Конституция — это источник номер один современного государства. По своему возрасту, в отличие от иных источников права, конституции относятся к позднему, «взрослому» периоду развития человеческой цивилизации. Согласно данным исследования одного из классиков государственно-правового направления в юриспруденции — германского ученого Г. Еллинека (1851–1911), «возникновение современного понятия конституции относится к XVI в. и связано с практикой Франции, Англии, Германии и американских колонистов. Появление конституций в современном их значении — как основных законов государства и общества — относится к периоду антимонархических гражданских войн» (по современной терминологии — к периоду буржуазно-демократических революций). Впервые определение понятия «конституция» в современном его значении было дано в ст. 16 знаменитой французской Декларации прав и свобод человека и гражданина 1789 г., которая гласит: «Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не имеет конституции». Как видим, в этой формуле содержится указание на два минимальных признака конституционного строя. Конституция вошла в человеческую цивилизацию как носительница трех идеалов:

а) признание естественных основных прав и свобод человека и гражданина;

б) ограничение пределов власти государства, его органов и должностных лиц в обществе в интересах обеспечения основных прав и свобод, учреждение механизмов и процедур осуществления властных функций;

в) фиксация, определение юридических границ между сферой приложения верховной государственной власти и сферой политической, экономической и социальной свободы индивида, сферой функционирования общества на началах негосударственных форм внутренней саморегуляции.

Если проводить между этими идеалами соотношение цели и средства, то бесспорно, что целью принятия конституции является утверждение прав и свобод, а институирование государственной власти служит средством достижения указанной цели. Однако только в «пакетном единстве» их закрепления эти идеалы создают то, что именуется специалистами «концепт конституции».

Среди действующих в современном мире можно выделить следующие шесть «поколений» конституций: конституции, принятые на волне антимонархических революций и сохраняющие свое действие; конституции, принятые после Первой мировой войны и сохраняющие свое действие; конституции государств социалистического типа, действующие ныне; действующие конституции, принятые после Второй мировой войны; конституции государств, возникших вследствие принятия Декларации ООН «О деколонизации» 1960 г.; конституции государств, осуществивших преобразования, связанные с отказом от социалистического развития и переходом к рыночной экономике. К первому поколению самых старых из действующих в современном мире конституций относится Конституция США, принятая в 1787 г. В европейских странах одними из первых появились конституции Франции и Польши (1791), ныне они являются не действующими, а историческими документами. Огромное значение для мирового конституционного развития имел опыт конституционного регулирования в Великобритании, где первые акты конституционного типа (продолжающие действовать!) были приняты еще в XIII в. Сохраняет действие такой важнейший конституционный документ, как французская декларация прав и свобод человека и гражданина 1789 г.

Многие из конституций, которые являются ныне действующими в странах Европы и Азии, были приняты после Второй мировой войны: в 1947 г. — в Италии и Японии, в 1949 г. — в ФРГ, в 1950 г. — в Индии, в 1958 г. — во Франции, в 1975 г. — в Греции, в 1976 г. — в Португалии, в 1978 г. — в Испании и т. д. В 80-е — начале 90-х гг. XX в. возник всплеск конституционного движения в постсоциалистических и социалистических странах, где были приняты новые конституции: в 1982 г. (действует с изм. 1988, 1993, 1999, 2004 гг.) — в Китайской Народной Республике; в 1990 г. — в Республике Хорватия; в 1991 г. — в Болгарии, Македонии, Румынии; в 1992 г. — в Монголии, Словацкой Республике, Чешской Республике; в 1997 г. — в Республике Польша. Это поколение конституций — основные законы государств «новой демократии», отказавшихся от «социалистического проектирования» и заявивших об отказе от планового хозяйствования и переходе к рыночной системе экономических отношений.

В 90-е гг. XX в. были приняты конституции республик бывшего СССР, ставших в связи с распадом Советского Союза самостоятельными субъектами международного права, суверенными государствами. Это также конституции стран «новой демократии». К ним относятся конституции: Российской Федерации — 12 декабря 1993 г.; Украины — 28 июня 1996 г.; Беларуси — 24 ноября 1996 г.; Молдовы — 29 июля 1994 г.; Армении — 5 июля 1995 г.; Грузии — 24 августа 1995 г.; Азербайджана — 12 ноября 1995 г.; Казахстана — 30 августа 1995 г.; Узбекистана — 8 декабря 1992 г.; Кыргызстана — 5 мая 1993 г. (в ред. 1996 г.); Таджикистана — 6 ноября 1994 г.; Туркменистана — 18 мая 1992 г. (в ред. от 27 декабря 1995 г.).

Наличие конституции — обязательный компонент современного государства. Значение конституций для благополучного функционирования современной цивилизации столь велико, что уже сам факт ее принятия (безотносительно к содержанию) может быть оценен как шаг к демократической организации общества, поскольку любая конституция в большей или меньшей мере предусматривает ограничение (самоограничение) государственной власти, создание возможностей саморегуляции общественных институтов и учреждений.

Предназначение конституции заключается в выполнении как минимум шести функций: а) исторически первыми функциями конституции, сохраняющими и сегодня свое значение, явились политико-учреждающие, состоящие в радикальном преобразовании, демократизации формы государственного правления, прекращении абсолютизма во власти, т. е. прекращении единоличной либо коллегиальной (в Северо-Американских Штатах периода конфедеративного Союза) форм монополизации власти, в конституировании основных прав и свобод посредством введения парламентаризма и системы разделения властей; б) конституция выполняет функцию политико-правовой формы обеспечения государственного единства и выражения намерений ограничения (самоограничения) высшей власти; в) конституция выполняет функцию правовой институциализации государства, органов высшей власти, в системе их взаимоотношений с демократическими общественными институтами; г) конституция выполняет функцию регулирования наиболее широкого круга общественных отношений, обеспечивая тем самым системный, межотраслевой, комплексный охват правового регулирования, что имеет важное значение в плане обеспечения скоординированности и консолидации, преодоления рассогласованности в функционировании правовой системы и системы законодательства; д) конституция выполняет идеологическую функцию, устанавливая исходные принципы правового регулирования, конституции дают всем субъектам внутригосударственного общения необходимый минимум важнейшей правовой информации, что весьма важно для формирования правовой культуры общества, мотивирует формирование правового сознания; е) наконец, предназначение конституций заключается и в выполнении ими представительских функций.

В свое время представительскую функцию образно сформулировал профессор В. А. Рянжин: конституция — это своеобразный «паспорт государства»; к этому добавим, что конституция может быть уподоблена «свидетельству о рождении» государства, его «визитке», «свидетельству о браке» (если государство возникло в результате слияния двух ранее независимых государств), поскольку в ней содержатся данные по важнейшим «анкетным» характеристикам государства: о механизме организации государства, видах и компетенции государственных органов и должностных лиц, основах политической и экономической организации обществ, о том, на каких принципах строятся отношения государства с институтами гражданского общества и человеком (гражданином), что весьма важно и во внутригосударственных отношениях, и в плане «представления» государства в международном, межгосударственном общении.

***

К основным признакам конституции относятся ее формально-юридические и политико-правовые признаки, т. е. свойства, которые отличают конституцию от иных законов, иных видов нормативных актов, обусловливают ее особое положение в системе законодательства и правовой системе государства.

Соотношение в конституции права и политики в советский период понималось как полная идентификация конституции с историей достижений в сфере завоеваний политической власти и программными идеями одной партии. Так, вскоре после принятия Конституции СССР 1977 г. была опубликована статья известного советского ученого, профессора К. Ф. Шеремета под названием «Конституция СССР и Программа КПСС», где автор совершенно обоснованно раскрыл идентичность положений основного закона Советского государства и основного программного документа монопольно правившей в тот период Коммунистической партии Советского Союза, т. е. Конституция во многом повторяла положения несколько опередившей ее во времени Программы КПСС. В период радикальных реформ в России 90-х гг. XX в. подобного рода подходы к соотношению политики и права и к их воплощению в конституции государства были подвергнуты критике, переосмыслены.

В зарубежной науке «все исследователи-правоведы, независимо от прочих разногласий между ними», солидарны во мнении, что «конституция является в большей степени законом, чем основой политической конфигурации, она определяет правила игры, а не победителей или проигравших, выделяет контуры политики, а не ее содержание».

Далее авторы пишут: «Школа естественного права и права народов в лице голландца Г. Гроция и его последователей рассматривала конституцию в качестве основного закона государства, первоначального акта суверенной власти и вместе с тем как источник всякой учрежденной власти. Понятие “основной закон” получило распространение в Германии в XVII–XIX вв., однако оно употреблялось в ином значении. Основные законы, согласно немецкой исторической традиции, включали в себя фундаментальные, постоянные и долговечные нормы, однако были несистематизированными. После капитуляции Германии в 1945 г. понятие “основной закон” стало употребляться для выражения особенностей конституирования государственного устройства». По данным исследования Бойцовых и Сорокина, «российская дореволюционная правовая наука (особенно государственная) находилась под сильным немецким влиянием, поэтому многие государственно-правовые понятия, содержащиеся в трудах немецких юристов, “перекочевали” в российские словари». По мнению цитируемых авторов, конституцию нельзя идентифицировать с основным законом, поскольку «это нечто более важное, чем закон или даже основной закон. Она регламентирует основы политической организации государства в его взаимодействии с гражданским обществом.

По нашим оценкам, политический компонент в свойствах природы конституций не исключает их характеристики как особого, в сравнении с другими законами, источника права. Конституция — это важнейший юридический документ, это основной закон страны, так сказать, «закон законов», главный источник национального права в любом государстве, прежде всего потому, что это юридическая база текущего законодательства. Как отмечают специалисты, конституция «воздействует многообразными способами на развитие правовой системы, устанавливает в первую очередь правотворческую компетенцию государственных органов, процедуру осуществления ими нормотворческой деятельности... в конституции определены главные цели и объекты правового регулирования. Конституция предусматривает сферы общественных отношений, подлежащие правовому регулированию, указывая при этом те конкретные законы, которые должны быть приняты, устанавливает официально признанную (в данном государстве) классификацию нормативных актов и их соподчиненность». Таким образом, конституция определяет перечень всех иных источников права в данном государстве, круг субъектов правотворчества, важнейшие стадии законодательной процедуры, это единый ориентир, в соответствии с которым должна развиваться вся система российского законодательства, и в то же время конституция закрепляет требования иерархии источников права, придавая всей совокупности разрозненных нормативных актов свойства системности. Отказ от характеристики конституции в качестве основного закона государства несет в себе отрицание поведенческого, юридического характера ее норм, мотивирует политику на сокращение непосредственного действия конституции (коль скоро это не закон), может на местах мотивировать восприятие конституции лишь как торжественной декларации, как идеологического документа. В России такая позиция может перечеркнуть ряд уже сделанных в судебной практике шагов по непосредственному применению судами Конституции РФ.

Конституционный обычай (соглашение) как составная часть Конституции Великобритании — это правила поведения, которые сложились вследствие их фактического применения в течение длительного времени. Они не зафиксированы письменно, поэтому проблемным является вопрос об их судебной защите. В силу указанной недостаточности британской модели подавляющее большинство стран, многое взяв от английской системы конституционной организации в содержательном плане, не приняли, однако, ее неписаной формы. Практически все страны сейчас имеют письменные конституции, а Британия стала скорее исключением из правил, нежели разновидностью конституционной формы.

Классификация конституций на писаные и неписаные в свое время была оправданна, поскольку, как отмечают специалисты, во-первых, она отражала тот факт, что конституционный опыт большинства европейских стран был невелик, писаные конституции имелись в небольшом числе государств; во-вторых, такая классификация отражала различие двух существовавших тогда основных конституционных систем — американской и английской. Но на сегодняшний день эта классификация утратила актуальность.

В связи с этим высказывается мнение, что «реальное значение имеет различение формальных конституций по другому основанию: на кодифицированные и некодифицированные. Первые представляют собой единый нормативный акт (таких подавляющее большинство), вторые — совокупность нормативных актов, в равной мере обладающих высшей юридической силой. Наиболее яркими примерами некодифицированных основных законов являются конституции Швеции, Финляндии, Канады, Австрии. Так, Конституция Швеции состоит из трех законов (Форма правления 1974 г., Акт о престолонаследии 1810 г., Акт о свободе печати 1974 г.); Конституция Финляндии — из двух (Форма правления Финляндии 1919 г. и Сеймовый устав 1928 г.). Из конституций, принятых на рубеже 80–90-х гг., некодифицированной является Конституция Чехии 1992 г.».

Преамбулы, как и заключительные (переходные, дополнительные) положения (постановления), — это небольшие части конституций. Преамбулы чаще занимают треть либо половину страницы, а заключительные и переходные положения — 1–2 страницы. Они выполняют во многом вспомогательную, техническую функцию, как бы «обслуживают» основной текст конституции, способствуют реализации норм, помещенных в основном тексте конституции. Как правило, преамбулы конституций не имеют регулятивного значения, т. е. они не применяются в судебной практике (суды в своих решениях обычно не ссылаются на преамбулы конституций). Однако преамбулы имеют методологическое значение, являются ключом к пониманию основного содержания конституций. Толкование норм конституции осуществляется через положения, изложенные в ее преамбуле. В преамбулах обычно провозглашаются цели принятия конституции, цели государственного и общественного развития, указываются исторические условия принятия конституции. Что касается основной части текста конституции, то здесь способами группировки нормативного материала являются статьи (это первичный элемент структуры конституций), главы (части, разделы, др.). Однако, например, первичным элементом структуры Конституции США выступают не статьи, а разделы, статьи же являются формами более крупной группировки материала, аналогичной главам (частям, разделам) в конституциях других стран.

Об объемах конституций можно сказать следующее. Ранние конституции из действующих в современном мире часто представляют собой компактные документы. Так, действующая Конституция США (1787 г.) включает всего 7 статей (они состоят, в свою очередь, из 21 раздела) и 27 поправок. Общей же тенденцией конституционных технологий в период после Второй мировой войны являются усложнение структур конституций и расширение их объемов, в связи с чем специалисты говорят о том, что новейшие конституции все более превращаются в «детально разработанные кодексы государств». Скажем, Конституция Индии 1950 г. насчитывает более 400 статей, которые объединены в 22 части, а те, в свою очередь, состоят из глав. Весьма сложной является структура Конституции Италии 1947 г. и др.

Гибкие конституции — это конституции, процедура изменения, дополнения либо полного обновления которых не представляет особой сложности, хотя она и более сложна в сравнении с процедурой принятия обычных законов.

Жесткие конституции — это конституции, процедура изменения, дополнения либо полного обновления которых не исчерпывается традиционными формами, а усложнена какими-то дополнительными инициативами, утверждениями и согласованиями, особым порядком не только принятия, но и введения в действие новой конституции; предусматривается несколько стадий осуществления процедуры конституционной реформы; принятие конституции дополняется стадиями референдума (всенародного голосования) либо ратификации конституции, т. е. ее одобрения.

В литературе XIX — начала XX столетия формулировки соответствующей классификации несколько отличались. Конституции делились на гибкие и малоподвижные (твердые), и на тот период различие между классификационными видами проводилось по критерию ветви власти, компетентной принимать (изменять) конституции. Так, в начале XX в. профессор С. А. Котляревский отмечал, что соответствующее деление было впервые введено в английской литературе. По определению С. А. Котляревского, «особенностью первых» (гибких) конституций «является то, что в них вообще не различаются законодательная и учредительная власть, основные и обыкновенные законы: орган, компетентный издавать вторые, может изменять и первые. Основой конституционного порядка является не установленный текст учредительного закона, а постоянная деятельность представительства. Обыкновенно в таких странах вообще не существует цельной, торжественно провозглашенной конституции». К таким гибким конституциям он относил действовавшие на тот период конституции Англии и Венгрии. К малоподвижным — конституции США и Финляндии, где «для конституционных перемен вводится более сложная процедура». Для современных, действующих конституций характерны два основных вида процедур их разработки, принятия и изменений:

а) разработка и принятие конституций особыми, специально созываемыми учредительными конституционными собраниями (принятие Конституции США 1787 г. Конституционным конвентом; принятие Конституции Франции 1946 г., Италии 1947 г., Португалии 1976 г. Учредительными собраниями);

б) принятие и изменение конституций обычными парламентами, но на основе более сложной, чем для обычных законов, законодательной процедуры. Процедуры принятия (изменения) конституций предусматривают, в частности, требования более высокого кворума: 2/3 и более голосов депутатов в каждой палате парламента (в США, Японии, Индии и др.), либо требуется абсолютное большинство голосов (от числа всех членов парламента), а не простое большинство (от числа присутствующих депутатов), как при принятии обычных законов. В некоторых странах устанавливаются определенные ограничения законодательной инициативы, направленной на изменение основного закона (Испания и др.).

Процедуры принятия и изменения конституций в парламентах (учредительных собраниях) в федеративных государствах дополняются такой стадией, как ратификация, одобрение со стороны субъектов Федерации. Так, в США поправка к Конституции нуждается в одобрении 3/4, т. е. 38, штатов. Характерной тенденцией послевоенного периода стало распространение референдума как части учредительной процедуры. Референдум использовался в качестве особой стадии процессов принятия Конституции во Франции (отклонение на референдуме первого проекта Конституции 1946 г., плебисцит о механизме избрания Президента 1962 г.); в Испании (одобрение на референдуме Конституции 1978 г.); восемь из десяти конституций штатов в США, принятых в послевоенный период, прошли стадии референдумов. Примечательно, что референдумы чаще используются как дополняющий парламентский (либо через учредительное собрание) процесс легализации конституций. Однако они могут использоваться и как самостоятельный способ принятия (изменения) конституции, т. е. без участия в этой процедуре парламента (учредительного собрания). Например, так была принята Конституция Франции 1958 г.

Референдумы — весьма демократичные процедуры, но могут выливаться в прямую фальсификацию и даже фарс, как это имело место, допустим, в Греции в 1968 г. при принятии «полковничьей конституции».

Помимо парламентской процедуры, через учредительное собрание либо референдум, иными способами принятия конституций являются октроирование (дарование) — альтернативная разновидность конституций, основанных на принципе народного суверенитета — и такая редко встречающаяся форма, как принятие конституций посредством договора. Октроирование, т. е. дарование конституции односторонним актом главы государства (монарха), считается наименее демократическим способом принятия конституций. Как отмечается в российской литературе, «такие конституции в начале прошлого века (XIX. — Ж. О.) часто именовались хартиями. Такова, например, Хартия 1814 г., которую Людовик XVIII предоставил на основе собственной власти (хотя вряд ли полностью по собственной воле) французскому народу: “Мы добровольно и в силу свободного осуществления нашей королевской власти даровали и даруем, уступили и пожаловали нашим подданным как за себя, так и за наших преемников навсегда нижеследующую конституционную Хартию”». Также специалисты указывают: «После Второй мировой войны октроированными стали называть (по крайней мере, в советской литературе) конституции, дарованные метрополиями своим колониям при изменении формы колониального господства или при освобождении от него», что являлось, конечно, «не бескорыстным даром, а результатом национально-освободительной борьбы колониальных народов».

Подавляющая часть конституций, действующих в мире с 70-х гг. XX столетия, — это конституции, основанные на принципе народного суверенитета. Что касается принятия конституций посредством договоров, то «такие конституции редко встречались в прошлом и почти не встречаются в настоящее время».

По критерию порядка (способов) принятия Н. В. Варламова различает консенсуальные, «торговые» и «победные» конституции. Под консенсуальными конституциями автор понимает конституции, являющиеся результатом общественного консенсуса, он же «формируется на основе некоторых всеобъемлющих ценностей, которые не поглощают всех существующих различий, а лишь как бы “надстраиваются” над ними. История показывает, что такими базовыми ценностями консенсуса могут быть религиозная и национальная идентичность, а также права и свободы». Причем «лишь третья базовая ценность действительно всеобъемлюща и характеризует консенсус, свойственный развитым демократиям». По оценкам Н. В. Варламовой, «консенсуальное решение в большинстве случаев будет либо недолговечным, либо “размытым”, очерчивающим лишь самые общие рамки дальнейшей деятельности»; «общее свойство консенсуса: повышение степени согласованности решения почти всегда идет в ущерб его качеству (однозначности, четкости, конкретности)». В свою очередь, конституции-консенсусы дифференцируются автором на отражающие позитивный, негативный консенсусы и «процессуальный консенсус». В последнем случае гражданский консенсус складывается «при отсутствии ценностных основ» на уровне ведущих политических сил — партий, движений, элит — относительно «правил игры на политической сцене». В государствах же, где институты гражданского общества не развиты и «формирующиеся партии и движения большей частью представляют не определенные социальные слои и интересы, а лишь своих лидеров и сторонников в личном качестве, консенсус партий подменяется консенсусом элит». К таким конституциям-консенсусам она относит Конституции США, Испании, некоторых других стран.

Под «торговыми» конституциями Н. В. Варламова понимает конституции, являющиеся результатом политических сделок различных политических сил за столом переговоров (конституционные изменения в Польше, Венгрии, Болгарии 1989–1991 гг.). Третий вид конституций — «победные», Н. В. Варламова характеризует их как конституции, принимаемые без «политического торга», и приводит в качестве примера Конституцию Пятой республики во Франции, «процесс создания которой полностью контролировался генералом де Голлем». По мнению Н. В. Варламовой, «и “победные”, и “торговые” конституции могут оказаться весьма долговечными, то есть постепенно стать консенсуальными. Это зависит как от характера дальнейшего политического развития страны, так и от качеств самой конституции».

Конституции, как правило, осуществляют опережающее другие акты во времени, учредительное правовое регулирование. В соответствии с признаком учредительного статуса конституции любая радикальная новелла в правовом регулировании должна быть облечена прежде всего в конституционную форму, а уже затем «спускаться» на иной уровень законодательного регулирования. Текущее законодательство не должно опережать конституцию по своей радикальности. Иное будет противоречить не только учредительному статусу конституции, но и принципу верховенства конституции по отношению к другим законам. Учредительный характер конституции проистекает из принципа ее верховенства, более высокой юридической силы по отношению к текущему законодательству. Поэтому даже если радикальная новелла в законодательном регулировании появляется вначале в обычном законе и лишь затем переносится в конституцию, это не отрицает учредительного характера конституции, поскольку в этом случае правовое регулирование впервые осуществляется на уровне акта более высокой юридической силы.

В современном мире существуют две модели судебного конституционного контроля: а) «американская», при которой функции охраны конституции возлагаются на общую судебную систему, отправляющую конституционное судопроизводство наряду с гражданским и уголовным; б) «австрийская» (европейская) модель организации судебного контроля конституционности, которая предполагает создание особых судебных органов — конституционных судов, специализирующихся исключительно на вопросах конституционного судопроизводства.

Совпадающим признаком конституционно-правовой практики государств-членов Совета Европы в период глобализации становится тенденция к обеспечению приоритета национальной конституции в случаях коллизии толкования Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., данного Европейским судом по правам человека в постановлении по конкретному делу, и положений национальной конституции, «в том числе в их истолковании конституционными судами (или другими высшими судами, наделенными аналогичными полномочиями)». Так, в постановлении Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015г. осуществлен обзор отступлений от толкующих и применяющих Конвенцию о защите прав человека и основных свобод постановлений Европейского суда по правам человека, которые имели место в практике европейских государств. Принцип приоритета национальной конституции перед решениями Европейского суда для целей национального правоприменения сформулирован: а) в практике Федерального Конституционного Суда ФРГ при разрешении вопроса об исполнении постановления Европейского суда по правам человека от 26 февраля 2004 г. по делу «Гёргюлю (Gorgulu) против Германии» — согласно правовым позициям, выработанным им в постановлениях от 11 октября 1985 г., от 14 октября 2004 г. и от 13 июля 2010 г., постановления Европейского суда по правам человека» имеют «ограниченную правовую силу»; б) в постановлении Конституционного Суда Италии от 19 ноября 2012 г. по делу № 264/2012, который не согласился с выводами Европейского суда по правам человека относительно трансграничных пенсионных выплат, сформулированными в постановлении Европейского суда от 31 мая 2011 г. по делу «Маджо (Maggio) и другие против Италии»; в) Конституционный Суд Австрии «также пришел к выводу о невозможности применения конвенционных положений в истолковании Европейского суда по правам человека, противоречащих нормам национального конституционного права (постановление от 14 октября 1987 г. по делу № B267/86)»; г) «Верховный Суд Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в решении от 16 октября 2013 г. ([2013] UKSC 63) отметил неприемлемость для британской правовой системы выводов и толкования Конвенции о защите прав человека и основных свобод в постановлении Европейского суда по правам человека от 6 октября 2005 г. по делу «Хёрст (Hirst) против Соединенного Королевства (№ 2)» относительно проблемы избирательных прав заключенных» и др.

Принцип приоритета национальной Конституции перед решениями Европейского суда сформулирован и судебной практикой России в связи с вопросом об исполнении решений ЕСПЧ: от 22 марта 2012 г. по делу «Константин Маркин против России», поскольку возникла коллизия толкований Конституционным Судом Российской Федерации и Европейским судом по правам человека в вопросе о наличии или отсутствии дискриминации по гендерному признаку; и постановления Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 г. по делу «Анчугов и Гладков против России», в котором наличие в российском законодательстве ограничения избирательного права лиц, осужденных по приговору суда, было признано нарушением статьи 3 «Право на свободные выборы» Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что вошло в прямое противоречие со статьей 32 (часть 3) Конституции 1993 г., согласно которой не имеют права избирать и быть избранными граждане, содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда». Правовые позиции о приоритете Конституции РФ сформулированы в постановлениях Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 г. № 27-П и от 14 июля 2015 г.

Так, в постановлении КС РФ от 14 июля 2015 г. по поводу указанных постановлений ЕСПЧ сказано следующее: «Будучи правовым демократическим государством, Россия как член мирового сообщества, в котором действуют общепризнанные принципы и нормы международного права, заключает международные договоры и участвует в межгосударственных объединениях, передавая им часть своих полномочий (преамбула; статья 1, часть 1; статья 15, часть 4; статья 17, часть 1; статья 79 Конституции Российской Федерации), что, однако, не означает ее отказ от государственного суверенитета, относящегося к основам конституционного строя и предполагающего верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на всей его территории и независимость в международном общении, а также являющегося необходимым качественным признаком Российской Федерации, характеризующим ее конституционно-правовой статус (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 июня 2000 г. № 10-П). Исходя из этого, в ситуации, когда самим содержанием постановления Европейского суда по правам человека, в том числе в части обращенных к государству-ответчику предписаний, основанных на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод, интерпретированных Европейским судом по правам человека в рамках конкретного дела, неправомерно — с конституционно-правовой точки зрения — затрагиваются принципы и нормы Конституции Российской Федерации, Россия может в порядке исключения отступить от выполнения возлагаемых на нее обязательств, когда такое отступление является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих принципов и норм Конституции Российской Федерации».

В соответствии с правовыми позициями КС РФ: «взаимодействие европейского и конституционного правопорядка невозможно в условиях субординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами является основой их надлежащего равновесия. Именно такого подхода призван придерживаться в своей деятельности Европейский суд по правам человека как межгосударственный субсидиарный судебный орган, и именно от уважения им национальной конституционной идентичности государств — участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод во многом зависит эффективность ее норм во внутригосударственном правопорядке. Особое внимание наднациональных органов к базовым элементам этой конституционной идентичности, которые образуют внутригосударственные нормы о фундаментальных правах, а также гарантирующие эти права нормы об основах конституционного строя, позволит снизить вероятность конфликта между национальным и наднациональным правом, что, в свою очередь, во многом будет определять — при сохранении конституционного суверенитета государств — эффективность всей европейской системы защиты прав и свобод человека и гражданина и дальнейшую гармонизацию европейского правового пространства в этой области. В Российской Федерации разрешение подобного рода конфликтных ситуаций возложено — в силу Конституции Российской Федерации — на Конституционный Суд Российской Федерации, который лишь в редчайших случаях считает возможным использовать «право на возражение» ради внесения своего вклада (вслед за коллегами из Австрии, Великобритании, Германии и Италии) в формирование сбалансированной практики Европейского суда по правам человека, но не ради самоизоляции от его решений, которые отражают консенсус, выработанный государствами — участниками Конвенции, а исходя из необходимости конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с ним. В таком контексте постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2013 г. № 27-П, так же как и настоящее Постановление, следует рассматривать как стремление избежать серьезных осложнений в отношениях России не только с Европейским судом по правам человека, но и с Советом Европы в ситуации, при которой постановление Европейского суда по правам человека предполагает внесение в российское законодательство изменений, чреватых нарушением закрепленных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина, причем гораздо более существенным, нежели то, против которого возражал Европейский суд по правам человека».

Купить

Источники (формы) российского права в период международной глобализации (общетеоретическое и конституционно-правовое исследование). Монография

Книга представляет собой фундаментальный труд, посвященный одной из ключевых тем в правоведении, имеет сложный состав, включает общетеоретические, конституционно-правовые, международно-правовые и исторические аспекты исследования. Предлагается оригинальный анализ ряда базовых категорий философии права: рассмотрены соотношение понятий «источник права» и «форма права»; юридическая история термина и понятия «закон», эволюция соответствующей государствоведческой практики в России; научно-доктринальная характеристика понятия «нормативный акт» как основного источника права в современном государстве и др. В монографии дан развернутый обзор истории российской Конституции в царский (этап дуалистической монархии) и советский периоды, в годы перестроечных реформ. Основной объем произведения посвящен развитию и состоянию источников права современной России, утвердившихся в ее правовой системе в 90-е гг. XX — начале XXI столетия: исследованием охвачены все виды источников российского права, создаваемых всеми ветвями власти (законодательной, исполнительной, судебной) и всеми уровнями публичной власти — федеральной, субъектов Российской Федерации, а также муниципальными образованиями. В работе осуществлено обстоятельное исследование внутригосударственных федеративных договоров. Значительное внимание уделено различным видам источников международного права. Применительно к каждому из видов внутригосударственных и международных источников права дается их понятие, анализируются особенности предмета правового регулирования, группировки, классификации, излагается история учреждения и развития статусов многообразных источников российского права; рассматриваются особенности порядка их принятия, признаки юридической природы и юридической силы; освещены проблемы практики правоприменения, соответствующие научные дискуссии; систематизированы правовые позиции Конституционного Суда РФ о статусе этих источников.<br /> Предназначена для научных работников, аспирантов и студентов, практиков государственной и муниципальной власти, всех читателей, интересующихся вопросами государства и права.

319

Юридическая Овсепян Ж.И. Источники (формы) российского права в период международной глобализации (общетеоретическое и конституционно-правовое исследование). Монография

Источники (формы) российского права в период международной глобализации (общетеоретическое и конституционно-правовое исследование). Монография

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

§ 2.1. Понятие и признаки конституции как источника права, ее место в системе иных источников права и правовой системе

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях