|
|
ОглавлениеГлава I. Формирование и развитие идей сравнительного правоведения Глава II. Сравнительное правоведение как наука и учебная дисциплина Глава III. Роль сравнительного правоведения в жизни общества Глава IV. Сравнительное исследование международного и национального (внутригосударственного) права Глава V. Проблемы классификации национальных правовых систем Глава VI. Романо-германская правовая семья Глава VII. Англосаксонская правовая семья. Система общего права Глава VIII. Конвергенция романо-германского и англосаксонского права Глава IX. Правовые системы социалистических и постсоциалистических стран Глава XI. Мусульманское право как разновидность религиозного права Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава I. ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ИДЕЙ СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ§ 1. Противоречивый характер истории развития сравнительного правоведенияГлубокое и всестороннее познание любой национальной правовой системы предполагает изучение ее не только самой по себе, но и в сравнении с другими существующими или ранее существовавшими правовыми системами. Обиходное утверждение о том, что «все познается в сравнении», в полной мере может быть распространено и на право. Эта истина, ставшая доступной широкому кругу юристов-теоретиков и практиков лишь во второй половине XIX — начале XX в., когда сравнительное правоведение получило весьма бурное развитие, в значительной мере признавалась и раньше. Как утверждал французский правовед Р. Давид, изучение иностранных правовых систем с использованием сравнительного метода осуществлялось всегда. Это значит, что юристы разных стран всегда рассматривали свои собственные правовые системы не только с точки зрения их внутренних черт и особенностей, но и сквозь призму других правовых систем. С этим утверждением можно соглашаться или не соглашаться, но историческим фактом является, например, то, что тексты законов Солона в Древней Греции и законов XII таблиц в Древнем Риме были написаны с широким использованием метода сравнительного правоведения. Не вызывает сомнения также и тот факт, что сравнение правовых обычаев во Франции позволило выделить принципы общего обычного права, а в Германии — немецкого частного права. В Англии метод сравнительного анализа использовался при сопоставлении общего права и канонического права. Процесс становления и развития сравнительного правоведения, как и любого иного сложного и многогранного явления, далеко не всегда проходил гладко. Сказывались явное или кажущееся превосходство одних правовых систем над другими, прямое навязывание юридического мышления и правовых стереотипов одних стран (в частности, «великих» колониальных держав) другим странам, наконец, недооценка роли и значения правовых систем, сложившихся у одних наций и народов, другими нациями и народами. Западные авторы при этом отмечают, что подобного рода недооценки имели место в разные исторические периоды как в Древнем мире, так и на более поздних этапах развития человечества. Считается, например, что в Римской империи на ранних стадиях ее развития сравнительный метод вообще не использовался, так как римские юристы, будучи творцами права в тот период, слишком высоко оценивали свою правовую систему. Они считали свою правовую и политическую систему наилучшей, и это лишало их возможности уделять внимание зарубежным правовым и политическим системам. Цицерон, разделяя подобные взгляды, считал, что все правовые акты и нормы, которые не относились к римскому праву, являлись «беспорядочными, запутанными и довольно абсурдными». Встречавшиеся же в этот период ссылки на зарубежное законодательство имели скорее случайный, нежели систематический характер. Нередко их рассматривали не иначе как в качестве некоего «теоретического развлечения». Обстоятельные исследования в области сравнительного правоведения появились в Риме гораздо позднее, а именно в так называемую постклассическую эру, примерно в III—IV столетиях нашей эры. Недооценка роли и значения правовых систем одних стран и переоценка значимости правовых систем других стран случались в более поздний период и в других государствах. В частности, в период расцвета абсолютизма (конец XV—XVIII в. в Англии), когда правовые обычаи, нормы, традиции, судебная практика и правовые статуты рассматривались сторонниками английской абсолютной монархии едва ли не как самые совершенные и неповторимые. Определенная недооценка правовых систем других стран прослеживается в высказываниях некоторых британских авторов и до сих пор. В одних случаях такие высказывания адресуются правовым системам, отдельным юридическим актам, традициям и обычаям бывших британских колоний, в других — правовым доктринам и концепциям, исторически сложившимся еще в Средние века в Шотландии. Критика в таких случаях традиционно направляется против попыток их инкорпорации в существующую правовую систему Великобритании. Мы не должны способствовать инкорпорации в нашу правовую систему тех правовых концепций и доктрин, свойственных идеологическим и правовым системам других стран, которые «до сих пор не признавались английским общим правом», заявлял сравнительно недавно один из сторонников «чистоты» английского общего права лорд Диплок. Правда, при этом автор открыто не говорит о «несомненных преимуществах» правовой системы Великобритании перед правовыми системами других стран, не абсолютизирует ее. Более того, он склонен отрицать даже вполне очевидные в его рассуждениях проявления британского «юридического шовинизма» в пользу его «юридической терпимости и вежливости». Однако смысл его высказываний предельно ясен. Автор далеко не всегда жалует идущий полным ходом естественный процесс взаимного проникновения и влияния правовых систем одних стран на другие, процесс развития сравнительного правоведения. Аналогичное отношение к процессам взаимного влияния правовых систем друг на друга, а следовательно, и к проблемам развития сравнительного права проявлялось и в других странах. Так, в земельном законодательстве Пруссии конца XVIII в. содержались запреты при решении возникающих споров ссылаться как на мнения ученых-юристов самой Пруссии, так и на правовые доктрины и взгляды ученых-юристов из других стран. В параграфе шестом Общего закона о земле Пруссии, принятом в 1794 г., предписывалось, в частности, чтобы «впредь любые решения по спорам, возникающим в области земельных отношений, решались без учета мнения (толкования) юристов или прежних юридических доктрин». В гражданском законодательстве некоторых кантонов Швейцарии прошлого столетия содержались сходные положения, имеющие целью защиту национального законодательства от чрезмерного влияния на него извне и сохраняющие в нем первозданную национальную чистоту. Так, Основной кодекс (General Code) законов кантона Арглу 1856 г. предусматривал, что «суд не может выносить свои решения, используя при этом простую интерпретацию или широкое толкование положений, содержащихся в настоящем кодексе, и опираясь на нормы, традиции или доктрины любого зарубежного права». Аналогичные положения содержались также до недавнего времени в законодательстве (особенно гражданском) других кантонов Швейцарии и в правовых системах некоторых других стран. Борьба за так называемую чистоту некоторых национальных правовых систем, с одной стороны, и недооценка роли одних и переоценка значимости других правовых систем, с другой стороны, — все это, вместе взятое, наряду с иными правовыми, социальными, экономическими, политическими причинами не могло способствовать сближению социально-политических, экономических и правовых систем различных стран, установлению и укреплению связей между ними, а следовательно, возникновению потребности в сравнительном исследовании различных правовых систем и развитию сравнительного права. Однако современный мир, как справедливо замечал Р. Давид, уже не тот, каким он был в прошлом веке, «когда признавалось превосходство Западной Европы и когда казалось ясным, что международные связи должны быть организованы в формах, выработанных юристами романской традиции», доминирующей в прошлом и сейчас в Западной Европе. Это же касается правовых систем и традиций любых других стран и регионов. Сравнительное правоведение должно базироваться на признании принципов равного статуса правовых систем, их паритета и взаимного уважения. Развитие сравнительного правоведения — это объективный по сути, естественный по характеру и эволюционный по форме процесс. Это процесс познания с помощью сравнительного метода существующей в различных странах, частях мира и регионах правовой материи. История развития сравнительного правоведения, как справедливо отмечается в западной литературе, это весьма значимая составная часть общей истории развития идей. В отличие от истории развития права как таковой, представляющей собой адекватное отражение процесса естественного развития правовых институтов во времени, история развития сравнительного права выступает главным образом как история развития сравнительно-правовых идей, продуцируемых в основном отдельными индивидуумами или группами индивидуумов. Правда, при этом делается оговорка, свидетельствующая о коренном изменении положения дел, произошедшим за последнее столетие, о том, что эти идеи сравнительно недавно получили широкое распространение и вполне реальное воплощение в явлениях окружающего нас мира. Говоря об объективности и естественности процесса развития сравнительного правоведения, следует обратить внимание по крайней мере на три важные для его общей характеристики и более глубокого понимания истории его развития момента. Во-первых, развитие сравнительного правоведения — это не стихийный, а вполне осознанный и целенаправленный процесс, обусловленный необходимостью и потребностью отдельных людей и всего общества в глубоком и разностороннем познании не только своей собственной, но и существующей за пределами своей страны правовой материи. Элементы стихийности в развитии сравнительного правоведения значительно уменьшились, а соответственно осознанности и целенаправленности — увеличились, особенно за последнее столетие, когда в различных странах мира, как и на уровне мирового сообщества, были созданы различные институты и учреждения, занимающиеся проблемами сравнительного правоведения. По вполне обоснованному мнению отечественного ученого В. А. Туманова, сравнительное правоведение оказалось в центре внимания в силу множества причин. Как отмечал автор еще в 1980-е гг., в методологическом, теоретическом и практико-прикладном аспектах неоднократно указывалось на необходимость его развития. Данные вопросы активно обсуждаются во многих работах, на конгрессах, в научных учреждениях. В общем плане объективные предпосылки всего этого могут быть сформулированы следующим образом: сложность и многообразие правовой карты современного мира; появление на ней ряда новых правовых систем; динамика уже сложившихся правовых систем в результате их приспособления к изменяющимся условиям; «важная роль правовой проблематики в соревновании двух противостоящих общественно-политических систем, в идеологической борьбе современности»; широкое развитие международных экономических, научно-технических, культурных и иных связей. «Применительно к сравнению в рамках государств одного и того же типа важным стимулирующим фактором являются интеграционные процессы, широкое взаимное использование опыта». Указанные объективные предпосылки усиления внимания к сравнительному правоведению имели место более двадцати лет назад. В настоящее время представляется более правильным указать вместо идеологической борьбы двух противостоящих друг другу систем на несовпадение, а в ряде случаев и противопоставление экономических, социальных, идеологических и иных объективно присущих каждому отдельно взятому государству интересов. Вместо интеграционных процессов, которые имели место лишь в пределах государств и общественно-политических систем одного типа, в настоящее время все больше обращается внимание также на интеграционные процессы разных типов. Справедливости ради следует сказать, что нередко эти процессы существуют лишь в умах масштабно мыслящих, а точнее — космополитически настроенных исследователей, теоретически, но не в реальной жизни. Но это уже другой вопрос, который требует особого рассмотрения. Во-вторых, процесс развития сравнительного правоведения не изолирован от других происходящих в обществе экономических, политических, идеологических событий и явлений. Право и сравнительное правоведение как социальный феномен не могут существовать и развиваться сами по себе, не будучи взаимосвязанными и взаимообусловленными другими социальными феноменами. Это аксиома, многократно подтвержденная не только и даже не столько теоретически, сколько практически. Очевиден тот факт, что чем выше уровень развития экономики, материальной сферы жизни общества, тем выше должен быть и уровень обслуживающей ее идеологии, права и политики. И наоборот. Соответствующим образом должны определяться необходимость и потребность во взаимодействии друг с другом экономических, государственно-правовых и общественно-политических институтов различных стран, а вместе с тем — необходимость и потребность в их сравнительном исследовании и использовании совместного опыта, накопленного в процессе их взаимодействия, а также правового и иного опыта отдельных стран. Из факта взаимосвязи процесса развития сравнительного правоведения с процессами развития других общественно-политических и государственно-правовых явлений, институтов и учреждений следует, что история и закономерности развития первого в значительной степени обусловливаются историей и закономерностями развития последних. И наоборот. История и закономерности развития неправовых явлений, институтов и учреждений подвергаются определенному, порою весьма сильному влиянию со стороны процесса эволюции правовых и сравнительно-правовых явлений, институтов и учреждений. В равной мере это же относится и к соответствующим идеям, предшествующим возникновению или же сопутствующим процессу развития правовых и сравнительно-правовых явлений, институтов и учреждений. Они также не существуют сами по себе. Правовые, равно как и сравнительно-правовые, идеи возникают и развиваются, как правило, в тесной связи с политическими, национальными, расовыми, экономическими и иными идеями, возникающими и развивающимися в рамках того или иного отдельно взятого общества или же на основе всего мирового сообщества. И в-третьих, процесс развития сравнительного правоведения — это многомерный (многоаспектный), сложный, далеко не прямолинейный и весьма противоречивый процесс. На основе ранее приведенных примеров прямого и косвенного противодействия сравнительному правоведению в разные времена можно сделать вывод о том, что его формирование и развитие проходило достаточно сложно. Вплоть до конца XIX — начала XX в., а в некоторых странах и гораздо позднее, доминировало стойкое предубеждение против идеи развития сравнительного правоведения, сопровождающееся негативным к нему отношением, а также полным или частичным его отрицанием. Разумеется, это не могло не сказаться негативным образом на процессе становления и развития сравнительного правоведения. Отрицательное отношение к процессу развития сравнительного правоведения, равно как и к самому сравнительному правоведению, его полное или частичное отрицание — это, несомненно, крайность. Однако это лишь одна сторона процесса развития сравнительного правоведения, порожденная непониманием учеными и политическими деятелями, отрицательно относящимися к сравнительному правоведению, своих собственных национальных интересов, а также природы и закономерностей его становления и развития. Государственный и правовой изоляционизм, ассоциирующийся с национальным и общественно-политическим провинциализмом, никогда еще не приводили ни один народ даже к среднему уровню развития. Но в истории формирования и развития сравнительного правоведения есть и другая, не менее пагубная для его успешной эволюции сторона. А именно — искусственное форсирование процесса развития сравнительного правоведения, готовность ускорить его, наряду с интеграцией различных наций и народов, чуть ли не насильственным путем. Характерны в этом плане рассуждения известного немецкого юриста второй половины XIX в. Р. Иеринга. Автор в принципе правильно ставил вопрос о необходимости и целесообразности заимствования лучших правовых и иных институтов одних народов у других, о важности международного культурного, научного и торгового обмена и, как следствие этого, о необходимости развития сравнительного права. В не утратившей и поныне актуальности работе «Дух римского права на различных ступенях его развития» Иеринг писал: «Кто хочет удержать нас от принятия чужих законов и учреждений, пусть также запретит нам заимствовать что бы то ни было из чужой культуры, пусть прикажет, чтобы влияние, которое оказало изучение древности на новую культуру, получило обратный ход. Вопрос об усвоении чужих учреждений права не есть вопрос национальности, но просто вопрос пользы и нужды. Никто не будет доставать издалека то, что у него дома так же хорошо или лучше. Но только глупец отвергнет хинную кору на том основании, что она выросла не на его капустнике». Выступая против исторической школы права, проповедовавшей тезис о том, что право должно развиваться только на основе «сущности национальности», автор резонно замечал, что «в таком случае мы не должны были бы вводить суды присяжных, поскольку они произрастали не на нашей почве. Конституционную же форму правления как чужеземное явление следовало бы нам не применять, что мы и делаем, а осуждать. Как будто мы сомневаемся, ввозить ли чужое вино только потому, что не мы его выжимали из винограда, употреблять ли хинную кору, потому что она не у нас выросла». В данных рассуждениях Иеринга есть огромная доля правды и убедительности. С ними трудно спорить. Нельзя не согласиться, в принципе, и с тезисом о том, что «преуспеяние народа, точно так же как и преуспеяние единичной личности», есть непрерывное заимствование извне. Что его язык, искусство, право, нравы, вся его культура — одним словом, его индивидуальность и национальность являются, «как и телесный и душевный организм единичной личности, продуктом бесчисленных влияний и заимствований из внешнего мира». Однако нельзя согласиться с утверждением Иеринга о том, что торговля, обмен материальными и духовными ценностями между народами «не есть только дело интереса и свободной воли народов, но есть право и обязанность», и что «сопротивление исполнению этой обязанности есть возмущение против порядка природы, против заповеди истории». Иеринг явно разделял имперские, колониалистские по своему духу и характеру устремления и идеи великих, «цивилизованных» держав того времени, когда писал, что если какой-нибудь народ оказывается неспособным пользоваться землей, вверенной ему природой, то он должен уступить ее другому народу. Земля принадлежит руке, умеющей ее возделывать. В силу этого, по мнению автора, кажущаяся несправедливость, оказываемая англосаксонской нацией в Америке туземным индейцам, «с точки зрения всемирной истории есть право». И не менее правы, считает автор, те европейские народы, которые, открывая силой реки и гавани Небесной Империи и Японии, принуждают эти земли и населяющие их народы к торговле. Разумеется, подобное «сближение народов», сводящееся по сути к насильственному насаждению торговых обычаев и порядков одних народов другим, правовых предписаний и традиций одних наций другим, ничего общего не имеет с объективным, естественно-историческим процессом обмена материальными и культурными ценностями, включая правовые, с процессом свободного, чуждого какому бы то ни было насилию, развития сравнительного правоведения». Также спорен тезис автора, согласно которому народы должны принуждаться к взаимному общению, поскольку «высший закон истории есть общение». Народ, который запирается от других, рассуждает Иеринг, совершает не только грех против самого себя, лишая себя средства воспитания, но в то же время допускает несправедливость против других народов. Такой народ, не выносящий соприкосновения с чуждой ему культурой, не терпящий «воспитания путем истории», теряет «свое право на дальнейшее существование, его погибель приносит пользу миру». Подобные радикальные выводы и суждения, противоречащие здравому смыслу, не только не способствуют, а наоборот, в максимальной степени препятствуют как материальному и духовному сближению народов, так и дальнейшему развитию на этой основе сравнительного правоведения. Развитие последнего не имеет ничего общего ни с насилием, ни даже с самыми легкими и кажущимися на первый взгляд безобидными формами принуждения. Это — с объективной стороны самый обычный для нормального развития человеческого сообщества естественный процесс, а с субъективной стороны — процесс сугубо добровольный, не терпящий никаких форм давления, а тем более — принуждения и насилия. Таким он был в течение всего периода своего развития — в прошлом и настоящем. Таким же он должен оставаться и в будущем. Это — один из основных принципов процесса становления и всего последующего развития сравнительного правоведения. В этом — залог его жизнестойкости, долговечности и эффективности. Из сказанного следует, что, изучая историю развития сравнительного правоведения, рассматривая его сложную и противоречивую эволюцию, для глубокого и разностороннего понимания исследуемой материи весьма важным представляется держать в поле зрения не только традиционные для такого случая вопросы, касающиеся движущих сил, мотивов, условий, основных этапов развития и факторов торможения или ускорения, но и принципы формирования и развития сравнительного правоведения. Это поможет глубже понять не только историю развития сравнительного правоведения, но и его сущность, содержание, задачи, стоящие перед ним, пределы его применения, роль и назначение. Это поможет точнее определить особенности, специфику сравнительного правоведения по отношению к другим институтам и отраслям права. Например, теоретически и практически важно понять, ради чего, для решения каких задач и достижения каких целей формируется и развивается сравнительное правоведение; каковы формы и методы их разрешения; существуют ли какие-либо ограничения или пределы применения этих форм и методов и т. д. Эти и другие им подобные вопросы на первый взгляд могут показаться простыми, даже тривиальными. На самом же деле все выглядит гораздо сложнее. Неслучайно, что по каждому из них, как правило, предлагается не одно, а два и более решений. В частности, в отношении метода сравнительного правоведения, пределов его применения одни авторы склонны считать, что данный метод не имеет никаких ограничений ни во времени, ни в пространстве. Другие же, наоборот, полагают, что он эффективен лишь до определенной степени. Такого мнения придерживается, например, видный английский ученый-историк А. Тойнби, использующий сравнительный метод при изучении различных цивилизаций. В широко известной работе «Цивилизация перед судом истории», а точнее — в ее фрагменте под названием «Греко-римская цивилизация», написанном в послевоенный период, автор делал следующее заключение. «Итак, — писал он, — покончим с нашими сравнениями. Это образный метод, позволяющий несколько ярче представить себе историю различных цивилизаций, но он эффективен только до определенной степени. Если отнестись к этому методу слишком серьезно и не отставить его своевременно в сторону, он может стать препятствием к более глубокому проникновению в историю». «Метафорическое приложение законов и процессов мира неживой природы к описанию жизненных процессов, в особенности человеческой жизни, сейчас, видимо, особенно опасно, хотя бы из-за того, что стало чересчур модным». Неоднозначно обстоит дело и с решением других вопросов, таких, например, как цели и задачи развития сравнительного правоведения, а также изучение его весьма непростой и противоречивой истории. Здесь также нет единства мнений. Ибо если одни авторы склонны акцентировать внимание на академической значимости данных вопросов, то другие — на их прикладной, практической значимости. Третья же группа исследователей исходит из необходимости и важности их рассмотрения как в академическом, так и в прикладном, прагматическом плане. Не касаясь сейчас данных вопросов по сути, следует лишь заметить, что методологически важным, адекватно отражающим реальную действительность, представляется их решение по аналогии. Необходимо исходить из того, что история развития сравнительного правоведения — это не только часть истории развития правовых идей, но и неотъемлемая составная часть всеобщей истории. Из этого следует, что если не все, то по крайней мере некоторые стороны и аспекты всеобщей истории, включая ее основные цели и задачи, в определенной мере отражаются и на истории развития сравнительного правоведения. Смысл использования аналогии при этом заключается в том, что история развития сравнительного правоведения условно приравнивается по отношению к всеобщей истории как история отдельно взятого государства, права (правовой системы), народа, нации, общества. Аналогия эта весьма несовершенна, условна. Но она помогает лучше понять рассматриваемую проблему. По аналогии с целями и задачами изучения общей (национальной) и всеобщей истории, с учетом специфики исследуемой материи можно глубже и обстоятельнее понять цели и задачи изучения сравнительного правоведения. «Начиная курс русской истории, — обращался к студентам Московского университета ученый-историк В. О. Ключевский, — я предпошлю ему несколько самых общих элементарных соображений, цель которых — связать сделанные вами наблюдения и вынесенные впечатления по всеобщей истории с задачей и приемами изучения истории России». Преломляя цели и задачи изучения всеобщей истории применительно к задачам и приемам изучения истории России, автор утверждал: «Понятен практический интерес, побуждающий нас изучать историю России, особо выделяя ее из состава всеобщей истории: ведь это история нашего отечества». Но этот практический, он же — воспитательный интерес не только не исключает, а наоборот, всячески предполагает и научный интерес. Благодаря практическому интересу последнему придается по мере развития общества «все более дидактической силы». Вдумаемся в суть рассуждений ученого и попытаемся, используя с известными оговорками и исключениями аналогию, мысленно перенести его умозаключения со всеобщей истории и истории развития российского общества, государства и права на историю сравнительного правоведения. Если смысл и содержание, основные цели и задачи изучения всеобщей истории, так же как, впрочем, и истории России, в конечном счете сводятся к научному, практическому и воспитательному интересу, то не в этом ли заключаются основной смысл, цели и задачи развития и изучения истории сравнительного правоведения? Ведь история развитии последнего является хотя и не основной, но тем не менее неотъемлемой составной частью первых. Ответ на эти и другие вопросы, касающиеся сравнительного правоведения, будет дан при последующем изложении материала. § 2. Зарождение и развитие идей сравнительного правоведения в Древнем миреСравнительное правоведение имеет весьма длительную и противоречивую историю, берущую начало еще в Древнем мире. Ввиду отсутствия достоверных документальных источников и соответствующих научных работ невозможно пока точно установить, где именно возникли идеи сравнительного правоведения, в каких странах и регионах впервые появились необходимость и потребность в сравнительном исследовании. Говоря о существовании сравнительного правоведения «всегда», на протяжении всего периода функционирования государства и права, как это делают, например, Р. Давид и некоторые другие авторы, тем самым допускаем известную условность, выдаем желаемое за действительное, ибо не всегда наши догадки и предположения в достаточной мере, прямо и основательно подкрепляются достоверными источниками. Выводы иногда строятся на исторических догадках, аналогиях, логических рассуждениях, косвенных доказательствах и предположениях. Это естественно в таких обстоятельствах, и в этом есть свой резон. При одном, однако, непременном условии, что все эти умственные операции и логические приемы носят не умозрительный характер, а основываются на достоверных исторических фактах. Трудно, например, предположить, что правовая жизнь Древнего Китая знала сравнительное правоведение в том виде, в каком оно представляется ныне. Изучая китайские источники того времени, мы не найдем ни специальных исследований в области сравнительного правоведения, ни тем более указаний на правовые акты, построенные на основе сравнительного анализа и прямого заимствования норм или принципов других правовых систем. Однако на основе изучения и логического анализа дошедших до наших дней многочисленных философских, политических и юридических произведений того времени мы достаточно легко можем обнаружить признаки зарождения и существования в этой стране в тот период идей сравнительного правоведения. Например, явные признаки существования и применения идей сравнительного правоведения прослеживаются в одном из таких широко известных памятников общественно-политической мысли Древнего Китая (IV в. до н. э.), как «Книга правителя области Шан». В этом произведении, посвященном изложению учения основателя китайской школы легистов Шан Яна, отстаивавшего деспотическую форму правления, явно в сравнительном плане высказывались нравоучительные по характеру суждения. Одно из таких рассуждений состоит, в частности, в том, что «в одних государствах поощряют порядок, в других — смуту. Если наверху умный государь, он будет выдвигать на должности лишь способных людей и поручать им соблюдение законов. Когда законы будут соблюдать способные люди, они будут восприняты теми, кто находится внизу, и недостойные не осмелятся совершать дурные дела». Вот какой смысл, делал вывод автор, «я вкладываю в слова «поощрять порядок». И тут же продолжал: «Если же наверху какого-либо государства окажется неумный правитель, то он станет выдвигать на должности глупых людишек. В результате в стране не будет ясного закона и недостойные осмелятся творить дурные дела. Вот какой смысл я вкладываю в слова — "поощрять службу"». В таком же сравнительно-правовом ключе построены и другие рассуждения-предостережения автора. Например, рассуждения о том, какими должны быть законы в разных странах. В тех странах, где закон извращается, пишет автор, там нарушается порядок. «Когда во всем исходят лишь из добродетели, то множатся и пустые речи, коль распоряжения правителя многочисленны, в стране воцаряется беспорядок. Там, где множатся пустые речи, армия бессильна. Когда закон ясен, сокращаются распоряжения правителя; когда во всем полагаются лишь на силу, исчезают пустые речи; коль распоряжения правителя сокращаются, в стране воцаряется хорошее правление». Подобные нравоучения и выводы, сделанные в результате сравнения одних государственно-правовых систем с другими, нередко встречаются в работах других авторов, живших в тот период в различных странах и регионах мира. Кроме того, они свидетельствуют о том, что идеи применения сравнительного метода в изучении государства, права, различных общественно-политических явлений, институтов и учреждений были на вооружении исследователей-теоретиков и практиков не только всегда, но и везде. Разница при этом заключалась лишь в том, что в одних странах и регионах Древнего мира, согласно имеющимся данным, использование сравнительного метода имело более открытый и систематический характер, а в других — носило лишь случайный и не всегда прямо проявляющийся, условный характер. Наиболее наглядно идеи сравнительного правоведения проявлялись, например, в странах, прилегающих к побережью Средиземного моря. Среди них в особенности выделяются государства Древней Греции и Древнего Рима. По мнению западных исследователей, именно здесь впервые появились не только сравнительно-правовые идеи, но и первый практический опыт проведения сравнительных исследований в области государства и права. Этот опыт начался, по-видимому, с того, пишет В. Хуг, что представители одних народов и государств тщательно изучали оправдавшие себя или показавшиеся им более совершенными, чем свои собственные, правовые нормы, принципы и институты, функционировавшие в пределах границ других государств, с целью их полного или частичного принятия, приспособления и использования. Менее зримо, зачастую косвенно и далеко не всегда систематически идеи сравнительного правоведения проявлялись в других странах и регионах Древнего мира: в странах Ближнего и Среднего Востока, Индии, Китае и др. В силу этого ученые всего мира уже длительное время спорят, например, о том, является ли факт сходства правовой культуры Месопотамии — одного из древнейших очагов цивилизации — с другими цивилизациями элементом случайности, не зависящего друг от друга развития различных культур или же он является результатом взаимного переплетения и влияния различных правовых культур друг на друга, проявлением некоей закономерности. Спектр мнений, высказываемых в научной литературе по этому вопросу, весьма широк и разнообразен. Он колеблется от полного признания факта существования и влияния сравнительно-правовых идей на процесс зарождения сходных институтов в различных системах данного региона до его полного отрицания. Внимание! Авторские права на книгу "Сравнительное правоведение. Учебник. 2-е издание" (Марченко М.Н.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
