|
|
ОглавлениеГлава 3. Текстообразование уголовно-правовых предписаний и проблема качества уголовного закона Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 3. ТЕКСТООБРАЗОВАНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ ПРЕДПИСАНИЙ И ПРОБЛЕМА КАЧЕСТВА УГОЛОВНОГО ЗАКОНА§ 1. Уголовно-правовые предписания Общей и Особенной частей УК РФ как нормативные текстыВ трудах по общей теории права юридическая норма зачастую отождествляется с нормативным или государственно-властным предписанием. С. С. Алексеев отмечает, что «рассмотрение нормы при помощи термина «предписание» не несет никакой иной смысловой нагрузки, кроме указания на государственно-властную природу нормы со всеми вытекающими отсюда представлениями об особенностях ее силы и действия». В действительности термин «предписание» имеет дополнительную смысловую нагрузку, так как нормативные предписания в отличие от норм обычного права имеют письменную форму объективации: содержание таких предписаний всегда закрепляется в тексте нормативно-правового акта. В уголовно-правовой литературе юридические нормы с учетом их отраслевой принадлежности именуются уголовно-правовыми нормами либо уголовно-правовыми предписаниями. Под нормами уголовного права традиционно понимаются нормы, которые устанавливают уголовную ответственность за совершение преступлений. При таком подходе упускаются из виду две особенности, присущие нормам действующего УК РФ: 1) уголовный закон является функциональной системой и соответственно включает в себя разнородные уголовно-правовые предписания; 2) специализированные предписания имеют разную текстуальную форму. В. Д. Филимонов справедливо полагает, что понятие нормы уголовного права не может ограничиваться указанием на признаки, присущие лишь нормам Особенной части Уголовного кодекса, оно должно включать в себя признаки, которыми обладают все нормы уголовного права. Указанный автор предлагает следующее определение: «Норма права — это общеобязательное правило социального поведения, установленное государством, выраженное в уголовном законе и охраняемое органом государства путем контроля за его соблюдением и применения наказания или иных мер уголовно-правового характера за совершение преступлений». В данном определении внимание акцентируется только на мерах, применяемых за совершение преступлений. Автору не удалось реализовать провозглашенные им методологические установки, так как уголовный закон наряду с запретами и обязывающими предписаниями содержит управомочивающие нормы, которые предоставляют в исключительных ситуациях возможность причинить правомерный вред (ст. 37–42 УК). Рассмотрение уголовно-правовой нормы в качестве предписания означает, что норма уголовного закона представляет собой государственно-властное нормативное веление, объективированное и структурно выделенное в тексте уголовного закона, обеспеченное мерами уголовно-правового характера, в том числе не имеющими репрессивной направленности. Признаки уголовно-правового предписания не исчерпываются указанием на государственно-властный характер нормативного предписания и его обеспеченность принудительной силой государства, так как конкретное нормативное предписание не существует вне структурно выделенного подразделения в тексте уголовного закона. В общей теории права нормативные предписания рассматриваются в качестве первичных единиц, относящихся к содержанию нормативно-правового акта, а словесно-документальное изложение предписаний относится к внешней форме нормативного акта. Соответственно, в этой плоскости первичными единицами нормативного текста признаются пункты, части и статьи. Вместе с тем высказывается мысль о принципиальном соответствии статьи и нормы, о соответствии нормативного предписания первичным единицам текста нормативного акта (статьи, пункты, части статьи и др.). При этом авторы исходят из соотношения философских категорий «форма» и «содержание», которые характеризуются единством формы и содержания исследуемого объекта. Отсюда — стремление доказать, что нормативное предписание и статья проявляют себя как содержание и форма правовой системы. В уголовном праве в соответствии с общим подходом постулируется, что статья является письменной формой выражения нормы. При этом отмечается, что норма и текст статьи не всегда совпадают друг с другом, так как одна статья может содержать несколько норм. Кроме того, авторы уголовно-правовых исследований, предметом которых выступают нормы уголовного права, пытаются решить проблему структурной организации уголовно-правовых норм. В общей теории права эта проблема нашла концептуальное решение за счет выделения норм-предписаний, имеющих разную структуру, и логической нормы, структурными элементами которой являются гипотеза (условие применения нормы), диспозиция (правило поведения) и санкция (правовые последствия соблюдения либо несоблюдения правила). Теоретики права полагают, что логическая норма существует реально, но в силу специализации права ее элементы «разбросаны» в подразделениях нормативного текста. Логические операции (анализ и синтез) дают возможность собрать логическую норму из нескольких фрагментов нормативного текста. Русские криминалисты дореволюционного периода рассматривали уголовно-правовые нормы как безусловные категорические предписания и выделяли в них диспозицию (описание запрещенного деяния) и санкцию (вид и размер наказания). Ученые советского периода отстаивали концепцию трехэлементной структуры уголовно-правовой нормы. В качестве элементов одни авторы выделяли диспозицию, слитую с гипотезой, и санкцию (Я. М. Брайнин), другие — гипотезу и диспозицию, слитую с санкцией (С. Н. Братусь). Академик В. Н. Кудрявцев выделял гипотезу, признаки которой сформулированы в нормах Общей части, диспозицию и санкцию, размещенные законодателем в нормах Особенной части. Аналогичным образом наличие трехзвенной структуры уголовно-правовой нормы доказывают авторы современных работ. В новейших работах предлагается рассматривать вопрос о структуре уголовно-правовых норм с учетом функций, которые выполняют конкретные нормы. Условиями применения норм, устанавливающих ответственность за совершение преступлений, соответственно, являются указания закона об определенном месте и времени совершения преступления (ст. 9–12 УК), о вменяемости и возрасте уголовной ответственности (ст. 19–22 УК), а также об отсутствии обстоятельств, исключающих преступность деяния (ст. 37–42 УК). В своей совокупности указанные предписания составляют гипотезу норм уголовного права, выполняющих предупредительные функции, а в качестве диспозиции выступает требование не совершать указанные в этих нормах преступления, санкцией является та часть норм, в которых предусмотрен вид и размер наказания. М. А. Кауфман полагает, что «существование различных точек зрения на структуру уголовно-правовой нормы не в последнюю очередь объясняется смешением двух понятий: статьи уголовного закона и нормы уголовного закона». На наш взгляд, смешиваются не понятия и даже не структурная организация статей и норм уголовного закона, разными являются методологические подходы: 1) изолированное рассмотрение норм Особенной части ведет к выделению двухкомпонентной структуры и как вариант — к расщеплению одного из элементов при попытке выделить три элемента; 2) синтез уголовно-правовых предписаний Общей и Особенной частей позволяет сконструировать из имеющегося нормативного материала трехкомпонентную логическую норму. Обращение к категории «текст», напротив, «снимает» проблему структуирования норм из элементов уголовно-правовых предписаний и соответствующим образом меняет проблематику уголовного права и ракурсы его рассмотрения. При таком подходе уголовное право воспринимается в качестве объекта проблемного понимания и описания. А. Э. Жалинский предлагает подвергнуть анализу «проблемы текста, содержание права, его контекста», то есть проблемы уголовного права в статике. В число проблем, связанных с текстами — источниками уголовного права — автор относит: 1) проблему текста как источника деятельности; 2) проблему понимания смысла текста, программирующего профессиональную деятельность юриста; 3) проблему уголовно-правового сознания лиц, применяющих уголовный закон либо влияющих на его применение. В отношении правовых предписаний автор выделяет: а) проблему перевода фактического описания деяния в правовое; б) проблему предметного описания качественных и количественных признаков структурных элементов преступного деяния; в) проблему классификации правовых предписаний на основе «навыков структурного анализа текстов — источников уголовного права»; г) проблему понимания содержания юридического значения правовых предписаний. Завершает исследовательскую программу нормативного текста и правовых предписаний характеристика уголовного права, в которой единицами описания выступают не нормы уголовного права, а предписания. «Уголовное право, — пишет А. Э. Жалинский, — есть совокупность (но в принципе не система) предписаний, принятых в определенном порядке, имеющих заданную форму (имеется в виду текст — А. С.) и по всеобщим надеждам, некоторое содержание или некоторую определенность». В число научных дисциплин, объектом внимания которых является текст закона, указанный автор включает теорию права, герменевтику, лингвистику и другие дисциплины, название которых не уточняется. Как известно, теория права уделяет внимание законодательной технике нормативно-правовых актов, их языку, герменевтика является философским учением о принципах и способах понимания текстов, с некоторых пор герменевтика отождествляется правоведами с толкованием юридических текстов. К числу дисциплин, не задействованных автором, мы относим уголовно-правовую (законодательную) текстологию — научное направление, предметом исследования которого являются способы и закономерности построения и интерпретации текстов уголовно-правовых предписаний, институтов и уголовного закона в целом. Нормативизм как парадигма юридического мышления обязывает структуировать уголовно-правовые нормы из предписаний, сформулированных в различных статьях уголовного закона. В этой связи в научной литературе указывается, что «необходимо синтезированное изучение составляющих ее (норму уголовного права — А. С.) элементов. Синтез правовых предписаний, относящихся, с одной стороны, к преступлению, а с другой, — к наказанию, необходим также для получения наиболее полного представления и об институтах уголовного права. Предваряет это рассуждение традиционный тезис: уголовное право является совокупностью правовых норм, определяющее положение среди которых занимают правовые нормы, устанавливающие ответственность за совершение конкретных преступлений». Законодательно-текстологический подход к уголовно-правовым предписаниям дает возможность рассмотреть нормативный материал с иных позиций, так как основное внимание уделяется не компоновке структурных элементов уголовно-правовой нормы, особенностям их связей и отношениям, а текстовой структуре разнородных уголовно-правовых предписаний. В указанном нами аспекте уголовно-правовое предписание представляет собой информационно законченный нормативный текст, то есть законодательное высказывание, которое исчерпывает целевую заданность этого предписания, поскольку имеет для правоприменителя смысловую и формальную завершенность. Уголовно-правовые предписания в текстуальном отношении значительно отличаются друг от друга: имеют различное строение и объем, связанные со структурными особенностями нормативного текста. С учетом указанных различий встает вопрос об оптимальном объеме уголовно-правовых предписаний или минимальной модели нормативного текста, сохраняющей особенности, присущие всем уголовно-правовым предписаниям. Этот вопрос, вполне очевидно, связан с вопросами о максимальном и оптимальном объемах уголовно-правовых предписаний, так как криминалисты критически относятся к так называемым «громоздким» нормам, затрудняющим восприятие их содержания и, как следствие, практическую реализацию таких норм. Не менее значимой является и проблема конструирования уголовно-правовых предписаний с учетом их актуального членения, позиционных и пропозиционных схем (рассмотрению указанной проблемы посвящен § 3 первой главы). В свое время представители общей теории права высказали идею о том, что так называемое «нормативное предложение представляет собой сложное предложение, состоящее из двух логически неоднородных частей». В дальнейшем термин «нормативное предложение» заимствовали специалисты по законодательной технике и криминалисты, обратившееся к проблеме языка уголовного закона. Отождествление нормативного предложения с нормативным предписанием и, в конечном итоге, с юридической нормой не является простой оговоркой. Юристы-теоретики фактически рассуждают о нормативном тексте, ограниченном рамками предложения, которое с позиций деонтической логики воспринимается как структуированное нормативное предписание, особенно в тех случаях, когда объектом анализа является сложное «текстообразующее» предложение. В этом отношении характерной является оценка статьи А. А. Эйсмана о структуре «нормативного предложения», которая дана С. С. Алексеевым. Последний считает, что А. А. Эйсман осуществил анализ юридической нормы, хотя речь идет о «нормативном предложении». Статус предложения с признаком нормативности фактически остается невыясненным и двусмысленным, так как «нормативных предложений» и правил их построения не существует. Русская грамматика описывает правила построения (структурные схемы) предложений как таковых. Нормодатель при построении уголовно-правовых и других отраслевых предписаний использует структурные схемы предложений, которые наиболее адекватно отвечают его запросам. Законодатель в лице Государственной Думы имеет дело не с пресловутыми «нормативными предложениями», а с текстом нормативно-правового акта. В соответствии с Регламентом Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации задачей лингвистической экспертизы, которая проводится перед вторым чтением, является оценка соответствия представленного текста нормам современного литературного языка с учетом функционально-стилевых особенностей законодательного текста (ч. 7 ст. 121 Регламента). При этом оценка языка и стиля нормативного текста складывается из ряда составляющих: оценке и редактированию подвергается текст на уровне слова, на уровне объединений предложений и на уровне более крупных единиц. Наше исследование показывает, что нижней границей нормативного текста является одно законодательное высказывание. Такая модель нормативного текста является оптимальной. Типичным примером в этом отношении является текст ст. 8 УК РФ «Основание уголовной ответственности». Указанный текст содержит одно нормативное предписание: «Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом». Одним предписанием ограничиваются тексты ст. 4 «Принцип равенства граждан перед законом», ст. 19 «Общие условия уголовной ответственности», ст. 23 «Уголовная ответственность лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения», ст. 32 «Понятие соучастия в преступлении», ст. 44 «Виды наказаний», а также ст. 48, ст. 63.1, ст. 76, ст. 80.1, ст. 93, ст. 94, ст. 95, ст. 96, ст. 98, ст. 100, ст. 103, ст. 104.2 УК РФ. Значительная часть нормативных текстов Общей части УК РФ построена по оптимальной модели, то есть в рамках одного законодательного высказывания, грамматической формой которого является предложение. Строение используемых законодателем оптимальных моделей может быть разным: 1) девятнадцать указанных статей не имеют деления на части: ст. 4, 8, 19, 23, 27, 32, 36, 44, 48, 63.1, 76, 80.1, 93, 94, 95, 96, 98, 100, 103 УК, восемнадцать статей разделены на пункты, в которых перечислены виды рецидива и его исключение (ч. 2, 3, 4 ст. 18 УК), категории лиц, которым назначается лишение свободы (ч. 1 ст. 58 УК), виды наказания (ст. 44 УК), смягчающие обстоятельства (ч. 1 ст. 61 УК), отягчающие обстоятельства (ч. 1 ст. 63 УК), порядок определения и сроки наказания при сложении наказаний (ч. 1 ст. 71 УК), исключение условного осуждения (ч. 1 ст. 73 УК), освобождение от уголовной ответственности (ч. 1 ст. 78 УК), сроки фактического отбывания наказания при применении условно-досрочного освобождения (ч. 3, 7 ст. 79 УК), освобождение от отбывания наказания (ч. 1 ст. 83 УК), погашение судимости (ч. 2 ст. 88 УК), виды наказаний, назначаемых несовершеннолетним (ч. 1 ст. 88 УК), применение принудительных мер воспитательного воздействия (ч. 2 ст. 89 УК), сроки фактически отбытого наказания, назначенные за преступления разной тяжести (ст. 93 УК) и сроки погашения судимости (ст. 95 УК), категории лиц, которым могут быть назначены принудительные меры медицинского характера (п. «а», «б», «в», «д» ч. 1 ст. 97 УК), виды принудительных мер медицинского характера (ч. 1 ст. 99 УК), имущество, подлежащее конфискации (п. «а» — п. «г» ч. 1 ст. 104.1 УК). Выделение пунктов обусловлено перечневым характером нормативных предписаний. Графически дифференцированный облик нормативных текстов, содержащих видовые перечни, вполне оправдан и вполне уместен, так как дает дополнительную ориентацию правоприменителю; 2) большинство статейных текстов Общей части УК РФ разделено на части (от двух до семи включительно). Из двух частей состоят 36 статей: (ст. 1, 2, 3, 5, 6, 7, 9, 10, 13, 14, 21, 22, 24, 28, 38, 39, 40, 42, 43, 45, 51, 55, 57, 63, 64, 67, 72, 75, 76.1, 84, 85, 87, 89, 99, 104.2, 104.3 УК), из трех частей — 16 статей (ст. 12, 17, 20, 25, 26, 29, 30, 37, 41, 54, 56, 59, 60, 61, 68, 104.1 УК), из четырех частей — 15 статей (ст. 11, 47, 49, 58, 65, 66, 80, 81, 83, 90, 91, 97, 101, 102, 104 УК), из пяти частей — 14 статей (ст. 18, 31, 33, 35, 46, 50, 62, 69, 70, 72, 78, 82, 82.1, 92 УК), из шести частей — 4 статьи (ст. 15, 53, 74, 86 УК), из семи частей — 5 статей (ст. 35, 53.1, 73, 79, 88 УК). Законодатель отдает заметное предпочтение статьям, которые состоят из двух частей, активно использует статьи, состоящие из трех, четырех, пяти частей. Более объемные статьи, состоящие из шести, семи частей, законодатель формулирует в единичных случаях. Статья 88 «Виды наказаний, назначаемых несовершеннолетним» в порядке исключения состоит из девяти частей, две из которых (6.1. и 6.2.) введены Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ и явно не вписываются в общие тенденции построения статей Общей части, так как 67% нормативного материала составляют статьи, тексты которых состоят из двух-трех частей либо не имеют деления на части. Законодатель стремится сформулировать компактные уголовно-правовые предписания: 18% из них отличает целостность формы и содержания. Такого рода целостность достигается за счет использования минимальных текстовых моделей. Количество статей, включающих в себя от двух до семи частей, убывает по мере возрастания объема нормативного текста. На этом фоне ст. 88 УК РФ воспринимается как запредельное нормативное построение. Обращает на себя внимание несоответствие уголовно-правовых предписаний, сформулированных в ч. 6.1. и 6.2. ст. 88 УК РФ, заголовку статьи «Виды наказаний, назначаемых несовершеннолетним». В нововведенных предписаниях речь идет о назначении наказания несовершеннолетним, а не о видах наказаний. Статья 88 УК РФ явно нуждается в разукрупнении путем изъятия из текста статьи ч. 6.1, 6.2, 7 с одновременным введением указанных предписаний в ст. 89 «Назначение наказания несовершеннолетнему» в качестве третьей, четвертой, пятой частей указанной статьи. В отдельных случаях законодатель отступает от принципа соответствия уголовно-правовых предписаний оптимальной модели текста, поскольку выходит за рамки одного законодательного высказывания. В таких случаях нормативный текст состоит из сверхфразовых единств (объединения предписаний). Своеобразие таких текстов в Общей части УК РФ проявляется прежде всего в отсутствии композиционной дифференциации уголовно-правовых предписаний, включенных в состав нормативного текста и, как следствие, в наличии двух и более уголовно-правовых предписаний в одном пункте, части или статье Уголовного кодекса. Такого рода тексты законодатель в основном формулирует в различных частях статей: ч. 1 ст. 1, ч. 1 ст. 10, ч. 2, 3 ст. 11, ч. 1 ст. 17, ч. 4 ст. 31, ч. 5 ст. 34, ч. 2 ст. 38, ч. 3 ст. 39, ч. 2 ст. 46, ч. 4 ст. 47, ч. 1 ст. 49, ч. 2 ст. 51, ч. 4 ст. 53, ч. 2 ст. 53.1, ч. 1 ст. 55, ч. 1 ст. 60, ч. 3, 4 ст. 62, ч. 1 ст. 65, ч. 2, 3, 4, 5 ст. 69, ч. 3, 5 ст. 73, ч. 1, 5 ст. 74, ч. 2, 3, 4 ст. 78, ч. 1, 5 ст. 79, ч. 1 ст. 80, ч. 1, 3 ст. 81, ч. 2, 3 ст. 83, ч. 2 ст. 84, ч. 2 ст. 85, ч. 1 ст. 86, ч. 2, 3 ст. 90, ч. 4 ст. 91, ч. 2 ст. 92, ч. 2 ст. 102, ч. 3 ст. 104 УК РФ. В одном случае два уголовно-правовых предписания сформулированы в п. «а» ч. 1 ст. 58 УК РФ, хотя законодатель мог без затруднений разукрупнить указанный пункт путем выделения дополнительного пункта с целью создания второго предписания. Один нормативный текст, включающий два уголовно-правовых предписания, обособлен в качестве ст. 27 УК РФ, не имеющей деления на части. Нормодатель при конструировании ст. 27 УК РФ «Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины» проявил ложную экономию законодательного материала: в статье указаны признаки деяний, сочетающих, во-первых, умысел и преступное легкомыслие, во-вторых, умысел и преступную небрежность. Причем эти варианты указаны как альтернативные («в случае, если … или в случае, если…»). Однако последующее предписание, несмотря на наличие двух моделей преступного поведения, гласит: «В целом такое преступление признается совершенным умышленно». Более уместно в таких случаях выделение заключительного предписания в качестве второй части статьи и его формулирование в завершенном и целостном тексте, например, в редакции, учитывающей различные сочетания форм и видов вины: «Преступление, совершенное с двумя формами вины (в различных сочетаниях умысла и неосторожности) в целом признается совершенным умышленно» (ч. 2 ст. 27 УК РФ). Попутно отметим, что нормодатель допустил в ст. 27 УК РФ стилистическую погрешность: уголовно-правовое предписание построено с троекратным использованием союза «если». В большинстве указанных статей представлены два уголовно-правовых предписания (ч. 1 ст. 10, ч. 2, 3 ст. 11, ч. 5 ст. 34, ч. 5 ст. 35, ч. 2 ст. 38, ч. 2 ст. 39, ч. 1 ст. 43, ч. 3 ст. 46, ч. 2, 4 ст. 47, ч. 1 ст. 50, ч. 2 ст. 51, ч. 1 ст. 53, ч. 2 ст. 53.1, ч. 1 ст. 55, ч. 1, 2 ст. 60, ч. 3 ст. 62, ч. 1 ст. 65, ч. 2, 3, 4 ст. 69, ч. 2 ст. 72, ч. 2, 5, 6 ст. 74, ч. 1, 5, п. «в» ч. 7 ст. 79, ч. 1 ст. 80, ч. 3 ст. 81, ч. 2, 3 ст. 83, ч. 2 ст. 85, ч. 1 ст. 86, ч. 2, 6 ст. 88, ч. 4 ст. 91, ч. 2.1 ст. 102 УК). По три нормативных предписания содержат ч. 2 ст. 46, ч. 3 ст. 73, ч. 2 ст. 84, ч. 2 ст. 88, ч. 2 ст. 92 УК РФ. Пять предписаний сформулированы в ч. 2 ст. 102 УК РФ. Нормативные тексты, образованные путем использования сверхфразовых единств, — явление нежелательное в Уголовном кодексе, так как этот закон отличает четкая дифференциация уголовно-правовых предписаний, которая проявляется в их структурном оформлении: наличие частей, разделов, глав, статей, частей, пунктов, тематическая цифровая и буквенная организация структурных подразделений. На этом фоне структурно недифференцированные в нормативном тексте уголовно-правовые предписания выглядят как недостаточно проработанные. Следы явной поспешности проявляются в тех статьях Уголовного кодекса РФ, которые подверглись редакционным изменениям: ст. 88 «Виды наказаний, назначаемых несовершеннолетним» состоит из девяти частей, включает в себя десять уголовно-правовых предписаний, четыре из которых касаются назначения наказания несовершеннолетнему; ст. 92 «Освобождение от наказания несовершеннолетних» состоит из пяти частей, которые включают в себя восемь предписаний. Ранее статья имела три части, которые включали пять предписаний. Законодатель имеет два варианта модификации нормативных текстов, которые дают возможность устранить из действующего Уголовного кодекса сверхфразовые единства, не отвечающие требованию структурно-композиционной дифференциации нормативного материала. Первая возможность заключается в такой переформулировке предписаний, которая состоит в объединении нескольких предписаний, включенных законодателем в одну статью, часть статьи или пункт, в одно предписание. Например, ч. 1 УК РФ «Уголовное законодательство Российской Федерации» включает в себя два предписания, которые можно преобразовать путем их объединения в единое целое: «Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса, поэтому новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс». Однако такого рода преобразование может исказить смысл уголовно-правовых предписаний, так как акцентирует внимание на одной части предписания. Кроме того, объединительные преобразования трех и более уголовно-правовых предписаний не желательны в связи с неоправданным увеличением объёма нормативного материала. Более предпочтительным вариантом является другая возможность, которая не требует радикальной переформулировки уголовно-правовых предписаний. Эта возможность заключается в структурной реорганизации нормативного текста в соответствии с принципом дифференциации уголовно-правовых предписаний, который реализован в Уголовном кодексе РФ не только на уровне целостных предписаний, но и фрагментов тех предписаний, которые имеют буквенное обозначение. Наглядный пример членения нормативного текста в Общей части Уголовного кодекса РФ представлен в ст. 44 «Виды наказаний». Указанная статья состоит из двенадцати фрагментов (п. «а» — п. «н», за исключением п. «ж»), в которых дан перечень, включающий в себя семнадцать видов наказания. Наличие в данном перечне семнадцати видов наказания показывает, что сегментация (равным образом — дифференциация) нормативного текста может осуществляться до известного предела. Последняя должна быть разумной и соответствовать логике построения нормативного текста. В данном случае п. «б» ст. 44 УК РФ (два вида наказания) и п. «в» ст. 44 УК РФ (пять видов наказаний) соответствуют логическим принципам построения нормативного текста: законодатель указывает в каждом из этих пунктов несколько видов наказаний, которые относит к лишению права (п. «б») и к лишению конкретных званий, классного чина и государственных наград (п. «в»). Дальнейшая сегментация п. «а» и п. «б» ст. 44 УК РФ выходит за пределы рациональной дифференциации нормативного текста. |
||||||||||||||||||||||
