|
|
ОглавлениеМожет ли гомосексуалист стать православным священником? Мужчина и женщина в Книге Бытия Может ли женщина быть священником? Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуИгра в дочки-матери на деньги– Так что же в итоге нарушил Филипп Киркоров? — На правах человека, который громко требовал отлучения Киркорова от Церкви, я хотел бы сказать несколько слов в его защиту. Киркоров не виноват в том, что храм был закрыт во время крестин его дочки. Церковные богослужения делятся на публичные и частные требы. Соответственно, любой член Церкви имеет право попросить, чтобы его частная треба (исповедь, крестины его или его ребенка, венчание или отпевание близких ему людей) была приватной и закрытой от посторонних глаз. Поэтому в том, что Киркоров обратился в настоятелю с такой просьбой, ничего плохого нет. В том, что она была исполнена, — тоже. Неприятна только ложь, украшавшая двери храма, — мол, храм закрыт в связи с подготовкой к Пасхе… Не виноват Киркоров и в том, что обратил свое слово к присутствующим. Если и есть тут неудобство и нетактичность, то скорее со стороны настоятеля, который пригласил его взойти на амвон. В этом есть и некое излишество, потому что росту Киркорова может позавидовать Михаил Прохоров, и взбираться куда-то ему смысла особого не было. Но греха артиста в том нет, и причиной какого-то серьезного скандала этот факт быть не может. — Многих возмутило, что он вообще начал «проповедовать» с амвона. Уже были прецеденты… — Очень неправы те блогеры, которые сравнивают краткую приветственную благодарственную речь Киркорова с выходкой феминисток в храме Христа Спасителя. Различия очевидны: Киркоров взошел на амвон после благословения священника и в отличие от хулиганствующих феминисток зашел туда со словом благодарности и любви, а совсем не со словом ненависти. Проблема, связанная с Киркоровым, другая — использование суррогатной матери. Конечно, Киркоров не первый, кто крестит «суррогатного» малыша. Но он публичная фигура, и он сам из своего суррогатного отцовства сделал пиар-ход. Я, например, до этого случая вообще не слышал о конкретных своих соотечественниках, которые использовали суррогатную мать, а после этого, считая себя членами нашей Церкви, несли ребенка на крестины (потом выяснилось, что еще в 2002 году это сделала Алена Апина, но и она рассказывала, что многие священники отказывали ей в крестинах и лишь один согласился — тайно и на дому). Но и здесь скажу несколько слов в защиту всех персонажей. Первое — Киркоров мог не знать, что Православная церковь внятно высказала свое отношение к суррогатному материнству еще в соборном документе 2000 года: «“Суррогатное материнство”, то есть вынашивание оплодотворенной яйцеклетки женщиной, которая после родов возвращает ребенка “заказчикам”, противоестественно и морально недопустимо (курсив мой. — Авт.) даже в тех случаях, когда осуществляется на некоммерческой основе. Эта методика предполагает разрушение глубокой эмоциональной и духовной близости, устанавливающейся между матерью и младенцем уже во время беременности. “Суррогатное материнство” травмирует как вынашивающую женщину, материнские чувства которой попираются, так и дитя, которое впоследствии может испытывать кризис самосознания». Второе — крестивший священник, в принципе, мог не знать (будем максимально смягчать ситуацию), что малышка появилась на свет именно в результате суррогатного процесса. Впрочем, оба этих предположения все же весьма маловероятны. Как сказала Алла Пугачева в телебеседе с Ксенией Собчак, «договариваешься с церковью, разрешение есть крестить ребенка. А затем начинают руками махать». Что было предметом договоренностей? Известно, что договорились о стерилизации крещальной купели. Но из-за этого никто в Церкви «руками не махал». Также никто из церковных людей не возмущался тем, что храм был закрыт. Выходит, что предметом договоренности было именно непеняние Киркорову за суррогатность. Обычный священник, приступая к крестинам обычного принесенного к нему малыша, не обязан расспрашивать родителей об особенностях его генезиса. Но именно об этом ребенке и его отце пресса и Интернет кричали уже несколько месяцев. Хорошо, батюшка имеет право не читать желтых газет, и это только делает ему честь. Вопрос в другом: Андрей Малахов рассказывает, что он познакомил Киркорова с этим священником в какую-то трудную минуту жизни певца и у них уже несколько лет как сложились добрые и дружеские отношения. Если и в самом деле у них такие доверительные отношения (не знаю уж, доходили ли они до исповеди), то вряд ли Киркоров скрывал от священника то, что он не скрывал даже от журналистов и что он называет главным событием в своей жизни. Выходит, одно из двух. Либо Киркоров пиарится на новорожденной девочке и врет сейчас, будто для него это очень важно, — и тогда понятно, почему об этом не очень важном событии он священнику не рассказывал. Либо он серьезен в отношении к своей дочери, но не счел нужным делиться со священником «самым важным» — и в этом случае его отношения со священником совсем не доверительные и не близкие. В любом случае Киркоров поступает нехорошо или по отношению к священнику, не сказав ему о главном событии в своей жизни, или по отношению к дочке, когда привирает о ее значении для себя. Но и это никак не может быть поводом для каких-то церковных санкций. Болевых точек тут две: суррогатное материнство и качество нашего церковного пастырства. Информация о суррогатном происхождении дочки Киркорова и ее крещении вышла в публичную же сферу и стала обсуждаться. Вполне естественно, что это событие вызывает реакцию церковных людей, потому что есть явные расхождения между гласно провозглашенной церковной доктриной и поступком этого человека, который вдобавок тут же, в храме, перед камерами, говорит, что он планирует еще и мальчика таким же образом произвести на свет. Церковь не полиция. Церковь не наказывает за совершенные грехи, а предостерегает от их повторения — в этом смысл всех церковных прещений. Это норма церковного пастырства и церковной педагогики. В данном случае имел место грех (предположим, что неосознаваемый) суррогатного материнства, и есть ясная публичная демонстрация того, что человек считает это свой поступок героическим примером для других и сам же намерен совершать его дальше. — И как могла бы отреагировать Церковь? — Если и правда Киркоров наш единоверец, я думаю, мы имеем право ждать от него согласия с учением Церкви, и это согласие должно быть выражено в покаянном заявлении. Хотелось бы, чтобы в каком-то интервью, пусть даже в нецерковном масс-медиа, а может быть, в ближайшее воскресенье с того же амвона Киркоров сказал: «Я не знал, простите. Я ознакомился с церковным учением, понимаю, что оно авторитетно и значимо, и, конечно, с ним соглашусь». Тогда скандал был бы исчерпан. Пока из его публичных заявлений следует обратное: «На моем примере я хочу показать всем, что одинокие люди, которые хотят иметь детей, могут решить свою проблему». Ясно, что мой голос не может считаться голосом Церкви. Но отчего же молчат официальные церковные спикеры, не предлагая Киркорову выхода из той ситуации, в которую он загнан своим гедонизмом и нерадением якобы дружного с ним священника? Владыки и отцы, помогите Киркорову принести формулу покаяния! Отсутствие такой помощи придает этой ситуации внутрицерковное измерение: насколько значимы для самой Церкви принимаемые ею решения? Я понимаю, что в любой организации есть публичные решения, принимаемые для декларации. Церковь не исключение. На моей памяти было немало решений, которые оказались забыты. Когда в конце 80-х годов ЮНЕСКО проводило Год инвалида, было решение Синода о нашем подключении к этой акции: во всех храмах должны быть пандусы для инвалидных колясок, скамейки для инвалидов и так далее. Кто помнит об этом решении? Никаких шагов к реализации этой замечательной декларации сделано не было. Но неужели и соборно принятые Основы социальной концепции относятся к этому же ряду «замечательных деклараций»? Скажем, положения, касающиеся неучастия священнослужителей в выборных кампаниях, как мы наблюдали, исполнялись выборочно… Так какова же дисциплинарная поддержка того, что Церковь декларирует в качестве нормы своей веры и поведения? Вселенские соборы неслучайно провозглашали догматические определения в форме канонов: «Аще кто не верует по определенному нами, да будет отлучен…» В светском мире происходит так: принимается закон, потом подзаконные акты, которые направлены на реализацию этого закона. Мы все знаем, что в светском праве есть недействующие нормы законодательства. Например, до 1994 года в России законодательно были запрещены любые операции с валютой. Но в годы первого ельцинского срока чуть ли не все цены в магазинах указывались в валюте. Однако ни один прокурор не обращал на это внимания и не пробовал применить официально не отмененную, но реально мертвую статью. Не происходит ли нечто аналогичное и в церковной жизни? Принят закон наиболее авторитетной церковной инстанцией — Архиерейским Собором 2000 года с правами Поместного. Ну а дальше? Были ли даны какие-то разъяснения и внятные инструкции для пастырей? Что ждет их, если они будут отступать от тех или иных норм, провозглашенных социальной концепцией? Указана ли компетентная инстанция, которая может разбирать спорные случаи и авторитетно и аргументированно интерпретировать их? Если она по умолчанию уже есть (в виде Богословской комиссии, канонической или даже Синода), то что за 12 лет было сделано ими в толковании Основ? В течение первых 2 лет были презентации Концепции по епархиям и семинариям, а потом настал период тишины. Среди вопросов, потонувших в этой тишине, — и вопрос о том, что должна Церковь предлагать людям, совершившим поступок, который она объявила «противоестественным и морально недопустимым» (суррогатное материнство)… Далее Межсоборное присутствие, созданное по благословению и инициативе Святейшего Патриарха Кирилла, разработало и приняло документ о предкрещальной катехизации. Синод в декабре 2011 года утвердил соответствующий документ, в котором сказано, что «приходской катехизатор проводит огласительные беседы перед Таинством Крещения со взрослыми, детьми сознательного возраста, родителями и восприемниками малолетних детей… При совершении Таинства Крещения над младенцами и детьми до 7 лет необходимо помнить, что крещение детей совершается в Церкви по вере их родителей и восприемников. В этом случае минимальную огласительную подготовку должны пройти как родители, так и восприемники, кроме тех случаев, когда они научены основам веры и участвуют в церковной жизни. Огласительные беседы с родителями и восприемниками следует проводить заранее и отдельно от совершения Таинства Крещения. Уместно призвать родителей и восприемников подготовиться к участию в Крещении их детей личным участием в Таинствах Покаяния и Евхаристии». Прошло полгода. Какие дальнейшие шаги были сделаны для понуждения священников к такого рода действиям? Пока все очень тихо. В случае с крещением дочки Киркорова священник нарушил два документа: во-первых, Основы социальной концепции (ибо не предупредил Киркорова о греховности суррогатного материнства), во-вторых, определение Синода «О религиозно-образовательном и катехизическом служении в Русской православной церкви» (ибо не провел просветительских бесед с Киркоровым и избранными им крестными). Будет ли этому дана внятная и гласная оценка со стороны церковной иерархии, а не просто келейное покачивание пальчиком в сторону этого настоятеля? Будет ли сказано: «Отцы, на этом примере имейте в виду — так нельзя. Надо честно служить и не делать исключения ни для знаменитых людей, ни для спонсоров»? Это внутрицерковная проблема. Ведь, насколько я понимаю, одно из направлений деятельности Патриарха Кирилла — это вопрос укрепления внутрицерковной дисциплины. — Хорошо, Киркоров не знал церковных норм, а священник его не просветил. Но ребенок-то ни в чем не виноват. Можно ли его крестить? — Люди говорят: «За что наказывать ребенка? Почему нужно лишать крещения?» Крещение не награда, а отказ в крещении не есть кара. Отказ в крещении — это всего лишь настоятельная просьба уважить само таинство крещения. У Церкви нет штрафов или тюрем. Отказ в причастии или крещении — это единственная допустимая форма давления. Мы тем самым не прогоняем человека, а напротив, говорим, что хотим продлить с ним общение, соучаствуя в его подготовке к нашему общему таинству. Человек просит у Церкви о крещении. В другое время его жизни этому маловеру мы не нужны. Но вот пока хоть как-то и хоть в чем-то церковном он нуждается, и можно поставить условие. И это условие не финансовое, а самое естественное и человечное: послушай меня, поговори со мной… Внимание! Авторские права на книгу "Женские вопросы к церкви" (Кураев А.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
