|
|
ОглавлениеМожет ли гомосексуалист стать православным священником? Мужчина и женщина в Книге Бытия Может ли женщина быть священником? Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуТело и грехМного жизней дано человеку. Есть в нем несколько пластов жизни: и физическая жизнь, и животная, и психическая, и культурная, но есть и человеческая, и — вышечеловеческая. О вещая душа моя, В древнееврейском тексте Книги Бытия говорится, что при творении человека Бог «вдохнул в человека дыхание жизней» («нишмат хайиим»). В русском тексте несмотря на очевидное окончание множественного числа («-им» в древнееврейском тексте) все же стоит в единственном числе — «дыхание жизни»). У человека несколько жизней не в смысле переселения или попыток. Речь идет об «уровнях жизни». Святой Феофан Затворник в человеке их усматривает пять: жизнь телесная, душевно-телесная, душевная, духовно-душевная и духовная. «Пять ярусов, но лице человека одно, это одно лице живет то тою, то другою, то третьею жизнью». Традиционный образ языческой мысли уподобляет человека микрокосмосу. Человек — это микрокосм, малый мир в мире большом — макрокосмосе. Отец Павел Флоренский эту мысль выразил так: «Человек — это сокращенный конспект мироздания». Но византийские богословы утверждают кроме того, что человек скорее есть макрокосм, помещенный в микрокосм. Ибо хоть и действительно в человеке есть все, что есть в мире, но в нем еще есть и то, чего весь мир вместить не может и не имеет: образ Божий и Божественная благодать, благодатное Богосынство. «Смотри, — обращает наше внимание преподобный Макарий Великий, — каковы небо, земля, солнце и луна: и не в них благоволил успокоиться Господь, а только в человеке. Поэтому человек драгоценнее всех тварей, даже, осмелюсь сказать, не только видимых, но и невидимых, т. е. служебных духов». Для святого Григорий Богослова «человек — великий мир в малом». И точно так же будет говорить спустя тысячу лет святой Григорий Палама. В этом величайший православный оптимист (а разве не предельный оптимизм убежденность святого Григория Паламы в том, что мы можем прикоснуться к самому Богу, в его нетварному Свету?!) единодушен с самым большим пессимистом Ветхого Завета — Екклесиастом. «Все соделал Он прекрасным… и вложил мир в сердце их», — говорит Екклесиаст о вселенной (по-древнееврейски «олам»), вложенной в сердце каждого человека. Эта удивительная неевклидова геометрия, в которой человек оказывается сферой, чья внутренняя поверхность больше внешней, стоит и за словами преподобного Ефрема: «Вот, Господи, руки мои наполнены крохами со стола Твоего и более за пазухой моей не осталось места ни для чего!» Человек — в мире и изъят из контекста мира. Эта интуиция православной антропологии сохраняется, кстати, и в мысли Н. А. Бердяева, в отличие от марксистов утверждавшего, что не человек является частью общества, а общество есть часть человека. Сохраняется она и в полемике Вяч. Иванова с М. О. Гершензоном о соотношении веры и культуры. «Мне же думается, что сознание может быть лишь частию имманентным культуре, частию же трансцендентным. Человек, верующий в Бога, ни за что не согласится признать свое верование частью культуры; человек же, закрепощенный культуре, неизбежно сочтет последнее за культурный феномен». Человек же всю свою сложную жизнь должен устроить симфонически. В симфонии у каждого инструмента есть своя партия, но они должны все время слышать друг друга и уступать друг другу, чтобы родилась единая гармония. И значит, там, где произойдет разделение людей, их раскол между собой или между разными слоями их «жизней», — там будет искажен Божий замысел и там, в этой трещинке, заведется, говоря словами В. В. Набокова, «непоправимая гниль». Там разные страсти и душевные движения поведут гражданскую войну друг с другом и воцарится пандемониум страстей. Но страсти — они в душе, а не в теле. Именно дурная голова всему покоя не дает. Библейский рассказ о грехопадении — это оправдание телесности, а не ее осуждение. Из рассказа о создании человека мы можем заметить, что им оправдывается не только бытие человека как небожественного существа, но и его бытие как существа телесного. Не тело вовлекло Еву в грех, не «зов плоти», а воля, то есть сугубо духовная способность. Вопреки мифам о грехопадении, распространенным в антихристианских кругах, Библия не дает оснований считать, что грех Адама и Евы имел какое-то отношение к области пола. Это мы еще подробно увидим дальше. Пока же другое: Библия не приемлет дурного идеализма. Античный мудрец ищет вечного. Он знает, что в отличие от видимых феноменов законы мысли, математики, логики и разума «всеобщи и необходимы», то есть вечны. Значит, делает он вывод, именно уму в человеке дано право представлять Вечность и входить в нее, а связь сего аристократического посланца с преходящим телом не более, чем нелепая случайность. Человек редуцируется к духу, а множественность — опять же к единым и идеальным архетипам. Этому идеализму языческой мысли и мистики христианство противопоставило практику покаяния. Именно проповедью и практикой покаяния христианство вновь отстояло и спасло человека в его целостности и реальности. Дело в том, что кающийся христианин не имеет права свалить на кого-то или на что-то свой грех, слабость своей воли — воли, а не плоти. Внимание! Авторские права на книгу "Женские вопросы к церкви" (Кураев А.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
