильно бесило полученное Георгием звание «профессора», сначала вроде как бы только шуточное, а потом — настоящее; его до невозможности раздражали выступления Шенгели в печати и на литературных вечерах, призванные учить молодежь правильно писать стихи. Его профессорский, строго формальный (не формалистский) подход к русскому стиху, сама идея обучать молодых стихотворцев поэтическому мастерству, давая им ремесленный навык, — все это Маяковскому было в высшей степени враждебно. Главной его мишенью, как мы уже отмечали, была многократно переиздававшаяся и весьма популярная в конце двадцатых годов у начинающих авторов книга «Как писать статьи, стихи и рассказы», выдержавшая семь выпусков. Шенгели написал эту книгу исключительно для пролетариев, желавших овладеть литературной техникой, но Маяковский увидел в ней профанацию, считая, что Шенгели воспитывает не поэтов, а графоманов — причем графоманов, технически вооруженных. А между тем эта небольшая книга имела грандиозный успех — за четыре года она вышла в свет семью тиражами общим количеством 39 тысяч экземпляров! Ее даже вручали в качестве призов на литературных конкурсах: 17 марта 1928 года ее, например, получили в Смоленске молодые поэты Николай Рыленков и Александр Твардовский. Так что Шенгели за эту книжку приобрел себе не только хороший гонорар, но еще и отчаянного врага, не умеющего в своей борьбе никогда останавливаться. Обрушиваясь на творчество Георгия Шенгели, Маяковский возмущался слабостью его популярной литературоведческой брошюры «Как писать статьи, стихи и рассказы», заказанной Марией Ульяновой и вышедшей в начале 1926 года под ее редакцией в издательстве газет «Правда» и «Беднота». Это все равно, говорил он, «как если бы ЦК швейников издал трактат о том, как надо вышивать аксельбанты лейб-гвардии его величества полка. — Зачем нужна такая затхлая книга? — негодовал он. — По моему мнению, это сюсюканье интеллигента, забравшегося в лунную ночь под рояль и мечтающего о вкусе селедки. Приходите ко мне, я вам дам эту селедку въявь, но только перестаньте морочить людям голову своими наставлениями о том, как писать стихи. Их надо делать всей своей жизнью, а не чесать языки о ямбы и хореи…» Нелепостью этой своей «селедочной» метафоры Маяковский пытался подчеркнуть нелепость и непосредственно самой книги Георгия Шенгели, которая явилась в мир в качестве пособия по написанию стихов и прозы. Полемика с Шенгели приобретала все более резкий и близкий к конфликту характер. В аудитории газеты «Правда», где поэт выступал перед рабкорами, далеко не все были согласны с критикой принесенной к ним книги Шенгели, а Маяковский тем временем, все более распаляясь и потрясая этой книжкой, говорил, что это — шарлатанское предприятие, и вычитывал из нее наиболее одиозные места в подтверждение своего доказательства. Вслед за этим, продолжая выступать со страниц газет против раздражающей его книжки, Владимир Маяковский в своей статье 1926 года «Как делать стихи?» с полемическим острым накалом писал: «С легкой руки Шенгели у нас стали относиться к поэтической работе как к легкому пустяку. Есть даже молодцы, превзошедшие профессора. Вот, например, из объявлений харьковского “Пролетария” (№ 256): “Как стать писателем. Подробности за 50 коп. марками. Ст. Славянск, Донецкой железной дороги, почт. ящик № 11”». И далее он разъяснял читателям свое отношение к творчеству своего соперника: «Все учебники поэзии а ля Шенгели вредны потому, что они не выводят поэзию из материала, т. е. не дают эссенции фактов, не сжимают фактов до того, пока не получится прессованное, сжатое, экономное слово, а просто накидывают какую-нибудь старую форму на новый факт. Форма чаще всего не по росту…» Разъясняя в этой своей статье проблемы текущего литературного творчества, Маяковский дальше говорит следующее: «Редакторы знают только «мне нравится» или «не нравится», забывая, что и вкус можно и надо развивать. Почти все редакторы жаловались мне, что они не умеют возвращать рукописи, не знают, что сказать при этом. Грамотный редактор должен был бы сказать поэту: «Ваши стихи очень правильны, они составлены по третьему изданию руководства к стихосложению М. Бродовского (Шенгели, Греча и т. д.), все ваши рифмы — испытанные рифмы, давно имеющиеся в полном словаре русских рифм Н. Абрамова. Так как хороших новых стихов у меня сейчас нет, я охотно возьму ваши, оплатив их, как труд квалифицированного переписчика, по три рубля за лист, при условии предоставления трех копий». Поэту нечем будет крыть. Поэт или бросит писать, или подойдет к стихам как к делу, требующему большого труда. Во всяком случае, поэт бросит заноситься перед работающим хроникером, у которого хотя бы новые происшествия имеются на его три рубля за заметку. Ведь хроникер штаны рвет по скандалам и пожарам, а такой поэт только слюни расходует на перелистывание страниц. Во имя поднятия поэтической квалификации, во имя расцвета поэзии в будущем надо бросить выделение этого самого легкого дела из остальных видов человеческого труда…» Довольно резкая критика в адрес Шенгели содержалась также в выступлениях Маяковского 20 сентября 1926 года в Большой аудитории Политехнического музея, 5 октября 1926 года — в Ленинграде в зале Академической капеллы, а 29 января 1927 года — в зале Народного дворца. В мартовском номере журнала «Молодая гвардия» за 1927 год появляется стихотворение Маяковского с характерным названием «Моя речь на показательном процессе по случаю возможного скандала с лекциями профессора Шенгели» (само собой, с оправдательным приговором, уже заранее вынесенным непосредственно Владимиру Владимировичу). Не довольствуясь обидным упоминанием имени Шенгели в названии указанного выше стихотворения «Моя речь на показательном процессе…», а также в «Письме Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», он продолжал постоянно высмеивать профессора (слово это в устах Маяковского звучало в высшей степени презрительно) в своих публичных выступлениях. В августе 1926 года им была написана и издана книга «Как делать стихи?», фрагменты которой уже публиковались ранее в периодической печати и зачитывались в докладах автора. 28 мая 1926 года Маяковский недвусмысленно говорил, рекламируя свою готовящуюся к печати книгу: «Я думаю, что такая брошюра особенно нужна на фоне беспринципных и вредных руководств, каким, по моему убеждению, является хотя бы третьим изданием выходящая книга Шенгели “Как писать статьи, стихи и рассказы”». С учетом всего выше сказанного, нельзя считать значительным преувеличением суждение литературоведа Василия Абгаровича Катаняна о том, что «Маяковский вел ожесточенную полемику с Шенгели на всех диспутах, везде, где это было можно и где нельзя». Он действительно нападал на него почти при каждом своем выступлении, особенно когда оно происходило перед молодежной аудиторией. И судя по тому, что борьба с Шенгели стала для Маяковского главным гвоздем его выступлений, то нельзя уже было не видеть, что этот затянувшийся конфликт давно перешел из категории профессионального соперничества в состояние почти болезненной, ожесточенной личностной вражды. За которой тогда с удовольствием наблюдала увлеченная этой дракой публика… А Маяковский все чаще и чаще продолжал высмеивать Георгия Шенгели в своих публичных выступлениях и общении со знакомыми. Так, например, обучая начинающих поэтов опыту стихосложения, он говорил, что можно рифмовать конец первой строки с концом второй строки, или последнее слово третьей строки с последним словом четвертой, и тут же приводил в качестве примера двустишие: Среди ученых шеренг еле-еле В русском стихе разбирался Шенгели. Или, как свидетельствует об этом Катанян, иной раз Владимир Владимирович цитировал своим друзьям чуть менее известное публике, им же сочиненное антишенгелиевское четверостишие: Мне трудно писать амфибрахом, Аж вьется из носа дымок. Я лег бы, наверное, прахом, Спасибо, Шенгели помог. Но, говоря откровенно, Маяковский был в корне неправ, когда утверждал, что Шенгели плохо разбирался в русском стихе. Сергей Михайлович Бонди, известный пушкинист, рассказал как-то о его забавном споре с Георгием Шенгели. Тот утверждал, что, переводя Байрона на русский язык, надо обязательно укладываться в его оригинальный размер. А Бонди возражал: это насилие над русским языком, ибо в нем куда меньше коротких слов, чем в английском. Шенгели стоял на своем: в русском языке столько коротких слов, что при желании Пушкин мог бы писать гораздо поплотней. И он доказал Бонди, что из каждых восьми строк пушкинского текста в «Евгении Онегине» можно было бы без ущерба для смысла сделать только четыре. В результате из «онегинской» строфы «Мой дядя самых честных правил, / Когда не в шутку занемог, / Он уважать себя заставил / И лучше выдумать не мог. / Его пример другим наука; / Но, Боже мой, какая скука / С больным сидеть и день и ночь, / Не отходя ни шагу прочь!» — у него получилось следующее: Мой дядя честен был, но хвор. Стал уважаем он с тех пор. Другим — наука, но тоска — Бдить у постели старика! Смысл полученного стихотворения оставался практически тот же, что и в восьми оригинальных строках «Евгения Онегина» (как говорится, «все зубы на месте»), но только вот исчезло куда-то очарование стихов самого Пушкина… Многочисленные статьи Шенгели, адресованные в качестве пособий начинающим писателям, были собраны им в упоминавшейся выше книге «Как писать статьи, стихи и рассказы», которая к выходу брошюры Маяковского успела выдержать уже четыре издания. Именно изучению начинающими авторами стиховедческого ремесла и была посвящена специально написанная Шенгели эта книга-учебник, включенная в «Библиотечку рабселькора». Внимание! Авторские права на книгу "Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь" ( Переяслов Н.В. ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
